Шкала, Метла, Графин, Житуха

Шкала, Метла, Графин, Житуха

Вот некогда тощего студента из «Щуки» Женьку Дворжецкого, впоследствии ставшего популярным артистом театра и кино Евгением Дворжецким, везде видели с фотоаппаратом. Свою школьную страсть к фотографии он спешил утолить повсюду на репетициях студенческих отрывков, дружеских попойках, на халтурах в городах и весях. Наверное, потому, что никто тогда не знал слова «папарацци», никто и не прятался от его объектива. Позже, когда Дворжецкий с антресолей с трудом доставал увесистые альбомы, стало ясно, что светом он написал портрет целого театрального поколения. Поколения 35-40-летних. Того самого, что называют потерянным. Того самого, которое впитало двойную мораль совковой системы и которое защищало цинизмом свои немудреные ценности.

Колбасясь на тесных кухнях отдельных квартир блочных девятиэтажек и строя рожи фотографу, они не знали, кто из них взлетит выше всех, кто упадет, кто уедет и не вернется. Или уйдет из этой жизни навсегда — одни добровольно, другие всячески цепляясь за эту б…скую жизнь. Тогда они звали друг друга, как дети, по кличкам:

ШКАЛА, МЕТЛА, ГРАФИН, ЖИТУХА

Меньшиков не спал ночь перед премьерой — Презервативы срывают спектакли — Капитан милиции майор Нефед — Лотерейный билет с миллионершей — Одуванчик стал скандалистом — По Метлицкой плакали мужчины

Покопаемся в архивах артиста Дворжецкого. Ба! Да здесь знакомые все лица. К тому же папарацци Дворжецкий был хорошим рассказчиком с острым взглядом и добрыми намерениями.

Олег Меньшиков (просто Олег). Эйфория первых выездов за рубежи родины. Мы от Дома актера едем в Париж. Все знают, что Олег Меньшиков выпускает здесь после Англии своего «Есенина». Мы ищем его по знакомым — никаких результатов. Расстроились, конечно, ну что делать. И вот последний день. Наш бывший сокурсник Лешка Маслов, который во время гастролей Таганки остался во Франции, просто не пришел на самолет, ведет нас в кафе, где четыреста (!!!) сортов пива. Три часа ночи. Пьем. Открывается дверь, и входит Олег. У всех челюсть упала. А он просто зашел в первое попавшееся на пути кафе. Протрепались до утра. Он посадил нас в такси. Наутро, когда мы с самолета вошли в московскую квартиру, раздался звонок:

— Ну что, как вы добрались? — низкий, усталый голос. А ведь вечером у него — премьера. Как сыграет? — подумали мы.

Встретились с ним на «Сибирском цирюльнике». Это он придумал побрить полголовы в натуралку вместо того, чтобы надеть монтюры (накладка, имитирующая лысину. — М.Р.). Олег Евгеньевич очень самостоятельный человек. Ни от кого, кроме себя и собственных желаний, не зависит. Думаю, что он ни у кого ничего не просит.

Да, Олег Меньшиков вырвался из своего поколения. Безумно талантлив и умен, своему имиджу педантично следует вот уже на протяжении многих лет. Говорят, что когда-то он был душой любой компании. Человек-оркестр. Гусар на выезде. С годами он стал недоступен, в том числе и для старых друзей, переместившихся на периферию его сознания. Он трудоголик, но делает вид, что ему все легко дается. Однако глаза выдают другую информацию — его полет на недосягаемой высоте оплачен безумным одиночеством.

Евгений Князев (по прозвищу Князь). В отличие от нас Женька был человек со стажем: он уже закончил технический вуз. При этом он староста, должен за нами, обалдуями, следить. Однако сам выпивал, сам с нами и гулял. Но… выгораживал всех перед педагогами, был буфером между нами и начальством, а главное строго следил чтобы, например, сегодня первые десять человек сидели на лекции по истории партии. А назавтра — следующая десятка. Однажды мы решили его приколоть. На дипломном спектакле «Раскол» он играл одного идиота, хотя мы все там были хороши. Его герой открывал папку для доклада, а оттуда вылезал почему-то презерватив. От неожиданности он захлопывал папку, тянулся за следующей, а оттуда тоже торчал презерватив. Он за портфель — там то же самое. Он с ужасом тянет платок из кармана, а оттуда вываливаются резиновые изделия номер два. Как мы не сорвали спектакль, я даже не знаю.

Карьера артиста Князева — не крутая, но упорно ползущая вверх. В Вахтанговском он — на первых ролях. Синдром опекуна, который был ему свойствен еще в студенческие годы, развился до патологических размеров. Считается, что он потрясающий педагог, который воспитал пока единственный потрясающий курс. И пристроил всех в московские театры. Так отдавал себя студентам, что дошел до предынфарктного состояния. В педагогике взял тайм-аут.

Игорь Нефедов (по прозвищу Нефед). Это мы между Анапой и Новороссийском, в Утрише. Мы тогда работали в Детском театре. И он сговорил нас поехать туда, куда и сам не знал, но делал вид опытного путешественника. Местные ребята нам приносили рыбу для дельфинов. Никаких дельфинов в Утрише не было, и рыбу ели мы. Готовил только Нефед, потрясающе готовил. Он говорил, что женщин к еде допускать нельзя.

Светлее и открытее я не знал человека. Нефед приходит, улыбается наивно-идиотской улыбкой, и все тают. Однажды он пришел в Дом актера прямо со съемок, в милицейской форме и говорит вахтеру:

— Капитан милиции майор Нефедов.

Ну бред какой-то: капитан милиции майор… А вахтер взял под козырек и пропустил его. А потом… спустя несколько лет… Пришли наши актеры и сказали: «Нефед повесился». А у меня первая мысль — хотел пошутить.

Его самоубийство — самая темная история артистической среды последних лет. Сидел, выпивал с друзьями. Вышел в магазин купить еще. Не вернулся. «Нефед. Окно. Шарф…» — в шоке говорили артисты, пытаясь объяснить, что он повесился в подъезде на окне. Нелепая смерть балагура и заводилы. Он не был алкоголиком, запойным. Любил повыпивать, подурачиться. Говорили, не выдержал, что сняли с роли. Говорили, будто девушка бросила. А ведь он, актер потрясающего природного обаяния, должен был сыграть Феликса Круля, о котором когда-то мечтал его учитель Табаков и образ которого воплотил позже Сергей Безруков.

Сергей Шкаликов (по прозвищу Шкала). Старый Новый год. Дом актера. Капустник. выпиваем. Спрашиваю Певцова: «Дим, ты когда-нибудь снимался со Шкаликовым?» — «Нет». А тут Саня Лазарев идет. Я их втроем и поставил. Шкаликов в сторону смотрит. Может, женщина какая-нибудь проходила. Про него всегда ходили байки. Рассказывали, что он свои песни поет на Арбате. И что у него потрясающий роман с миллионершей и Шкала вытянул свой лотерейный билет.

Но для него все это было ерундой. Он никогда в жизни не выпендривался тем, что у него есть. А у него было много по сравнению с голодранцами-актерами. Шкала — непредсказуем. Всегда был готов предложить полный пакет услуг поехать, помчаться, достать и доставить тебе удовольствие. Последний раз я его видел в клубе «Маяк». Он купил японский мотороллер. «Поехали», — крикнул мне и катал по Калининскому проспекту. Нарушая все правила — с бульвара налево, по Калининскому и вверх по Садовому. Шестьдесят километров на мотороллере — это страшно. Он был относительно трезв, как и я.

Сергея Шкаликова нашли в собственной квартире мертвым весной этого года. Безумно талантливый и безумно странный. У него было все, а он все время рвался, будто желая заполнить пустоту. «Миллионерша», оказавшаяся английской журналисткой Машей Слоним, рассказывала, что он часто говорил: «Я скоро умру». Точно ждал смерти. Смерть настигла его дома. Он сидел в кресле, как будто уснул. Медицинский диагноз — сердечная недостаточность. Но все знают истинную, страшную причину. Шкаликов пил, употреблял наркотики. Передозировка поставила точку в его шальной биографии.

Алексей Яковлев (по прозвищу Графин). Ну он был абсолютный Графин, от слова «граф». Причем это не была игра. Он не знал, что такое «ёб.т.м.», на полном серьезе. Помню, однажды идем по Садовому кольцу — Сашка Шаврин (Александр Шаврин — актер Театра имени Маяковского. — М.Р.), я и Леха. Вечер теплый, настроение клевое. Я сказал:

— Ну чего, баб пойдем снимать?

Леха так повернулся гордо:

— Вообще я бы с удовольствием. Но мне домой надо.

И пошел на улицу Качалова. И вот тебе: у него великолепная жена — Лилия Амарфий. Он необыкновенно влюбленный человек. Это же видно, как он на нее смотрит. Не играет. Любит по-настоящему.

Алексей Яковлев — внук Аркадия Райкина, сын актеров Юрия Яковлева и Екатерины Райкиной — совсем недолго продолжал дело отцов и дедов. Как птенец, он выпал из гнезда. Он — один из немногих представителей театральных династий, кто предпочел не тянуть лишь бы как лямку артистического мира, но сохранить реноме фамилии, а утвердился в мире деловом. Его знают как крупного специалиста в риэлтерском бизнесе. Аристократические манеры, свойственные ему, дают основания думать, что мир бизнеса не так уж дик.

Андрей Житинкин (по прозвищу Житуха). Был худенький мальчик-одуванчик. Он был одуванистее, чем Леша Яковлев. Абсолютно правильный, наш домашний компьютер, который сидел на всех лекциях и всем потом давал списывать. Он вставал, когда мимо проходила женщина, что особенно умиляло старых педагогов. Не пил, не курил, не все остальное. Никакой богемы. В этом смысле он был идиот: когда отрываться, как не в студенческие годы. Между прочим, он был очень смешной артист, смешно играл Робинзона в «Бесприданнице». А на нашем дипломном спектакле «Сенсация» с ним вышла дикая история. Его герой должен был идти на сцену через зал и по дороге со всеми здороваться — так, по мнению Рубена Симонова, нарабатывалось обаяние. И вот на одном спектакле он сунул руку какому-то мужику, а тот в ответ выставил «пушку». Оказалось, что это был охранник Шеварднадзе, который решил, что на его шефа покушаются. С тех пор Житинкин старался иметь дело только с дамами. И вдруг шок — наш мальчик-одуванчик сделал спектакль «Жмурики», где разговаривают только матом.

Об одуванистости режиссера Андрея Житинкина, похоже, забыли даже его друзья. У него устойчивая репутация модного и скандального режиссера. Модный потому что много ставит (десять спектаклей только в столице). Скандальный потому что ходит по лезвию ножа между разрешенным и запрещенным, потому что любит обнаженное тело в сценическом пространстве и остроту драматургии. Его клянут на каждом шагу, потому что завидуют. Завидуют, потому что не умеют так, как он. Один из немногих режиссеров, кто не притворяется в своей любви к артистам.

Ирина Метлицкая (по прозвищу Метла). Внизу в вестибюле училища открылась дверь и появились три девки. Я просто обалдел — абсолютно разные и офигенно красивые. Манкие до чертей… Я тут же сделал стойку. Это были Нинка Горелик (впоследствии актриса Детского театра Нина Дворжецкая), Ира Матвиевская и Метлицкая Ира. Какое-то время я даже был влюблен в нее. Не я один. В училище на нее мужики западали. Когда Метла проходила, творилось нечто. Глаз останавливался сразу. Она даже кокетничала, но ни о какой доступности не могло быть и речи. Удивительно, что при своей красоте Метла была очень деловой. Она начала сниматься очень рано, но как-то так умела устроиться, что у нее никогда не было конфликтов с начальством, все сдавала вовремя. Она входила в кабинет ректора и получала любую подпись. При этом ничего специально такого она не делала: просто ей не могли отказать. Когда Ирка умерла, муж ее, Серега Газаров, стал просто черным. Любил ее фанатично.

Невероятный случай для красивой актрисы — она была умна. Ее эротизм имел интеллектуальный налет, может быть, поэтому она потрясающе играла героинь Серебряного века. Еще более невероятно для актрисы — она была преданной режиссеру. В свое время ушла из престижного «Современника» за бездомным режиссером Виктюком, таскалась за ним по всем площадкам. Испытала шок, узнав, что он на ее роли вводит других актрис.

— Что же он теряет самых преданных людей? — удивлялась она.

Последний год на нее многие обижались — стала капризной, конфликтует. А она скрывала, что тяжело больна и иногда нервы сдавали. От болезни сильно похудела. И хваталась за абсолютно дежурный комплимент: «Ирка, хорошо выглядишь», как за соломинку. На ее похоронах, говорят, в голос плакали даже сильные мужчины.

Все же страшно устроена жизнь. Женька Дворжецкий по прозвищу Нос, Дворжак, оставивший нам историю в портретах, в 2000 году как-то внезапно и от этого чудовищно несправедливо сам ушел в историю, присоединив свой портрет к неживым уже — Шкаликову, Нефедову, Метлицкой… Он нелепо погиб в автокатастрофе, которой по всем следственным экспериментам не должно было быть. Просто вез друга по Каширскому шоссе в Онкологический центр для подтверждения диагноза. Страшный диагноз не подтвердился, и они, счастливо болтая, выехали на перекресток…

Самое страшное, что Женя был последним актером в славной артистической династии Дворжецких. Он оставил после себя маленьких дочь и сына, а еще воспоминания о своих прекрасных ролях и огромное количество альбомов, где светом написан портрет целого поколения — трагического, но не сдавшегося.