Данте Габриэль Россетти

Данте Габриэль Россетти

Колдовской сад

Рассказ

Перевод Валентины Сергеевой

Говорят, что сны бывают разные; но я в своей жизни видел лишь один.

Всякий раз мне снится узкая долина, склоны которой, поросшие дикими яблонями, вздымаются из глубокого русла пересохшей реки. На самом большом дереве, там, где ствол раздваивается, стоит и поет прекрасная золотоволосая женщина, одну белую руку вытянув вдоль ветви, а в другой — держит ярко-красное яблоко, словно протягивая его кому-то, идущему по склону. Деревья внизу растут все гуще, ветви тянутся с обеих сторон, закрывая глубокий овраг — этот овраг полон трупов.

Они лежат грудами под пологом ветвей, и в руках у каждого — надкушенное яблоко; есть и старые скелеты, есть и те, кто как будто умер лишь вчера. Женщина стоит над мертвецами, неумолчно поет и предлагает отведать яблоко.

Место, которое я вижу во сне, знакомо мне. Я с детства знаю эту долину и слышал немало рассказов о людях, которые погибли там, зачарованные пением сирены.

Я часто прохожу той долиной и рассматриваю ее так, как, вероятно, рассматривают место, выбранное для своей могилы.

Я ничего не вижу, но знаю, что долина сулит мне смерть. Яблони здесь ничем не отличаются от других, и с ними связаны детские воспоминания, хоть меня и остерегали здесь бывать.

Сирену встречают лишь однажды — и только тогда, когда человек один. И тот, кто ее увидел, пропадает навеки.

Однажды на охоте мои собаки загнали в долину оленя — он забился под большую яблоню, и собаки отказывались подходить к нему. Когда я приблизился, он заглянул мне в глаза, как бы спрашивая: «Ты сам умрешь здесь — так неужели ты убьешь меня?» Казалось, на меня смотрела моя душа; я отозвал собак, которые охотно последовали за мной, и позволил оленю скрыться.

Я знаю, что непременно пойду туда, услышу песню и возьму яблоко. Пока что я участвую в забавах, которые пристали молодому рыцарю, веду в бой своих вассалов и храбро сражаюсь. Но все кажется сном, кроме того, что мне, одному лишь мне, предстоит увидеть. Кто знает? Может быть, среди моих друзей есть такой же обреченный — но он, как и я, молчит. Мы не встретимся в долине, поскольку каждый приходит туда в одиночку; но в овраге мы повстречаемся — и, возможно, узнаем друг друга.

Всякий мужчина, на которого пал выбор сирены, видит тот же сон, и ему непременно снится знакомое место, где бы он ни жил — именно там он и найдет волшебницу, когда придет пора. Но когда его поглотит овраг, там будут лежать все, убитые ею, целая свита, ибо они следуют за сиреной и довершают ее триумф. Где их души? Может быть, тела по-прежнему служат им пристанищем и душе суждено оставаться добычей сирены до Судного дня?

Нас было десять братьев. Одного уже не стало. Однажды мы ждали его возвращения из набега, но воины прискакали домой без него, сказав, что он отправился на поиски своей возлюбленной, которая поехала навстречу ему другой дорогой; но эту девушку воины встретили по пути, и она не знала, где он. Ночью она внезапно проснулась и отправилась к волшебной долине — и на краю лежали его шлем и меч. Поутру ее стали искать и нашли мертвой. Никто и никогда не рассказывал об этом моей дорогой возлюбленной — моей невесте.

Как-то за столом она протянула мне яблоко. Когда я взял его, она рассмеялась и сказала: «Не ешь, это плод из волшебной долины». Но я рассмеялся и откусил; в середине яблока было красное пятно, похожее на губы женщины, и когда я коснулся его, то ощутил на своих устах поцелуй.

В тот же вечер я гулял с моей возлюбленной по долине, и мы сели под яблоней, на которой, по слухам, стояла сирена. Моя возлюбленная встала в развилку дерева, сорвала яблоко, протянула мне и начала было петь, но тут же вскрикнула и сказала, что листья нашептывали ей иные слова и называли мое имя. Она швырнула яблоко вниз и следила, как оно летело, пока не скрылось в спутанных ветвях. И тут же, между ними, у нас на глазах, проползла змейка.

Потом мы пошли помолиться в церковь, где покоились наши предки; моя возлюбленная обвела глазами статуи и сказала: «Скоро ли и мы будем лежать тут вместе, высеченные из камня?» А мне показалось, что это ветер среди яблоневых ветвей шепнул: «Скоро ли?..»

Поздно вечером, когда все заснули, я вернулся в долину и тоже спросил: «Скоро ли?..» И на мгновение как будто показалась рука, которая протягивала яблоко из гущи ветвей того самого дерева, где прежде стояла моя возлюбленная. Но тут же видение пропало; я срывал яблоки, надкусывал их и швырял в яму, а потом сказал: «Приди».

Я говорю вам о моей возлюбленной; она любит меня, но я люблю ее не более, чем камень, несущийся в бурном потоке, любит сухой лист, который плывет, пристав к нему, пока их обоих не поглотит водоворот.

Вчера ночью, наконец, мне приснилась смерть, и теперь я знаю, что она близка. И меня постигнет та же участь.

Во сне я гулял с моей возлюбленной среди холмов, ведущих к долине. Она сказала: «Уже поздно», но ветер дул в сторону долины и звал: «Сюда». Она сказала: «До дома далеко», но камни скатывались в долину и звали: «Сюда». Она сказала: «Вернемся», но солнце уже зашло, и над долиной появилась луна и позвала: «Сюда». И душа сказала во мне: «Пора». Мы стояли на краю склона, и под нами росли яблони; луна, развеяв облака, восседала на своем троне, подобная солнцу в яркий полдень, и, хотя стояла поздняя осень, деревья не были наги — их покрывали цветы и плоды. Они росли так густо, что сквозь них ничего не было видно, но, глядя вниз, я заметил белую руку, которая протягивала яблоко, и услышал первые звуки чудесной песни. Возлюбленная приникла ко мне и зарыдала, но я начал спускаться по склону, продираясь сквозь стену ветвей, плодов и цветов и разбрасывая их в стороны, как сильный ветер разбрасывает сухую листву, ибо сердце мое желало лишь этого яблока. Возлюбленная цеплялась за меня, но ветви, которые я отталкивал, смыкались за моей спиной и раздирали ей лицо и руки; напоследок я увидел, как она воздевает руки к небу и громко плачет — а я продолжал идти дальше. Песнь сирены звучала все ясней. Наконец она пропела: «Любовь зовет тебя» и еще пела о том, как любовь прекрасна. После она пропела: «Жизнь зовет тебя», и прекрасна была жизнь в ее устах. Но еще прежде чем я приблизился, сирена поняла, что я полностью в ее воле; и тогда голос колдуньи зазвучал нежнее прежнего и она пропела: «Смерть зовет тебя», и имя смерти показалось мне слаще всего на свете. И путь передо мною расчистился, и она, сияя в свете луны, возвышалась надо мною в развилке дерева, которое я так хорошо знал. И я поцеловал волшебницу в губы и принял протянутое мне яблоко. Но едва я откусил его, как голова закружилась, ноги подогнулись, и я полетел вниз сквозь переплетенные ветви и увидел белые лица мертвецов, которые приветствовали меня. Я проснулся в холодном поту; но долго еще мне чудилось, что я лежу среди тех, кто стал моими товарищами навеки, и по-прежнему держу яблоко в руке.