Глава 18. ЯМАМОТО У РУЛЯ
Глава 18.
ЯМАМОТО У РУЛЯ
Тесное сотрудничество в области шпионажа между Германией, Италией и Японией было одним из звеньев далеко идущего союза трех агрессивных государств, которые оказались в руках беспринципных военных авантюристов.
«Могущественные гангстеры, — как называл их президент Рузвельт, — объединились, чтобы поработить все человечество». Участники этой международной бандитской шайки напоминали правителей худших дней средневековья, когда война являлась главным средством разрешения споров, а мир считался совершенно неприемлемым. С точки зрения здравого смысла союз Германии, Италии и Японии казался совершенно неестественным. Мудрый и благоразумный народ Италии, внесший огромный вклад в историю цивилизации, не испытывал по отношению к немцам ничего, кроме презрения. В то же время немцы насмехались над итальянцами, считая их трусами, приспособленцами и декадентами. Японцы смотрели на немцев с определенным восхищением, но с некоторой долей подозрительности, усиливаемой старыми и новыми обидами. Немцы же помнили, что именно кайзер в свое время придумал ставшее крылатым выражение «желтая опасность».
И несмотря на многолетнюю вражду и подозрительность, три государства объединились для общей цели — завоевания мира и раздела между собой господства над человечеством. В их союзе было бесчисленное количество противоречий и противоположностей, которые выходили за пределы простой антипатии друг к другу этих так называемых стран оси. Нацисты, например, защищали расовый принцип чистого аризма, но в то же время готовились к войне против других «арийских» государств в союзе с «неарийской» Японией. Японцы провозгласили лозунг «Азия для азиатов», но одновременно стремились разделить контроль над азиатским материком, по крайней мере на время, с продвигающимися с запада немцами, которые планировали встретить японскую лавину где-то на территории Индии. Обстановка в Европе была чревата войной; начало ее отсрочила Мюнхенская конференция, которая, однако, не смогла предупредить войну полностью[32]. Несколько весьма многозначительных событий показали специалистам разведки, что Германия склонна начать войну во что бы то ни стало, но войну по возможности легкую и короткую с целью испытать свою быстрорастущую военную машину.
Хотя взоры Германии были устремлены на восток — на Чехословакию и Польшу, однако ее шпионы засылались на запад — во Францию, Бельгию и Англию. Из английских официальных источников, включая и заявление в палате представителей министра внутренних дел Самуэля Хор, нам стало известно, что к весне 1939 года Германия имела в Англии 3000 шпионов и что несколько дипломатических учреждений Третьего рейха также активно занимались шпионажем. Вот пример наиболее наглого шпионажа в тот период.
Англия проводила строго секретные испытания одного из своих экспериментальных самолетов-истребителей на авиационной испытательной станции в Фарнборо. Только конструкторы и несколько человек из высокопоставленных чиновников министерства военно-воздушных сил знали об испытательном полете; были приняты все меры предосторожности, чтобы предупредить доведение каких-либо сведений об эксперименте как до широкой публики, так и до многочисленных немецких шпионов.
Испытательный полет согласно плану проводился двумя лучшими летчиками-испытателями английских ВВС. Им предстояло провести непродолжительный полет над территорией Англии на большой высоте и вернуться в Фарнборо. Однако самолет не вернулся. Прошло несколько часов, но никаких известий о нем не поступило. Тогда об исчезновении самолета сообщили в контрразведку. Тщательно прочесали всю территорию Англии. Несколько эскадрилий осмотрели ее с воздуха. Были приняты все меры, чтобы обнаружить обломки самолета, так как предполагалось, что он потерпел аварию где-то над английской территорией. Но никаких следов обнаружить не удалось, больше о пропавшем самолете никто никогда не слышал.
Как мне рассказывали позже, немцы узнали о секретном самолете, времени его испытания и точном курсе полета, некоторая часть которого пролегала над морем. Они выслали одну из своих наиболее крупных подводных лодок туда, где курс самолета больше всего удалялся от берега.
Когда самолет появился над подводной лодкой, он был сбит, летчики убиты, а остатки самолета подобраны и увезены в Германию.
Этот эпизод во многом напоминал инцидент с пропавшим засекреченным экспериментальным самолетом во время его первого вылета с авиазавода, расположенного около Лос-Анжелеса. Один из моих агентов, знавший об инциденте с самолетом, позднее докладывал мне, что видел точную копию этого экспериментального самолета на одном японском заводе.
Эти и некоторые другие инциденты меньшего значения заставили нас принять меры предосторожности в отношении возросшей опасности немецкого шпионажа, который становился все более агрессивным и наглым. У одного офицера английских ВВС была похищена из гаража машина и выкрадены документы. Агентов обнаружили в Гринвичском арсенале и на нескольких английских оборонных заводах; женщина по имени Иоганна Вольф оказалась главой шпионской организации, состоящей из нескольких сотен домашних слуг, которые работали в семьях видных государственных деятелей Англии, включая первого лорда адмиралтейства (министр военно-морских сил). Немецкое посольство на улице Молл превратилось в настоящую кухню шпионажа со множеством радиопередатчиков, телетайпов и кодирующих машин, привезенных из Германии в Лондон. Нацистские агитаторы забрасывались в Англию. сотнями, а политический шпионаж под умелым руководством Софи, баронессы фон Вангенгейм — автора научных статей об английской секретной службе — пышно расцветал в гостиных домов, расположенных вокруг Белгрэйв-сквер.
В Париже немецкие шпионы также активизировали свою деятельность. Когда в дни мюнхенских событий адмирал Дарлан отдал приказ повысить бдительность в частях французского военного флота, текст приказа был заполучен немецкими агентами раньше, чем его доставили во французский флот. В это же время был задержан агент, сообщавший немцам точные сведения о французских аэродромах и о количестве самолетов, находившихся в состоянии боевой готовности. Тысячи немецких шпионов действовали в Польше и Чехословакии; пятая колонна получила приказ занять боевые посты в Норвегии, Дании и Голландии. Странам западной демократии нужно было бороться с десятками тысяч немецких шпионов, которым помогали итальянские и японские шпионы во всех странах мира.
В Токио быстро дополняли гитлеровские планы войны. Одно из учреждений министерства военно-морского флота стало центром этой деятельности. Его возглавлял мой старый друг адмирал Ямамото, который к тому времени занял важный пост заместителя министра военно-морского флота и представлял собой значительную силу за шатким креслом военно-морского министра. Ямамото знал, чего хочет, но еще не видел ясного пути исполнения своих желаний. Дилемма, стоявшая перед ним во время его пребывания в Вашингтоне, дилемма — война или мир — была решена. Он решил в пользу войны и теперь всю свою деятельность направил на скорейшую подготовку к ней. Но даже тогда он не имел определенного плана и шел на ощупь в стратегической темноте, несмотря на утешительные сообщения агентов. В те важные годы подготовки к войне Тамон Ямагути всегда находился рядом с Ямамото. После крушения своего карточного домика в США Ямагути возвратился в Японию. Его произвели в контр-адмиралы и назначили начальником штаба стратегически важного 5-го флота. Здесь он проделал большую работу на авианосцах для своего начальника Ямамото. Ямагути продолжил опыты, начатые в 1930 году. Они закончились успешно, и в конце 1939 года он мог доложить Ямамото, что у Японии впервые за всю ее историю существует флот, в котором военно-воздушные и военно-морские силы представляют единое целое. Он мог доложить также, что теперь Япония располагала значительным количеством высококвалифицированных штурманов на авианосцах, что количество несчастных случаев снизилось до неизбежного минимума и что Япония была готова нанести с авианосцев по флоту США удар любой силы и подорвать его мощь. 1 января 1940 года контр-адмирал Тамон Ямагути достиг верхней ступени в своем восхождении по служебной лестнице: его перевели в личный штаб адмирала Ямамото для претворения в жизнь многочисленных планов войны с США.
Решение начать войну против США было принято в результате событий в Европе, которые показались благоприятными изобретательному Ямамото. Но 1939 год был далеко не благоприятным для японцев. В то время как Германия в результате ряда бескровных побед безостановочно продвигалась, оккупировала всю Чехословакию и закабалила Венгрию, Болгарию и Румынию, Япония завязла в Китае и была напугана действиями русских в пограничном конфликте 1938 года, который закончился совсем по-другому, чем подобное столкновение в 1937 году, создавшее у японцев неправильное представление, будто русские не решатся воевать. На сей раз столкновение закончилось, по мнению адмирала Ямамото, постыдным поражением японских агрессоров: они получили щелчок по носу на дипломатическом поприще, и многочисленные затруднения, возникшие внутри страны, устранить не представлялось возможным. Как раз в это время и был заключен Русско-Германский договор от 23 августа 1939 года, как громом поразивший ничего не подозревавших заговорщиков из Токио. Этот странный союз, заключенный на десять лет и нарушенный через два года, захватил японцев врасплох. Гитлер отказался поделиться своим секретом даже с единомышленниками в Японии, включая вездесущего генерала Осима, чья страстная любовь к Гитлеру не вполне разделялась фюрером. В Токио царили возмущение и неразбериха. В Берлин посылались телеграммы, обвинявшие сотрудников посольства в халатном отношении к работе и неудаче, но Осима и его подручные не были виноваты, так как их самих немцы поставили перед совершившимся фактом.
Однако в результате подписания Русско-Германского договора для Японии, как и для Германии, сложилась совершенно новая обстановка. Рейху договор обеспечивал безопасность восточных границ, а Япония теперь могла не опасаться войны с Советским Союзом, так как Россия оказалась в союзе с Германией. Таким образом, Япония почувствовала, что теперь она может начать войну против США и Великобритании, которая согласно меморандуму Танака была необходима, но считалась рискованной[33].
Настало время адмиралу Исороку Ямамото занять место у руля. Он оставил штабную работу в военно-морском флоте и принял командование 1-м флотом, подняв свой флаг на линкоре «Нагато». Присоединив 2-й флот к 1-му, адмирал объединил все линкоры, крейсеры и авианосцы двух флотов в мощную ударную силу для нанесения первого удара по морскому могуществу Соединенных Штатов.
В то время как Ямамото принял командование флотом, я сменил свою работу начальника морского округа на должность командира тяжелого крейсера. Перед отъездом из Сан-Диего я решил провести очень большую и ответственную работу: мы начали проверку адресов всех лиц, занесенных в списки подозрительных — всего около пяти тысяч человек. В этой огромной работе (в то время она являлась единственной всесторонней проверкой подозрительных лиц, проводимой в Соединенных Штатах) нам помогал известный и энергичный представитель исполнительной власти в Калифорнии шериф Юджин У. Бискайлуз из округа Лос-Анжелес, в котором проживало наибольшее количество подозрительных лиц.
Офицер запаса ВМС Соединенных Штатов Бискайлуз был полон энтузиазма и обладал всеми качествами для выполнения оперативной работы. «Вы отдавайте приказания, — говорил он мне, — а я буду их выполнять». Такое же желание сотрудничать я встретил на всем побережье, что значительно облегчило мою работу. Мы могли выделить большую группу надежных людей, которые бы обезвредили всех подозрительных лиц в случае крайней необходимости. Важность той помощи, которую я получил от шерифа, можно полностью оценить, если вспомнить, что в то время больше половины всех авиазаводов страны находилось в моем округе. На военно-морском флоте лежала большая ответственность, и он должен был проделать огромную работу, порой несмотря на оппозицию, порожденную самоуспокоенностью, оппозицию, которая все еще мешала многим из нас. Вспоминают, как я однажды отправился к Руби Флиту, главе Консолидейтид эйркрафт компани, и сказал ему, что пора на его предприятии выдать рабочим удостоверения личности с фотографиями и что следует увеличить число охранников. Ответ Флита, хоть Флит и не имел в виду ничего плохого, оставлял желать лучшего.
— Но, — сказал он, — это будет стоить слишком дорого.
Я настаивал на своем весьма решительно и выразил желание поговорить с начальником отдела кадров.
— Пожалуй, вы правы, — согласился со мной Флит. — Ну что ж, делайте все, что вам покажется необходимым.
В моей «лебединой песне» — законченном и проверенном списке подозрительных лиц, посланном начальнику военно-морской разведки, — я рекомендовал составить во всех других округах такие же списки, причем как можно быстрее. Мою рекомендацию приняли, и на основе составленных списков все подозрительные лица были быстро задержаны, когда сообщение о событиях 7 декабря 1941 года облетело страну.
В то время, когда я собирался передать свои дела офицеру, сменившему меня, произошел инцидент, значительный по своим размерам; я очень заинтересовался им. Надежный осведомитель сообщил в мое учреждение, что японский агент, занимавший одно из первых мест в нашем списке подозрительных лиц, по своей оплошности выдал заговор, имевший огромное значение для того времени. По словам этого агента, японцы хотели совершить диверсию при помощи смертников, чтобы уменьшить наш флот на четыре линкора и тем самым установить накануне войны более или менее равное соотношение сил обоих флотов. Из слов агента было ясно, что заговор замышлялся как действие нескольких человек, дошедших до исступления, за действия которых японское правительство собиралось принести извинения, но уже после того, как США потеряют четыре линкора.
Неосторожный агент выболтал о заговоре в припадке эмоциональной бравады. Взбешенный тем, что департамент иммиграции внезапно закрыл мексиканскую границу в Тиа Хуана, он заявил: «Японцы скоро откроют границу и будут держать ее открытой». По его словам, на следующий день, то есть 17 октября 1940 года, японский авиаотряд из двенадцати самолетов, управляемых летчиками-смертниками, неожиданно появится над американской военно-морской базой, где согласно информации стояли на якоре четыре американских линейных корабля. Самолеты прилетят звеньями по три в каждом; четыре самолета, по одному от каждого звена, спикируют и врежутся каждый в намеченный для него корабль; в это время остальные, сбросив бомбы, попытаются улететь. Это, кстати, явилось первым указанием на то, что японцы планировали использование летчиков-смертников — план, полностью выполненный в 1944—1945 гг., когда авиакорпус смертников начал боевые операции и нанес нам значительные потери.
Донесение подействовало на нас подобно электрическому току. Хоть нам в Сан-Диего заговор и казался фантастичным, тем не менее мы придерживались принципа: ко всякой информации относиться серьезно, чтобы никакая случайность не застала нас врасплох. Надежность осведомителя, который был опытным разведчиком, офицером запаса с хорошими связями, и видное положение японского агента в шпионской организации его страны придали донесению особое значение. Мы не знаем, как японцы планировали приблизиться к нашим кораблям: пошлют ли они небольшой переоборудованный под авианосец корабль или запустят самолеты со специальных подводных лодок. Нас предупредили 16 октября 1940 года, что атака планируется на следующий день.
Обстановка благоприятствовала такого рода атаке. Германия закончила поход на запад и вела ожесточенные бои с Англией. Южная Англия подвергалась беспощадным воздушным бомбардировкам. Страны оси плыли на волне беспрерывных побед, в то время как Англия переживала труднейший период в своей истории. Сотрудничество между Германией и Японией стало самым тесным, а пакт о ненападении с Советским Союзом обезопасил русский Дальний Восток, поэтому Соединенные Штаты — неофициальный противник — вызывали чувство подозрения и ненависти, как невоюющий сторонник Англии, попавший в тяжелое положение. Вполне возможно, что Японии поручалось нанести удар по этому бастиону демократии способом наиболее эффективным и доступным для агрессора.
Нельзя было терять ни минуты. Прежде всего мы установили, есть ли где на Западном побережье стоянка четырех американских линкоров. Обследование показало, что адмирал Ричардсон, командующий флотом, только что прибыл в Сан-Педро с тремя линкорами и одним тяжелым крейсером. Здесь-то и сконцентрировались четыре линейных корабля, на которые японцы, вероятно, собирались напасть.
Когда таким образом часть информации подтвердилась, я доложил обо всем коменданту 11-го военно-морского округа адмиралу Чарльзу Блейкли. Он разделил мои опасения и приказал мне немедленно войти в контакт с адмиралом Ричардсоном, находившимся на флагмане «Пенсильвания». Я сел в самолет и полетел в Сан-Педро, предварительно сообщив адмиралу Ричардсону, что прибуду с важным донесением. Знаменитый адмирал насторожился. Он внимательно выслушал мой доклад, обдумал последствия данной информации и затем спросил:
— А есть ли поблизости японские самолеты, которые могли бы совершить нападение?
— Мы уверены, сэр, — ответил я, — что поблизости нет никаких японских кораблей, с которых можно было бы совершить такую атаку. Но самолеты с летчиками-смертниками могут находиться на мексиканской территории. У нас есть достоверные сообщения о скрытой деятельности японских судов у мексиканского берега, которые, быть может, участвуют именно в этом заговоре.
— Мне кажется, мы не можем игнорировать это сообщение, — быстро заметил адмирал.
— Я полностью согласен с вами, сэр.
Каким бы отдаленным и фантастичным ни казался заговор, адмирал Ричардсон был не из тех людей, которые могли оставаться спокойными, когда их кораблям грозила опасность.
— Я дам соответствующие указания батареям зенитчиков, — сказал адмирал, — а когда вы вернетесь в Сан-Диего, посоветуйте капитану Маккейну, командиру авиабазы, привести в боевую готовность самолеты.
Адмирал Ричардсон возвращался в Сан-Франциско с Гавайских островов. 17 октября, несколько опередив график, он отправился в дальнейшее плавание, приведя в боевую готовность корабли, чтобы отразить атаку японцев. Однако день прошел спокойно. Мы провели весь день в напряжении, но ничего не произошло.
Невозможно было установить, что лежало в основе сообщения: точные сведения о намерениях японцев или эмоциональная несдержанность японского агента, который поддерживал постоянную связь с японскими офицерами, посещавшими Мексику. Возможно, японская разведка узнала, что мы уже предупреждены, что самолеты на авиабазе в Сан-Диего приведены в боевую готовность, и пересмотрела свое решение относительно наших линкоров.
Этот инцидент послужил хорошим уроком, хотя и прошел бесследно. Он показал, что японцы считали наш линейный флот реальной угрозой своим планам и намеревались уничтожить по крайней мере четыре линкора, чтобы создать номинальное равенство и предотвратить наше вмешательство в их продвижение к Филиппинам и Сингапуру. Это укрепило мое предположение, что японцы разрабатывали планы воздушного нападения на наш флот, где бы и в каком количестве он ни находился. Когда я еще раз проанализировал донесение, у меня сложилось мнение, что, несмотря на бесследность данного инцидента, у сообщения была какая-то реальная подоплека. Агент определенно располагал информацией о намерении японцев разбомбить наши линкоры до объявления войны. Он наверняка знал из разговоров с информированными японскими морскими офицерами о намерении японцев использовать морскую авиацию для этой цели. Характер информации, хоть она и не подтвердилась, позволил мне еще раз заглянуть в планы японцев на будущее; вот почему мне не хотелось думать, что этот инцидент — утка. Я насторожился, я ожидал от японцев действий, подобных описанным в донесении. С того времени я постоянно ждал воздушного нападения японцев на наш флот — опасение, которое едва разделялось теми, в чьи обязанности входила защита и охрана нашего флота.