А.Г. Гаврилов ПЕРЕВОДЯ ЭМИЛИ ДИКИНСОН (Из дневников)
А.Г. Гаврилов
ПЕРЕВОДЯ ЭМИЛИ ДИКИНСОН
(Из дневников)
23.10.1984. Жертвовать при переводе ритмом и размером стихотворения в попытке сохранить все слова оригинала — все равно, что ради сохранения витаминов подавать борщ недоваренным.
Если перевод при одинаковом количестве слогов содержит меньше слов и не вмещает всей поэтической информации оригинала, то приходится жертвовать ее частью ради сохранения поэзии.
28.10.1984. Верность духу оригинала… Фокус в том, что дух поэзии не в букве, а между букв, в промежутках, что ли. Но чтобы эти «промежутки» существовали, нужны буквы.
29.10.1984. Любая душа — наша современница.
Беспорядочность труднее поддается воспроизведению, чем упорядоченность. Наименее упорядоченные стихи Э.Д. отражают, вероятно, смятенное или смутное душевное состояние автора. Они-то и наименее переводимы.
30.10.1984. Перевод стихов в принципе невозможен, но пытаться можно. Это как с «вечным» двигателем, придумывая который, можно изобрести что-то полезное.
В английском языке нет родовых и падежных окончаний, которые в русском создают множественность форм слова. Для русского стихотворца поли-морфность его языка — сущий клад (особенно для рифмы), для переводчиков английских стихов на русский — Голгофа, так как суффиксы и окончания удлиняют слова, увеличивают количество слогов.
31.10.1984. Есть у Э.Д. настолько упорядоченные стихи, что переводчику к ним не подступиться, как к крепостной стене, в которой камни подогнаны один к другому впритык, без зазоров. Обычно это самые короткие и эпиграмматические стихи. Другая крайность.
«Любой поэт написал достаточно плохих стихов, чтобы отпугнуть кого угодно» (Jarrell R. Poetry and the Age. N.Y., 1953. P. 101. Пер. с англ.).
3.11.1984. Неужели несчастная, терзающаяся душа не вполне нормальной маленькой женщины, жившей за сто лет до меня в маленьком американском городке, мне родственна?
Разностопный ямб, основной размер у Э.Д., не столько форма словесного выражения ее мысли, сколько форма самой мысли (до словесного выражения), форма ее мышления. Потому изменение размера стихотворения уже есть искажение и подмена мысли автора.
14.11.1984. Поэт оперирует символами — это самый экономичный способ передачи сложной информации. Но универсальных символов очень мало — у каждого времени, у каждой культуры есть множество своих символов, которые непонятны другому времени, другой культуре. Поэтому часто приходится «переводить» не только слова, но и символы, то есть подыскивать их эквиваленты в собственной культуре.
17.11.1984. Э.Д. взяла от протестантизма все, что есть в нем ценного, отбросив предрассудки и моральный дидактизм. Ценное — чувство сопричастности Вечности и мужественный взгляд на жизнь.
Слабые места оригинала (если они есть) при переводе нужно усиливать, чтобы компенсировать неизбежные потери в сильных местах. Если же задаться целью воспроизвести «в точности» все особенности оригинала, в том числе и его слабости, перевод заведомо будет слабее оригинала.
15.03.1985. Э.Д. была страшно одинока. Она почти физически ощущала беспредельность космоса. Одиночество бывает только тогда плодотворным для художника, когда художник тяготится им и пытается его преодолеть своим творчеством.
25.03.1985. Когда лирический поэт заменяет «я» на «мы», он, как правило, мало убедителен. У Э.Д. почти всегда «я», но и редкое «мы» очень личное, а потому убедительное.
2.04.1985. Стихи — знак состояния, которое испытывает поэт во время их написания, только знак, а не отчет об этом состоянии.
3.04.1985. Переводчик Э.Д. должен удовлетворять трем условиям: 1) знать язык английской поэзии; 2) профессионально владеть русским языком; 3) иметь сходный с автором духовный опыт.
4.04.1985. Восприятие природных явлений череды времен года, восходов и заходов солнца, гроз и т. д. как знаковой системы, как языка, на котором Бог говорит с людьми, роднит Э.Д. с Тютчевым.
Если жертва необходима (нехватка «жилплощади» у переводчика), то жертвовать нужно менее существенным. Но чтобы определить, что менее, а что более существенно, нужно правильно понять оригинал, а это в случае с Э.Д. - тоже проблема, может быть, даже наиглавнейшая.
12.04.1985. Гениальность не исключает дурной вкус. Скорее наоборот — безупречный вкус есть верный признак отсутствия гениальности. Что такое «вкус»? Это точная мера. Находить такую меру — отмеривать миллиметры — гению так же трудно научиться, как слону научиться вдевать нитку в иголку.
13.04.1985. Одно и тоже вроде бы понятие имеет не одинаковое (разнящееся) значение в контекстах разных культур.
Переводить стихи — значит переводить не с английского языка, скажем, на русский, а с языка символов английской поэтической традиции на язык символов русской поэтической традиции. В английской традиции, например, символ забвения — мох на могильной плите («скрыл наши имена» — у Э.Д.), в русской — трава на могильном холмике (потому что каменных плит с именами обычно не клали). «Было да быльем (то есть травой) поросло».
15.04.1985. Конечно, русский читатель и поймет, и представит замшелую могильную плиту (эта европейская традиция пришла в XVIII веке в Россию, хотя в народе и не распространилась). Поймет, но не отождествит себя с тем, кто лежит под ней, будет «смотреть» на могилу со стороны, как любопытный прохожий, забредший случайно на лютеранское кладбище. А нужно, чтобы отождествил. Заросший травой могильный холмик лучше подходит для этой цели.
У Э.Д. есть стихотворение о какой-то нечаянной радости в ее жизни. Событие не называется, оно остается вне текста — приводятся только два развернутых сравнения: «Как если бы просила грош… Как если б у Востока…». Этим событием было письмо Т.У. Хиггинсона к ней (о чем мы могли узнать только из ее письма к нему). Пример того, как она скрывала («зашифровывала») внешние события своей почти бессобытийной жизни. Ее стихи — не рассказ о событии, а передача переживаемого эмоционального состояния, вызванного этим событием. Никаких рассказов, никаких воспоминаний — только то, что здесь и сейчас. Если прошедшее время и присутствует, то это только что прошедшее время, которое еще переживается (как переживается музыка после того как отзвучала последняя нота).
За сто лет нигде, ни в одной стране, не родилась вторая Э.Д. Сравнивают с ней Цветаеву, но их стихи похожи только на глаз — графикой, обилием тире, ну, еще, может быть, порывистостью. Хотя нужно признать, Цветаева стремилась в ту мансарду духа, в которой Э.Д. прожила всю жизнь, не подозревая, что кому-то может быть завидна ее доля. Цветаеву притягивала к земле не преодоленная ею женская природа (ей ли, трижды рожавшей, тягаться с женщиной-ребенком!).
Женщин, писавших неженские стихи, можно сосчитать на пальцах одной руки. Их считали не вполне нормальными (Э.Д., Елена Гуро, Ксения Некрасова). Всечеловечность — пока что отклонение от «нормы».
26.04.1985. Многие стихи Э.Д. не поддаются эквиметрическому переводу. Зачем же их калечить, растягивая суставы до более «длинного» размера? Честный подстрочник лучше такого насилия. Например: «Я Никто! А кто ты? И ты тоже Никто? Мы с тобой пара? Не говори ничего! Пусть другие занимаются саморекламой! Как скучно быть кем-то! Как стыдно — подобно лягушкам — повторять свое имя — весь июнь — восхищенным обитателям Болота!» (288).
10.05.1985. Трудно русскому поэту переводить чужеязычные стихи, если он не нашел в них «свое», а в авторе — брата или сестру. Поэтому люди, занимающиеся этим постоянно, и называются не «поэты», а «поэты-переводчики», как, скажем, «швеи-мотористки» или «слесари-наладчики».
24.05.1985. Душа — голос плоти. Дух — голос ума. И то, и другое есть в каждом, но в разных пропорциях. Э.Д. была духовным типом человека. Говорить мужчине (переводчику) за нее, от ее лица, не только не стыдно, но, скорее, естественно.
«Успех считают сладким / Те, кто его не знал…». Да, чужой успех (заслуженный) вызывает зависть и на некоторое время оставляет горький осадок обиды за себя. Но никакой неприязни к более удачливому собрату — он заслужил свой успех. Только себе все упреки — почему ты-то не смог? — отсюда и горечь. А незаслуженный успех может вызвать лишь усмешку.
29.05.1985. У Э.Д. часто ритмика религиозного гимна переходит в детскую считалку (2/37). Сочетание детской игривости с высокими или трагическими темами в ее стихах приводит к необычным эффектам.
9.06.1985. Хороший перевод — всегда компромисс. Бескомпромиссные переводы — всегда плохие.
Уитмен писал речи-монологи, рассчитанные на массовую аудиторию слушателей. Э.Д. всю жизнь беседовала в стихах с «собой да еще с Богом» (если не считать стихов «на случай», стихов-писем, стихов-записок, адресованных друзьям).
12.06.1985. Она всегда стремилась к небу — движение по плоскости ей было неинтересно.
14.06.1985. Если иметь в виду смысл, то стихотворение, имеющее в оригинале вид 5x2, можно перевести как 8 + 2 или 5 + 5 и т. д. Главное — чтобы итог был тот же. Буквалистский перевод имеет вид 5 + 2. Все знаки точно переданы, лишь знак X перевернут на 45°, но это «мелочь».
11.07.1985. Буржуа не любит думать и говорить о смерти, не любит, когда ему напоминают о ней. Поэтому в стихах Э.Д. он выбирает только «жизненное».
21.07.1985. Стихи — один из способов организации душевного хаоса.
«Совпадение двух поэтов (переводимого и переводящего) — точка их пересечения — дает новый шедевр, который в равной мере принадлежит обоим» (Винокуров Е. Учителя и товарищи // Новый мир. 1984. № 7. С. 229). Если бы всегда так!
6.08.1985. Перевод английского стихотворения на русский можно уподобить перекладыванию персиков из одной корзины в другую — меньших размеров. Можно втиснуть все или почти все персики, но они помнутся. Вероятно, лучше иметь 70 целых персиков, чем 100 мятых. Это сравнение относится к образной системе (образ — персик), но не к смыслу и духу. Дух у 70 целых персиков тот же, что и у 100. А вот у мятых персиков дух другой, так как они сразу же начинают портиться.
15.08.1985. «Синонимы» есть и у метафор.
20.08.1985. Из 1775 стихотворных текстов Э.Д. в широком обращении находятся всего 350. Это напоминает ситуацию с наследием В. Хлебникова.
«Хлебниковская метрическая система переменна, а нередко даже в смежных строках перебивают друг друга различные метры, к тому же часто взрываемые интонациями живой речи… Наряду с рифмованными строками в произведениях Хлебникова встречаются и нерифмованные» (Хлебников В. Неизданные произведения. М., 1940. С. 13–14, «От редакции»). Эти же особенности, хоть и в меньшей степени, присущи и стихам Э.Д.
23.08.1985. Эквиметрический перевод бывает невозможен в тех случаях, когда метрическая система стихотворения не имеет аналогов в русской поэзии (грузинская, армянская и т. п. поэзия). Когда же оригинал написан, скажем, ямбом, ничто не может оправдать его перевод другим размером, искажающим образ стихотворения, хотя и позволяющим втиснуть в перевод все тропы оригинала. Нельзя лишать поэта его голоса.
22.09.1985. А. Блок однажды (на «башне» у Вяч. Иванова) сказал об Ахматовой: «Она пишет стихи как бы перед мужчиной, а надо писать как бы перед Богом» (вспоминала Е.Ю. Кузьмина-Караваева). О стихах Э.Д. он бы этого не сказал.
4.10.1985. Э.Д. начала писать стихи — «как все». Но очень скоро ей это надоело. Мысль и страсть то и дело прорывали непрочную ткань предписываемой поэтическими приличиями формы.
Нашей поэзии не хватает серьезности — не наморщенного лба, а серьезного отношения к вечным темам, переживания этих тем как личной боли и личного недоумения. Словом, не хватает того, что есть в стихах Э.Д.
7.10.1985. Новаторство — это нарушение литературных приличий. Литературные нормы блюдутся не менее строго, чем нормы нравственности, и для того чтобы их преступить, нужны либо смелость, либо неведение.
11.10.1985. Переводятся мысль и чувство, переводится ритм речи, голос, его тембр, его интонации. Конечно, все это при помощи слов, но ту же мысль и то же чувство можно передать более чем одним определенным сочетанием слов. Как послание можно послать с разными гонцами (лишь бы они были честными).
15.10.1985. Переводы стихов на русский язык должны звучать не как переводы, не как русская речь со странным синтаксисом, а как русские стихи. То есть они должны восприниматься русским читателем так, как их воспринимают соотечественники переводимого поэта.
21.10.1985. Стихотворения Э.Д. бывают загадочны не только для русского переводчика, но и для американского читателя, даже для квалифицированного читателя-литературоведа.
23.10.1985. Материал переводчика — его собственный поэтический язык. Переводчик, не имеющий собственного языка, может взять любое слово, предлагаемое словарем. Такой перевод будет безличным, а значит — неживым.
Стихотворение на чужом языке похоже на негатив портрета, в котором с трудом можно угадать черты личности поэта. Многое остается непонятным, пока не переведешь портрет с негатива на бумагу и не обработаешь отпечаток «химией» своей души.
Сверхзадача русского переводчика английской поэзии — достичь того же воздействия с меньшим количеством средств (слов).
25.10.1985. В одном из самых первых стихотворений Эмили Дикинсон возникает мотив летнего луга с цветущим клевером и жужжанием пчел («Вот все, что принести смогла…», 1/26). Эта символика гармонической жизни на Земле, жизни, недоступной человеку, будет время от времени возникать в ее стихах на протяжении всего ее творческого пути. Тем резче — по контрасту — выделяется дисгармоничный внутренний мир лириче-ской героини Э.Д. в стихах о смерти. Судя по этим стихам, Э.Д. очень хотела, но так и не смогла до конца поверить в собственное бессмертие. Надежда и отчаяние у нее постоянно чередуются. Что будет после смерти? Этот вопрос неотступно преследовал поэтессу. Отвечала она на него по-разному. Отвечала традиционно (как учили в детстве): «Спят кротко члены Воскресенья», то есть мертвые пока что спят, но потом, в свой срок, проснутся, воскреснут во плоти, как это уже продемонстрировал «первенец из мертвых», Иисус Христос. Они как бы члены акционерного общества «Воскресение», гарантирующего своим акционерам в качестве дивиденда на их капитал, то есть на их веру в Христа и добродетельную жизнь, пробуждение от смертного сна, воскресение. Но типично протестантская вера в справедливый обмен, выгодный обеим обменивающимся сторонам, не могла ни удовлетворить, ни утешить ее. Где обмен, там и обман. Успокаивала себя: «Ничуть не больно умереть…» (42/255). Надеялась, что смерть дарует свободу: «Тогда им не схватить меня!» (45/277). Почти верила, что Смерть «с Бессмертием на облучке» привезет ее «к Вечности» (99/712). Представляла, предвосхищая Кафку, Де Кирико и Инмара Бергмана, загробный мир в виде страшноватых «кварталов Тишины», где «ни суток, ни эпох», где «Время истекло» (135/1159). Гадала: «Что мне Бессмертие сулит… Тюрьму иль райский сад?» (189/1732). Восхищалась мужеством тех, кто не боится смерти, кто остается спокоен, «когда послышатся шаги и тихо скрипнет дверь» (192/1760), отворенная ее рукой. Ужасалась: «Хозяин! Некроман! Кто эти — там, внизу?» (17/115). И наконец находила еще один вариант ответа, самый, может быть, нежелательный. Но, будучи до жестокости честной по отношению к самой себе, поэтесса не могла оставить без рассмотрения и этот ответ: «И ничего потом» (46/280). Э.Д. ушла из жизни, так и не найдя для себя единственного, окончательного ответа на вопрос, что же все-таки будет с нею после смерти.
Вопрос остался открытым. Все ее надежды, сомнения, опасения, ужаса-ния и восхищения нам понятны и сто лет спустя. Мы ведь во всем похожи на великих поэтов. Кроме умения выразить себя с достаточной полнотой.
28.10.1985. Для адекватного восприятия стихов Э.Д. важно помнить, что многие из них она посылала в письмах к друзьям — ее единственным читателям при жизни, что эти стихи были как бы частью ее писем.
30.10.1985. Как здороваться, не снимая перчаток, так знакомиться с поэтом по переводам. И невежливо, и руки не чувствуешь — холодная она или теплая, сухая или влажная.
2.11.1985. Э.Д. писала в одном стихотворении: «Раньше мертвые знали, что они сядут по правую руку Бога. Теперь же у Бога ампутировали правую руку, и где он сам, мы не знаем» (перевод прозой).
4.11.1985. Из многих возможных вариантов перевода всегда есть самый талантливый. Счастливые переводы одного и того же стихотворения у разных переводчиков, как правило, схожи. Несчастливые переводы несчастливы по-разному. Формула А. Толстого применима и здесь.
Перевод поэзии — это сотрудничество поэтов-единомышленников (и еди-ночувственников). Так, по крайней мере, должно быть.
Бывает, что стихи, недооцененные соотечественниками поэта, обретают вторую, более достойную жизнь в чужой стране на чужом языке. Пример — Э.А. По, вернувшийся в Америку через Францию. Но с поэтами такое получается редко — с прозаиками чаще (Джойс, Кафка, Фолкнер, Борхес).
Прежде чем сравнивать стихотворный перевод с оригиналом, необходимо убедиться в том, что это стихи, а не что-то иное (может, и сравнивать-то нечего). А коли дело дойдет до сравнения, то нужно помнить, что это перевод с одного поэтического языка на другой поэтический язык, с языка одного поэта на язык другого.
5.11.1985. Поэтика Э.Д. принадлежит XIX веку, тематика и характер переживаний — ХХ-му. В русской поэзии был сходный феномен — И. Анненский.
10.11.1985. Юмор и ирония в стихах Э.Д. (не исключающие серьезности) — тема для диссертации.
Есть правила чтения стихов, без знания которых стихи будут прочитываться и звучать неправильно. Правила эти касаются, главным образом, архаического произношения некоторых слов, которое сохранилось только в поэзии и вошло, можно сказать, в традицию. Например, у Пушкина «скучно» рифмуется с «душно», «священный» с «просвещенный». Так же — без «ё» — читаются слова «отдаленный», «уединенный» и т. д. Это всё отголоски
XVIII века. Значительно больше таких архаических прочтений в английской поэзии XIX века, которая старше русской на добрых четыре сотни лет. В ней можно встретить языковые реликты Х?-Х?I веков. Не зная правил чтения английской классической поэзии, нельзя правильно прочесть стихи Э.Д., а, следовательно, — и перевести.
М. Волошин писал в 1907 г. в рецензиях на переводы П. Верлена, сделанные Ф. Сологубом: «Только чудом перевоплощения стихотворный перевод может быть хорош. Но чуду не стать правилом, и потому только отдельные стихотворения в случайных совпадениях творчества двух поэтов могут осуществить чудо».
11.11.1985. В картине Эндрю Уайета «Мир Кристины» чувствуется влияние мира Э.Д.
12.11.1985. Человек — часть Природы как системы. Может быть, изучая систему в целом, мы поймем назначение этой ее части? Природа еще и знаковая система, язык, на котором Бог объясняется с человеком. Может быть, прежде всего мы должны изучить этот язык, чтобы понять себя? Рационалистическое и мистическое восприятие и объяснение Природы сочетаются в поэзии Э.Д., сообщая ей глубину, которой были лишены многие «певцы Природы» (скажем, Фет, фиксировавший, главным образом, свои впечатления — impressions). Из русских поэтов ей ближе всего, конечно, Тютчев и еще Баратынский.
Перевод по расчету не может быть счастливым (в отличие от брака, где любовь может прийти со временем). Только по любви!
В лирической поэзии — как в пении — мы оцениваем не столько песню, сколько голос и исполнение. Поэтому главная задача переводчика лирической поэзии дать представление о голосе и интонации переводимого поэта.
12.11.1985. Все так называемые «отступления от правил» у Э.Д. на самом деле числятся в арсенале приемов стихосложения и имеют свои названия: гиперметрия и липометрия, анакруза и антианакруза, альтернация размеров и т. д., хотя она наверняка этого не знала и писала так, как ей подсказывало чувство ритма. Т.У. Хиггинсон, отмечавший ее «ошибки» и дававший ей советы по их «исправлению», судя по всему, тоже не был знаком с теорией стихосложения, да и с английской поэзией во всей ее полноте.
14.11.1985. Счастливый перевод — и вообще хорошие стихи — это как записывание только что приснившегося сна (с той только разницей, что тебе «приснился» чужой сон).
Лирическое стихотворение, как правило, имеет в основе довольно простую грамматическую конструкцию, не сразу узнаваемую и вычленяемую, потому что она закамуфлирована словесным орнаментом, но все-таки сводимую к одной единственной фразе, составляющей костяк стихотворения. Для перевода очень важно увидеть фразу и понять ее правильно — без этого не стоит и браться за перевод.
15.11.1985. В отличие от Н. Заболоцкого, который заявлял: «Я не ищу гармонии в Природе», Э.Д. ее искала, но не находила. Источником гармонии должен быть сам человек, а он часто бывает не согласен с собой.
Про переводы нельзя сказать, что они гениальны, в лучшем случае они могут быть конгениальны.
20.11.1985. Иноязычную поэзию можно приблизить к русскому читателю, сравнивая, сопоставляя ее с русской поэтической традицией, подыскивая зарубежным авторам родственные души среди русских поэтов (но делать это нужно очень осторожно, деликатно, никого не притягивая за уши). Поэты пишут на разных языках, но мыслят, чувствуют и выражают себя по одним и тем же законам.
21.11.1985. Если популярность и критерий, то популярность в Америке и популярность в России — несколько разные критерии. Мне лично больше нравятся стихи Э.Д., не входящие в число наиболее популярных в США (…) Почему русские больше ценят Киплинга как поэта, а англичане как прозаика? Имеет значение культурный и исторический фон.
22.11.1985. Хоть английские стихи и благозвучнее самого благозвучного русского перевода, я не могу в полной мере почувствовать биение мысли и бурю чувств Э.Д. под оболочкой слов чужого для меня языка, не имеющих цвета и запаха. Вероятно, я ее и перевожу. Слова «Ьее» и «clover» — только знаки определенных видов насекомого и цветка (вроде латыни). Другое дело — слова «пчела» и «клевер», возвращающие в детство.
Для того чтобы хорошо перевести Э.Д., нужно помнить собственное детство.
23.11.1985. Нельзя переводить все подряд. Переводить хорошо можно только избирательно.
Вот параллель с В. Хлебниковым. У Э.Д.: «I meant to have but modest needs — / Such as Content — and Heaven…» (476); букв.: «Мне немного нужно / Пропитание — да небо…». У Хлебникова: «Мне мало надо! / Краюху хлеба / И каплю молока. / Да это небо. / Да эти облака». Интересно, что и переменные размеры, и слабые рифмы характерны для обоих поэтов.
25.11.1985. Стихотворение «Как Звезды, падали они…» (60/409) не включалось в известные мне сборники избранных стихов Э.Д. и в антологии. Я его выбрал, потому что его строй близок строю русской поэзии. Нам нравится привычное, знакомое.
26.11.1985. Процесс (механизм) счастливого перевода мало чем отличается от сочинения счастливого стихотворения. И там, и там он наполовину неподконтролен дневному разуму. Все происходит как бы в полусне.
27.11.1985. Э.Д. все же нельзя назвать новатором, в том смысле, в каком мы называем обновителей поэтической формы, хоть она и нарушала литературные приличия. Ее стихи казались современникам необычными, экстравагантными не потому, что содержали какие-то новации в области формы, а потому что мироощущение их автора, вернее, себяощущение в мире, опережало свое время.
28.11.1985. Птица — один из любимых образов Хлебникова. «Мне кажется, что прожитые мною дни — мои перья, в которых я буду летать, такой или иной, всю мою жизнь», — говорил он. Его и сравнивали с нахохлившейся птицей. И у Э.Д. в стихах и письмах много птиц (малиновка — ее любимая) и перьев (даже надежда представляется ей «существом в перьях»). О себе она писала Т.У. Хиггинсону: «Я маленькая, как крапивник».
29.11.1985. Узник, мечтающий о побеге, — одна из самых характерных тем романтической поэзии («Шильонский узник» Байрона, «Узник» Пушкина, «Узник» Лермонтова, «Узник» Фета). Но эта же тема часто встречается в народной поэзии. Следовательно, это одна из вечных тем вообще, для поэзии — традиционная. Вот и Э.Д. мечтала о побеге («Когда услышу про побег…», 8/76).
3.12.1985. Две темы у Э.Д. мне наиболее близки: изменения в природе — «язык» Природы — и смерть. Это счастливое совпадение, что и у нее стихи на эти темы — лучшие.
9.12.1985. Л. Шюкинг в своей книге «Поэтический язык англосаксов» (1915) установил как общее положение, что «значение слов в поэтическом языке англосаксов принципиально отличается от словоупотребления прозаической речи и должно рассматриваться в связи с общими особенностями художественного стиля». Он сделал этот вывод на основе изучения англосаксонского эпоса. Но в известной мере это положение применимо и к английской поэзии Нового времени, в том числе к поэзии Э.Д. Для меня это как-то само собой было очевидно — без изучения эпоса.
«Ослабление рифмы у Эмили Дикинсон и строфической структуры у Йейтса были направлены не на создание менее регулярной метрической схемы, а на создание более точного лирического ритма» (Frye N. Anatomy of Criticism. Princeton, 1957. С. 272. Пер. с англ.).
«Поэтом, который ближе всех подошел к выражению характера и духа Новой Англии, была та, что пребывала в неизвестности до конца прошлого века, Эмили Дикинсон, наполовину старая дева, наполовину любопытный тролль, резкая, staccato, часто неуклюжая, склонная к размышлениям о смерти, но в лучших своих достижениях удивительно смелый и сосредоточенный поэт, по сравнению с которым мужчины, поэты ее времени, кажутся и робкими, и скучными» (Пристли Дж. Б. Литература и западный человек. Лондон, 1962. С. 168. Пер. с англ.).
Парадокс у Э.Д. - один из приемов передачи обостренного, гипертрофированного чувства. «Победы настоящий вкус» может почувствовать лишь «тот, кто проиграл сраженье» (7/67) и т. п.
Перевод лишен авторитета оригинала, поэтому, воспроизводя такие особенности поэтической речи классика, как, скажем, аграмматизмы и рифмо-иды, переводчик рискует быть «уличенным» в неумении версифицировать.
10.12.1985. «Многое из лучшего, сочиненного Эмили Дикинсон, может быть названо великим экспериментом в области использования языка для передачи непередаваемого (…) Творчество Эмили Дикинсон на самом деле не является экспериментом в поэтической технике (…) Ее эксперимент — это эксперимент в исследовании новых границ чувств и чувствительности» (Велланд Деннис С.Р. Эмили Дикинсон и ее «Письмо миру» // «Великий эксперимент» в американской литературе. Лондон, 1961. С. 73, 77. Пер. с англ.).
19.01.1986. Поэтическое слово многозначно, прозаическое однозначно. «Прославим, братья, сумерки свободы…» Какие сумерки имел в виду поэт — утренние или вечерние? От понимания этого будет зависеть смысл перевода этого стихотворения на какой-нибудь иностранный язык. Переводу должен предшествовать филологический анализ, но сам перевод не должен быть «филологическим».
21.01.1986. Переводить стихи чужим размером — все равно что исполнять музыкальное произведение в другой тональности и в другом темпе.
23.01.1986. О. Мандельштам сказал про стихи Катулла: «Этого нет по-русски. Но ведь это должно быть по-русски». Думается, он имел в виду не тривиальный перевод стихов римского поэта, а их «музыкальную тему», которая пока что не звучит в русской поэзии и которая могла бы обогатить ее. Именно так нужно подходить к классикам мировой поэзии — имея в виду обогащение национальной поэтической традиции. Русская душа с ее всемирной отзывчивостью может понять всех.
Перевод — срезанная ветка. Она мертва, если не привить к дереву национальной поэзии, и очень скоро засохнет. Перевод должен быть не ботаническим препаратом, а привоем, который будет жить и давать плоды.
Глубокая мысль не может быть пространной. Острое переживание не может длиться долго. Поэтому стихи Э.Д. коротки.
31.01.1986. Америка была открыта не сразу. В первое свое плавание Колумб открыл только Багамские острова. Так с поэзией Э.Д. Существующие переводы — всего лишь острова, материк еще предстоит открыть.
12.02.1986. Очевидно, что переводить поэта должен поэт. Но должен ли поэт изучить язык египетских иероглифов, прежде чем взяться за перевод образцов поэзии Древнего Египта? Или ему можно переводить с подстрочника, как это делала Ахматова? А может, нам нужно довольствоваться филологическими переводами специалистов-египтологов или терпеливо ждать, когда в их редких рядах случайно окажется поэт?
Не перевод с подстрочников — главное зло, а переводы стихов, не заслуживающих права на внимание читающей публики. Прежде чем переводить, нужно определить, имеют ли стихи право на перевод.
6.03.1986. В количественном отношении с переводами Э.Д. в нашей стране дело обстоит, можно сказать, благополучно — переведено больше 200 стихотворений, вышедших отдельным изданием и включавшихся в антологии. Пришла пора «бороться за качество». Это в духе времени, как я понимаю.
8.03.1986. При переводе стихов главное — передать дух поэзии и ее музыку, а букву — по возможности.
10.03.1986. Есть хорошая поэзия, которая так же относится к вершинам поэзии, как реки, текущие с ледников, относятся к горным вершинам. Но есть ведь и вершины, питающие своими льдами эти реки! Поэзия Э.Д. - одна из таких вершин.
18.03.1986. Перевод — не цель, а средство для воспроизведения в читателе перевода тех же чувств и мыслей, которые испытывает читатель оригинала (переводчик). Пожалуй, это основополагающий принцип стихотворного перевода.
21.03.1986. Э.Д. могла писать совершенно классические по форме стихи с соблюдением всех норм стихосложения — и очень благозвучные (24, например). Но большинство ее стихотворений написаны порывисто, эскизно и похожи на карандашные наброски гениального художника. На таком рисунке может не быть глаза у человека, но он угадывается, и изображенный человек все равно живет.
31.03.1986. Для Э.Д. все было чудом: цветок, пчела, дерево, вода в колодце, голубое небо. Когда природу ощущаешь как чудо, не верить в Бога невозможно. Она верила не в того Бога, которого ей навязывали с детства родители, школа, церковь, а в Того, которого ощущала в себе. Она верила в своего Бога. И Бог этот был настолько свой, что она могла играть с ним. Она жалела Его и объясняла Его ревность: «Предпочитаем мы играть друг с другом, а не с ним». Бог одинок, как и она. Это не редкость, когда два одиноких существа сближаются — им не нужно затрачивать много душевных усилий, чтобы понять друг друга. К тому же Бог был удобным партнером для Э.Д., поскольку не имел физической субстанции. Ведь и тех немногих своих друзей, которых она любила, она любила на расстоянии и не столько во времени, сколько в вечности (после их смерти). С какого-то момента идеальное бытие человека она стала предпочитать реальному.
1.04.1986. «Человек умирает только раз в жизни и потому, не имея опыта, умирает неудачно. Человек не умеет умирать, и смерть его происходит ощупью, в потемках. Но смерть, как и всякая деятельность, требует навыка. Чтобы умереть вполне благополучно, надо знать, как умирать, надо приобрести навык умирания, надо выучиться смерти. А для этого необходимо умирать еще при жизни, под руководством людей опытных, уже умиравших. Этот-то опыт смерти и дается подвижничеством. В древности училищем смерти были мистерии» (Флоренский П. «Не восхищением неищева». Сергиев Посад, 1915. С. 32). Это место из П. Флоренского проливает некоторый свет на стихи Э.Д. о смерти, свидетельствующие о том, что она неоднократно «умирала» еще при жизни («Кончалась дважды жизнь моя…»), примеривала жизнь на себя («Жужжала муха в тишине — когда я умирала…»). Ее удаление от мира, добровольное затворничество было своего рода подвижничеством, сходным с монашеской схимой.
2.04.1986. Перевод стихов должен быть поэтическим творчеством, а не решением трудных переводческих задач. Без любви (а творчество — это любовь) нельзя сделать ничего хорошего.
9.04.1986. Слабые строки Э.Д. так же трудно передать в переводе, как и гениальные. Перевод сглаживает эти контрасты, усредняет, что ли, текст ее стихов, выравнивает. Вероятно, то же самое происходит с Хлебниковым, когда его переводят на другие языки.
11.04.1986. Стихотворение «Я знаю — Небо, как шатер…» (38/243) будто иллюстрирует современную космологическую теорию о пульсирующей Вселенной — расширяющейся и сжимающейся (коллапсирующей). Когда начнется коллапс, тогда «Небо» свернется подобно цирковому шатру.
14.04.1986. Вот удивительный феномен: читая (впервые, во второй и третий раз) оригинал «Going to Heaven…» (11/79), я не испытал и сотой доли того волнения, которое охватило меня, когда прочитал законченный перевод (да и в процессе работы испытывал). И не потому, что это я хорошо перевел хорошее стихотворение, а потому, что русские слова для русского уха обладают как бы тремя измерениями, а английские только двумя, потому что перевод — это русские стихи, а оригинал — чужестранные.
16.04.1986. «А Door just opened on a street…» (120/953). Выражение «по контрасту», имеющееся в оригинале, нельзя было употребить в переводе, так как слово «контраст» в русском языке все еще ощущается как иностранное — оно бы выпирало, мешало восприятию этого прозрачного во всех отношениях стихотворения.
17.04.1986. Поэт, творящий «из себя», может обходиться одной лишь интуицией. Переводчик же не может не быть филологом, хотя и ему не обойтись без художественной интуиции. Переводчик — это поэт-филолог.
19.04.1986. Стихотворение — минимальная единица поэтической речи. Строфа — уже обломок. Проза более дробна — она дробится на фразы.
21.04.1986. «…Русский язык, столь гибкий и мощный в своих оборотах и средствах, столь переимчивый и общежительный в своих отношениях к чужим языкам, не способен к переводу подстрочному, к переложению слово в слово» Пушкин A.C. О Мильтоне и шатобриановом переводе «Потерянного рая»).
25.04.1986. Г.Д. Торо пишет с большой буквы слова: Природа, Пища, Одежда, Кров. Многие места в «Уолдене» можно представить стихами Э.Д. Например, вот это: «Я ни разу не пособил солнечному восходу, но будьте уверены, что даже присутствовать при нем было крайне важно» (Торо Г.Д. Уолден, или Жизнь в лесу. М., 1980. С. 23. Литературные памятники).
26.04.1986. В стихах Э.Д. много эротической символики. Ее излюбленный символ: цветок и пчела.
28.04.1986. Английское «face» и русское «лицо» — не одно и то же, хотя бы потому, что русское слово «лицо» обозначает еще и «личность», то есть всего человека, а не одну только его часть.
29.04.1986. Даже в прозаическом переводе, даже в пересказе стихов Э.Д. что-то остается от ее поэзии. Сама ее мысль поэтична.
4.05.1986. Если я правильно понял оригинал и удовлетворен своим переводом, убедить меня в том, что он плох, может только лучший перевод.
5.05.1986. Э.Д. не только писала, но и жила экстатически. Все ее чувства были преувеличены. Свою невестку Сью, жившую в соседнем доме — «через огород», она засыпала признаниями в любви, — разумеется, в стихотворной форме. И если бы они не сохранились все в одном месте — у племянницы Э.Д., а разлетелись бы по листочку, ее биографы гадали бы, кому с такой страстью поэтесса признавалась в любви. Свою любовь Э.Д. сравнивала с призмой, делающей все цвета ярче, а очертания предметов резче. Ее сердце было такой призмой.
16.05.1986. Э.Д. выбирала кратчайшие пути к цели.
21.05.1986. Как есть допустимый предел плотности согласных в стихах, после которого начинается какофония, так есть предел плотности смыслов.
Э.Д. нередко переступала этот последний предел.
24.05.1986. В стихотворении «I think the Hemlock likes to stand…» (525) упоминается Дон и Днепр. В других стихах встречаются Каспий и Черкесия.
25.05.1986. Очень немногим переводчикам стихов удается преодолеть естественное сопротивление иностранного материала. Обычно перевод напоминает поле битвы между переводчиком и «иностранным материалом», причем переводчик изо всех сил старается показать, что победил он.
Стихи Э.Д. о природе, особенно о цветах, часто напоминают стихи для детей.
28.05.1986. То, что у гениального дилетанта Тютчева (как и у Э.Д.) слабые рифмы, не удивительно. Рифма — один из индикаторов профессионального владения стихом (которое само по себе не делает из стихотворца Поэта).
16.06.1986. «Я уверен, что нужно переводить впечатление оригинала, и поэтому некоторые переводы могут передать лучше мысль поэта, чем он сам это сделал» (Толстой А.К. Письмо к С.А. Толстой. 1/13 октября 1867 г.).
20.06.1986. «А. Молль (в кн.: Теория информации и эстетическое восприятие. М., 1966) выделяет в художественном сообщении два типа информации — логическую информацию и непереводимую информацию, вызывающую определенные состояния (…) Конечный смысл поэтического произведения — результат взаимодействия двух коммуникативных систем» (Ковтуно-ва И.Н. Поэтический синтаксис. М., 1986. С. 7–8).
На этом совершенно очевидном положении должна строиться теория перевода поэтических текстов. Любой поэтический перевод должен включать в себя собственно перевод (перевод «логической информации») и воспроизведение «непереводимой информации, вызывающей определенные состояния». Второе по плечу только поэту.
И. Ковтунова цитирует Н.И. Жинкина: «Интонация, надстраиваясь над метром, путем циклических повторений (строфа) создает ритм (…) В результате появляются уникальные сопоставления, несущие информацию, не поддающуюся переводу в однозначный текст, а только в совокупность интерпретируемых текстов (…) Вписанная в поэтический текст интонация не подлежит произвольному прочтению и переводу в чужеродную интонационную систему. Устранение мелодии искажает поэтический образ» (С. 8, 9).
Там же (С. 12): «Функция смысловой интонации — подчеркивание и нюансировка буквального смысла. Буквальный смысл в стихах выражен вербально, его интонационное подчеркивание факультативно и избыточно. Функция ритмической интонации принципиально иная. Это функция в полном значении слова смыслообразующая: ритмическая интонация служит основой сцепления и сопоставления словесных значений, в результате которого выражается неповторимый глубинный поэтический смысл».
21.06.1986. «Лирическое стихотворение есть замкнутая в себе речь, построенная на ритмико-мелодической основе. Вне ритма оно не существует, потому что самые значения слов, его составляющих, неразрывно связаны с ритмическим построением, не говоря о других элементах речи» {Эйхенбаум Б. О поэзии. Л., 1969. С. 519).
6.07.1986. «Приглушенные тона поэзии Рётке порой вызывают в памяти камерную поэзию американской поэтессы Эмили Дикинсон (…) Отторгнутый от жизни людей, Рётке ищет спасения в неодушевленном мире и в мире животных» (Кириченко О.Ф. Некоторые явления в новейшей поэзии США // Проблемы литературы США XX века. М., 1970. С. 145–146).
25.07.1986. В поэзии Э.Д. воздух несколько разрежен и чист, как в высокогорье, потому что это высокая поэзия. С высоты и землю далеко видно, и до неба — рукой достать.
1.08.1986. Поэзия — язык, на котором человеку легче всего объясниться с Богом, объяснить ему себя и задать вопросы, на которые, правда, сам же человек и отвечает предположительно. Диалог с Богом исполняет один актер — он же и автор. Лирическая поэзия — монолог только формально, на самом деле это диалог. Так дети разговаривают сами с собой на два голоса — говорят за себя и за одного из родителей, наделяя «собеседника» своей логикой, благодаря чему такой диалог только и возможен.
6.08.1986. У Кафки было последовательно две невесты и одна возлюбленная (чешка Милена Ясенска, погибшая в 1945 году в Равенсбрюке), но нет никаких намеков на то, что он знал физическую близость с женщиной. Этот факт — одна из составных трагического мироощущения этого писателя. У него не было выходов из себя, кроме творчества, дневников и смерти. Это роднит его с Э.Д.
12.08.1986. «Иные поэты и особенно переводчики пользуются русским языком так, как если бы это был язык мертвый, последний носитель которого умер много веков назад» (Аверинцев С.С. Не утратить вкус к подлинности: Интервью «Огонька» // Огонек. 1986. № 32. С. 11).
29.08.1986. Не есть ли это пророчество:
«По-видимому, бомба
Под потолком нужна —
Чтоб укреплялись нервы,
Пока висит она»?
(130/1128)
У Э.Д. столько различных географических названий, что возникает впечатление, будто она смотрит на Землю из космоса и вспоминает их.
30.08.1986. Четверостишие, даже блестящее, может вместить только мысль. Для эмоций в нем не остается места. Вероятно, восьмистишие — минимальная форма лирического стихотворения. Самый яркий пример того, что можно выразить на таком пространстве, — «Горные вершины» Гёте — Лермонтова. Но четверостиший, равных этому восьмистрочному стихотворению по эмоциональному заряду, нет в мировой поэзии европейской традиции.
У Э.Д. большая группа стихотворений представляет собой развернутые определения понятий: А есть В («Возможность — идеальный дом…», «Ликованье — это выход…», «Надежда — из пернатых…», «Природа — то, что видим мы…», «Публикация — продажа…», «Раскаянье есть Память…», «Эдем — вот этот старый дом…»). Она составляла свой толковый словарь.
31.08.1986. Прекрасный образ: «The Lightning is a yellow Fork / From Tables in the sky / By inadvertent fingers dropt…» (1173), но стихотворение в целом не удалось. Это общее правило для Э.Д.: лучшие стихи не богаты образностью и наоборот. Обычно Э.Д. метафору разворачивает в целое стихотворение.
1.09.1986. Чтобы перевести стихотворный текст, надо сначала его расшифровать, а потом зашифровать снова, но уже своим шифром.
2.09.1986. Стихи — это шифрованные донесения. Допустим, в стихах написано: «Папа серьезно болен. Ему нужен доктор». Понимать это нужно так: «Радист провалился. Высылайте замену». Плохой переводчик переведет буквально — про болезнь папы. Другой переводчик поймет, но не до конца, и переведет: «Радист провалился под лед и серьезно простудился». И только поэт (сам шифровальщик!) догадается, о чем идет речь, и, возможно, передаст это донесение так: «Срочно нужен новый радист». Но педант (какой-нибудь преподаватель шифровального дела) придерется и заявит, что слово «срочно» — отсебятина, а умолчание о провале радиста преступно.
21.09.1986. Английский ямб вызывает впечатление монотонности из-за краткости английских слов, что приводит к частому совпадению фактических ударений с метрическими. Возможность пиррихиев (пропуска метрических ударений из-за того, что на ударный слог стопы приходится неударный слог четырех-, пяти-, шестисложного слова) и, следовательно, разнообразия ритмических рисунков ограничены. Э.Д. это чувствовала и пыталась разнообразить ритмику сочетаниями разносложных строк. В пределах ямба она использовала сочетание строк с количеством слогов 8, 7, 6, 5, 4. Наиболее часты у нее схемы строф: 8-6-8-6; 6-6-8-6; 7-6-7-6; 7-6-8-6; 6-4-6-4; 8^-8^. Кстати, по этой же причине (и еще по причине бедности английских рифм) англоязычные поэты XX века пишут в большинстве своем верлибром. Английские рифмы бедны из-за дефицита суффиксов и отсутствия падежных окончаний. Русское стихосложение, в отличие от английского, еще не исчерпало всех рифменных и метрических возможностей, заложенных в русском языке. Переходить на верлибр русским поэтам нет острой необходимости.
6.10.1986. Э.Д. всю жизнь оставалась девицей, именно девицей, девушкой (иногда даже подростком), а не старой девой. У нее была потребность любить и быть любимой, но не столько физиологическая, сколько духовная. Вероятно, под любовью она понимала все-таки дружбу, душевный контакт, взаимопонимание. Неразвитость женского начала давала простор ее духу. Она оставалась андрогином, каким является каждый подросток. Мужское и женское начала оставались в состоянии неустойчивого равновесия.
23.10.1986. Поэт переводит другого поэта за руку — как переводят детей через улицу. Такой физический контакт необходим при переводе. Профессиональный же переводчик идет рядом — руки в карманах — и только предупреждает: «Вот здесь ямка, не споткнись» или «Стой! Машина идет!».
30.10.1986. Лексика Э.Д. состоит из нескольких совершенно разнородных слоев:
1. Лексика стихов о цветах и пчелах;
2. Библейская и архаическая лексика;
3. Лексика научной и деловой прозы;
4. Географические названия (преимущественно экзотические) и т. п.
Для слуха современников лексика Э.Д. была груба. Поэтому я допускаю огрубление (вместо «Іар» — «лакает» — у меня «жрет», 80/585).
Для передачи слабых рифм Э.Д. лучше всего подошел бы переводчик, не умеющий рифмовать. Но ему только это бы и удалось — слабые рифмы.
Стихи Э.Д. не музейный экспонат, нуждающийся в скрупулезной реставрации рифм (как стихи Вийона или Дю Белле). Они — живой, живущий организм. И перевод должен быть живым.
19.02.1987. «Каждодневное продвижение по тексту ставит переводчика в былое положение автора. Он день за днем производит движения, проделанные великим прообразом. Не в теории, а на деле сближаешься с некоторыми тайнами автора, ощутимо в них посвящаешься» (Пастернак Б. Замечания к переводам из Шекспира // Пастернак Б. Воздушные пути. М., 1983. С. 405).
19.03.1987. Переводчик стихов, кроме того что он воспроизводит оригинал, передает читателю свое эмоциональное состояние в момент перевода. Если он был равнодушен к оригиналу, то и читатель будет равнодушен к переводу.
21.05.1987. Живость поэзии Э.Д. придает обилие глаголов. Например, в стихотворении «Как из Свинцовых Сит…» (№ 51/311) про снег говорится, что он сеялся… засыпал… сравнял… припорошил… скрыл… занавесил… соткал… одел… улетел. И все это в двадцати строчках!
В 1862 г. Э.Д. написала 365 стихотворений (по одному в день) — пятую часть всего написанного.
Э.Д. была таким же неожиданным явлением, как и Уолт Уитмен.
Пик продуктивности Э.Д. пришелся на трехлетие 1862–1864, когда она написала две пятых всех своих стихов (1862 — 365,1863 — 142,1864 — 173).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.