Инна Лиснянская КРУГ (Поэма)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Инна Лиснянская

КРУГ

(Поэма)

1

Над городом стеклянные туманы.

Окраина, застройка пустыря.

Пейзаж мне сон напоминает рваный —

Кусок пруда, осколок фонаря,

Отчетливее — башенные краны.

Здесь окна в сетках, видимо, не зря.

А в процедурной дух стоит дурманный,

Смесь валерьяны и нашатыря.

Там движет время часовая стрелка,

Как будто бы слепого поводырь, —

И в книжке записной трясется мелко

Густая телефонная цифирь.

Ах, мамочка, ищу твой номер дачный.

Он, как в Москве, такой же семизначный.

2

Как битое стекло, мерцает лед,

И жаль душе не то, что я отрину,

А то, чего душа не обретет.

Себе я перегрызла пуповину

Молочною десной, — ничтожный плод

Студентки, слепо верящей в доктрину,

Внушаемую нам. Но кто-то в спину

Меня толкает, на меня орет

За книжку записную санитарка.

Ее глаза как два свечных огарка.

Лет через семь, как кончилась война,

Лечили здесь ее от алкоголя,

И не ушла на волю — что ей воля?!

Там ей велят, а здесь велит она!

3

Опять в свои ударив барабаны,

Судьба берет за шиворот меня,

Сует мне мыло — день сегодня банный.

Но ванна — это тоже западня,

Немеет рот, язык как деревянный,

Едва воды касается ступня,

Я ледяные вспоминаю ванны

В подвале, где молчала я три дня:

"Ты видела, сознайся — одноклассник

Соскреб с портрета бритвою усы

В спортивном зале. Был ли соучастник?.."

Но я молчала, тикали часы

За стенкой, и колечки перманента

Разламывались в ванне из цемента.

4

Судьба меня за шиворот берет,

Бросает в ночь сорок второго года.

Перевернет мне душу этот год:

Стоит брезентом крытая подвода

У госпиталя, там, где черный ход,

Гружу я трупы за мензурку меда,

За черный с красным джемом бутерброд.

Мне лед мертвецкой руки ест, как сода.

Я — школьница, подросток, худоба,

Впервые вижу я мужское тело,

Но мертвое. Опричница-судьба,

О как ты далеко вперед глядела, —

Как эта смерть, что здесь, во льду лежит,

Передо мною обнажится быт.

5

Весь быт мой, умещенный в чемоданы,

Он, право же, не стоит ни гроша:

Подарок мужа — коврик домотканый,

Шубейка, туфли цвета камыша,

Тетрадь, кофейник, перстень пятигранный

И два из моря взятых голыша —

И ни крупиночки небесной манны.

Не к ней ли продирается душа

Сквозь кожу барабана и сквозь платье,

Залитое непраздничным вином?!

Как хочется немного благодати,

Как хочется не помнить о былом!

И я средь ночи так беспечно плачу,

Как будто все еще переиначу.

6

Из-под кровати под кровать бредет

Квадратик солнца, сквозь тугую сетку

Струится предвесенний небосвод,

На всем сегодня оставляет метку,

Рябые соты на стену кладет,

Пятнистый зайчик влез на табуретку,

И луч, увидев сонную соседку,

Перекрестил ее раскрытый рот

И тут же подошел ко мне вплотную,

По лбу погладил, как сестру родную,

И это милосердное родство

Меня как будто вынесло из склепа.

А я-то думала, что солнце слепо

И дарит свет, не видя ничего.

7

Вокзалы… Общежитья… Балаганы…

И вот больница — любопытный дом.

Пугающий, хотя и постоянный

Вопрос: "Вы переносите с трудом

Несправедливость, ханжество, обманы?"

Я не спешу с ответом. Дело в том,

Что правдолюбье (им больны смутьяны) —

Шизофрении явственный симптом.

И я молчу, как там три дня молчала,

А врач глядит с улыбкой, без вражды.

Что ж, мне и от улыбки полегчало,

А он себе в стакан налил воды, —

Предвидел ли, учась психиатрии,

Что предстоят ему дела такие?

8

Где дни одеты задом наперед,

Там балаган. Там в недрах зазеркальных

Все то, что именуется народ.

В личинах шелушащихся и сальных

Он водит повседневный хоровод,

Как бы не помня черт первоначальных,

Он за лицо личину выдает.

В подземных переходах привокзальных,

Как лед, мерцает неподвижный свет.

У выходов — теней собачьих свора,

Хохочут все личины мне вослед,

Поскольку я без маски: вот умора!

Сейчас за столб фонарный ухвачусь,

Я улицы переходить боюсь.

9

И вновь я там же, где была когда-то,

И мама, как тогда, придет сюда:

По-детски простодушна, франтовата,

Подчеркнуто седа, но молода,

И передаст от отчима и брата

Привет: "Ты можешь жить у нас всегда,

Хотя с людьми ты ладишь трудновато,

С пеленок и ранима и горда,

Но все еще, надеюсь, обомнется,

Боюсь я отрицательных эмоций,

Не обижайся, детка, я пошла".

Уйдет, а я вздохну: в трамвае давка,

Но вспомню: ждет ее машина главка

И ужин в доме чешского посла.

10

В железной сетке небо и палата,

А здесь простор, а здесь такой простор,

Что кажется — земля и та крылата,

Вот-вот перенесет через забор!

И поддевает снег моя лопата,

Как будто расчищаем мы не двор,

А жизнь мою. Но корочку заката

Уже клюют вороны, и надзор

В тупом лице запойной санитарки

Нас в корпус загоняет: "Кончен бал!"

И отсверкал свободы призрак яркий,

Час трудотерапии отсверкал.

О призрак мой, о вымысел мой нищий,

Стал чище двор, да жизнь не стала чище.

11

Стучат часы за голою стеной,

Как стрелка, жизнь моя бежит, вращаясь

По замкнутому кругу предо мной.

Была я трудной дочерью, покаюсь,

Была я и неверною женой,

Любовницей чудной, но возвращаюсь

Я постоянно памятью больной

В мертвецкую, где жизни ужасаюсь

Впервые, где и трупы не равны:

Лед выдается сообразно званью!

Где до поры понятие вины

Открылось несозревшему сознанью.

А что такое первородный грех,

Я, кажется, узнала позже всех.

12

И чудится: шагают пионеры,

Бьет барабан. Куда идет отряд?

А в балаган, в котором изуверы

Взахлеб и всласть о вере говорят.

Костры, как в первобытности пещеры,

Там, в пионерском лагере, горят.

И я была одной из дикарят,

Плясала вкруг костра, покуда серый

Пещерный дым не выел мне глаза.

Но я не вдруг оттуда убежала,

И дымом замутненная слеза

Еще мне долго видеть свет мешала.

О детство, перестань, не барабань,

Дай мне вглядеться в утреннюю рань!

13

По тумбочке из крашеной фанеры

К стене поспешно движется паук,

Он озабочен, он исполнен веры,

Что паутина — дело чистых рук,

Что муха есть разносчица холеры,

Ее он втянет в свой девятый круг,

А после съест, хваля ее размеры.

А вдруг ему и мыслить недосуг,

Работает и пищу добывает,

И это я, бездельница, сижу

И мыслю за него… Вовсю зевает

Соседка: "Ну и крик по этажу!

А вот паук — хорошая примета,

Весть добрая, не к выписке ли это?"

14

Я барабаню книжкой записной

По полочке стальной в холодной будке.

Как вышла из больничной проходной,

На воле я уже вторые сутки.

Где бытовать мне нынешней весной,

Куда звонить, кому под видом шутки

Признаться в бесприютности ночной?

Ну, что мне стоит в здравом жить рассудке?

Попробую с людьми наладить связь!

И набираю номер я, смеясь,

Разъятый смехом рот — моя личина,

Мне совесть надоела, как нарыв!

Подходит к будке пожилой мужчина,

Газетою лицо полуприкрыв.

15

Над городом стеклянные туманы,

Как битое стекло, мерцает лед.

Опять, в свои ударив барабаны,

Судьба меня за шиворот берет,

Весь быт мой, умещенный в чемоданы,

Из-под кровати под кровать бредет —

Вокзалы, общежитья, балаганы,

Где дни одеты задом наперед,

И вновь я там же, где была когда-то,

В железной сетке небо и палата,

Стучат часы за голою стеной,

И чудится: шагают пионеры, —

По тумбочке из крашеной фанеры

Я барабаню книжкой записной.

1974 г.