Его внешний вид

Его внешний вид

I

Когда я впервые встретил Бирса, незадолго до его пятидесятидевятилетнего дня рождения, он был в прекрасной физической форме. Таким он оставался до своей смерти. Его рост был шесть футов без дюйма, вес, наверное, 168 фунтов. Плотно сложённый, мускулистый, сухопарый, он был похож на тридцатилетнего, превосходно натренированного атлета. Можно сказать, физически он был идеальным человеком. Он никогда не терял своего мальчишеского облика и казался таким же моложавым, как в юные годы. Бирс был не просто воплощением жизни, он был сама жизнь. В последние шесть месяцев пребывания на земле, когда ему было семьдесят два года, он ослабел физически и духовно. Но так только казалось. К тому же он считал, что достиг всех целей в жизни, и не собирался больше проявлять никакой активности. Почти одновременно произошли завершение его собрания сочинений, отход от литературных дел и ссора с любимой женщиной. Он уже прощался со своей жизнью.

Он не потерял свои густые, волнистые, разделённые на пряди волосы длиной два дюйма. Они были золотистого цвета, без примеси седины и оставались такими до шестидесяти лет. Когда умер Ли – последний сын Бирса – волосы быстро полностью побелели. Как его облик, его глаза, вся его внешность, волосы производили впечатление необыкновенной жизненности.

У него были голубые, с сероватым оттенком глаза, а кожа была здорово-розовая, румяная, почти как у девушки. Наблюдатель снова чувствовал в этом цвете жизненность. Такие глаза под тяжёлыми золотистыми бровями не нарисовал бы и художник. С их помощью Бирс мог по желанию выражать и строгость, и доброту. И он не пренебрегал этой возможностью. Своими глазами он неосознанно вызывал у наблюдателя ужас, любовь или ненависть, но не обращал на это внимание. Его уши были идеально вылеплены, как и его нос, его рот, его челюсти.

Насколько я знаю, он никогда не носил бороды. На всех портретах, которые у меня есть, от самых ранних до самой поздней фотографии, снятой в год исчезновения, он изображён с усами. Все годы нашего знакомства его верхняя губа была украшена таким образом. Усы были естественными, не в стиле времён мировой войны, не как у Чарли Чаплина или ещё у какого-нибудь неуклюжего косматого болвана, который сейчас в моде. Бирс не завивал усы, их завивала сама природа, так же, как она завивала его волосы.

Его подбородок был крепкий, решительный, но не грубый. Его лоб был высокий, широкий, выразительный, но не подавляющий, как у какого-нибудь Сократа – одна голова и никакого тела.

Его ноги и руки были удивительно пропорциональны остальному телу. Может быть, довольно маленькие, но не слишком маленькие. Тыльные стороны ладоней, в отличие от лица, иногда покрывались лёгкими веснушками. Его пальцы были длинными и тонкими. Думаю, его руки и ноги были красивыми, но всё же не женственными.

Живота у него не было. (Мой секретарь прерывает меня и предполагает, что это потому, что у него внутри не было сострадания[35].) Экскурсия его грудной клетки[36] составляла около трёх с половиной дюймов.

Некоторые художники, особенно мисс Ф. Соул Кэмпбелл из когорты миссис Эдди[37] пытались вычеркнуть из лица и облика Бирса все намёки на чувственность и мужественность, чтобы показать то, что, несомненно, было и в его лице, и в его фигуре – духовность. Он обычно сравнивал это с тем, что делают в курятниках, чтобы получить такой великолепный продукт питания, как каплун[38]. Несмотря на это, он считал, что портрет, который украшает фронтиспис этой книги, самый похожий и самый лучший его портрет. Даже в добрые мгновения Бирс не казался мне женоподобным.

Множество авторов (из тех, кто никогда не видел героя этой книги) называли лицо Бирса «красным». Наверное, это был такой эвфемизм, чтобы сообщить, что он был пьяницей. Но его лицо никогда не казалось мне красным, даже если он волновался, и я часто видел его нетрезвым. Я никогда не видел его бледным, и я никогда не видел его красным. У него всегда была розовая кожа, как у совершенно здорового молодого человека.

Действительно, внешность Бирса словно воплощала здоровье и жизненную силу. Его рост, его сила, его гибкость, его золотистые волосы, его глубоко посаженные глаза, его крепкий подбородок, воздействие его голоса, строение его головы, его немного чувственный рот, его ровные зубы, уложенные идеальными арками – всё соединялось, чтобы создать у наблюдателя впечатление полнокровной личности, воплощения жизненной силы. Я не преувеличу, если скажу, что эта сила наполняла все его литературные труды – от банальных шуток до глубоких философских сочинений.

И сумма всех его внешних данных вместе с впечатляющей жизненностью составляла невероятную красоту.

II

Я никогда не слышал, чтобы Амброз Бирс пел, и я сомневаюсь, что он умел петь. Но он говорил, что предпочёл бы уметь играть на скрипке, как Крейслер[39], чем написать поэму, равную «Илиаде». Его голос был музыкален и хорошо звучал, даже когда он злился. Когда он злился, он говорил осторожно, медленно, производя впечатление искусственности. Должен сказать, что его голос не был необычным, но всё же имел некоторые отличительные, если не выдающиеся черты.

Я считаю, что он не был хорошим чтецом. Хотя он не совершал ошибки, обычной для тех, кто читает вслух – не объяснял прочитанное интонацией. Я никогда не видел, как он выступает на публике. Те, кто видели, а это были проницательные люди, говорили, что он производил великолепное впечатление как оратор на банкетах и чтец собственных стихов. Его голос захватывал. Наверное, из-за того, что он использовал на практике свою теорию о том, что голос воздействует сильнее, если звуки катятся медленно, звуковые волны догоняют и подталкивают предшествующие волны.