А. Фомиченко ДОРОГИ ОТЦОВ — ПУТИ СЫНОВЕЙ
А. Фомиченко
ДОРОГИ ОТЦОВ — ПУТИ СЫНОВЕЙ
Е. И. Чернецов
Рита от своего будущего мужа много слышала о Катав-Ивановске, его живописных окрестностях, старом заводском пруде, где водятся огромные щуки, о суровых на вид, но добрых душой людях.
Со станции Вязовая до города ехали автобусом. Жених с нетерпением поглядывал в окно, а невеста тихонько вздыхала. Как-то встретят ее родные мужа?
Выросла Рита в Кургане. Там они и познакомились. Женя работал после окончания железнодорожного техникума помощником машиниста электровоза, а Рита — медицинской сестрой в больнице. Долго спорили, где справить свадьбу, но Женя настоял: только в Катав-Ивановске.
Вот и дом, где вырос Женя. Большой пятистенный, он стоял на горе, над прудом.
В передней молодых встретили мать и отчим жениха с пышным караваем хлеба. За свадебным столом усаживались гости. Пришло человек пятьдесят — все близкие и родные, в основном рабочие литейно-механического завода.
На почетное место посадили родителей отца Жени — Ивана Егоровича и Александру Ивановну Чернецовых. Иван Егорович — участник гражданской войны на Урале, член партии с 1930 года. Радовались Чернецовы тому, что присутствуют на свадьбе своего внука. Но эта радость была омрачена тайной грустью: за этим столом могли бы сидеть еще два их сына, погибшие на войне.
Первый тост, как и положено, выпили за счастье молодых. Потом встала Татьяна Васильевна — мать Жени.
— А этот тост, — сказала она звонким от волнения голосом, — я предлагаю выпить за того, кто очень любил жизнь — за твоего родного отца, Женя, — Евгения Ивановича Чернецова. Тот бокал, который стоит рядом с твоим, налит ему. — И, не сдержав слез, она села.
Женщины вытирали платком глаза. Вспомнили другую свадьбу. Тогда во главе стола сидел летчик, такой же высокий, как и его сын, стройный, по-мальчишески тонкий в талии. Он шутил, смеялся громче других…
Едва справившись с волнением, Татьяна Васильевна подошла к шифоньеру и достала синюю авиационную гимнастерку с кубиками старшего лейтенанта в петлицах. На гимнастерке поблескивал орден Красного Знамени.
— Вот тебе, сын, в память от отца. Ее прислали мне его товарищи, просили вручить, когда станешь взрослым.
Сын от волнения не мог ничего сказать. Не желая показывать своих слез, вышел из-за стола. На улице, не чувствуя мороза, долго стоял с непокрытой головой.
Здесь, по крутым каменистым улицам, его отец ходил, когда учился в школе. Отсюда вместе с ватагой мальчишек ездил на велосипеде в лес. На станции юных техников мастерил детекторные приемники, строил модели самолетов. В 1936 году по призыву комсомола поступил в военное училище. А в 1940 году писал своей будущей жене:
«…Специальности лучше той, которой я владею, не хочу. Буду летать до тех пор, пока глаза видят землю, а руки держат штурвал. Мечта — стать испытателем. А для этого нужно учиться и учиться».
В то время наши авиаторы осваивали ночные полеты. Евгений писал:
«…А как хорошо, Татьяна, летать ночью. Только надо очень и очень много внимания, иначе поцелуя с земным шариком не избежать».
Почти за год до войны на вопрос, когда приедет в отпуск, отвечал:
«Не знаю, дадут ли мне скоро отпуск. Я имею в виду не совсем нормальную обстановку на западной границе. По всем данным, Германия усиленно готовится к войне. Ты, Танюша, должна знать: жизнь моя принадлежит партии, народу, которые мне оказали большое доверие, и я должен многое сделать, чтобы оправдать его».
Поздней осенью 1940 года он приехал в свой последний отпуск. На улицах уже лежал снег, свадьба была с уральскими пельменями, с веселой пляской. В часть Евгений вернулся вместе с женой.
…Летчики Киевского военного округа настойчиво овладевали техникой. Состоялись большие учения. Один за другим взлетали в воздух самолеты. Полеты шли в две смены, без выходных. В субботу, 21 июня, Евгений побывал дома. Вечером, на попутной машине добрался до полевого аэродрома и, как только прикоснулся к постели, заснул крепким сном. Проснулся неожиданно. Насторожился: нарастал какой-то отдаленный рокот, похожий на гуденье самолетов. Затем яркая вспышка озарила комнату. В казарму вбежал дежурный командир:
— Боевая тревога! — закричал он.
Начались суровые испытания войны. Евгению пришлось летать в Киев, в штаб округа. Противник часто бомбил красавец-город. Разрушены дома, много убитых. В душе закипала страшная ярость.
Были уже и первые потери в эскадрильи. Звено лейтенанта Грушивца охраняло переправу через Днепр. Неожиданно из-за облаков на самолет лейтенанта спикировал «мессершмитт». Фашистам удалось поджечь самолет. Все знали о гибели Ивана, но никто не решался сказать об этом его жене. Она так и уехала в эвакуацию, уверенная в том, что ее муж находится в командировке. Лишь позднее летчики сообщили ей горестную весть.
Были и первые победы. В одном из боев истребители должны были прикрывать отступление наших частей. Была выделена группа летчиков во главе со старшим лейтенантом Ивановым. Вот как рассказывала об этом боевом эпизоде фронтовая газета:
«Ведомым у Иванова был лейтенант Чернецов, храбрый, молодой летчик. Вылетели шестеркой. Где-то на полпути на встречном курсе появилось несколько черных точек.
— Внимание, «мессершмитты»! — передал Иванов и первым пошел в лобовую атаку. Чернецову пришлось чуть отойти в сторону и своим самолетом прикрыть командира. Иванов всадил огненную очередь в головного «мессера» и тот, свалившись на крыло, устремился вниз. Второго сбил Чернецов. Смерчем носились краснозвездные ястребки среди «мессершмиттов», поливая их свинцовыми струями. Фашистские стервятники не выдержали, один за другим они стали покидать поле боя.
На обратном пути самолет Чернецова стал заметно отставать. Над аэродромом, где уже приземлились его товарищи, Чернецов вел самолет на бреющем полете. Всем было ясно: машина повреждена, Из домиков высыпал весь летный состав. «Сумеет ли дотянуть до взлетной полосы?» — с волнением думал каждый. Лейтенант Чернецов мастерски посадил израненную машину. Оказалось, что в бою был пробит бензобак, но летчик, рискуя жизнью, решил довести самолет до аэродрома».
Эта заметка из фронтовой газеты была перепечатана Катав-Ивановской районной газетой «Авангард».
Враг подходил к Киеву. Решено было эвакуировать семьи военнослужащих в тыл. Измученный бессонными ночами, Евгений вырвался на часок домой, чтобы проводить жену. Всего восемь месяцев прожили Татьяна и Евгений вместе.
— Передай отцу, — говорил он, — что отступление наших войск временное. Победа будет за нами.
Евгения вместе с двумя другими опытными летчиками откомандировали в тыл, осваивать новые самолеты. Добираться они должны были сами. В одном месте еле вырвались из окружения. Однажды встретили беженцев. Позади горел их родной город. К летчикам подошла женщина.
— Плохо вы воюете. В самую глубину России врага пустили, — с горечью сказала она.
«Тяжелее дорог отступления был для нас упрек этой простой советской женщины, — писал позднее отцу Евгений. — Я рассчитаюсь за все с фашистами. Им и так уж от меня немало досталось. Буду бить до тех пор, пока они ползают по нашей земле. Все равно им конец один — смерть, рано или поздно».
До места назначения Евгений добрался лишь через полмесяца. Вскоре он писал жене:
«Вот уже двадцать дней, как я не слышу лая вражеских зениток. Скучаю по фронту. Получил сообщение о рождении сына. Страшно рад, что у тебя все хорошо. Какой он, мой пацаненок? Как выглядит? Кричит, наверное, как звать-то его? А то я тут заполнял личное дело, а имени сына не знаю».
В другом письме такие строки:
«Недавно летали за линию фронта. Ни одной мало-мальски сохранившейся деревни — все сожжено, все вытоптано, пущено по ветру. Ну, ничего, за все гады ответят сполна.
Мне пишут, что Женюрка уже щеголяет в штанишках. Просто не представляю себе своего мальчугана. Как бы я его хотел потискать. Напиши, лопочет он что-нибудь или еще нет?».
Через некоторое время он сообщил:
«На днях меня здесь не будет. Работа предстоит очень серьезная, летать придется в основном ночью. Хотели оставить инструктором, но разве я могу сейчас быть не на фронте».
Потом пошли письма с Ленинградского фронта. Воевать здесь было очень трудно. Едва наберешь высоту, как под крылом город, тут же и линия фронта.
Эскадрилья, где служил Евгений, состояла из ночников — бойцов высокого летного искусства. Вылетая в ночное небо Ленинграда, они не раз преграждали путь врагу.
Евгений писал:
«Идет освобождение города-героя от блокады. В сутки приходится иногда совершать по пять и более вылетов. Мы вступили сейчас в полосу ожесточенных сражений, которые решают судьбу нашей Родины. Стать рабом… Нет, лучше смерть в бою, чем это. Мы победим, но очень дорогой ценой.
Как там мой пацаненок? Жаль, что прошел уже почти год его жизни, а я его все еще не видел. Что же это за чертенок, которого я не знаю, но уже крепко люблю».
О своих боевых делах он писал мало, но однажды приложил к письму свою фотографию из фронтовой газеты.
Осенью пришла весточка о предстоящем отпуске. Все жили ожиданием встречи. В двух домах — родителей Евгения и родителей Татьяны белили, мыли окна, из скромного военного пайка экономили продукты.
Евгению послали письмо, где на отдельном листе была обведена рука его сына, а под ней Татьяна написала:
«Евгений Евгеньевич готовится здороваться со своим папой».
И вдруг письмо с незнакомым почерком на конверте.
«Татьяне Васильевне и Вашему маленькому сыну Евгению Евгеньевичу от всех летчиков нашей боевой части.
Тяжело писать это письмо, но мы, советские люди, должны пережить все испытания этой суровой войны. Сообщаем Вам с глубокой скорбью от всего летного состава о героической смерти Вашего мужа Евгения Ивановича, за которую мы в сто крат отомстим фашистским варварам. Ваш муж был лучшим в полку и любимым всеми летчиком. Он летал на всех типах истребителей. За пятнадцать месяцев службы в нашем полку старший лейтенант Чернецов принес немало пользы Родине. Он штурмовал вражеские танки и пехотные колонны, провел много боев, десяток фашистских стервятников вогнал в землю.
Погиб 26 сентября 1942 года в 13 часов 15 минут при выполнении боевого задания на перехвате разведчика противника в районе Волховстроя. Похоронен на кладбище деревни Плеханово Ленинградской области.
Для всей части его гибель — незабываемая потеря, которая не забудется никогда.
Наш Вам наказ: вырастите сына достойным отца».
Через несколько месяцев ушел на фронт восемнадцатилетний брат Евгения — Николай. Ушел, и тоже не вернулся домой. Погиб в сорок четвертом в Литве.
Уехала на фронт вместе с военным госпиталем Татьяна. День Победы застал ее в Заполярье. Весь персонал госпиталя собрался в палатах. Здесь вместе с ранеными и встретила великий праздник.
Прошли годы. Вырос малыш, которого так хотел увидеть отец. Мечта мальчишки летать сбылась — в Кургане он закончил аэроклуб ДОСААФ, а недавно получил диплом авиаконструктора.
В Юрюзанском народном музее хранится фотография его отца, та самая, из фронтовой газеты.
Подрастают новые поколения. Каждый год приходят в музей юные посетители, и директор музея Л. Н. Сурин рассказывает им о их земляках, защитивших Родину.