Г. Королев БАЛЛАДА О МАШИНИСТЕ

Г. Королев

БАЛЛАДА О МАШИНИСТЕ

А. Ф. Потапенко

…Домой он возвращался в тот сентябрьский вечер вместе с машинистом Юговым.

— Дядя Володя, — уже в третий раз переспрашивал его Толька. — Это правда, что бронепоезда?..

— А чего так допытываешься? — удивлялся тот.

— Так я завтра же ухожу с паровоза. Пойду туда слесарем.

— Туда, туда! — добродушно передразнил его Югов. — Туда опытные слесари нужны. Дело новое, незнакомое…

— Стараться буду! Все постигну! — волновался парень. — А как только построим бронепоезд, я на нем и на фронт подамся, как и был — помощником.

— Как, на фронт?! — от удивления Югов даже остановился.

— А так, ведь немцы уже к Москве подошли! — горячился Толька.

— Тебя не возьмут. Молод.

— Как же не возьмут, если я буду строить бронепоезд. И если я помощник машиниста. И если я в комсомол готовлюсь, — захлебываясь от своих слов, выкрикивал он. И вдруг изменившимся голосом, в котором было столько неумолимой просьбы: — Дядя Володя, в случае чего, ты мне поможешь. Правда?

— Ну и настырный же ты! — Югов с потеплевшим чувством погладил широкой рукой русый вихор паренька.

…Уже третью неделю Толька орудует здоровенным ключом. Скручивает каркасы, подвешивает броневые листы. Упросил-таки он парторга депо Селиванова: допустил его слесарить.

Уже третью неделю люди работают, почти не выходя из цеха. Николай Александрович Молодцов, заместитель начальника депо, ведает строительством бронепоездов. Он всюду — в механическом, у сварщиков, в вагонном депо. Советует, помогает. Вот подошел к слесарю Рожковскому.

— Саша, иди отдохни. Ты уже третьи сутки здесь. Я сейчас приказал положить в кладовке соломенные маты.

«Умнейшей головой» слесаря Александра Рожковского называли не зря. Не было, пожалуй, ни одного нового приспособления, где бы он ни приложил свои руки, ни проявил рабочую смекалку.

Вот и сейчас один на один с новыми чертежами. Чертил, кроил броню. Да так, будто весь век только и занимался этим. Предложил на тендеры ставить целые листы. Сразу прихватывать на болты и варить. Пусть не тот фасон, но зато гораздо быстрее.

Особенно много труда шло на изготовление поворотного механизма орудийных башен. Для этой цели использовали бандажи. Их резали на токарном станке по торцу. Уходила уйма времени. Вот тут-то и подал свою мысль токарь Константин Чипышев. Смастерил пружинный резец. Теперь в три раза дело пошло быстрее.

Шли дни. Фронтовые бригады осваивали один узел за другим. Домой Толька приходил поздно. Усталый. Молча съедал поданный матерью ужин и ложился спать. Он и к Юговым теперь заглядывал редко. Несмотря на то, что с Оленькой Юговой они дружили со школьной скамьи. А если и приходил, то больше разговаривал с дядей Володей, и разговор у них был все о фронте, о Москве, о бронепоездах.

В цехе уже появился будущий командир бронепоезда, высокий белокурый майор, с орденом Красной Звезды на груди. Ходил он чуть-чуть подпрыгивая, живо. Фамилия его была Шуркевич. Толька с восхищением смотрел на него. Верил, что с таким боевым командиром они не пропадут. И вдруг начинал бояться: его могут не взять, ведь желающих так много.

Выручил Югов. При формировании экипажа, когда его спросили, кого возьмет в помощники, он указал на Тольку. А ведь Толя даже и не догадывался, что дядя Володя с того памятного разговора сам в душе держал мысль — с бронепоездом уйти на фронт.

Вскоре был закончен и второй бронепоезд.

В депо состоялся короткий митинг. Выступали скупо, но горячо. На добровольцев смотрели с завистью. Они, одетые в черную танкистскую форму, кирзовые сапоги, выстроились вдоль стен бронепоезда. Торжественные, собранные. Неузнаваемые.

…Бронепоезда, поблескивая свежей краской, под прощальные крики деповских и провожающих выходят из ворот депо. Экипажу дана команда на линию фронта идти своим ходом. Югов стоит у реверса. Толька с радостной силой шурует уголь…

…Москва встретила их сурово. Неприступная. Гордая. Готовая биться не на жизнь, а насмерть. Район одного из вокзалов стал базой для бронепоездов, прибывших с Урала. Имя дивизиону дали «Отдельный уральский 38-й дивизион».

Первый бой. Первая бессонная ночь. На боевое задание они вышли с наступлением темноты, ноябрьским вечером. Стучат на стыках колеса. Впереди бронепоезд, № 1. Ведет его сам Югов. Бронепоезд № 2 где-то позади, он как бы «страхует» первый. Мало ли что может случиться в бою.

Гудит бело-желтое пламя топки. Из боевой рубки, что над машинным отделением, послышалась команда: «Полный вперед!».

— Есть полный вперед! — отвечает Югов.

Бронепоезд легко и сильно, всей стальной грудью рванулся вперед, в темень. Четче, требовательнее застучали на стыках рельсов колеса, каждый раз будто одобряя и поддакивая: «Так-так! Так-так!» Толька, не выпуская из рук лопаты, не удержался, припал к броневому иллюминатору. Разбирало тревожное любопытство: ведь шли в первый бой.

Бронепоезд приближался к передовой, однако за окошком ничего страшного и опасного не было. Луч света, пробивавшийся сквозь узкую щель затемнителей фар, тускло скользил по набегавшим навстречу рельсам. А где-то далеко-далеко за краем темного бора мигали станционные огоньки. Пока все было очень похоже на его прежние поездки — от Челябинска до Златоуста и обратно.

Раздалась команда: «Тихий!»

— Есть тихий! — почему-то тоже тише ответил Югов и перевел регулятор на малый пар. Бронепоезд сразу сбавил ход. Югов еще раз перевел регулятор, ход сделался еще спокойнее. Бронепоезд как бы подкрадывался к мигающей огнями станции. Свет передних фар потух. Глухой вздыхающий шум неторопливо работающих поршней едва прослушивался в густой морозной тишине. По команде старшины Югова Толька, отложив лопату в сторону, переходит к небольшому броневому иллюминатору, что с левой стороны, и пристально всматривается вперед.

Все ближе огни железнодорожной станции. Толька остро наметанным глазом определил, что перед ними большой железнодорожный узел, что его пути забиты составами, а какими, как ни старался, не разглядел…

Послышалась команда: «Стоп!»

— Есть стоп! — совсем тихо и чуть напряженно произнес Югов. И в ту же секунду грохнуло башенное орудие. Вздрогнул бронепоезд, вздрогнула ночная зимняя тишина и разорвалась яростным эхом. Это было как сигнал. Сразу же с зенитных площадок застучали пулеметы. Бешеный и плотный огонь лег в сторону врага. Немцы молчали, ошеломленные и застигнутые врасплох.

И вдруг что-то с треском лопнуло и заполыхало, огромным красно-желтым заревом охватив полнеба. Сразу в нескольких местах загорелись составы с горючим. Стало удивительно светло.

— Танки, танки горят! — над самым ухом Тольки зло и радостно закричал Мишка, кочегар. — Даем прикурить!

…Прошло немало лет, а первый бой, ставший для Анатолия Потапенко боевым крещением, ярко помнится и сейчас. Это был самый успешный бой во всей его фронтовой жизни. Тогда у немцев сгорело два эшелона с танками и несколько составов с горючим.

…Гулко забарабанили по броне осколки. Толька не удержался: «Нащупали, гады. И тотчас послышалась команда: «Задний ход!»

Бронепоезд ушел от артобстрела. Когда наступило утро, он уже был далеко. Его не узнать — зеленая гора веток, еловых лап. Маскировкой заняты все: автоматчики, ремонтники путей, артиллеристы, пулеметчики. Работают в поте лица. Не так-то просто скрыть бронированную махину (паровоз и девять вагонов).

Затем идут в лес заготовлять дрова. Уголь на вес золота. Бронепоезд на нем работает только тогда, когда в бою. От дров много искр.

Впереди новая напряженная «ночная смена»…

Наступило лето 1943 года. Позади сотни километров пройденных стальных магистралей. Под колесами курская земля.

…Бронепоезд содрогался от каждого орудийного выстрела. Такого трудного боя Толька что-то не припомнит. Раздалась команда:

— Вперед!

— Есть вперед! — невозмутимо ответил старшина Югов.

Толька приник к прибору наблюдения. В просторном небе гудели немецкие самолеты. Их шла целая туча. Толька отпрянул от прибора, хотел было сказать об увиденном старшине, но тот одними губами сказал:

— Есть задний!

Огрызаясь, злобно и часто забили зенитки бронепоезда. «Юнкерсы», отогнанные яростным огнем, уходили в сторону.

Наступила тишина. Открыв двери кабины, машинисты жадно вдыхали пряный запах ржаного поля, смотрели, как автоматчики обложили его и взяли в кольцо сбитых ими немецких летчиков.

В небе послышался новый тугой рокот. Налет. Гул нарастал: с ним — и тяжелое грохотание моторов со стороны станции.

— «Тигры» обходят бронепоезд! Полный назад!.. — В это время раздался мощный взрыв. Машинное отделение окуталось дымом. Толька увидел, как Югов схватился за сердце и стал медленно оседать на пол. Он кинулся к нему.

— Полный назад! Почему не выполняете команду? — грозно закричал Шуркевич. — Кто у реверса!

— Сержант Потапенко.

— Где Югов?

— Убит, товарищ майор!

— Полный назад!.. Отставить! Приказываю покинуть бронепоезд.

Анатолию показалось, что он ослышался: «Как?» — переспросил.

— Выполняйте приказание! Уходите на левую сторону, в рожь.

Новый оглушительный взрыв потряс паровоз. В ту же минуту Анатолий услышал, как забурлила выходящая из котла вода.

— Мишка, прыгай! За мной, на левую сторону.

Кубарем скатились под насыпь. Бросились в густую рожь. В последний момент Потапенко оглянулся: позади бронепоезда, метрах в двадцати, зияло развороченное полотно дороги.

…«Дядя Володя умер у меня на руках, — писал Анатолий Оле Юговой. — Трудно мне. Я так привык, что он всегда рядом со мной. И здесь, на фронте, он был моим лучшим боевым другом, старшим товарищем. Прошу тебя очень, Олечка, не убивайся. Я отомщу за него. Вернусь домой только с победой».

Оставшиеся в живых бойцы 38-го дивизиона были отправлены в Москву — для формирования. И вот в руках Анатолия направление:

«Сержант Потапенко назначается машинистом бронепоезда № 1». —

Уже в который раз читает он эти строки. А в голове мысли: «Сумею ли я быть в бою таким же, как дядя Володя? Жаль, что уже нет и Майора Шуркевича, смелый был командир».

— У реверса сержант Потапенко, — докладывает он каждый раз новому командиру бронепоезда, когда заступает на смену. Рядом с ним его товарищи: тезка и земляк Толя Алексеев и кочегар Саша Акакиев. Они сдружились, сработались. Понимают друг друга с полуслова.

Возмужал Анатолий Потапенко, появились в работе машиниста юговское спокойствие и хватка.

Последний бой для сержанта Анатолия Потапенко был на румынской земле, под городом Плоешти. Эскадрилья пикирующих бомбардировщиков обрушилась на бронепоезд.

Анатолия Потапенко со страшной силой швырнуло куда-то в бездну. Очнулся от удара о землю. Адская боль в ногах и руках. Будто чугуном налита голова. Когда открыл глаза, то увидел, что бронепаровоз разваливается на части. Мелькнула мысль: «Прямое попадание бомбы» — и снова тяжелый туман.

Начались госпитали: бухарестский, грозненский… Ноги и руки в гипсе. Семь осколков в теле. Долгие месяцы боролся со смертью. Победила молодость.

Позади одиннадцать госпитальных месяцев. На Анатолии новое с иголочки обмундирование, под мышкой такие же новенькие костыли. Его направляют на восстановление Сталинграда.

Вот что писала в те дни «Сталинградская правда»:

«Каждое утро на паровоз поднимается с костылями на руках молодой человек в солдатской гимнастерке…»

Да, так было целых два года. Каждое утро бывший машинист бронепоезда челябинец Анатолий Потапенко так начинал свой трудовой день. Это было очень нелегко и не просто. Парни из экипажа сделали ему скамеечку — одна нога у Толи короче на четыре сантиметра. И он всю смену простаивал у реверса. Его паровоз расчищает завалы, завозит прибывшее оборудование, строительные материалы.

Еще одна газетная заметка. Она называется «Паровоз с комсомольским значком». Рядом — групповой снимок лучшей паровозно-составительной бригады. Под ним текст:

«Бригада во главе с А. Потапенко выполнила семь годовых норм».

А в статье говорится, что паровоз с комсомольским значком обслуживают молодые железнодорожники.

«Во главе их старший машинист, вчерашний комсомолец, а теперь коммунист Анатолий Потапенко. Молодые железнодорожники первыми в цехе приняли свой паровоз № 5 на социалистическую сохранность. Их примеру последовали многие паровозные бригады завода.

Анатолий Потапенко — опытный машинист. У него среднее техническое образование и богатый опыт вождения поездов. Это чуткий, внимательный и требовательный командир. Настойчиво прививает своему коллективу любовь к паровозу, требует от каждого содержать его в образцовом порядке. А ведь в начале пятилетки этот паровоз был самым безнадежным. Тогда комсомольцы и молодые рабочие сами отремонтировали его и сделали лучшим в цехе…»

О бывшем машинисте бронепоезда писали в газетах. Сталинградский обком комсомола награждает Анатолия Почетной грамотой. Имя его занесено в Книгу почета тракторного завода. Самоотверженный труд, сродни корчагинскому, — оценен по достоинству.

Прошел еще год. Наконец врачи разрешили ходить без костылей. А. Потапенко вернулся на родной Урал.

— …Вижу зеленый! — вглядываясь в ветровое стекло, говорит помощник.

— Зеленый! — повторяет Анатолий Федорович Потапенко и тоже пристально вглядывается. Скоро Золотая Сопка, за ней самый тяжелый перегон. А состав длинный. Не так-то просто провести его здесь.

Стучат колеса. Летит состав. Зеленые сосны навстречу…