Папа. Полле Гельмут Христианович
Папа. Полле Гельмут Христианович
Папа родился 22.04.1914 г. в деревне Сарыбаш (степной Крым) третьим ребёнком у Христиана и Доротеи Полле. В 7 месяцев папа остался без матери, в доме появилась мачеха Эмма, которую папа всегда считал мамой. Родились ещё четверо братьев. Жили голодно, помню рассказы, как мальчишки Полле ловили и жарили воробьёв. В школе папа учился с 1922 г., в 1930 г. поступил в Молочанский (Запорожская область) медицинский техникум на отделение «лекпом» (помощник врача). С голодухи бросил учёбу и убежал к родителям в степной Крым (семья уже дважды меняла место жительство) в деревню Майфельд. Председатель колхоза направил его секретарём сельсовета в деревню Коржамбек. Поработал, понял, эта работа не для 17-летнего парня и вернулся в техникум. В техникуме папа — активный общественник, председатель студенческого профсоюзного комитета.
1935–1940 гг. — учёба в Одесском мединституте. В 1938 г., на следующий год после свадьбы, родился сын Эрвин (первый), любимец студенческого общежития, умерший через 11 месяцев и 10 дней. Жили трудно, папа три года по ночам работал фельдшером в психиатрической больнице, работа тяжёлая и опасная, но неплохо оплачиваемая.
После окончания мединститута папу взяли в военный резерв и полгода не разрешали уехать вслед за мамой на Турксиб. Через Москву добился разрешения и в январе 1941 г., за два месяца до моего рождения, папа оказался в железнодорожной больнице Уштобе, начал работать ординатором в отделении, которым заведовала мама.
Папа.
3 мая 1942 г. папу выдернули прямо из операционной и отправили в трудармию на строительство Челябинского металлургического комбината. Ужасы концлагерей для советских немцев повторять не буду, папа их достоверно описал в мемуарах «Так было!» Тяжелейшие испытания в трудармии, но приобретён богатейший профессиональный опыт, было, у кого поучиться. В концлагерях среди советских немцев содержались не только рядовые крестьяне и молодые интеллигенты, как папа, но и выдающиеся личности из разных областей деятельности. В частности, на профессиональную подготовку отца сильно повлиял профессор-хирург А.А.Руш, отправленный в трудармию из Ленинграда.
Первое запомнившееся впечатление о папе относится к 1946 г., когда он приехал за нами в Уштобе из Челябинска. Папа выглядел необычно для послевоенного Казахстана: болотно-зелёное демисезонное пальто, яркий клетчатый пиджак, жилетка (американская помощь по «ленд-лизу»), позже мы подобную одежду видели на героях кинофильмов, «взятых в качестве трофеев». Закроешь глаза и видишь, как папа подбрасывает меня, пятилетнего, на руках. Папа вёз маме и мне подарки в рюкзаке, в сутолоке у касс Новосибирского вокзала (пересадка) «умельцы» разрезали рюкзак и «реквизировали» всё содержимое. Много раз, даже в Германии, папа вспоминал свой досадный промах.
Сентябрь 1954 г. Пароход «Александр Можайский», маршрут Магадан — Находка.
— 1969 г. Талды-Курган. Папа во дворе своего дома. В собачью конуру заглядывает Эльвира.
Через 10–15 лет после трудармии, во второй половине 50-х, я несколько раз вместе с папой посещал деревни с преимущественно немецким населением (в пределах 100–150 км от Талды-Кургана, Текели). Надо было видеть и прочувствовать отношение простых крестьян к «доктору Полле», от немногих оставшихся в живых трудармейцев легенды о его работе передавались следующим поколениям. Единицы из оставшихся в живых и переехавших в Германию трудармейцев поддерживали переписку с моими родителями, несколько человек приезжали на похороны.
Неоднократно приходилось наблюдать популярность папы среди больных, выздоровевших, причём слухи о его выдающихся способностях хирурга, широко были распространены и среди людей, не попадавших в больницу. Хочу подчеркнуть, что речь идёт не столько о русских немцах, временами в окружении нашей семьи немцев почти не было, а о людях, независимо от национальности. Невозможно забыть, как в 1981 г., через 30 (!) лет после принудительного вывоза семьи на Колыму из Челябинска-40 на строительной площадке Томского нефтехимического комбината ко мне подошёл руководитель крупной строительной организации из «сороковки» и спросил: «Хирург Полле — не Ваш родственник?»
Сколько раз приходилось видеть, как больные идут прямо домой после неудачных попыток прорваться к нему на консультации непосредственно в больнице. Кого только среди них не было: казахи, корейцы, чеченцы, весь казахстанский национальный спектр. Обычно папа переправлял всех на приём в больницу. Никогда не брал денег с больных. В памяти сидит случай, когда чеченец толкал мне, девятикласснику, в руки пачку двадцатипятирублёвок «на конфеты» и как папа эти деньги возвращал.
Ещё случай. В 9-м классе историю преподаёт 30-летний кореец, отец пяти детей. Передвигается на костылях, после травмы в 14-летнем возрасте одна нога не разгибается в колене. Папа с мамой сделали ему сложную операцию (в Алма-Ате оперировать отказались), через месяц учитель появился в школе без костылей с тростью для страховки (16 лет ноги имели разную нагрузку). В воскресенье учитель пришёл к нам домой и со слезами благодарности пытался вручить родителям пакет с деньгами. Не взяли. У меня слёзы появляются, когда вспоминаю превращение инвалида в нормального человека. Противно, что я вёл себя на уроках хорошего учителя истории неподобающим образом, вплоть до игры в карты с соседями по партам, но он никогда не делал мне замечаний.
В папе одновременно уживались страх и бесстрашие. С одной стороны, бесстрашие хирурга, энергичность при выполнении должностных обязанностей, скажем, главврача областной больницы или областного хирурга. Приходилось наблюдать его резкую и решительную манеру поведения администратора при постановке задач и спросе с подчинённых. Студентом, аспирантом мне сложно было оценить папин труд руководителя, теперь на многое смотрю глазами руководителя не малого коллектива и вижу, насколько он был прав, скажем, при мгновенном пресечении попыток шантажа со стороны подчинённых. Конкретный пример. Я в папином кабинете. Появляется хорошо знакомый и мне, отличный специалист, возглавлявший сравнительно большое автохозяйство областной больницы, и начинает канючить повышение зарплаты. Папа молчком поднимает телефонную трубку и даёт команду отделу кадров подобрать кандидатуру на пост просителя. Здоровый мужик, коренной семиреченский казак, пулей выскочил из кабинета и… много лет продолжал работать в прежней должности. В то время решительность папы показалась мне чрезмерной. Другой хорошо запомнившийся случай. Папа летит самолётом на сложный вызов, при посадке санитарный АН-2 переворачивается. Папа повис на ремнях, благо, пристегнулся, керосин хлещет через открытый вентиль, чудом не произошла трагедия. Папа вернулся на следующий день на машине (300 км) в состоянии тяжёлого стресса, заявил, что больше не полетит, а дня через 3 отремонтированным самолётом отправился на очередной вызов.
С другой стороны, папа до конца дней своих испытывал животный страх перед НКВД и всеми его последующими обличиями. Житейские перипетии 30-х, 40-х, 50-х в страшной атмосфере насилия без человеческих законов и правил, стремление сохранить семью, детей сформировали в характере папы ощущение бессилия перед властью, ведь именно НКВД, МГБ, КГБ выступали от имени власти. Даже в 1957 г. папа категорически возражал против переписки с объявившейся в Канаде тётей Вельдой (см. выше). Рассуждая о страхе, пытаюсь осмысливать поведение папы в разных ситуациях. Конкретный пример. Талды-Курган, автобус, мама с сёстрами громко о чём-то по-немецки говорят, папа отодвигается от них и делает вид, что не имеет к ним отношения. Папенбург, идём по улице с мамой, папой. Папа: тише, тише говори по-русски. Старался не обижать родителей, одновременно отстаивая своё право говорить на родном русском языке так громко, чтобы родители хорошо могли меня слышать. А как разговаривали громко во всех общественных местах Казахстана на своём языке чеченцы…
Именно страхом за меня и мою семью можно объяснить настоятельное требование папы убрать из публичной «Мозаики» фрагмент, касающийся сложных взаимоотношений с КГБ. Моё упрямство — признак следующего поколения, которое с конца 50-х стремится к переменам. Раньше я думал, что наши дети, внуки не будут бояться власти, однако последние изменения в Москве вызывают сомнения, что в обозримом будущем Россия станет демократической, что в России, наконец, государство будет существовать для человека, а не наоборот.
Совсем не смешно было наблюдать, как заслуженный хирург-пенсионер робел перед мелкими германскими чиновниками, уровня тех, что у нас сидят в многочисленных кабинетах районных администраций.
Мелкий штрих-воспоминание из далёких до телевизионных времён. Компания играет в «подкидного дурака». Папа, имея на руках мелкие и крупные карты, всегда азартно ходил с крупных. Нередко добивался конечного успеха, особенно при игре с людьми, мало знающими его характер.
Любил он в свободное время постучать костяшками домино. А манера та же, заметно стремление к риску, полностью отсутствует желание спокойной позиционной игры. В молодости подобная манера была характерна и для моего поведения в игровых ситуациях, удивительно, но только сейчас я понял, что это влияние отца.
Январь 1967 г. Талды-Курган. На руках счастливого деда Игорь (~3 месяца) и Эльвира (~ 3 года).
Папа любил футбол, не пропускал матчей на стадионе Талды-Кургана, один из активных организаторов и болельщиков футбольных матчей между хирургами и работниками хоздвора областной больницы. Два-три лета во время кратковременных посещений Талды-Кургана я играл за команду хирургов, как бы подменяя отца. Папа — азартный болельщик, а дядя Ваня Пеннер (папин ровесник) стоял на воротах, ему приходилось трудней всех в команде хирургов. Довольно интересные игры, шофёры и слесари, как правило, нас опережали. Последние годы жизни папа продолжал активно наблюдать футбол и в Германии.
Лето 1959 г. Талды-Курган. Папа на стройке собственного дома.
— 1970 г. Талды-Курган. Папа с Эльвирой на праздничной демонстрации.
Затронув увлечения папы, не могу обойти любовь к рыбалке, кстати, до войны он активный охотник (рассказывал об убитых зайцах и фазанах, когда-то существовали фото с трофеями). Папа с 6 лет приучил меня рыбачить.
Папа знал, как я любил рыбалку на сазана. При моём кратковременном летнем появлении в 60-е годы в родительском доме хоздвор областной больницы немедленно начинал атаку на главврача: «Гельмут Христианович! На рыбалку!» Папа уступал «низам». Типичный пример.
Юго-восточный Казахстан, глубоководные ямы в русле пересыхающих летом рек, ~300 км к северу от Талды-Кургана по пустынному бездорожью, в июле днём безумная жара, ночью без телогрейки невозможно.
К дальней рыбалке (один-два раза за сезон, не чаще) тщательно готовились. Колонна из двух-трёх больничных «уазиков» (личный транспорт в то время — ишаки и велосипеды) загружалась дровами, снастями, флягами с питьевой водой, провизией и обилием алкоголя. Плюс 10–15 мужиков с горящими глазами.
В направлении «туда» у рыбаков весёлое настроение, анекдоты, естественно, «пересыхает» горло. Все, кроме водителей, начинают «по грамульке» осваивать запасы, пока «босс» — папа не притормаживает процесс. Колонна к вечеру прибывает на место, каждый чем-то начинает срочно заниматься (смеркается быстро, а ночи тёмные), кто оборудует место ночлега (без палатки) и приёма пищи, кто костёр разводит, кто пытается что-то быстренько поймать на вечернюю уху. А водители судорожно и бесконтрольно в машине восполняют упущенные в дороге «грамульки».
25.01.1985 г. Тюмень. Свадьба Эльвиры. Папа сзади, слева от папы Нина. Вверху справа Вельда.
Три-четыре часа коллективного ужина с водкой и рыбацкими байками у костра, привезённые дрова заканчиваются, мужики задрёмывают в предвкушении утренней рыбалки на крупного сазана.
Неожиданно первым проснулся и засобирался «на дело» явно перебравший водитель Василий. Я приоткрыл глаза, часа 3 ночи, темно аж жуть, только светятся мириады звёзд на чёрном небе и угольки от догорающего саксаула. «Ранний» рыбак пытается нащупать свои снасти, затем включает фары автомобиля. Начинает орать, всех будить: кто украл часть удилища? Поясню, для ловли крупного сазана с глубины 3–4 метра использовались толстые двухколенные изделия из бамбука. Шарашился, Василий, шарашился под недовольные матерные реплики не желавших просыпаться рыбаков, швырнул оснащённую концевую часть удилища с леской, крючками, поплавком и грузилом в костёр и завалился спать.
Рассвело, рыбаки занимают исходные позиции, «деловой» водитель храпит на «украденных» остатках своей удочки.
Утренняя рыбалка на удочку с леской толщиной не менее 1 мм (наживка — тесто). Добыча одного крупного сазана вбрасывает в организм «море» адреналина. У меня приличный рыбацкий опыт, но ощущения при вытаскивании крупного сазана, ни с чем сравнить не могу. В обед уже невозможно находиться на рыбалке, жара превышает 40R в тени, а тени-то нет, встать на землю голыми ногами невозможно. Сколько можно стоишь в воде, затем поступает команда папы, рыбаки сматывают удочки и домой. Утомительно, но сазан заслуживает уважения. Последние рыбалки папа лично много не ловил, но несколько штук обязательно. Ребята «хоздвора» внимательно следили, чтобы Гельмут Христианович меньше их рыбы домой не привозил. Удивительно, на такой жаре сазан хорошо сохраняется при транспортировке в ящиках, переложенных камышом. Однажды мы с папой отошли от места общей рыбалки и наткнулись на яму с окунями. За пару часов вдвоём (наживка, дождевой червь, всегда в резерве) натаскали ведро отборных окуней.
Последние совместные с папой рыбалки проходили в Оськино в конце 80-х. Он с удовольствием садился в лодку, я давал ему лучшую удочку. Но приспособиться к рыбалке в проводку над кормушкой папа не мог. Ловил меньше меня, да это неважно, ведь папа перевалил 75 лет. Показалось странным, он не мог надеть червяка на крючок, хотя был в очках, просил меня. Через год выяснилась причина: один глаз практически не видел. Папа много раз вспоминал историю с наживкой, удивлялся, как сам, медик с колоссальным опытом, не догадался.
Папа — человек от земли! Сколько помню, в доме всегда было небольшое сельское хозяйство. Огород, сад — само собой, но и живность постоянно (до уезда в Германию). В Челябинске-40 держали кроликов, папа каждый день, возвращаясь с работы, приносил мешок травы. На Колыме держали кур и свиней, причём зимой они жили на кухне, клетка с десятком кур располагалась над клеткой с Васькой и Борькой, на подоконниках стояли ящики с проращиваемым овсом, используемым в качестве зелёной подкормки. Даже, проживая в многоквартирном государственном доме в Текели, в сарае держали кур и голубей. Папа с детства любил голубей, поощрял моё увлечение, но не мешал советами. Кстати куры «рады», когда птенец голубя случайно вываливается из гнезда, мгновенно разрывают птенца на куски и поедают (для меня кровожадность кур когда-то стала откровением).
Август 1994 г. Папенбург. В квартире родителей Витя Ремезов, Саша Машкин, Артур Ремпель, Вова Ремезов, Эдик (племянник).
26.05.1998 г., после похорон мамы.
В Талды-Кургане тот же набор: куры, свиньи, кролики. Домашняя живность обеспечивала подспорье в питании семьи, но не это было главным. Основное: домашней работой по хозяйству папа (да и мама тоже) снимал нервную перегрузку от сложной профессиональной деятельности хирурга. У хирургов принято снимать стресс алкоголем, многие спиваются и рано уходят из жизни, папа выпивкой не злоупотреблял. Сад, сарай, курятник, печка требовали серьёзных физических усилий и ежедневного внимания, но домашняя работа поддерживала его здоровье, позволила дожить папе до весьма солидного возраста.
В Папенбурге папе занятий по хозяйству не хватало, хотя вместе с дядей Ваней Пеннер грядку зелени выращивали (казахстанский укроп лучше пахнет, чем германский!). Дошло до того, что папа начал подрабатывать, занимаясь рубкой-пилкой и складированием дубовых веток на месте будущего строительства дома. Начинали они вместе с дядей Отто Ремпель, получили первый раз по 300 ДМ, и дядя Отто отказался (мало хозяйка платит), но папа более упорный. Пока я был у родителей в августе 1994 г., выходил вместе с ним по утрам на эту тяжёлую для 80-летнего человека работу. Папа задыхался, но чувствовалось, работа ему нравилась, напоминая разделку саксаула во дворе своего дома в Талды-Кургане.
Ностальгия, тоска по Талды-Кургану преследовали папу до последних дней, помню как в апреле 2001 г. в очередной раз убеждал папу, что ситуация в Талды-Кургане изменилась и возврат к прежней жизни невозможен. Папа во всех бедах винил Ельцина, ненавидел его. Много мы с ним на эту тему говорили, после моих активных убеждений папа замолкал, но оставался при своём мнении. В чём я с папой согласен, с беспринципностью Ельцина в проблеме «русских немцев». Ряд непродуманных (или сознательных?!) выступлений Ельцина и немцы Казахстана и Сибири, включая русских и наполовину русских членов семей, лавиной ринулись в Германию. А власти России в начале 3-го тысячелетия «чешут затылок», как изменить демографическую ситуацию, откуда привлечь рабочую силу. Правители России в 18 веке организовано привлекали квалифицированную рабочую силу из Европы, а нынешние беспомощно наблюдают неконтролируемое заселение России нищими неграмотными выходцами с Юга и Востока (китайцы, вьетнамцы, афганцы, таджики, азербайджанцы, курды…), стимулирующими развитие криминального бизнеса, нелегально переправляющими в родные страны миллиарды долларов.
Папенбург. Август 1994 г. (верхнее фото).
31.07.1997 г. День бриллиантовой свадьбы.
Отвлёкся на большую политику, прошу читателя простить, обидно за «русских немцев». Возвращаюсь в родительский дом.
Каждый член семьи имел за столом своё место, папа во главе, моё место рядом с папой, сбоку. У папы своя кружка, которой никто больше не пользовался. Если папа отсутствовал, мама предлагала мне занять его место. 7 апреля 2002 г., через 2 дня после похорон папы в телефонном разговоре с тётей Мартой до глубины души тронула фраза: «Сидим, пьём чай (поминки), а Гельмута не хватает на своём месте».
Папа (Колыма, Талды-Курган).
22.04.2001 г. Папенбург. Пастор поздравляет с 87-летием.
Папа в питании был непривередливый, но отдельные его привычки в семье знали. Не любил говядину (куры, свинина, баранина, кролики — да, говядина — нет). Раньше не задумывался, может быть, это шло с детства, когда корова являлась единственной кормилицей большой семьи. Не ел овощной салат со сметаной, для него мама специально готовила с растительным маслом. Можно, наверно, ещё что-нибудь вспомнить из необременительных для семьи привычек папы.
Я с детства много читал, любовь к газетам привил мне папа. Сколько помню, в семье родителей и моей семье выписывалась газета «Известия», только со второй половины 2007 г. я прекратил подписку этой газеты (пожелтела, откровенно лижет задницу власти), хотя был членом клуба «Известий» с личным номером, регулярно отправлял в редакцию реплики, получал ответы.
Несколько раз в семье родителей приступали заново к созданию домашней библиотеки. Богатый набор медицинской литературы, множество подписных изданий. Хорошие собрания сочинений публиковались в качестве приложения к журналу «Огонёк», который тоже выписывали «вечно». Масса приключенческой литературы. Бросили книги в Челябинске-40, бросили на Колыме, бросили в Талды-Кургане при переезде в Германию. В последнем случае часть книг папа раздарил внукам из Тюмени, несколько собраний сочинений забрал я в Томск (Стендаль, Голсуорси, Бунин, Вересаев) и сейчас они стоят в шкафу перед моими глазами. Основная масса книг роздана знакомым и соседям.
22.04.2001 г. Папенбург. Папе 87 лет. Внизу тётя Лиза с мужем и Надя.
22.04.2001 г. Папенбург. Папе 87 лет.
Слева направо тётя Марта, Надя, тётя Лиза, дядя Отто, Элеонора. Впереди Эльза.
Я не помню папиных литературных предпочтений, скажем, на видном месте стоял «Краткий курс ВКП (б)» под редакцией Сталина, 1946 г. издания. Помню ненависть папы к известному писателю Эренбургу. Наверно, это отрыжка военных лет, когда трудармейцев, советских немцев, выстраивали и заставляли хором повторять текст националистической листовки Эренбурга «Убей немца!» Такие изощрённые издевательства забыть невозможно.
Папенбург. Апрель 2001 г. Папе 87 лет.
Два воспоминания из детства.
Я благодарен папе, что летом 1955 г. после 7-го класса он взял меня в поездку к родственникам на Урал (впервые после войны это стало возможным, хотя и потребовалось специальное разрешение комендатуры). Челябинск, Копейск, Соликамск, Кизел — наши остановки, да и поездка по центральному Казахстану через недавно открытый участок железной дороги Моинты-Чу и вдоль Урала чрезвычайно познавательна. Имеется фото из Соликамска: три брата (Гельмут, Роберт, Отто) и я, четырнадцатилетний, за столом. Отлично видна общая порода (по деду Христиану), матери отца и его братьев разные. Впервые я выпил рюмку водки. Противно, опьянел сразу (слава богу, женщин рядом не было).
Папа практически меня не бил, запомнил два случая рукоприкладства. Один раз папа порол меня прутом, когда застал курящую компанию третьеклассников в сарае (только недавно длинный деревянный, двухсторонний, хозяев на 30, сарай, восстановили после пожара). Орал я, конечно, но не от боли. Второй случай произошёл где-то в 8–9 классе, папа пытался меня рукой ударить (не помню, за какую дерзость), попал по фотоаппарату и тот полетел на цементный пол веранды. Обошлось! «Зоркий» уцелел, лопнул только светофильтр. В основном, наказания сводились к словесным внушениям, в 6–9 лет ставили в угол, иногда на коленках.
В 1971 г. я в течение трёх месяцев отращивал бороду, папа — единственный близкий человек, открыто одобривший мою попытку несколько изменить внешность. Интеллигентского вида борода ему понравилась.
Запомнил взвешенную мудрую реакцию папы на мою, вылезшую на поверхность, связь с Владой летом 1973 г.: «Мало ли что в жизни бывает, зачем жене сразу говорить!?».
Папа не имел репутацию человека, облизывающегося при виде красивой женщины, в отличие от многих известных мне хирургов, работавших вместе с родителями. Мамина версия о «некоей рыжей», которую она отшила, появившись в Челябинске по окончании войны, неоднократно упоминалась в семье, папа не комментировал тему. Вместе с тем утверждаю, папа при скромных габаритах, рост не достигал 170 см, был сильным мужчиной (не в смысле подъёма тяжестей). Как я поразился, случайно увидев простынь папиной постели в характерных пятнах, папе далеко за 70, мама спит в другой комнате. Много раз рассказывал я в подходящей ситуации о сильном мужском начале, пытаясь объяснить продолжительность жизни папы. Сейчас, когда мне 67 лет, увиденный факт не удивляет, только подтверждает ранее сделанное предположение.
Мои жёны (Нина, Надя) хорошо воспринимали папу, контрастно по сравнению с отношением к маме. Никогда не задумывался, является это проявлением общечеловеческой закономерности, скорей всего именно так. В минуты конфликтов тыкали в нос: «если бы ты был такой, как папа!» Папа вёл себя с невестками ровно, своё отношение мне редко высказывал, хотя мнение имел, в целом поддерживая мою позицию в семейных конфликтах. Я старался беречь нервы родителей и редко доводил отрицательные эмоции до родителей, чаще информация поступала к ним через родственников. Словесная эквилибристика с использованием «фашистов», «гестаповцев» ему очень не нравилась, однако, насколько я знаю, папа невесткам по этому поводу внушения не делал.
Редко (очень редко) папа давал советы, как мне вести себя в семье. Запомнил телеграмму папы весной 1978 г. с просьбой воздержаться от брака с Надей.
Папа обожал внуков, причём говорил, что будет с ними заниматься, когда начнут самостоятельно ходить. Сохранились фотографии, молодой дед Гельмут с удовольствием участвует в праздничной демонстрации в Талды-Кургане с маленькой Эльвирой, гуляет с ней.
В 17 лет я «вылетел из родительского гнезда», но дни рождения папы никогда не забывал. Приезжал (22 апреля — время не отпускное) на юбилейные даты 55, 60, 65, 70, 75, 80, на 85 приехать не смог (безработный, денег нет). Помню, как мучительно подбирал подарок к папиному 60-летию, специально заказал лучшему тюменскому художнику сделать копию фрагмента огромной картины религиозного содержания великого мастера средневековья Кранаха (букет цветов). Каждый раз, приезжая в Талды-Курган или Папенбург я любуюсь подаренной картиной, ей более 30 лет, а как будто вчера написана.
Папа тоже приезжал на мой 50-летний юбилей в 1991 г. (вместе с Вельдой). Кстати, папа и в преклонном возрасте остался лёгким на подъём, неоднократно приезжал к нам, ездил и в Тюмень на свадьбу Игоря в 1989 г. Несколько раз порывался приехать погостить в Томск даже из Папенбурга, однако желания пресекались мамой под предлогом слабого сердца папы.
Сколько помню, папа всегда имел проблемы со здоровьем, мама настойчиво и безуспешно пыталась бороться с интенсивностью его курения (две пачки в день до последнего дня жизни). Запомнил я даже папин аппендицит в 1950 г., специально привезённый профессор из «большого» Челябинска насмешил маму (стояла рядом с операционным столом) на много лет вперёд.
Первое тяжелейшее заболевание, связанное с дефицитом йода в организме — Базедова болезнь — проявилось в 1957 г. Помню опухлость папы, его раздуло так, что все костюмы оказались малы. Длительно лечился в лучших клиниках Алма-Аты и Москвы, на курорте в Кисловодске. Постепенно медицина привела папу в рабочее состояние, но поддерживающие йодсодержащие таблетки он принимал горстями до последнего дня жизни.
В 70-е у папы начались серьёзные проблемы с сердцем. Помню май 1971 г., я приехал в отпуск раньше обычного, а папа — на больничном из-за сердечных болей, правда, до инфаркта тогда не дошло. Зафиксированный инфаркт миокарда — 1977 год, через год — повтор, меня вызывали в Талды-Курган в ожидании неблагоприятного развития болезни. Слава богу, обошлось! И, как говорят в спорте, у папы наступило второе дыхание.
В конце 80-х у папы начались проблемы с глазами, один практически не видел. Операцию ему делали в Томске, в клинике Савиных. Сначала папа недоверчиво отнёсся к результатам, жаловался на некоторое жжение в глазу. В Папенбурге немецкие врачи сделали операцию на другом глазу, вот тут-то он оценил качество работы томского хирурга-окулиста, кстати, постоянно передавал ей привет. Во время моего последнего пребывания рядом с папой в апреле 2001 г. папа свободно читал, причём подчёркивал, что оперированный в Томске глаз видит лучше. В целом, папа скептически относился к работе местных врачей, по крайней мере, тех, с кем они с мамой вынуждены были общаться. Не буду оценивать папины суждения, так как медицина в Германии функционирует совсем иначе, чем в СССР.
Папа несколько раз уходил на пенсию, затем возвращался, окончательно оставил работу в апреле 1989 г., достигнув 75 лет. Зафиксированный трудовой книжкой стаж составлял 51 год и 6 месяцев.
Смерть мамы стала трагедией для папы. Думаю, мне удалось немного папу поддержать, оставаясь рядом с ним в течение недели после похорон. Раз за разом он вслух возвращался к одной мысли: «Почему я ещё живу?». Позже, со слов Вельды, я узнал, что после моего уезда, папа бросил принимать таблетки, упомянутые выше, пытаясь вызвать финальный кризис организма. С большим трудом через 2 недели его удалось уговорить возобновить приём профилактических лекарств.
Десятки лет, наблюдая за жизнью дружной пары родителей, я был уверен, что папа с мамой уйдут из жизни практически одновременно. Может быть, сказалось подсознательное влияние литературы или фольклора, может быть! Всевышний распорядился по-своему, папа пережил маму почти на 4 года.
3 апреля 2002 г., в Томске 21.00, позвонила Вельда, полчаса назад в Папенбурге (местное время 14.30) умер папа. Один вопрос: «Приедешь?» Давно ожидаемый ответ: «Не могу, нет денег!»
Потрясение! Нет слов! В течение часа поговорил с Игорем в Тюмени, сделал несколько звонков родственникам в Папенбург (тётя Марта с Эльзой, Витя, Артур) с просьбой помочь в организации похорон. На следующий день дал телеграмму соболезнования в идиотском оформлении русского текста латинским шрифтом.
Welda Polle, An der Hoekweide 5A, 26871, Papenburg, BRD
Gluboko skorbim sviazi konchinoi papy deduschki pradeduschki! Pust zemlia emu budet puhom!
Blagodarim vseh, kto okazal pomosch v organizacii pohoron
Erwin, deti, vnuki
Поставил в зале портрет папы в траурной рамке. 4 апреля ещё раз поговорил с тётей Мартой, попросил её положить от моего имени цветы. В день похорон (5 апреля) помянул с детьми. 7 апреля ещё раз позвонил тёте Марте, расспросил подробности + внутренние переживания — вот и всё моё соучастие в проводах папы в совместную с мамой могилу.
01.05.2004 г. Томск. Квартира Юлии. Саша, Лена, Юлия, Вика, Надя вместе со мной на фоне Полле Гельмута Христиановича и Нусберга Виктора Яковлевича.
Папа ушёл из жизни в день рождения своего отца, моего деда — Христиана (очередная мистика цифр в семейной истории). Удивительно, я никогда раньше не слышал об этой дате и не был свидетелем её отмечания, узнал от Вельды только при сообщении о смерти папы. Последние годы, по словам Вельды, папа в этот день вспоминал своего отца, однако 03.04.2002 г. словами не вспомнил. В то же время, неожиданно, с утра в этот рядовой день (среда) надел свой лучший костюм, в нём был и похоронен.
Надеюсь, мысль не является кощунственной, но папину смерть можно считать счастливой. Быстрая смерть за 19 дней до 88-летия, практически на ногах, в здравом уме (пообедал, покурил на улице, самостоятельно поднялся в свою комнату по лестнице на второй этаж со словами «мне плохо», скорая помощь не успела приехать) — такое можно только пожелать себе.
Счастливая участь папы — навсегда остаться рядом с любимой женой, с момента регистрации брака с мамой прошло почти 65 лет. Пусть земля им будет пухом!
Попытался окинуть взглядом всю жизнь папы. Что бросается в глаза? Папа прожил большую и тяжёлую жизнь, вырвался из ужасающей нищеты, поднял детей с их сложными семейными судьбами, достиг выдающихся результатов в профессиональной деятельности врача, хирурга. Гордился достижениями сына, включая доброжелательное отношение к литературному творчеству, внимательно следил за успехами шести внуков, пяти правнуков. Конечный результат — дети после ухода родителей оказались нищими (по современным понятиям, не голодают, как папа в 20-е), сын не имел финансовых возможностей поехать на похороны, у дочери остались крупные долги после проводов папы к маме. И это не вина папы, а беда эпохи, страшного 20-го века, сколько миллионов, миллиардов людей на планете, включая Российскую империю, оказались несчастными не по своей воле. Родители мечтали, чтобы их дети жили лучше, теперь уже я мечтаю, чтобы мои внуки жили лучше, чем их дед и родители.
За день до смерти папы я отправил ему по почте поздравление с 88-летием и фрагмент «Мозаики», посвящённым маме. Не успел папа оценить…