Полле Нина Николаевна

Полле Нина Николаевна

Нина родилась 10.07.1941 г., отец Николай Агеев воевал, к жене не вернулся, покончил жизнь самоубийством, когда Нине было 10 лет (роковая цифра, Нина осталась без отца, Надя в этом же возрасте без матери). Я встречался с дедом Агеевым, колоритный одноглазый руководитель бийских ветеранов, боюсь соврать, партизан гражданской войны. В начале 60-х ему было за семьдесят, глаз потерял в пожилом возрасте при сборе дикой облепихи, в округе его называли «Кутузов». Видел я и некоторых других родственников Нины по отцу, все хорошо к Нине относились, иногда чем-нибудь помогали, но, по большому счёту — голытьба беспросветная.

Мать — Березовская (школьная фамилия Нины) Мария Ефимовна относилась к рабочей аристократии: сварщик высшего разряда, регулярно на Досках почёта, член Бийского горкома партии. Постоянного мужа Мария Ефимовна не имела, жила с младшей дочкой Таней в благоустроенной двухкомнатной квартире, Нина предпочитала жить у бабушки Березовской в маленькой избушке с земляным полом. Не раз ночевал на этом полу. Бабушка чудесная. Если знала, что «Нервин» приедет, ставила на патоке «пиво» (бражку). Вкусно и не очень хмельно.

1961 г. Бийск. Бабушка Нины.

Январь 1962 г. Уштобе. Возвращение в Томск после представления невесты.

Я видел соседей бабушки, встречался с одноклассниками Нины, поражался убогости быта (к 20-ти годам успел кое-что в жизни посмотреть) и до сих пор не могу понять, как Нина смогла вырваться из этой среды и поступить в университет. Дополнительный шанс фортуна дала Нине в лице декана химфака Людмилы Арсеньевны Алексеенко с её доброжелательным отношением при собеседовании с абитуриентами, недобравшими баллы на вступительных экзаменах. Может быть, я ошибаюсь, но решающим фактором при выборе стало «нищенское сиротское» происхождение Нины. Все пять лет учёбы Алексеенко внимательно следила за успехами Нины и радовалась, что в августе 1958 г. не ошиблась, позже уговаривала нас с Ниной поступить в аспирантуру.

Нина училась в университете хорошо, не помню, были ли у неё тройки, если были, то немного. А физика и математика давались Нине легче, чем мне. Сначала удивлялся, потом перестал. Временами казалось, что Нина почти не готовится к экзаменам, так легко давались ей теоретические дисциплины. Впрочем, многое происходило на грани интуиции, так как помощь непонимающим сокурсникам никогда не была её сильной стороной, хотя снобизмом Нина не страдала.

Впервые заметил специфическую улыбку Нины на танцах в коридоре студенческого общежития в начале 2-го курса. С ранней молодости завёл правило: приглашать девушку на танец, когда по глазам понимаешь, что являешься партнёром желательным. Отказов от приглашения потанцевать вдвоём не терпел, да их практически не было. Улыбка молодой Нины стоит перед глазами, не поймёшь, в чём её сила. Вроде и красоты особой нет, да и лицо простое, «рабоче-крестьянское», но что-то притягательное в улыбке Нины есть.

Нина училась в параллельной группе, изредка мы встречались на общих лекциях, но до 7 ноября 1959 г. я никоим образом не выделял Нину из своих сокурсниц, тем более на первом курсе увлечений хватало. Один раз протанцевал и почувствовал, возможно, не сознавая — это моё. Как заикался я, пытаясь выяснить у её подруги, есть ли у Нины постоянный друг (в комнату девчонок парни из политехнического института или артиллерийского училища ходили «табунами»). Ещё больше заикался, приглашая в перерыве лекции (предмет забыл) Нину первый раз в кино. Аудитория в левой (не химической) части главного корпуса университета до сих пор стоит перед глазами и я с Ниной, и всё понимающие сокурсницы. Первые прогулки по ночному Томску, позже часами ходили по тёмным томским закоулкам. Теперь я удивляюсь, почему шпана нас не трогала. Похоже, права народная пословица: влюблённых бог бережёт! Впрочем, снять с нас было нечего, студенты того поколения в массе своей одевались и жили скромно. А денег и подавно не было, разве что хватало на дешёвые билеты в кино. На химфаке сначала удивились нашему союзу, а позже привыкли к неразлучной паре (шёл 2-й курс, поженились на 5-м).

Вспоминаю комнату в общежитии, где жила Нина. Среднее впечатление некой «крупности» и грубоватости проживающих, внешне утончённых или миниатюрных девушек в комнате не было. Боюсь ошибиться, девушки комнаты 3-14 не имели родителями интеллигентов, более того предпочитали бравировать «рабоче-крестьянским» происхождением. Напомню, мы поступали в 1958 г., первом году, когда Хрущёв совершил одну из глупостей в области высшего образования: 80 % мест отводилось абитуриентам, имеющим не менее 2-х лет трудового стажа, отменены преимущества при поступлении медалистам. К счастью, на нашем курсе большинство составили недавние школьники, так как среди производственников не нашлось много желающих поступать на такой трудный факультет как химический, они предпочитали историко-филологический, экономико-юридический, геолого-географический и биолого-почвенный факультеты. Девушки Нининой комнаты отличались повышенной активностью за пределами учебного процесса. На первом курсе бросились в парашютную секцию и греблю на шлюпках, благо физические кондиции позволяли. На втором курсе, уже на моих глазах, четверо подались в ныне знаменитую хоровую капеллу томского университета, через несколько месяцев их оттуда по очереди отбраковали, девушки с действительно хорошими голосами, долго переживали. Все участвовали в спортивных соревнованиях. В конце второго или начале третьего курса ещё одна напасть, напрямую коснувшаяся меня. Девушки комнаты 3-14 вступили в народную дружину, специальный женский отряд по борьбе со стилягами (очередная глупость Хрущёва).

Нине поручили «охмурить» некоего стилягу (имя забыл) с целью иметь информацию «изнутри». В одном из рабочих клубов она склеила указанного оперативниками парня и тот начал появляться в общежитии. Такие «оперативные игры» мне не понравились, о чём я Нине прямо заявил. Типичная внешность карикатурного стиляги того времени: высокий кок, жирно смазанный бриолином, узкие в дудочку брюки, яркая рубашка, победоносный взгляд. Помню первое появление стиляги в женской комнате 3-14, он с интересом уставился на меня, пытаясь сообразить, к какой из девушек я имею отношение. Парень из рабочей среды как-то быстро скис в окружении студенток. Кстати, среди студентов стиляги выглядели более интеллигентно, глаза не могут скрыть наличие интеллекта, кок носили, но с узкими брюками и в ярких рубашках в научную библиотеку не пускали.

Стилягу рядом с Ниной пришлось терпеть с полгода, он приходил к Нине даже, когда я лежал в Талды-Кургане в больнице, что уж совсем мне не нравилось. К тому же в Томске появился Слава(?) Угрюмов — матрос, Нинин одноклассник (кто-то из бийчан, может быть сама Нина, рассказывал, какая у них в 10-м классе любовь была, насколько интенсивно велась переписка до начала нашей дружбы). Угрюмов отношений со мной не выяснял, как прошли его встречи с Ниной, я не знаю, из гордости не пытался расспрашивать. Похоже, никто уже не мог нас с Ниной разъединить. Мы постоянно, даже на расстоянии чувствовали и доверяли друг другу. Кстати, на 3-м курсе случилась ситуация (у меня экзаменационная сессия продлена, Нина помогала, а сокурсники уехали на каникулы), когда несколько дней мы спали в комнате одни, под общим одеялом, при этом обошлись без интимной близости. По распространённым нынешним меркам — глупость, но 40 лет назад я так не считал. Впрочем, не исключаю, что основной причиной воздержания явилось отсутствие сексуального опыта, да и не пили мы в эти дни: экзаменационная сессия. И ещё: как хочется написать о себе лучше, чем ты был (есть) на самом деле. Почему не написать просто: не смог убедить Нину в целесообразности описываемого действа, в мыслях-то желание было сильное. Короче говоря, разум Нины оказался выше моих желаний.

Поддержка Нины, письма и телефонные переговоры во время болезни (в обоих семестрах 3-го курса я отсутствовал в Томске по 2 месяца, в т. ч. по месяцу лежал в больнице) помогли мне вылезти из неприятной ситуации, удалось избежать отставания от сокурсников.

Вопрос женитьбы назрел, даже перезрел. Меня постоянно давила мысль, жениться надо не раньше 5-го курса, чтобы ребёнок появился после окончания, да и средства к существованию могли бы добывать самостоятельно. Естественно, и родители всякими путями пытались отодвинуть нашу возможную свадьбу. Мама как-то договорилась до того, что они с папой поженились, когда им было по 25–27 лет. Я среагировал мгновенно: сколько же Вам было во время свадьбы на 3-м курсе в 1937 году? Ответа не последовало, маме 21, папе 23.

В зимние каникулы 4-го курса впервые привёз в Талды-Курган Нину. Бабушка после уезда сказала: «Посмотрела на невесту Эрвина, теперь и умирать можно». Через три месяца ушла из жизни.

На 4-м курсе участились мелкие конфликты, периодические обиды друг на друга. Парадоксальная ситуация: друг другом оба недовольны, а броситься в новую компанию — «не моги». Общие знакомые давали совет: или женитесь, или разбегайтесь. Давать «задний ход», отступать — психологически неприемлемо. В первых числах сентября 1962 г., золотое время «безделья» пятикурсников, начал уговаривать Нину пожениться. К удивлению, первая реакция — внешнее сопротивление. Озадачен, но в моём характере есть сильная черта: приближение к поставленной трудной цели включает внутренние резервы организма, происходит концентрация энергии в нужном направлении. Причём, независимо от конкретной ситуации, поднимаешься ли на перевал в горах, стремишься ли в установленный срок окончить диссертацию, либо как в данном случае, форсируешь создание полнокровной семьи…

Получив согласие Нины, в первую очередь бросился искать жильё, затем подали заявление в ЗАГС, после чего поставили в известность родителей.

За месяц до свадьбы я уже нашёл и снял комнату за Московским трактом. Кровать, стол и стулья перенёс (украл) с друзьями из студенческого общежития на Ленина 49 (сюда перевели химиков в 1962 г.).

Размышления о собственном поведении в 20-летнем возрасте малопродуктивны, когда за спиной отстучало 67. Изменить ничего нельзя и сожалеть бессмысленно, позади жизнь, но кое-что из рассказанного может быть полезно молодому поколению. Итак, правильно ли повёл себя, форсируя свадьбу на 5-м курсе, как запрограммировано в моей голове ещё в школьные годы, причём, в средних классах? Однозначно сказать невозможно, но скорей всего, нет. Стремление поступать прямолинейно, сыграло здесь свою негативную роль. Страдало самолюбие. Что подумают люди, если мы разбежимся?!! Нельзя дать отбой свадьбе после объявления. Зачем убеждать невесту, когда Нина раз за разом твердит о нежелании выходить замуж, даже после официальной регистрации?

18.10.1962 г. Томск. Дворец бракосочетания (до и после регистрации).

Желал иметь женой девственницу, получил её. Сам сохранил себя для жены девственником? Сохранил! Хорошо это или плохо? На взгляд нынешнего поколения не хорошо и не плохо, а смешно! Может быть, может быть. В молодости я считал подобное необходимым условием успешного брака. Домашнее воспитание?

Свадьбу праздновали 19.10.62 г., регистрация прошла на день раньше (свидетель — сокурсник Эдик Антипенко), родители на официальную церемонию не успели, и мама обижалась. Сохранились фотографии выхода из Дворца бракосочетаний (только-только таковой в Томске открылся), стыдно смотреть на себя: «парадные» брюки короткие до неприличия. Нина выглядела прекрасно.

Свадьба скромная: студенты, человек 40, сбросились по 5 рублей (стипендия — 29), на ночь сняли комнату на Московском тракте, на столе дешёвое спиртное и тазы с винегретом. Из родственников папа, мама и тёща. Музыка — радиола. Фотографий непосредственно со свадьбы практически нет, виновата в этом наша химическая самоуверенность. Электровспышки были роскошью, у студентов не было, а приглашать профессионального фотографа накладно. Пытались использовать мой «Зоркий» совместно с магниевой вспышкой, как в 19-м веке. Украли на кафедре аналитической химии кусок магния, натёрли опилки. Казалось, всё учли. Кроме главного, студент — фотограф напился, в результате затвор фотоаппарата дёргал до вспышки или после. Яркость магниевой вспышки производит впечатление, хотя поджечь магниевые опилки не так просто, надо приноровиться. Тогда мне казалось, что было весело, да и прошла свадьба не хуже, чем у сокурсников, но через призму времени видишь убожество. Подарки от родителей, включая тёщу: скатерть, утюг, чайник и немного постельного белья. Ещё родители привезли несколько литров спирта и килограмма три сухой колбасы. Спирт развели сладким сиропом (бррр!) и угощали друзей, которые по 1–2 человека приходили навещать в комнатушке в 6 квадратных метров. Слава богу, комната имела дверь с внутренней защёлкой. Характерная картинка Томска 60-х: знакомые молодожёны отгораживались от хозяев одеялом и просыпались, наблюдая любопытные физиономии хозяйских детей.

18.10.1962 г. Томск. Молодожёны.

16.02.1965 г. Барнаул. Эльвире 1 год.

Итак, типичная бедная студенческая свадьба. Первая ночь — повторяется вышеописанная история на 3-м курсе. Вторая ночь — то же самое. Третья… Нина стремится уйти в общежитие. Стараюсь не выпустить ситуацию из-под контроля, не могу допустить позора, убеждаю, уговариваю. А ведь надо было отпустить! По-видимому.

Наконец, Нина будит юридического мужа, измученного ожиданием, среди ночи: «Иди ко мне!» Дальше всё пошло по традиционным нормам медового месяца вперемешку с учебными занятиями, откуда только здоровье бралось. Любовь? С моей стороны? С её стороны? Обоюдная? Как посмотреть.

Семейная жизнь сразу выявила нашу слабую к ней подготовленность. В частности, Нина почти не умела готовить. Купили красочную книгу «О вкусной и здоровой пище» и, не поверите, Нина быстро научилась вкусно готовить. Не забуду харчо, который Нина делала строго по рецептуре книги, за отдельными компонентами, например, сливой «Ткемали» я бегал по городу. Хорошо Нина освоила и ряд южных блюд после поездок в Талды-Курган: манты, бешбармак, плов. Уже через год я гордился Ниной, её умением вкусно готовить, разнообразие хлебосольного стола (компании собирались регулярно всю нашу совместную жизнь) сдерживалось иной раз только недостатком финансов.

Серьёзная семейная проблема — постирать, когда нет ни порошков, ни стиральной машины. Всё крупное бельё взял на себя и регулярно таскал в городские прачечные Томска, Барнаула, Тюмени. Свои рубашки проще было самому постирать, чем Нину просить. Да и, наверно, это правильно, так как в учёбе и на работе мы были заняты одинаково, а приготовление пищи лежало на Нине. Чёткое разделение труда в семье позволяет избежать массы мелких, отравляющих существование, конфликтов. Для меня не составляло проблемы, скажем, помыть посуду после еды или заняться уборкой квартиры. Нина готовит, я убираю — нормально.

26.05.1973 г. Томск. Встреча сокурсников через 10 лет. Сидят (слева направо): Люба Орлова, Алла Сухомлинова, Нина Лоскутова, Валя Белоусова. 2-й ряд: Нина Полле, Наташа Луппова, Света Финогенова, Валя Стенникова, Света Томашевская, Света Захарова, Валя Занина. 3-й ряд: чей-то муж,

Эрвин Полле, Женя Чернов, Эдик Антипенко, Володя Лепин.

Я всегда хотел иметь много детей, на свадьбе говорил, что у нас с Ниной их будет десять. К моему удивлению (ещё пример семейной безграмотности), беременность не наступала более полугода, начал беспокоиться, взялись экономить соответствующую энергию к определённым дням. И, наконец! Летом 1963 г. в Талды-Кургане Нина пожаловалась на боли в почках, мама повела её на обследование в больницу и оттуда прибежала с радостной вестью, что Нина беременна.

Университет закончили, в аспирантуру поступили, впереди очередной жизненный экзамен — рождение ребёнка. В отличие от большинства мужчин я хотел, чтобы первой родилась девочка. УЗИ не существовало, до родов ничего не известно, тема пола бесконечно обсуждалась.

Изменилось поведение Нины. Нина — женщина эмоциональная, обожающая спускать накопленное в житейской суете раздражение на мужа, независимо, заслуживает он этого в данный момент или нет. Стоило проявиться внешним признакам беременности (~ 4 месяца) Нина успокаивалась и прямо сквозила удивительной доброжелательностью. Роль режиссёров гениального актёрского перевоплощения Нины играли будущие Эльвира и Игорь. Актриса оказалась понятливой, помимо независимой от сознания гормональной перестройки организма Нина перестраивала отношения со мной. Думаю, периоды беременности Нины были лучшими в нашей семейной жизни. И вообще мне нравится вид беременной женщины, даже совершенно незнакомой. Помню, незадолго до появления Эльвиры мы с Ниной сдавали кандидатский экзамен по философии, экзаменатор разрешил ей пойти погулять. Незабываемая приятная картинка: Нина с огромным животом «поспешала утиной походкой» с третьего этажа здания (БИН) на второй этаж в читальный зал научной библиотеки. Появилась, запыхавшаяся, но такая довольная: что надо прочитала, что надо выписала.

Я потащил Нину в женскую консультацию при первых признаках схваток рано утром 15 февраля 1964 г., она не верила в начало, так как по врачебным записям срок родов должен был наступить недели через две. Из консультации её на «скорой» увезли в роддом напротив alma mater, в котором Нина мучилась больше суток, Эльвира появилась на следующий день в 12.25. Через неделю пошли с Ниной и Эльвирой на руках пешком (воскресенье, такси поймать не удалось) домой в татарскую слободу за Московским трактом.

Общаться с ребёнком учились с Ниной одновременно, наверняка допустили немало ошибок, однако судьба хранила нас от советчиков. Купать и пеленать Эльвиру учились вместе с Ниной, а ночью только я вставал. Основной учебник — книга чешского педиатра Мирки Фюгнеровой «Наш ребёнок». Запомнился заголовок одной главы: «Кричит? Пускай кричит!». Вскоре мы с Ниной поняли, что к данному совету надо подходить «творчески». При воспитании Эльвиры у нас с Ниной почти не было споров, многое брал на себя. С Игорем сложнее, без конца в процесс воспитания вмешивалась тёща Мария Ефимовна (все 16 лет я её называл по имени-отчеству, никак иначе). В свою очередь Нина — молодец, обоих детей кормила грудью полный срок (9-10 месяцев).

В 1964 г. жизнь вытолкнула нас с полугодовалой Эльвирой из Томска в Барнаул, сразу получили большую комнату в общежитии Алтайского политехнического института. После шестиметровой конуры, туалета на улице и гундосых хозяев это было счастье. Вдобавок рядом общая кухня, душ, широченный коридор, в подвале прачечная с действующими стиральными машинами. В Томске о подобных жилищных условиях аспиранты и мечтать не могли.

В Барнауле первое время мне больше приходилось работать над диссертацией, чем Нине, так как её научный руководитель Р.М.Куликова надолго застряла в Томске. При появлении в Барнауле моего руководителя Б.В.Тронова Нина сменила направление научной работы с ориентацией на тематику сына Бориса Владимировича Андрея Тронова, фактического руководителя кафедры органической химии. Чтобы Нина смогла работать, пришлось Эльвиру отправить в Талды-Курган с найденной по объявлению няней (через несколько дней родители вернули няню в Барнаул, нашли, как Элю на полгода пристроить). Андрей Тронов — злой гений нашей семьи — причина переезда в Тюмень после защиты мной диссертации.

Прибыв в Алтайский политехнический институт, быстро уяснили, для продуктивной работы над диссертациями необходимо выполнить массу ранее не планировавшихся действий. Барнаул — не Томск, АПИ — не ТГУ. Сколько вынужденных поездок в библиотеки и за химическими реактивами! Безусловно, Нина имела меньше возможностей ездить, да и отдавать времени своей диссертации. Вместе с Ниной перемежали учёбу в аспирантуре с работой преподавателями. Мы были нищие! Даже соавтор наших детей, никелированная полуторная кровать с панцирной сеткой, украденная в сентябре 1962 г. из студенческого общежития в Томске, путешествовала с нами до Тюмени.

На семейном совете решили с Ниной однозначно: мне надо форсированно завершать диссертацию, иначе жить не возможно (зарплата остепенённого в 2.5–3 раза выше, чем у ассистента), тем более, должен появиться второй ребёнок. Нина сопротивлялась рождению Игоря (после появления Эльвиры несколько раз искусственно прерывалась беременность), прекрасно понимая, что о скором завершении диссертации ей придётся забыть. С другой стороны, без Игоря совместная с Ниной жизнь закончилась бы в Барнауле, так мне тогда казалось. Не буду оригинальным, любовь к детям укрепляет семью, а уж детей своих мы любили.

Спустя столько лет трудно разобраться в первопричинах семейных неурядиц. Запомнил случай, когда бессмысленно обидел Нину так, что и сегодня стыдно. Как-то на праздник (по-моему, 8 марта) уговорили приходящую няню посидеть с Эльвирой и вдвоём пошли в ресторан «Алтай». Прилично накачавшись, я, поймав женский взгляд с одного из столов, начал приглашать танцевать проститутку (мнение Нины), забыв про одиноко сидящую жену. Глупо, скандал на всё общежитие. Ведь я не был бабником и до первой попытки развода в 1971 г. не имел посторонних интимных контактов.

Отношения Нины с моими родителями были сложными, она безоговорочно доброжелательно относилась к папе, а вот отношения с мамой были натянутыми, мало отличались от общечеловеческого конфликта связки свекровь — сноха. Негативную роль играла и сестра Вельда, дети которой старались подчеркнуть, что они ближе к деду и оме, чем мои дети. Понятно, почему Нина не любила находиться в Талды-Кургане без меня. Осенью 1966 г., терпенья Нины хватило месяца на четыре, мне пришлось забрать её с детьми в Барнаул, к счастью, экспериментальную часть диссертации я, работая с 7 утра до 1часа ночи, закончил.

03.09.1977 г. Тюмень. Уезжаю в Томск навсегда.

11.09.2002 г. Тюмень. Пролетело 25 лет, взрослеют дети и внуки.

На руках Катюша, впереди Миша и Алёша. Слева жена Игоря Лена.

Ещё несколько моментов в памяти. Всей семьёй на электричке едем за город, семейный друг Аникеев тащит на руках Игоря, я с Эльвирой и Нина. Именно здесь мы с Ниной впервые увлеклись грибами, правда, пока она больше жарила, чем собирала. Позже, в Тюмени Нина пристрастилась к сбору грибов, отлично их готовила на зиму. Кстати, Эльвира и Игорь с раннего детства привыкли ходить с нами за грибами.

Июль 1968 г., Горный Алтай. Нина шла наравне со всеми сложный горный маршрут, раздражало её поведение здоровенного Вити Левина, додумавшегося потихоньку перекладывать в Нинин рюкзак патроны из своего рюкзака с целью сделать их равновесными. Усталость Нины отражалась в вечерних репликах по моему адресу, к функции громоотвода я уже привык, хотя в присутствии посторонних неприятно.

Помню, как в Барнауле радовалась Нина первым приобретениям бытовой техники. Год (!) отмечался в очереди, купили стиральную машину «Сибирь», затем первый холодильник («Памир», по-моему). Деньги занимали у одной из работниц кафедры (забыл фамилию), которая любила на людях восхищаться нашей семейной парой, сразу и не поймёшь уровень искренности, но деньги два раза давала.

Тюмень. 10.09.2002 г. В квартире Игоря.

11.09.2002 г. На кухне Эльвиры.

Переломные моменты в жизни нас с Ниной объединяли, то же произошло после переезда в Тюмень, когда неожиданно возникли проблемы с трудоустройством Нины: встали в позу два «бонзы» факультета. Заведующий кафедрой физической химии профессор-электрохимик М.С.Захаров, только что переехавший в Тюмень из Томска, отказался принимать Нину при наличии места в штатном расписании (она по диплому физико-химик, причём специализирована в области электрохимии): «Магарил берёт доцента (меня), пусть берёт и ассистента». Ситуация неприятная, в конце концов Нина начала работать на кафедре общей химии.

С первых дней в Тюмени я начал энергично раскручивать научную работу, благо в Тюменском индустриальном институте создана приличная приборная база (удивительно, но о таких современных приборах в 1968 г. в университете Томска могли только мечтать, про Барнаул вообще не говорю). Рабочие руки — 4–5 дипломников ежегодно, дипломные работы обеспечили Нине экспериментальную основу кандидатской диссертации и должны были стать частью моей докторской. Зная, что Нина отстала с диссертацией в значительной мере по семейным обстоятельствам, помог ликвидировать разрыв (в учебном институте преподаватель без учёной степени — букашка, которую в любой момент можно раздавить).

В течение 3-х лет диссертация Нины выполнена, впереди два тяжёлых года проталкивания завершённой работы к защите. Неожиданно начались препятствия защите в Томске. Профессора Тронова 3 года не было в живых, мы оказались без научной «крыши». Кто научный руководитель? И пошло, и поехало. Нашлись люди, пытавшиеся свести счёты со мной за прежнюю дерзость и самостоятельность, в частности, профессор и декан химфака Г.Л.Рыжова, мой дипломный руководитель. К слову, эти же люди через 5–6 лет начали заискивать передо мной, когда я устроился на ТНХК. Ситуация почти тупиковая, так как исторически именно в Томске концентрировались работы в области слабых органических молекулярных комплексов (комплексов с переносом заряда). После нескольких поездок с диссертацией в Томск, докладов, встреч с ведущими учёными химфака Нина убедилась, что Рыжову не перепрыгнешь, и совсем упала духом.

Очевидно, нервотрёпка на работе, нелады с диссертацией Нины, постоянные болезни детей выплёскивались в семейные скандалы. Особенно накал страстей возрастал при появлении тёщи (известна манера большинства женщин «работать на публику»). Выражения типа «гестаповец», «фашист» бесконечно звучали не только в присутствии детей.

Решили пробиваться с диссертацией в Свердловске. Через профессора Уральского политехнического института Г.Д.Харламповича удалось выйти на ведущего сотрудника института химии Уральского филиала Академии наук профессора Р.О.Матевосяна. Матевосян — светило союзного масштаба, посмотрел научные результаты, высоко оценил и сделал рекламу не только результатам и их авторам, но и институту, в котором такие работы проводятся. Защита Нины прошла отлично.

Пришло время поразмышлять на тему умности, тупости моей и Нины. После нашего развода с Ниной, а может и чуть раньше, до меня начали доходить слухи, исходившие от Нины, о якобы моей тупости, о том, что диссертацию мне сделал Аникеев, причём говорили это люди, в глаза не видевшие Валентина. Старшая дочь Эльвира позволяла себе громогласно рассуждать об умной матери и тупом отце. Спорить бессмысленно, просто обидно. Мы с Ниной — люди разные, каждый со своими достоинствами и недостатками. О способностях Нины в области физики и математики я упоминал выше, но в жизни, в научной деятельности этого недостаточно. Умение концентрировать волю на решение сложной конкретной задачи, работать до изнеможения с целью достижения результата, способность грамотно оформить научные результаты — далеко не полный перечень черт характера, которыми Нина не может гордиться. Нина, наверно, давно забыла, как со скандалами я заставлял её своими руками писать диссертацию по уже подготовленным мной статьям, минимум 90 % её диссертации — мой научный труд. Продолжать не буду.

Нина временами меняла внешность, но чаще бывала яркой блондинкой. С этим связан хорошо запомнившийся неприятный эпизод. Рига, научный симпозиум. В кои-то веки смогли устроить детей, выбить командировочные и поехать вдвоём.

В свободное время бродили по городу, любовались старой Ригой, удивлялись красоте действующих храмов разных конфессий и достойному содержанию кладбищ. Где-то, по дороге в гостиницу, ужинали. Однажды произошёл эпизод, с веселым, со смешками началом, но вызывающий раздумья и много лет спустя.

В те годы в СССР повсеместно возникло явление, под названием «стекляшка». В городах открывались пункты питания, чаще пристройки к большим домам с наружными стенами из стёкла, кафельным полом, примитивными лёгкими столами и стульями на металлических трубных ножках. Днём это дешёвая столовая, вечером столы иногда накрываются скатертями, официантки подают спиртные напитки, заведение обзывается вечерним рестораном. В «стекляшках», хорошо помню такие заведения в центре Барнаула, можно было недорого поужинать и выпить с друзьями. В подобную «стекляшку» мы зашли в центре Риги поздно вечером.

Посетителей много, сизый дым столбом, с трудом нашли два места за столиком с массивными седыми латышами. Я с интересом наблюдал за соседями, явно интеллигенты-гуманитарии. Говорили то по-латышски, то по-русски. Заметно, что хорошо выпили. Явно пытаясь произвести на нас впечатление, читали наизусть и без акцента большими кусками Блока, ещё какие-то стихи. Мы что-то ели, пили пиво, Нина кокетливо играла глазками (далеко не каждая женщина так умеет). Наконец один седовласый латыш вежливо спросил Нину:

— Вы откуда?

— Как откуда, из Риги!

— Мы народ дружественный, но не любим, когда нас обманывают!

Лёгкое сибирское кокетство яркой блондинки вызвало шумный скандал, оба латыша громко кричали, стучали по столу, привлекли внимание всех присутствующих. В нашу защиту встала компания русских офицеров, официантка быстро организовала свободный столик подальше от представителей титульной нации в Латвийской Советской Социалистической Республике.

Вот тебе и дружба народов в едином и нерушимом Советском Союзе. Год 1969!

Семейный кризис наступил в марте 1971 г. В ссорах я всё чаще высказывался, что живу с Ниной только ради детей (сейчас думаю, не совсем так), хочу ещё детей. Приехала тёща: «Как это жить ради детей?»

Казалось бы, не очень крупный факт: тёща тайком от меня увезла в Бийск Игоря. Раньше мы не один раз говорили на эту тему, я всегда считал, Игорь должен воспитываться в семье. Нина, пытаясь сгладить ожидавшуюся реакцию, к моему приходу с работы приготовила хороший ужин, вино. Терпение имеет предел: на следующее утро я отнёс в суд заявление о разводе. Для многих в институте это было неожиданным («такая красивая и умная пара!»). Началось давление друзей, особенно Гены Неупокоева. Нина распространяется про «большую любовь». Житейски опытные люди не верят, что можно подать на развод, не имея «запасного аэродрома». Решили так: я забираю заявление (06.04.71 г.), уезжаю на два месяца в отпуск, затем уезжает в отпуск Нина, а через 4 месяца будет видно. Не убеждён в правильности своих решений марта-апреля 1971 г. Семейная жизнь с Ниной уверенно покатилась «под откос». До полного формального развода с Ниной ещё долгих 8 лет, но трещина во взаимоотношениях постоянно расширялась. Отдельные всплески «страстной любви» только подчёркивали неотвратимость предстоящего развода.

По прошествии десятилетий многие поступки (и мои и Нинины) смотрятся как бы через розовые очки, так уж, по-видимому, психика человека устроена: негативные жизненные моменты закладываются в архив памяти гораздо глубже позитивных.

Попытки самоутверждения привели к бурному кратковременному роману с Владой, скрыть ничего от Нины не смог, чем нанёс Нине тяжёлую душевную травму. Удивительно, но в ночь, когда я, как духовнику (зачем только?), всё рассказал Нине, впервые обнаружил, что Нина может достигать оргазма. И это после 11 лет семейной жизни.

Отношения с Ниной обострились до предела, масса личных переживаний, о которых не с кем поделиться, производственные конфликты, мысли о самоубийстве — впервые, в октябре 1973 г., начал вести дневник. Приведу только несколько эмоциональных записей вокруг 11 годовщины со дня свадьбы.

14.10.1973 г….Мне кажется, что постоянная грубость Нины делает и меня чёрствым. Сколько себя помню в семье родителей было несколько ссор, где самым грубым ругательством было «дурак». Но это раз в несколько лет. То же, что выношу дома я, мои родители представить себе не могут, да и большинство окружающих нас людей. Так уж принято в обществе, в большинстве семейных неурядиц виновным считают мужчину, и Нина систематически этим играет на публику.

Я долго и много рассуждал о наших взаимоотношениях с Ниной. Так вот эти размышления привели к выводу, что она и не хочет, чтобы в доме была нормальная жизнь и систематически сознательно накаляет обстановку. И всё это под предлогом, что где-то ты прыгаешь, стараешься угодить и т. д. Все попытки объяснить мотивировку поступков разбиваются как о стенку горох. Иногда кажется, что-то до неё доходит. Но через день начинается всё сначала. Оскорбления, оскорбления… походя, между делом, прекрасно сознавая, что они меня задевают, хотя стараюсь выглядеть хладнокровным.

18.10.73 г....Сегодня 11 лет со дня регистрации брака. В оскорбительных выражениях Нина требует внимания к себе, а я так не могу. И я против всякой выпивки завтра, в годовщину свадьбы. Уверен, что всё опять кончится скулежом, а потом скандалом. Она договорилась с Кучерюками, что идём в ресторан, а я не хочу, не могу, я знаю, что это плохо кончится.

19.10.73 г. 8:30. Опять с вечера получил две порции оскорблений при соседях и детях в виде «скотины», «дерьма» и т. п. Это снова вогнало меня в чрезвычайно апатичное состояние, долго не мог уснуть, даже лежать не мог, хотелось выть на луну. А Нина храпела вовсю… Да, по-видимому, имеются только 2 выхода: покончить с собой, либо всё бросить и уехать. Но как это сделать?…Главное, не начать пить! Алкоголь почти перестал пьянить мою голову, слишком же сильная доза… выворачивает меня, не давая облегчения душе. Пьянство крах и работы, и семейной жизни и моральный. Нельзя допустить. А выпить иногда хочется, к сожалению…

22.10.73 г. Да, попал в переделку, которую во сне не мог предвидеть. 19 октября вечером пошли с Ниной в ресторан, в «Турист» не попали (там кормили ансамбль Моисеева), поехали в «Зарю». Выпили 200 г водки и 2 бутылки полусухого шампанского. Довольно много танцевали. А под конец начала выговаривать, что надо было ей мне летом изменить. Когда вышли на улицу, Нина почти не держалась на ногах, около «Детского мира» начала шлёпать меня по лицу, я пытался удержать её, но она запустила ногти в моё лицо, вся щека оказалась в крови. Здесь нервы не выдержали, я сильно ударил её два раза. Ужасно! Нина начала бросаться на асфальт. Я начал уговаривать перейти на лавочку, что стоят против облисполкома. С большим трудом дотащил её до лавочки [центральная площадь Тюмени!], но там началось всё сначала. Она начала прыгать на меня с громкими оскорблениями, я совсем потерял контроль над собой. Нина упала на клумбу, я бросил сетку с туфлями и ушёл. Многие детали остались в тумане, но так не сдержался первый раз в жизни. Кошмар!

Приехал домой, конечно, её ещё не было. Позвал Витю Кучерюка. Время 23:40. Поехали на такси до центра, просмотрели всю Республику [центральная улица Тюмени], всю площадь. Сели на другое такси, приехали домой, начал звонить по вытрезвителям. В это время появилась Нина. Вид ужасен, вся в грязи, лицо в крови. Ужасно! Посадил её в ванну, помыл хорошо. А утром лицо стало раздуваться и к вечеру 20 октября имело ужасный вид. Втирал бодягу, затем начали делать свинцовые примочки, оксикорт на лицо. Опухоль к вечеру 21 октября начала спадать, но сегодня весь верх лица ещё заплывший, а там где опухоль спадает, остаются большие синяки. Кошмар!

У меня шрамы (3 на правой щеке) и один на подбородке, вид такой, все спрашивают, что случилось. Через полчаса начинаются занятия [относительно занятий Нины договорился на подмены без объяснения причин].

26.10.73 г. Опять старая история. До полуночи доказывала, какой я негодяй. Никаких сил у меня на это нет…

27.10.73 г.…Нина сегодня первый раз пошла на две лекции…

Процитированная «суета» показывает, автор попал в эмоциональный штопор. Вновь переживая события того времени, отчётливо понял, что объективно семейный разрыв назрел. Осталось решить «сущий пустяк»: когда и как? Прошло ещё более 4-х лет с «приливами и отливами» пока корректируемый внешними факторами вектор движения семейной жизни привёл к окончательному разводу.

Нина после защиты диссертации последовательно прошла ступени старшего преподавателя и доцента, стала авторитетным лектором крупной кафедры. Периодически, пытаясь укусить меня, щипали и Нину. Не случайно, после моего уезда в Томск Нина перешла в тюменский мединститут, где два пятилетних срока отработала заведующим кафедрой (больше без докторской степени нельзя), заместителем декана, сейчас доцент.

Личная и производственная нервотрёпка стали сказываться на здоровье Нины. Недомогания, переплетённые с повышенной раздражительностью, носили не только психологический характер, но имели и органическое происхождение, первопричина которого мне неясна. Скажем, в январе-феврале 1977 г. Нина лежала в больнице с диагнозом железодефицитная анемия. Позже (я уже жил в Томске) было несколько сильнейших приступов почечной боли, затем появились проблемы в гинекологической сфере.

Летом 1977 г. жизнь с Ниной стала совсем невозможной, на любое моё мнение высказывается противоположное. Не принимает идею переезда в Томск. Устроившись на Томский нефтехимический комбинат, появлялся в Тюмени примерно раз месяц, каждый раз уезжал в Томск всё с более тяжёлым сердцем. В начале декабря после очередной пьянки у общих знакомых и громогласных публичных заявлений Нины, что в Томск не поедет, конфликт дошёл до рукоприкладства. Сутки ублажал Нину, сидя на её занятиях в институте в позе «побитого пса». Второй раз в жизни я «распустил руки». Замучила ревность (в 1973 г. перед избиением, Нина в ресторане повесилась на шею постороннему мужику, со мной никогда так не танцевала). Может быть, Нина меня дразнила, может быть. Утверждать не берусь, но в последние три года постоянно присутствовало ощущение, что у Нины кто-то есть. А в декабре 1977 г., вынужденный заниматься неким самолечением, я на 99 % убедился в этом, 1 % оставляю на бани и гостиничное бельё.

08.12.1977 г. пришёл директору ТНХК Гетманцеву: или он срочно представляет мне квартиру, или я вынужден уехать, иначе остаюсь без семьи. Получил обещание в соответствие с известным принципом «как только, так сразу!» Следующая поездка в Тюмень, на встречу Нового 1978 года ситуацию личных отношений с Ниной не улучшила, только усилились подозрения амурного характера. Много эмоций вкладывалось в письма, и писать было очень тяжело. Чаша взаимного недовольства переполнилась. Нужна была последняя капля. И это событие произошло. 25.02.1978 г. я встретил Надю.

18.04.1978 г. приехал в Тюмень и подал заявление о разводе. Пытался спокойно договориться с Ниной, разделить детей (Игоря забрать в Томск). Дикая истерика. Прошло несколько дней, Нина с детьми появляется в Томске. Партком. Гетманцев. Дети (Эльвире 14 лет, Игорю 12) сидят рядом со мной на работе (в комнате ещё человек 10). Появляется уважаемый профессор Надежда Дмитриевна Стрельникова с попыткой убедить меня «дать задний ход». В служебной квартире также проводятся воспитательные беседы. Друзья-вызовники относились «без комплексов» к нашим взаимоотношениям с Надей, но не приняли стремления создать новую семью. Поступила телеграмма от папы резко негативного содержания.

Невозможно было переносить самоунижение Нины, уговаривавшей меня остаться в семье. Здесь же Эльвира и Игорь. «Нина, ты же будешь всю жизнь меня ненавидеть за нынешнее своё унижение» — верю, реакция Нины была искренней. А как она предварительно не хотела ехать в Томск! Выяснение отношений в служебной квартире в присутствии посторонних. Активные попытки физической близости в присутствии детей. Не знаю, как я смог удержаться, но Надя через день дрогнула, начала уговаривать меня вернуться в прежнюю семью. Наконец, Нина, зная моё отношение к детям, выбросила последний козырь, обещая ещё родить. Но паровоз уже ушёл!

Чтобы завершить тягостную тему развода несколько фраз. Развод тянулся почти год и оформлен уже после рождения Юлии. Было много обращений в различные судебные инстанции с подключением томских адвокатов. Копии заявлений невозможно читать, да и приводить их здесь ни к чему (смесь житейской наивности со стремлением быстрее решить поставленную задачу), были и совсем глупые заявления, в частности, о разделе имущества. Последнее заявление в суд было отправлено мной 21.03.79 г. в виде фототелеграммы, включающей личное заявление истца, заверенные справки о 39–40 недельной беременности Нади и о регулярном переводе в Тюмень бухгалтерией ТНХК 33 % зарплаты в виде алиментов.

Весна 1989 г., я появился в Тюмени на свадьбе Игоря. Постоянно рядом с Ниной, обильная выпивка, в результате «поплыл». Ночь после первого дня свадьбы. Первый контакт, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой… Любовь? Ностальгия? Откуда столько энергии, да ещё в серьёзном подпитии? Куда исчезла прежняя болтовня о физиологическом несоответствии? Двое суток как в медовый месяц, у всех на глазах (папа тоже был на свадьбе). Хахаль Нины, женатый мужичок лет на 15 моложе, пытался выяснять со мной отношения. Но в алкогольно-возбуждённом состоянии меня трудно переубедить. Нёс пьяный бред относительно совместного с Ниной уезда на работу в Тобольск. Дальше, как всегда при моих интимных отношениях помимо законной жены, громкий скандал, Надя женской интуицией и хитростью вытянула подробности у папы. Папа всего не знал, но в поезде при возвращении из Тюмени в Томск я ему сказал, что хочу вернуться к Нине. Надя до самой смерти не простила мне Тюмень-89, хотя я и пытался убедить её, что близости с Ниной у нас не было. Ну, не умею я врать, не умею. А изменой близость с Ниной не считаю, всё-таки Нина моя жена, хоть и бывшая, угрызений совести нет. После возвращения из Тюмени состоялись два коротких телефонных разговора с Ниной, и контакты полностью прекратились.

В сентябре 2002 г., ощущая дыхание смерти за собственной спиной, я поехал на три дня в Тюмень прощаться с детьми. Я ничего не знал о жизни и состоянии здоровья Нины, никого не расспрашивал, краем уха (в Германии?) услышал, что её оперировали онкологи. Работает ли? Замужем? Нельзя, правда, сказать, что я не помнил о её существовании. Собираясь с мыслями и просматривая дневник, обнаружил короткую запись. 10.07.01. Вторник. Оськино. Один. Сегодня Нине 60 лет.

В первый вечер, 10.09.02 г. Нина появилась шумно. Откровенно возбуждена. Пытается продемонстрировать самодостаточность («когда мы ездим каждое лето по Европам…»). Игорь сказал, она всегда такая, думаю, это не совсем так. Выглядит ярко, поразительно полная (её мать Мария Ефимовна такой не была), волосы отбелены. На удивление большая грудь, по-видимому, специалисты поработали. Я очень скован. Первый вопрос: зачем приехал? Ответ: да, вот помирать собрался…. Внешне воспринято со смешком и непонятным ёрничаньем, даже когда я рассказал о смерти наших сокурсниц Аллы Ивановой (Сухомлиновой) и Риты Масликовой (Цыганковой). Весь вечер проходили наши пикировки (в принципе, беззлобные, под усмешки детей), сидели друг против друга за столом, а дети с внуками по бокам. Как я и ожидал, в основном всех троих (Эльвира, Игорь, Нина) волновала причина моего приезда. Уезжаю в Германию? Пытаюсь вернуться в Тюмень? Удивительно, сколько знакомых в Томске рекомендовали мне выбор из этих двух путей разрешения семейной коллизии.

Второй вечер провели в квартире у Эльвиры. Нина настроена более доброжелательно. По-видимому, пришло понимание, что я приехал не с целью возвратиться или учить кого-то жить. Сказал тост, очень рад за ребят и Нину, что все хорошо устроены (смысл сказанного), отличные внуки…. Подчеркнул, что никогда больше в Тюмень не приеду.

Последний вечер меня принимали в квартире наших семейных друзей. Видел Нину в третий раз и опять она в новом красивом наряде. Отличный костюм и ожерелье с крупным жемчугом. Нина разговаривала, преимущественно, с хозяйкой, Леной Кучерюк, но большинство реплик явно рассчитаны «на мои уши». Типа «давать некому», «другие люди детей воспитывали». Всё и не вспомнишь. Несколько раз сказала мне, что завтра в 8 утра у неё лекция на поток в 300 человек. Трудно. Я соглашался.

Нина — доцент мединститута и председатель профкома, живёт в нашей 3-х комнатной хрущёвке. Квартиры Эльвиры и Игоря в 5-10 минутах ходьбы.

Вернувшись в Томск, ощутил, только Игорь проявлял интерес к моей жизни. Эльвира и Нина, в основном, говорили — много и громко. Не исключаю, что их интересовало кое-что из моих проблем, просто не хватило времени и ситуации для доверительных разговоров. Один шанс для разговора с Ниной наедине был, когда она 11 сентября днём (я был в квартире Игоря один) по телефону поинтересовалась, не хочу ли я город посмотреть. Я «не врубился», так как только что вернулся измождённый (не по времени года жарко, душно) трёхчасовой прогулкой по городу.

11.09.2002 г. Тюмень. Семьи Эльвиры и Игоря в полном составе. Нина — оператор.

С возрастом становишься фаталистом: чему быть, тому не миновать. Какого-то реального влияния на остаток моей жизни родственники из Тюмени оказать не могут. А возрастная ностальгия? Куда от неё денешься! Есть и конкретный пример. 19.10.02 г. исполнилось 40 лет со дня моей первой свадьбы, позвонил (15-ти секундный разговор) Нине в Тюмень, напомнил. Услышал что-то невразумительное (может быть, от неожиданности) и положил трубку. Зачем звонил? Напомнить о себе? Сам себе душу травишь, больше ничего. Ничего!

С Ниной меня связывают 20 лет, включая длительный период ухаживания, самого творческого возраста, познание жизни, дети, внуки, совместная работа, общие друзья, производственные и житейские передряги. Много ещё чего!

Ну а сегодня я желаю ей здоровья! От всей души!