ОТХОД ИЗ НИЖНЕГО УФАЛЕЯ
ОТХОД ИЗ НИЖНЕГО УФАЛЕЯ
В середине июля, имея численный перевес, белые перешли к активным наступательным действиям на всем Северо-Урало-Сибирском фронте и в короткий промежуток времени заняли ряд городов: Ялуторовск, Курган, Шадринск, Тюмень, Камышлов и другие.
В это же время и на екатеринбург-челябинском направлении белые, подтянув резервы, вновь перешли в наступление на Нязепетровск и, заняв его, начали быстро продвигаться к станции Кузино, угрожая окружением столице Урала — Екатеринбургу.
Разбитые части отряда Зомберга в беспорядке отошли на запад.
Наш полк получил приказ оставить Нижний Уфалей и занять линию обороны у Полевского завода.
Не успели мы окопаться на своей позиции, как на следующее утро получили новое указание: отойти дальше на запад и занять позицию по обе стороны железной дороги, у 77-го разъезда и деревни Косой Брод.
Здесь мы, как и большинство частей того времени, «оседлали» железную дорогу, и все наше хозяйство перешло на колеса.
В эти дни наш полк немного пополнился за счет советских и партийных работников Полевского завода и кособродцев. Среди них было много кавалеристов и даже артиллеристов. Именно тогда в нашу батарею пришел Иван Акалов.
Прошло не более двух — трех дней. Не успели мы как следует войти в соприкосновение с противником, как снова поступило приказание отойти на линию станции Мраморская и завода Мраморскйй. Это были уже ближайшие подступы к Екатеринбургу. Отступали мы без боев, даже не видя белых. «Горцы» начинали возмущаться.
— Что это, измена или трусость? — спрашивали бойцы.
Трудно было убедить людей, что это ни то и ни другое, потому что командный состав и сам не знал хорошо о причинах отхода, так как связь с командованием не была постоянной. Бойцы видели, что белые ничуть не сильнее их, а они без боя все дальше и дальше уходят от своих родных мест.
— Не иначе как измена, — ворчали многие. — Так мы псе отдадим белым, и опять богатеи сядут нам на шею.
И вот в это тревожное время, 19 или 20 июля, до нас дошла весть, что по решению Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов в Екатеринбурге расстрелян Николай II, последний российский император. Весть эта была очень кстати, она подняла настроение у бойцов и частично развеяла закравшееся в них сомнение и недоверие к руководству. Красноармейцы рассуждали тогда просто: если большевики не испугались расстрелять царя, значит, все в порядке, значит, они сильны и им можно верить.