Глава тринадцатая

Глава тринадцатая

Пигмеи большей частью охотно встречали посещавших их европейцев. Они надеялись получить по нескольку франков за танцы или сооружение «типичной» хижины из листьев. Только в этом главным образом и состояло их знакомство с цивилизацией. Несколько лет назад пигмеев, возможно, удовлетворили бы несколько стеклянных бусинок, но теперь они уже хорошо знали силу денег.

Однажды в гостиницу приехала супружеская чета из Австралии. Я забыла их имена, помню только, что он нажил свое состояние разводя овец, а она, ранее старая дева, была его второй женой. Не успели они приехать в лагерь, как леди уже торопилась дальше.

— Мы приехали сюда, чтобы посмотреть на пигмеев, — объяснила она. — Говорят, что они живут недалеко отсюда.

— Да, в двух километрах от нас есть одна деревня, — отвечала я.

— О, так близко? — воскликнула она.

Я кивнула головой, подтверждая сказанное, а она, казалось, готова была расплакаться.

— Несколько лет назад я читала книгу, написанную Делией Экли, — сказала она, — и помню главу о пигмеях. Она пишет, что они живут глубоко в джунглях, где нет других людей.

Я была знакома с этой книгой. Первая жена знаменитого исследователя и фотографа Карла Экли писала об Африке начала двадцатых годов, когда над центральной частью континента еще не летали самолеты, а в Конго не было построено ни одной дороги.

— Двадцать два года я мечтала совершить путешествие в джунгли, чтобы увидеть этих людей в естественных условиях, — сказала леди, приехавшая из Австралии.

Пат объяснил, что с тех пор, как миссис Экли написала свою книгу, множество других людей приезжало в Африку, чтобы узнать кое-что о пигмеях, но не многие смогли познакомиться с ними как следует. В настоящее время, говорил он, пигмеи даже в удаленных деревнях затронуты, правда слегка, влиянием современной цивилизации.

— Пигмей, — продолжал Пат, — все еще живет так, как жили его предки тысячу лет назад. Однако он видит время от времени пролетающие над головой самолеты, наблюдает на больших дорогах за автомобилями и знает о деньгах и современной медицине.

В тот вечер пришли пигмеи. Они показали свои танцы, соорудили несколько маленьких пигмейских хижин. Горю леди не было предела, это было для нее жесточайшим разочарованием. Я отметила, что танцы подлинные, а дома строятся так же, как их строили многие поколения.

— Я думала, что мне придется на много километров углубиться в джунгли, чтобы увидеть деревню пигмеев, — жаловалась гостья.

— Но вы уже сейчас находитесь в самой глубине джунглей, — отвечала я, испытывая легкую обиду. — Правда, там, где кончается дорога, ведущая к нам, было проложено шоссе, но это не изменило джунглей. В полукилометре в сторону от дороги лес по-прежнему такой же, каким он был, когда через него пробирался Стэнли. Вас может загрызть леопард, забодать буйвол, вы можете умереть от укуса ядовитой змеи. У нас — цивилизация, а в десяти минутах ходьбы отсюда — уже девственная Африка, полная опасностей и неожиданностей.

По-видимому, она не поверила мне. Всю неделю, сидя днем на веранде, а вечером — возле очага, она нанизывала на нитки маленькие цветные стеклянные шарики, которые хранила в различных бутылках.

Надеюсь, пигмеи оценят мою заботу о них, — вздыхала она. — Миссис Экли писала, что они любят бусы более всего на свете.

Следующую неделю она посвятила тому же занятию. После этого у меня состоялся разговор с Патом. Чета из Австралии ушла спать, и мы сидели на крыльце одни.

— Почему бы нам не организовать для них экскурсию? — спросила я. — Ей хочется совершить длительное путешествие в глубь джунглей, ее не устраивает что-либо менее экзотическое. Хотя нам с тобой хорошо известно, что по приказу администрации большинство туземных поселений расположено ближе к дорогам и что вокруг нас живет больше пигмеев, чем за сотню километров отсюда.

Пат выделил несколько человек в качестве носильщиков, назначив Алили старшим. Леди и ее муж занялись своим снаряжением. Они свели его до минимума, упаковав в несколько тюков, которые должны были нести носильщики.

Утром, едва солнце пробилось сквозь тучи, отряд отправился в джунгли. Это было забавнейшее путешествие из всех, какие я только знала. Леди была счастливее, чем ребенок в рождественское утро. Она собиралась найти пигмеев, не затронутых цивилизацией.

Путешествие продолжалось неделю. Они вернулись поздно вечером во время сильного ливня. Муж и жена, как сказали бы англичане, получили то, чего желали. Они промокли насквозь. Едва ли можно было найти на их лицах и руках крохотный кусочек кожи, где бы не было ссадин или следов укусов насекомых. Все мышцы у них невыносимо болели. Но они были счастливы. Женщина просто сияла.

— Только подумайте, — радовалась она, — я проникла туда, где до меня была лишь Делия Экли. Я обнаружила пигмеев, не испорченных, не затронутых цивилизацией, живущих в глубине джунглей Африки.

Я не стала ей говорить, что они ни разу не отдалялись от гостиницы более чем на тридцать километров. Трудно было ее убедить в том, что если бы исполнилось ее желание и она углубилась километров на сто пятьдесят в лес, то там она не встретила бы, возможно, ни одного пигмея.

Леди была немного недовольна лишь тем, что пигмеи охотятся и убивают животных и, должно быть, очень кровожадны. Подобное мнение просто взбесило меня. В Африке нет места вегетарианцам, во всяком случае ни в одной ее части я не видела их. Это страна для смелых и для людей с крепкими желудками. Жизнь здесь тяжела, опасна, а иногда просто ужасна. Пигмеи убивают, чтобы есть. Они делают это не ради забавы, не ради охотничьих трофеев, которые можно повесить дома над камином. Когда им удается поймать какое-либо животное, они убивают добычу быстро и аккуратно. В этом нет ничего похожего на жестокость. Они охотятся потому, что желудки их пусты или будут пусты через несколько часов. В Конго нет благотворительных организаций. Я принимаю пигмеев такими, каковы они есть. Они — настоящие, искренние и добрые люди. Некоторые белые твердят о преимуществах цивилизации и хотят навязать ее пигмеям. Прожив среди пигмеев несколько лет, я убедилась, что они овладели искусством, секрет которого заключается в умении жить дружно и счастливо.

Спустя некоторое время после отъезда австралийской четы началась небольшая эпидемия гриппа, которую Пат старался ликвидировать. Африканцы очень восприимчивы к болезни. В Америке и Европе вспышки гриппа совпадают с ненастной, холодной погодой. На Итури, где температура не опускается ниже тридцати градусов по Цельсию, тоже случаются эпидемии. Я помогала Пату в лаборатории: выдавала прописанные лекарства, измеряла температуру и вела записи. К вечеру, смертельно уставшая, я отправилась домой без фонаря, рассчитывая дойти до дому засветло. Обычно во время ходьбы я гляжу себе под ноги. Это основное правило при движении в джунглях. Но на этот раз я шла по тропинке, не обращая внимания, куда ставлю ноги. Недалеко от гостиницы я наступила на какую-то палку. Конец ее подскочил и ударил меня в лодыжку. Уже подходя к дому, я вдруг подумала, почему эта палка, сломавшись, так сильно ударила меня выше ботинка. И тут внезапно осознала, что произошло. Это была не палка. Я вбежала в дом, схватила фонарь и бросилась назад по той же самой тропинке, внимательно осматривая ее. Я добежала до того места, где ушибла ногу. Там лежала «сломанная палка» — отвратительная на вид гадюка, которая даже не потрудилась уползти. Я закричала от страха и, спотыкаясь, бросилась бегом к госпиталю. Пат услышал мои пронзительные крики и встретил меня возле двери.

— Сделай что-нибудь, — умоляла я, — меня ужалила гадюка.

Гадюки — чрезвычайно ядовитые змеи. Без быстрого медицинского вмешательства люди часто умирают от их яда через несколько часов после укуса. Все это тотчас же пришло мне в голову, так как моя лодыжка стала пухнуть и ныть. Боль была такая, словно я обварилась или меня ужалил рассерженный шершень. Пат и его помощник спешно искали сыворотку против змеиных укусов. Но она исчезла. Они перевернули всю лабораторию сверху донизу — все было напрасно.

— Боже праведный! — кричала я. — Имеется все для лечения редких болезней и нечем лечить обычные. Неужели мне суждено умереть от змеиного укуса, когда все знают, что Конго переполнено змеями, укус которых смертелен.

— Успокойся, — уговаривал меня Пат, — волноваться сейчас вредно. При усиленной работе сердца яд быстрее распространится по организму.

На икру, немного выше двух маленьких дырочек, которые остались на коже от ядовитых зубов гадюки, Пат наложил жгут. При помощи карандаша стал стягивать этот жгут. Он закручивал его до тех пор, пока не приостановил в этом месте движение крови. Затем он потянулся за скальпелем, и я отвернулась, чтобы не видеть, как он сделает надрез возле укусов. Но было почти совсем не больно. Кровообращение было приостановлено, и я ничего не чувствовала ниже жгута. Пат приложил губы к кровоточащей ранке и стал_ высасывать кровь и змеиный яд, через каждые несколько секунд сплевывая на землю. Через минуту он попросил одного из своих помощников сменить его. Они сменялись шесть или семь раз, чтобы никто не мог отравиться. Это продолжалось в течение двадцати минут. Затем Пат снял жгут, после чего резко возрос приток крови к лодыжке. Боль была такая, точно я наступила на кактус, но она утихла, когда Пат наложил поверх раны влажную повязку. Меня отнесли домой и положили на кровать. Пат дал мне снотворное, и я заснула. Проснулась я с тупой головной болью.

Пат был уверен, что опасность миновала, однако вышел, чтобы подготовить «шеви» к поездке в Ируму, ближайший город, где находился большой госпиталь. В тот момент, когда заработал мотор «шеви», в лагерь въехала легковая машина. За рулем сидел молодой доктор, который работал на золотых рудниках близ Руанды. Он осмотрел мою ногу, смерил температуру и выслушал сердце.

— Нет никакой необходимости ехать в Ируму, — сказал он. — Через неделю вы будете чувствовать себя отлично. Ваш муж, не имея противозмеиной сыворотки, применил совершенно верный метод лечения.

После этого я могла терпеливо ждать конца недели.