НИКОЛАЙ КУЙБЫШЕВ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НИКОЛАЙ КУЙБЫШЕВ

Дивизия отступала… По раскисшим от осенней распутицы дорогам тянулись обозы, телеги с ранеными по ступицу тонули в непролазной орловской грязи, словно грачи хохлились на передках орудий ездовые, по обочинам, изломав строй, измученные и полуголодные, брели бойцы.

Пронизывающий осенний ветер гнал по небу рваные свинцово-тяжелые тучи, сыпал ледяным дождем вперемежку с мокрым, тут же тающим снегом, разбойно посвистывал в голых ветвях деревьев, срывал с них последние ржавые листья.

Время от времени его порывы доносили с юга тяжелые раскаты артиллерийской канонады и удушливый едкий запах гари. И тогда замедлялось движение, исхудавшие пальцы бойцов хватались за полупустые подсумки, до боли стискивали ложи винтовок.

Но звучала негромкая команда, ротный, хмурясь, отворачиваясь, ронял ставшее горько-привычным за последние несколько недель:

— Ша-аг-ом…

И опять приходила в движение однолико-серая колышущаяся лента старых шинелишек, драных полушубков, городских пальто и крестьянских зипунов. Дивизия отступала…

С юга напирали деникинцы. Корниловские офицерские полки, казачьи сотни Шкуро, английские гаубичные батареи на гусеничном ходу, танки и бронепоезда Антанты, которыми командовали заморские инструкторы, и самолеты с трехцветными, «единой-неделимой», эмблемами на крыльях.

Наступали, как профессионалы воинского дела, четко, словно на высочайших смотрах развертывая полки; рвались к добыче с жадностью бандитов, метили свой путь виселицами, пепелищами, братскими могилами.

Жестокая ненависть к «мужичью», посмевшему посягнуть на родовые тысячедесятинные поместья, к «пролетарьяту», потребовавшему отдать созданные его же трудом фабрики и заводы, вековые, с молоком матери впитанные традиции бар и угнетателей, подстегивали, гнали вперед.

Деникинцы наступали…

Под их ударами истощенная, плохо вооруженная, потерявшая в кровопролитных боях чуть не треть первоначального состава 13-я армия откатывалась все дальше на север, отступала через Харьков и Белгород в направлении Курска. На подступах к городу завязались жестокие бои.

Среди других красных частей, оборонявших Курск, была и 9-я стрелковая дивизия, та самая, которая приняла на себя первый удар наступавшей деникинской армии. Бойцы и командиры этой дивизии, в основном местные уроженцы (до октября 1918 года дивизия так и называлась — 1-я Курская советская пехотная), защищая свой родной город, проявляли подлинные чудеса героизма. Но силы были слишком неравны.

…Утром 16 августа на участке 3-й бригады, которой командовал И. А. Милюнас, ударная группа белогвардейцев в составе двух корниловских, Алексеевского и Кабардинского полков, при поддержке четырех бронепоездов, танков, артиллерии, конницы начала наступление, стремясь прорваться к Курску. Вновь части 9-й стрелковой оказались на направлении главного удара.

Бои были жестокими. Каждая деревушка, каждый хуторок доставался деникинцам ценой больших потерь. Красноармейцы сражались до последнего патрона, в отчаянных контратаках перемалывали рвущиеся на Москву части Добровольческой армии, захватывали бронеавтомобили и танки. Противник был вынужден приостановить наступление, подтянуть новые резервы. Но и наши части в этих боях понесли большие потери.

Полки, по численности равные ротам и даже взводам, не смогли долго сдерживать наступление белогвардейцев. 20 сентября Курск был сдан. Ударная корниловская дивизия развернула наступление на направлении Орел — Кромы. На Южном фронте создалось угрожающее положение.

Пленум ЦК РКП (б) в сентябре 1919 года принял решение о немедленном усилении Южного фронта. Для борьбы против Деникина отзывали с других фронтов лучших командиров молодой Красной Армии, сюда направлялись ответственные партийные работники, срочно готовились подкрепления. К первым числам октября в 9-ю стрелковую прибыл новый командир.

Начдив-9, Петр Адрианович Солодухин, несмотря на свои 26 лет, был уже опытным военачальником. Гидротехник по профессии и армейскому опыту, он два года провел на германском фронте, после революции работал в Петросовете, а в июне 1918 года во главе «7-го инженерного летучего боевого отряда имени Петроградского Губсовдепа» отбыл на Северный фронт.

В боях под Котласом, на Северной Двине, под командованием прославленных героев гражданской войны Павлина Виноградова и Иеронима Уборевича 7-й инженерный и его молодой командир получили признание солдат революции.

Под стать Солодухину был и военком дивизии Семен Петрович Восков, пламенный большевик, член РСДРП с 1917 года.

…Это произошло в ночь на 11 октября в маленькой деревушке Рассыльное. Тускло светила чадящая трехлинейка, сизый махорочный дым слоился над столом, заваленным картами, оружием, биноклями, патронташами. А вокруг — командиры, штаб бригады.

Комбриг Милюнас, жестоко простуженный, покашливал, растирал ладонью болевшую грудь. И всякий раз, когда короткие сильные пальцы машинально касались алой, атласной розетки только что полученного ордена, какая-то особая, чуть смущенная улыбка на миг смягчала суровую складку его обветренных губ. Военком Зайцев беспрерывно курил, ладонью отгоняя от лица едкий дым самосада, щурил глаза, воспаленные от долгой бессонницы. Командир разведчиков Батрацкий, подтянутый, собранный, и сейчас, на привале, не снявший тяжелой кобуры с маузером, громоподобным «шепотом» докладывал обстановку. За день бригада оторвалась от противника и теперь готовилась занять оборону на новых рубежах.

Время от времени раздавался скрип двери — кто-нибудь из часовых проскальзывал в хату, спешил к печке, чуть ли не в огонь совал окостеневшие пальцы — одна пара варежек была на троих. В соседней избе расположились остатки комендантского взвода и два пулеметчика. Выделить кого-либо еще для охраны штаба бригада не могла.

К полуночи совещание закончилось. Разбросав по лавкам, сундукам, а кто и просто на земляном полу попоны, полушубки, бурки, расположились на ночлег. Батрацкий привернул фитиль лампы, подошел к дверям, приоткрыл, чтоб впустить хоть немного свежего воздуха. И в этот момент за стенами хаты дробными раскатами загремели очереди, ударили разрывы ручных гранат.

Отборная рота марковцев, затаившаяся в засаде на окраине деревни, без шума вырезала наружную охрану, окружила дома, занятые красными, расставила пулеметы. Схватка была ожесточенной и недолгой. Спаслись, вырвались из огненного кольца всего трое — комиссар В. А. Зайцев, начальник связи бригады Д. М. Добыкин, командир разведчиков Д. А. Батрацкий.

На следующий день командование бригадой принял прибывший той же ночью на паровозе из Орла Николай Владимирович Куйбышев.

Сын небогатого армейского офицера Владимира Яковлевича Куйбышева и провинциальной учительницы Юлии Николаевны, Николай с детства познакомился с несправедливостью и произволом.

Семья жила трудно. Отец, жестоко израненный в бесславную японскую кампанию, медленно умирал, полковой врач был самым частым гостем в доме. Юлия Николаевна допоздна засиживалась над тетрадками — прокормить восьмерых детей на куцее армейское жалованье было очень и очень не просто.

Николай хотел стать инженером, мечтал о технологическом институте. Но денег даже на гимназию не было, и ему пришлось поступить в омский кадетский корпус. Детей ветеранов там содержали бесплатно. В корпусе на Николая косились. Видно, и сюда дошли слухи о «бунтовщике» — старшем брате Валерьяне, которого к этому времени уже несколько раз арестовывали и отправляли в ссылку.

Про Валерьяна и в семье говорили с оглядкой, вполголоса. Николай знал только, что он член РСДРП, во время событий пятого года был связан с рабочими дружинами и сейчас живет неизвестно где. Слухи о нем доходили то из Сибири, то из Самары…

В 1909 году умер отец. Теперь дорога в институт была окончательно закрыта. Осенью двенадцатого года Николай поступил в Александровское военное училище и по окончании получил назначение в 10-й гренадерский Малороссийский полк. Вместе с этим полком в 1914 году он и попал на германский фронт. Три года окопов, долгие месяцы в госпиталях, ордена…

Конечно, стать инженером было бы гораздо лучше. Но работать всюду надо честно. И он работал, хотя и цели войны были неясны и последствия ее ничего хорошего не сулили России. Работал без души, но на совесть.

Коренастый, наголо бритый, неторопливый и рассудительный, Николай Владимирович привлекал сердца солдат неизменной выдержкой, ровным характером, каким-то особым спокойным мужеством. И когда после Октябрьской революции в полку начались выборы командного состава, истосковавшиеся по мирной жизни солдаты вверили ему демобилизационные списки: Н. В. Куйбышев был избран адъютантом (начальником штаба) полка.

В декабре 1917 года, получив отпуск по ранению, Н. В. Куйбышев уехал в Москву. Возвратиться в часть ему уже не пришлось. Фронт разваливался, солдаты разбегались по домам, полки, дивизии, даже целые армии переставали существовать.

Незадолго до демобилизации, приехав к матери в Тамбов в краткосрочный отпуск, Николай Владимирович после долгого перерыва увиделся, наконец, со старшим братом. Эта встреча во многом определила его дальнейший жизненный путь.

Николай Куйбышев и раньше сочувственно относился к революции, положительно оценивал те преобразования, которые принесла она русской армии, был близок к солдатам своего полка, поддерживавшим большевистскую программу. А после долгих ночных бесед с братом, многое передумав и поняв, Николай Владимирович окончательно, душой и сердцем стал на сторону восставшего народа.

Человек достаточно технически грамотный, он, очутившись в Москве, поступает на службу в радиоотдел Наркомпочтеля, а вскоре, в июле 1918 года, вступает в ряды Красной Армии. Молодому капитану сразу же доверяют ответственный пост. Его назначают членом Высшей Военной Инспекции. Сейчас, когда его знания и силы были поставлены на службу родному народу, Николай Владимирович всей душой отдается прежде нелюбимому военному делу. И уже через несколько месяцев работы по переформированию войск Южной завесы Новохоперский уездный комитет партии большевиков выдал Н. В. Куйбышеву членский билет РКП (б).

Вскоре Н. В. Куйбышев — комиссар 3-й стрелковой дивизии на Украине, одновременно возглавляет дивизионный политотдел, становится членом ревтрибунала. В начале августа 1919 года, в трудных боевых условиях он принял командование дивизией, а в октябре, когда между Брянском и Кромами началось сосредоточение ударной группы по отражению деникинцев, был отозван в распоряжение командарма-13. Таков был новый командир 3-й бригады, человек, которому вместе с 9-й стрелковой дивизией предстояло пройти долгий, трудный и славный путь от Орла до Батуми.

Захват Орла был началом заката деникинской армии. Упорное сопротивление отступавших частей Красной Армии, жестокие встречные бои, которые вынуждены были вести белогвардейцы буквально на каждом этапе своего бесславного похода, сильно ослабили войска Деникина. Заветная цель всей кампании была совсем близка, до Москвы оставалось каких-нибудь 350 километров, но продолжать наступление прежними темпами белые уже не могли.

В середине октября Реввоенсовет Южного фронта получил задание Политбюро ЦК РКП (б) готовить контрудар в районе Орла и Новосиля. Вскоре ударная группа, спешно созданная командованием фронта из Латышской стрелковой дивизии, бригады П. А. Павлова, бригады червонных казаков В. М. Примакова и других частей, перешла в наступление, выбила дроздовцев из Кром и нависла над фронтом корниловской дивизии белых, занимавшей Орел. На Южном фронте назревали большие перемены.

9-я стрелковая дивизия, пополнившая свой состав бойцами маршевых рот и частей, отступивших из Орла, в результате переформирования насчитывала теперь более 7 тысяч штыков. Ей были приданы также три броневика и значительные по тому времени силы артиллерийской поддержки. Началась подготовка к наступлению на Орел.

…В штабе 79-го полка многолюдно и шумно. Сюда на первое оперативное совещание с новым командиром собрались и ветераны бригады и новички, только вчера прибывшие из Москвы, Тулы, Питера.

Ждали Куйбышева, который вместе с военкомом Зайцевым задержался у начдива Солодухина, и, как почти всегда бывает в таких случаях, припоминали все, что доводилось когда-либо слышать о новом начальнике.

— Это не тот ли Куйбышев, что в пятом году оружие нам в Питер доставлял? — предположил седой коренастый батальонный, путиловец, оказавшийся в Курске во время подавления эсеровского мятежа. — Я его еще в Смольном на апрельской конференции большевиков потом видел. Только вроде бы он не военный, а этот, слышно, офицер…

— Уж точно не тот, — по-волжски окая, опроверг его один из командиров недавно прибывшего пополнения. — Куйбышева я, товарищи, хорошо знаю, он у нас в Самаре всей советской власти голова был и на конференцию в апреле от самарских большевиков ездил. Только зовут его Валерьяном, нашего же будто не так. А что насчет погон, так тому Куйбышеву их точно нашивать не приходилось, его с пятого года несчетно арестовывали, по тюрьмам да каторгам гноили. — И повернулся к командиру разведчиков. — А ты что молчишь, Батрацкий, тебе ведь по должности все знать положено.

— Зовут комбрига Николай Владимирович, воевал на германской, трижды ранен, дослужился до капитана, в партии с прошлого года. Председателю Самарского губсовдепа Куйбышеву приходится младшим братом. Все, — сухо отрезал Батрацкий, не принимая шутливого тона.

— Слышь-ка, — начал было самарец, но его перебил громкий, чуть сипловатый голос:

— Здравствуйте, товарищи! — Через порог, отряхивая с шинели капли стаявшего снега, шагнул Куйбышев.

А через несколько минут, познакомившись со своими будущими соратниками, комбриг начал совещание.

Начштаба доложил о состоянии частей, наличии боеприпасов, дислокации. Куйбышев слушал молча, время от времени делая какие-то пометки в полевой книжке. Потом встал, неторопливо прошелся взад-вперед по комнате, остановился в углу, так, чтоб видеть всех сразу, поднял руку.

— Так, ясно. Теперь прошу внимания. Патронов у нас мало, хороших же стрелков и того меньше. А корниловцы и казаки с детских лет с оружием дружат. Поэтому — первое. В каждой роте отобрать лучших стрелков, выделить опытных пулеметчиков, если надо — провести проверочные стрельбы, даже это разрешаю, но обязательно создать огневые группы. Второе. Подготовить фашины и маты из веток, чтоб на проволоке не задерживаться, сразу прорываться до штыковой. Рукопашной белые не выдержат, дисциплину на грабежах да расстрелах порастеряли. Третье. Во всех частях провести политбеседы. Есть указание Ленина — к Москве Деникина не пускать. Отступили мы далеко, назад пути нет. На месте топтаться нам нельзя, значит, гнать будем белых, и гнать беспощадно до самого моря. А теперь попрошу к карте…

В ночь на 19 октября 3-я бригада вместе с другими частями дивизии перешла в наступление восточнее Орла. На рассвете полки вышли к окраине города, но тут наступление приостановилось. Наступавшая правее Эстонская дивизия, не успела выйти на исходный рубеж для атаки, и белые, свободно маневрируя по фронту резервами, предприняли отчаянную попытку отбросить наши части.

Тут-то и пригодились огневые группы, созданные в полках по приказанию Куйбышева. Отборные корниловские и марковские батальоны, на треть укомплектованные кадровыми офицерами, не выдерживали убийственного огня «красных снайперов». Без выстрела подпускали они наступавшие цепи на 200–300 метров и расстреливали их почти в упор. Первая, вторая, третья атаки разбились о мужество и стойкость красных бойцов. Грязно-белое поле перед окопами было усеяно трупами «добровольцев-освободителей». Спустились сумерки, перестрелка стихла, и лишь с сухим треском рассыпались в небе ракеты, заливая все вокруг белым, мертвенным светом. Обе стороны поспешно готовились к новой схватке.

С рассветом со стороны корниловских окопов донеслась торопливая дробь барабанов. В серой мути поднялись над брустверами, развернулись тяжелые полотнища знамен, четко, как на параде выровненные, двинулись на красных цепи.

— Ну, ну, пусть позабавятся, здесь слабонервных не будет, — зло процедил Куйбышев, в бинокль наблюдавший за боем. — Комэск! — бросил он стоявшему поблизости командиру конников.

Тот с надеждой подался вперед.

— Атакуем?

— На горячих воду возят, — прервал его комбриг. — Не атакуем, но чтоб готовы были. Сейчас не время, выкосят вас как миленьких. А надо будет — пойдете. Телефон, — связист быстро подал трубку. — Не волнуешься? — неожиданно смягчившимся голосом произнес Куйбышев в кожаный раструб микрофона. — Передай по цепям, чтоб как вчера — на двести метров без выстрела. Мы их тоже с психологией встретим.

Томительно тянутся минуты. Вот уже сюда, на командный пункт, доносится тревожный гул барабанов, в светлом диске цейсовского окуляра видно, как идущий впереди цепи офицер взмахнул шашкой, качнулись вперед, упали на подставленные ладони винтовки, строй ощетинился сталью…

И разорвалась, раскололась гнетущая тишина. Залп, другой, третий, и заколебались, затоптались на месте корниловские цепи, не в силах перейти невидимый и страшный рубеж.

— Связь с начдивом! — кинул Куйбышев телефонисту. — Петр Адрианович? Беру на себя командование восьмидесятым. Да, попробуем на плечах. Думаю, должны. Есть действовать по обстановке. — И, повернувшись к военкому бригады, закончил: — Вы держите связь с начдивом, а я пойду к комполка. Они ведь не уймутся, снова пойдут, а мы людей в штыковую поднимем да рванем вперед. — И, не сгибаясь, как всегда неторопливый, зашагал по неглубокому ходу сообщения.

В 10 утра, истребив в штыковом бою ударную роту корниловцев, первый батальон 80-го полка ворвался в Орел. Несколько раньше в город пробились передовые части 76-го полка, в котором находился начдив Солодухин, а через несколько часов с запада вступили части Эстонской дивизии, с юго-запада — латышские стрелки. Орел был взят. Закрепляя успех, части Красной Армии развернули наступление в направлении Курска.

В эти дни, оценивая положение на Южном фронте, В. И. Ленин писал: «Наступает момент, когда Деникину приходится бросить все на карту… Вот почему мы имеем основание думать, что теперь приближается решающий момент на Южном фронте».

И действительно, победа под Орлом ознаменовала собой поворот в ходе кампании. 20 октября 9-я стрелковая и Эстонская дивизии начали наступление на станции Стишь и Еропкино. Противник — отборные офицерские части генерала Кутепова — оборонялся отчаянно. В течение недели белогвардейцы под прикрытием бронепоездов и тяжелой артиллерии беспрерывно контратаковали наши части. Контратаковали и… отходили, не в силах сдержать наступательного порыва бойцов Красной Армии.

К вечеру 7 ноября бригада Н. В. Куйбышева, которую поддерживали 73-й и 78-й стрелковые полки, овладела городом Мало-Архангельском, захватив богатые трофеи.

Начдив Солодухин, высоко оценивший оперативное мастерство комбрига-3, поручает ему сформировать ударную группу и, прорвав фронт на участке Охочевка, выйти в тыл деникинцам, обороняющим станцию Курск. Вечером 15 ноября, после жестоких кровопролитных боев, комбриг Куйбышев докладывает П. А. Солодухину о выполнении приказа.

17 ноября в бою под деревней Долгая Клюква Н. В. Куйбышев умелым маневром создает угрозу к окружения значительных сил противника. Части 3-й бригады разбили Черноморский полк белых, захватили богатейшие трофеи и, выйдя к линии железной дороги Курск — Белгород, перерезали деникинцам путь отступления. Через два дня части противника оставили город Курск.

«Курск пал под мощным натиском красных воинов 9-й стрелковой дивизии… главную роль во взятии г. Курска сыграла наша 3-я бригада, которая, невзирая на страшные метели и морозы, быстрым продвижением вперед, нанося удар за ударом по противнику… достигла линии Курск — Белгород, чем отрезала пути отступления противнику по этой линии, и, выйдя на линию деревень Лебяжье — Букреево, создала угрозу полного окружения г. Курска, под влиянием этой угрозы окружения… противник 19 ноября с. г. поспешно оставил г. Курск… его полки… продолжают спешно отступать на юг к г. Обояни.

Начдив-9 Солодухин

Политком Восков».

Так оценило командование дивизии роль, которую сыграли в освобождении Курска бойцы 3-й бригады. А через несколько дней потертый френч ее командира украсила боевая награда — орден Красного Знамени.

Итак, меньше чем за полтора месяца весь деникинский фронт был взломан, силы его армии в корне подорваны. В этой обстановке Реввоенсовет Южного фронта принимает решение о создании мощной и подвижной ударной группы, которая могла бы обеспечить преследование противника, не давать ему закрепляться и добиться окончательного разгрома деникинцев. В группу вошли I Конная армия, созданная на базе кавалерийского корпуса С. М. Буденного, а также 9-я и 12-я стрелковые дивизии.

Наступление красных частей развивалось успешно. Несмотря на ожесточенное сопротивление, к середине декабря после тяжелых боев под Тимом, Щиграми, Новым Осколом, Старобельском Добровольческая армия была вынуждена отступить на рубеж реки Северный Донец. Начались бои за Донбасс, бои, в которых вновь в полной мере проявилось военное мастерство комбрига Н. В. Куйбышева.

19 декабря части бригады с приданными ей подразделениями овладели переправой через Северный Донец; 25-го в ожесточенном встречном бою со 2-й дивизией белых выбили противника из деревни Селимовка и за два дня до наступления Нового года вместе с другими полками 9-й стрелковой и кавалеристами Буденного ворвались на станцию Дебальцево. Пал последний укрепленный район белых в Донбассе.

В начале января для окончательного разгрома остатков отступающего противника ударная группа развивает наступление одновременно в двух направлениях. Конная армия движется к Ростову-на-Дону, а 9-я стрелковая дивизия поворачивает к Таганрогу. Вечером 6 января город был занят. Части 9-й дивизии захватили здесь большие трофеи: 15 тысяч винтовок, 150 пулеметов, 60 тысяч снарядов, свыше 60 орудий и бомбометов, больше 20 танков и бронеавтомобилей. Но, самое главное, армия Деникина со взятием Таганрога была разрезана на две части и лишилась основного порта, через который шло все ее снабжение. За отличия в боях по овладению Железнодорожными узлами Донецкого бассейна, за успехи 3-й бригады в наступлении от Орла до Таганрога Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет наградил командира бригады Николая Владимировича Куйбышева именными золотыми часами.

А через несколько дней, сдав бригаду новому комбригу-3 А. Д. Локтионову, Н. В. Куйбышев принял командование 9-й стрелковой дивизией: начдив Солодухин по предложению Г. К. Орджоникидзе был отозван в распоряжение Реввоенсовета Кавказского фронта. Сменился в дивизии и военком. Семен Петрович Восков вскоре после взятия Таганрога свалился в смертельном тифе. На его место был назначен старый большевик, уроженец Курской области Григорий Тимофеевич Таран.

Хорошая боевая дружба накрепко связала этого профессионального революционера с кадровым офицером Куйбышевым. Энергичный, порывистый здоровяк Таран, казавшийся из-за окладистой бороды много старше своих 32 лет, пользовался у бойцов редкой популярностью. Прекрасно знающий жизнь и города и деревни, он был неизменным советчиком бойцов во всех личных делах. За глаза в частях его часто называли «бородой» и «батькой». Но эти сугубо гражданские ласковые прозвища не мешали Григорию Тимофеевичу быть строгим и требовательным командиром, прекрасным воспитателем, подлинным военкомом, способным в трудную минуту увлечь за собой красноармейцев, помочь им реализовать замысел начдива.

А Николай Владимирович был для Тарана замечательным учителем военного мастерства, наставником, как говорил Григорий Тимофеевич, «красной полевой академии». И позже, в боях под Ростовом и на Кубани, при разгроме врангелевских десантов под Константиновной и штурме Волновахи, военком Г. Т. Таран не раз делом доказывал, что время, проведенное вместе с начдивом над тактическим разбором боевых операций, не прошло для него даром.

Но это было позже, а пока 9-я стрелковая дивизия получила от вновь назначенного командующего Кавказским фронтом М. Н. Тухачевского приказ овладеть Батайском.

27 января разведчиками дивизии были захвачены в плен два языка — офицеры дроздовской дивизии. Из их допроса стало ясно, что для успешного проведения операции необходимо прежде всего захватить хутора Городище и Обуховский, а также станицу Елизаветинскую. Эти населенные пункты как бы прикрывали подступы к Батайску и Койсугу, не овладев которыми не стоило и помышлять об успешном продвижении на Азов.

Но и противник прекрасно понимал значение этих важнейших оборонительных рубежей. Завязались жестокие затяжные бои с переменным успехом, продолжавшиеся почти два месяца. Белые беспрерывно контратаковали наши части и, умело маневрируя, предпринимали отчаянные попытки сорвать наше наступление. Однако 24 февраля, когда деникинцы оттянули часть своих войск к Ростову, начдив Куйбышев, воспользовавшись подходящим моментом, вместе с 15-й и 16-й стрелковыми дивизиями начал успешное наступление. Не выдержав натиска краснух частей, оставив на поле боя много убитых, бросая артиллерию и обозы, противник в панике откатывался к Батайску. Утром 1 марта части 9-й стрелковой форсировали Дон в районе Койсуга и, прорвав укрепленную линию Батайск — Азов, вышли на просторы Кубани.

На Кубани бушевала весна. По обочинам разбитых, на десяток сажен расплывшихся дорог шли, поторапливались колонны наступавших частей 9-й стрелковой. Шли по-прежнему худые, по-прежнему не бог весть как обмундированные, шли в общем те же и в то же время уже совсем не те. Раненые не желали уходить из строя. Как ни густа, как ни вязка была кубанская «грязюка», пушки не застревали — при первой заминке за их колеса сразу хватались десятки рук. Вспухли, раздались до отказа набитые патронташи и подсумки, но их тяжесть ни у кого не вызывала недовольства. И команды, те самые команды, которые иные из бойцов слышали уже восьмой год подряд, звучали для каждого бодрыми тактами марша.

Стремительно и безудержно развивалось наступление революционных войск. Четко очерченная красная стрела, которой начштаба дивизии А. Я. Яновский отмерял на оперативной трехверстке продвижение наших частей, все более приближалась к бледно-голубому косому лоскуту Черного моря.

В эти тревожные и радостные дни начдив Куйбышев поспевал буквально повсюду, лично руководя операциями на самых ответственных участках. Не отставали от своего командира и его боевые соратники. Начальник связи 3-й бригады Д. М. Добыкин, ворвавшись с командой конных разведчиков в станицу Варениковскую, связался по телеграфу с начальником штаба белогвардейского корпуса генерала Кутепова, выдав себя за дежурного офицера связи. «Доложив» обстановку, он вызвал подкрепления, в том числе батарею английских тяжелых орудий, которые, не сделав ни одного выстрела, попали в руки красных.

Продолжая поддерживать связь со штабом белых, Д. М. Добыкин сумел получить важнейшие сведения, раскрывавшие план эвакуации уцелевших деникинских частей.

За эту блестящую операцию лихой командир был впоследствии награжден орденом Красного Знамени, а начдив Куйбышев получил возможность внести свои «коррективы» в планы генерала Кутепова.

3-я бригада дивизии на подводах была спешно брошена в направлении станицы Гостогаевской, а остальные части перекрыли дороги на Тамань, вынудив белых отступать в желательном для нас направлении.

24 марта вместе с конниками 16-й дивизии части под командованием Куйбышева, полностью уничтожив атаманский (гвардейский казачий) полк белых, овладели Анапой. А через два дня бойцы 1-й бригады, преодолев горные перевалы через Абрау-Дюрсо, ворвались в Новороссийск. С Добровольческой армией было покончено.

27-го в уже освобожденный город вошли и части 3-й бригады, а спустя еще день полки 9-й стрелковой, выполняя приказ командования, выступили из к Новороссийска для несения службы по охране побережья Таманского полуострова. Завершился тысячекилометровый поход от Орла до Новороссийска. Впереди ожидали тысячи километров других военных дорог, рубежи новых сражений.

Разгром Деникина был лишь одним из этапов героической борьбы, которую вела весной 1920 года молодая Республика Советов. Закончился второй, начинался третий поход иностранных интервентов.

С запада над центральными областями России по-прежнему нависала угроза белополяков, активизировали боевые действия и войска «черного барона» Врангеля, прочно окопавшегося в Крыму и чувствовавшего себя в полной безопасности под защитой неприступного Перекопского вала.

Уверенность в безопасности собственного тыла придавала смелости командованию его частей, позволяла осуществлять ложные маневры. 6 июня войска «черного барона» прорвались в Северную Таврию и через две недели заняли весь берег Днепра от Херсона до Никополя и дальше — от Васильевки до Ногайска. Целью этого наступления был захват Донбасса — всероссийской кочегарки, имевшей первостепенное значение в хозяйстве Советской республики.

К концу июня благодаря энергичным мерам, принятым ЦК партии и Советским правительством, части Красной Армии, сдерживающие продвижение врангелевцев, были значительно усилены. Наступление белых приостановилось.

9-я стрелковая дивизия 27 июня получила приказ сосредоточиться на станции Крымская для отправки на Крымский фронт. Однако еще до того, как ее полки прибыли к месту новой дислокации, отборные офицерские части врангелевцев почувствовали на себе силу ударов проставленной 9-й стрелковой.

9 июля между Мариуполем и Таганрогом, в районе Кривой Косы, высадился десантный белогвардейский отряд численностью около 1000 человек под командованием члена Донского войскового круга казачьего полковника Назарова. Цель десанта была ясна — прорваться на Дон, поднять восстание, отвлечь части Кавказского фронта от побережья Кубани, задержать переброску красных войск на Крымский фронт.

Отлично вооруженный, состоящий в основном из офицеров, отряд полковника Назарова, меняя лошадей в богатых станицах, легко уходил от преследования, обрастал людьми — кулаками, скрывавшимися в станицах белогвардейцами — и быстро продвигался в глубь Донской области.

18 июля начдив Куйбышев получил приказ стать во главе группы преследования, не допустить дальнейшего продвижения отряда Назарова и, настигнув, уничтожить его. Утром 25 июля в районе станицы Константиновская передовые части группы Куйбышева вошли в соприкосновение с назаровским отрядом, а к четырем часам дня станица была окружена полками красных.

Полковник Назаров, знающий, опытный офицер, отлично понимал, что у него остается единственная возможность спасти свой отряд от разгрома — ударить в стык наступающим частям, прорвать кольцо окружения и уйти в степь, пользуясь тем, что красные не успели подтянуть сюда кавалерийские части.

…Атака врангелевцев была жестокой и умело рассчитанной — точно по флангам наступавших по соседству 74-го и 75-го полков. Заколебались, начали отходить батальоны, не выдерживая натиска бело-десантников, рвущихся в рукопашную с храбростью обреченных.

Командир 75-го Спасский в разорванной осколком кожанке, размахивая тяжелым кольтом, рванулся навстречу отступавшим и рухнул, сраженный вражеской пулей. И тогда впереди вдруг оказался комиссар дивизии Григорий Таран — «Тимофеич», «батька», «борода».

— Бойцы! Впере-ед! За дело революции!

И остановились, развернулись отступавшие красноармейцы, сомкнули ряды, двинулись навстречу густым цепям врангелевцев. А из-за перелеска уже вынеслась бешеная лава красных кавалеристов — резерв, брошенный в бой начдивом в критическую минуту.

На плечах противника 25-я бригада ворвалась в Константиновскую, а к утру от десанта полковника Назарова остались лишь разрозненные группки, потопившие оружие при панической переправе через Дон. Спустя еще несколько дней в бою под деревней Жеребково на реке Маныче были уничтожены и они.

«В ожесточенном бою 25 июля, под станицей Константиновской, войска вверенной мне группы с честью выполнили возложенные на них задачи по ликвидации белой банды полковника Назарова. Стремительной атакой станицы Константиновской и геройским поведением стрелков, кавалеристов и артиллеристов противник наголову разбит, и лишь небольшой кучке его, переправившейся через Дон, удалось бежать в юго-восточном направлении. В результате разгрома противника нами взято: шесть орудий, десять пулеметов, большое количество винтовок, снарядов, патронов и обоз противника. По последним сведениям, бежавшая за Дон группа бандитов настигнута Первым кавалерийским полком.

Блестящим выполнением возложенных на меня задач обязан исключительно храбрости, исполнительности и беззаветной преданности делу революции красноармейцев, командиров и комиссаров частей группы.

Банда Назарова, сформированная из отъявленных врагов рабочих и крестьян, шедшая с целью поднять восстание на Дону или умереть, отчаянно сопротивлялась, расстреливая в упор атакующие части, группы, — результатами чего большие потери из наших рядов убитыми и ранеными.

Нужно помнить, однако, что они пали не зря, а жизнью и кровью своей предотвратили готовившееся в связи с продвижением банд Назарова восстание кулаческого населения донских станиц, усмирение которого потребовало бы от нас гораздо больших жертв…» — отмечал начдив Н. В. Куйбышев в приказе по войскам группы 27 июля 1920 года.

Командующий Юго-Западным фронтом торопит с отправкой 9-й стрелковой дивизии в Донбасс. Однако 14 августа белые высаживают крупный десант генерала Улагая на побережье Азовского моря в районе поселка Приморско-Ахтарский. К нему присоединяются разрозненные банды, скрывавшиеся в прикубанских плавнях, и белогвардейцы силами «4 050 штыков, 4 050 сабель, при 17 орудиях и 243 пулеметах», смяв несколько батальонов, несших охрану побережья, начинают наступление.

И опять на долю начдива-9 выпадает ответственнейшая задача по борьбе с. белым десантом. Спешно перебрасываются на Кубань из-под Таганрога 25-я и 27-я бригады (нумерация бригад изменилась 3 мая 1920 года после перехода дивизии в подчинение командующего Кавказским фронтом), к ним присоединяется и 26-я, находившаяся до этого в подчинении командарма-9 Левандовского. Командование поручает Н. В. Куйбышеву возглавить ядро правого крыла армии, получившее в оперативных документах наименование «группы начдива-9».

21 августа красные части полукольцом охватывают район сосредоточения десанта Улагая и начинают планомерное наступление, рассчитанное на то, чтобы отрезать белых от места высадки и прижать к плавням.

Улагай, надеявшийся, что ему удастся поднять восстание среди кубанского казачества, предпринимает настойчивые попытки вырваться из охвата.

Жестокая схватка под станицей Тимашевской. Н. В. Куйбышев лично руководит боем. Несмотря на упорное сопротивление противника, красные части выбивают врангелевцев из хорошо укрепленной станицы. Красный десант Ковтюха высаживается на реке Протока у станицы Нижне-Стеблиевской. И вновь 26-я бригада А. Н. Борисенко, вовремя переброшенная сюда по приказу Куйбышева, помогает сломить оборону противника. Тяжелейшие трехдневные бои под Ачуевом — за весь день 3 сентября части передового 78-го полка продвинулись вперед лишь на 150 метров. Прижатые к морю белогвардейцы сопротивляются отчаянно, по 7–8 раз в день ходят в контратаку и все же не могут противостоять натиску наших войск, мастерству их командиров. 7 сентября с десантом Улагая было покончено. 35 бойцов, командиров и политработников 9-й стрелковой дивизии в этой операции заслужили высшую воинскую награду тех лет — орден Красного Знамени.

А через три недели дивизия выгрузилась из эшелонов в Донбассе и начала движение в район станции Волноваха.

После разгрома десантов на Дону и Кубани, не получая пополнения, Врангель принимает решение выйти на оперативный простор правобережной Украины для соединения с другими белогвардейскими формированиями, а в случае успеха — и с белополяками. Одновременно значительную часть своих сил «черный барон» бросает на захват всероссийской кочегарки — Донбасса.

27 сентября Донской корпус Врангеля перешел в наступление, сломил сопротивление войск таганрогской группы, вынудил красные части оставить Мариуполь и к началу октября создал серьезную угрозу Гришинскому, Юзовскому и Таганрогскому районам Донбасса.

По приказу командующего Южным фронтом М. В. Фрунзе 13-я армия И. П. Уборевича должна была занять оборонительные рубежи на линии Мариуполь — Волноваха и остановить продвижение белых на восток.

Основной удар Донского корпуса пришелся на «группу начдива-9», включавшую в себя 9-ю стрелковую и 7-ю кавалерийскую дивизии. Бои под Волновахой на всю жизнь запомнились тем, кому довелось в них участвовать.

…Багровое в тучах пыли и дыма солнце. Степной чернозем как каменный — не воткнешь саперку, не отроешь окопчика. Неуязвимыми утюгами ползут от горизонта броневики, с надрывным воем летят, валятся с неба авиабомбы, и каждый час развертываются перед редеющими цепями казачьи лавы. Зловещий блеск клинков, оглушительный топот коней. На флангах то и дело появляются бандитские тачанки: обнаглевшее гуляй-польское кулачье — по-волчьи укусят — отскочат, ночью налетят на штабную хату, подсыплют отравы в колодец, подстерегут с обрезами зазевавшегося связного. И так день, два, четыре…

30 сентября конная группа белых в 4 тысячи сабель при поддержке бронеавтомобилей семь раз атакует позиции 78-го полка 26-й бригады, атакует… и отступает за село Благодатное. 1 октября в бою у села Павловское тяжелые потери несет 76-й полк. Отражая попытку противника прорваться в тыл дивизии, погибает на поле боя героический 77-й полк, несколько раз переходит из рук в руки станция Волноваха. В жестокой схватке убит командир 78-го полка С. Т. Ларичев, погиб военком Р. Т. Василенко. Вплоть до 15 октября «группа начдива-9» сдерживала наступление многократно превосходящих сил противника. Вот как оценил ее роль командующий фронтом Михаил Васильевич Фрунзе:

«На долю войск 9-й стрелковой дивизии выпала ответственная задача прикрыть грудью подвергавшийся угрозе разрушения врагом Донецкий бассейн, этот источник света и тепла для всей страны.

Полки дивизии, выдержав ряд ожесточенных боев с бешено рвавшимся вперед противником и невзирая на крупные потери, свою задачу доблестно выполнили. Рабоче-крестьянская республика может гордиться такими своими защитниками. Пока в рядах Красной Армии будут такие геройские, полки, как 77-й, легший костьми на поле брани, но ни пяди не уступивший врагу, — она будет непобедима.

От имени Социалистического Отечества объявляю благодарность всем красноармейцам, командирам и комиссарам славной 9-й стрелковой дивизии. Вечная память погибшим!

Вечная слава живым!

Командюж Фрунзе».

16 октября по приказу командующего армией И. П. Уборевича части 9-й стрелковой отошли, на укомплектование к деревням Большой Янисаль и Богатырь. А 22-го в торжественной обстановке Дивизии было передано Красное Знамя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, бойцам, командирам, комиссарам вручены ордена и подарки. В числе награжденных был и Н. В. Куйбышев, в течение одного лишь года дважды заслуживший орден Красного Знамени.

Недолгая передышка, если только можно назвать так дни, до отказа заполненные боевой и политической учебой, приемом пополнений, подготовкой к новому тяжелому походу, ускоренный марш на исходные рубежи, и… 30-го дивизия вместе с другими частями армии вошла в освобожденный Мелитополь. Ожесточенные бои под Нижними Серагозами — и 3 ноября взят Геническ…

Впереди — гнилое море — Сиваш, Перекопский вал, ощетинившийся стволами бесчисленных батарей, «крымская заноза», по образному выражению М. В. Фрунзе, заноза, которую предстояло вырвать из тела страны.

Частям 9-й стрелковой для наступления был выделен узкий и поэтому особенно труднопроходимый участок. Арабатскую стрелку, полоску земли шириной местами в четверть километра, пересекали шесть оборонительных линий белых.

7 ноября, в день третьей годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, красные части начали исторический штурм Перекопа. На своем участке фронта штурм Арабатских укреплений начала и 9-я стрелковая.

…С тяжелым, стонущим воем неслись со стороны Азовского моря снаряды судовых шестидюймовок, багровые сполохи разрывов рвали в клочья густой туман. Сплошным шквалом пулеметного огня, яростными контратаками встретили врангелевцы наступление красных частей. Французские и английские специалисты, принимавшие участие в сооружении укреплений Крымского вала, недаром получали свои деньги. Оборона была организована великолепно — на подступах к окопам простреливался каждый метр, безупречно работала служба артиллерийской корректировки, надежными были укрытия, безотказным — оружие.

И все же в четыре часа 12 ноября части 25-й бригады выбили белых из передней полосы укрепления, врангелевцы попятились.

Тем временем, выполняя приказ начдива, другие части, сосредоточенные на Чокракской косе, начали переправляться через Сиваш.

…Ледяная мутная вонючая вода. Течение валит с ног, топкое, илистое дно по брюхо засасывает коней, в молочно-сером густейшем тумане не разглядеть конца взводной шеренги. Лодки из-за мелководья не могут подойти к берегу, начдив отдает команду посадить бойцов на подводы, собрать местных жителей, рыбаков, знающих отмели и броды, и переправляться, переправляться. С Арабатской стрелки перекатами доносятся звуки жестокого, на уничтожение, боя, комбриг В. А. Карлсон, руководящий погрузкой, немногословный, сдержанный, время от времени поднимает руку:

— Слышите? Там умирают наши братья!

И в течение двух суток, лишенные каких-либо саперных средств, если не считать старых рыбацких шаланд, бойцы 25-й бригады на лодках и телегах, а то и просто по грудь в стылом сивашском рассоле заканчивают эту удивительную переправу.

14 ноября 25-я бригада начала стремительное наступление на юг. Врангелевцы, поняв бессмысленность дальнейшего, сопротивления, почти без боя оставили свои оборонительные рубежи на Арабатской стрелке. По пятам за ними, нанося удары за ударом, быстро продвигались части 9-й стрелковой.

16 ноября командующий Фрунзе со станции Джанкой телеграфировал Владимиру Ильичу Ленину: «Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован».

И опять недолгой была передышка. Разгромлен Врангель, заключен мир с Польшей, на крейсерах Антанты бежали остатки армии «черного барона».

Но на Кубани еще хозяйничают кулацкие банды, «зеленые» прячутся в плавнях, по ночам вырезают председателей комбедов, шляются в предгорьях Кавказа шайки беглых карателей. В декабре 9-я стрелковая получила приказ отправиться на Кубань и сосредоточиться в районе Краснодара.

На эшелонах вокруг Азовского моря, через Донбасс и Ростов? Но в стране разруха, железные дороги почти парализованы, сколько времени отнимет такой окружной путь!

Вновь Н. В. Куйбышев находит свое, на первый взгляд бесшабашно-смелое, на деле же глубоко продуманное решение. Дивизия не пойдет в обход Азовского моря, она будет переправляться цо льду Керченского пролива.

— В декабре, когда лед только-только сковал бурные воды? Это же невозможно, сумасшедший риск! Вы погубите, утопите дивизию!.. — пытались отговорить Куйбышева скептики. Но командюж Фрунзе поверил начальнику 9-й стрелковой, командиру, которого узнал еще под Орлом. Разговор был недолог.

— А не промахнешься, Николай Владимирович? Решать, конечно, тебе, но помни: случится что — головой отвечать будешь. Ведь дивизия-то какая, каждый боец — золото.

— Потому и решаюсь, Михаил Васильевич, что знаю дивизию. С кем другим, может, и не рискнул бы, а с этими, уверен, пройду, — отвечал Куйбышев. А потом, как обычно, обстоятельно, выдерживая паузу перед каждой фразой, добавил: — Мы же не очертя голову кинемся. Лед еще тонкий, знаю. Поэтому, думаю, кавалерию и пушки пока здесь оставить. Перейдут позже, когда мороз покрепче прихватит. К тому же рыбаков соберем местных, да и с моряками посоветуемся. Бойцов пустим с интервалами, каждому доску в руки на случай чего. Вот так.

Фрунзе поднялся, быстрыми, легкими шагами прошелся по комнате, повернулся к Куйбышеву.

— Действуйте.

…Толпились на берегу недоумевающие жители, пожимали плечами, шушукались. За ночь саперы подвезли к самой кромке штабеля досок и теперь быстро, деловито начали выкладывать по льду легкий настил. Через час на берег приехал начдив в сопровождении старшого рыбацкой артели, пышноусого, кряжистого как дуб, дочерна обветренного рыбака Данильченка. Тот долго всматривался из-под нависших бровей в бледно-голубую даль, местами прорезанную — черными полукружиями промоин, качал головой.

— А може, не трэба с водой шутковаты?

— Надо, Андрей Спиридонович, очень надо, — уважительно, но твердо отвечал Куйбышев.

— Ну, колы надо, тоди пийдимо, — согласился старшой и первым ступил на сияющую под солнцем ледяную гладь. Рядом с ним, как всегда неторопливо, шагал начдив, за ним последовали двое в бушлатах — моряки Азовской флотилии и начальник инженерного батальона Волонцевич. А на следующий день адъютант 78-го полка с развернутым боевым знаменем в руках первым открыл движение по ледяному переходу. 15 декабря, выиграв самое малое две недели, дивизия уже была на Таманском полуострове.

Через месяц, когда революционный комитет Грузии провозгласил создание Советской республики и крестьяне Борчалинского уезда первыми начали вооруженное восстание против меньшевистского правительства Ноя Жордания, 9-я стрелковая выступила в поход на помощь братскому народу. Штурм Пойлинского моста через реку Куру, тяжелые бои на Сурамском перевале и, наконец, Батум.