XXII. ПО ВИНОГРАДНИКАМ КРЫМА И КАВКАЗА
XXII. ПО ВИНОГРАДНИКАМ КРЫМА И КАВКАЗА
«Виноград год от году мог бы там родиться лучше, если бы для рассажения со знанием стали выбирать лозы способнейших родов; сверьх того стараться о размножении сего рода садоводства на различных почвах, которых действие в рассуждении качества вина теперь уже известно».
Академик П. Паллас о южном береге Крыма, 1795
Еще во времена своего увлечения медицинской бактериологией Костычев познакомился с одним из самых выдающихся русских врачей — Сергеем Петровичем Боткиным (1832–1889). Это знакомство быстро перешло в довольно тесную дружбу. Боткин стал частым посетителем гостеприимной костычевской квартиры в Гусевом переулке. Он неутомимо пропагандировал необходимость создания своих русских курортов, доступных широким народным слоям. Свое главное внимание он обращал на южный берег Крыма с его прекрасными для лечения многих болезней природными условиями. Боткин явился одним из основоположников научного виноградолечения в стране.
— Вот поехали бы вы в Крым да изучили бы там виноградные почвы, — такой совет и одновременно просьбу Боткин не раз адресовал своему другу. — А то в Крыму, несмотря на великолепный климат и обилие солнца, очень мало дешевою винограда.
После посещения Алешковских песков Костычев стал с большим вниманием прислушиваться к рассказам Боткина. Значение виноградарства для экономического процветания южной России делалось Костычеву все более и более ясным. В 1888 году он был «определен на службу в удельное ведомство с назначением агрономом… с оставлением в ныне занимаемых им должностях»{ГИАЛО, фонд 14, дело 31441, связка 1752, опись 3, лист 8.}. Этому ведомству принадлежало в Крыму и на Кавказе несколько крупных имений, в которых были большие виноградники и винные погреба.
В департаменте уделов Костычев встречался со Львом Сергеевичем Голицыным — знатоком русского виноделия и убежденным сторонником самобытных путей его развития. Эта отрасль была поставлена в России, по мнению Голицына, очень плохо потому, что хозяева виноградников, в большинстве своем крупные землевладельцы и вельможи, совершенно не желали использовать достижения отечественной виноградо-винодельческой науки, а слепо доверяли различным иностранцам-гастролерам, выдававшим себя за крупных специалистов. Рассказы Голицына отличались большой образностью.
— Наша слабость заключается в том, — говорил он, — что мы себе не верим. Мы читаем иностранные книги, мы слушаем иностранных людей и вместо критики отступаем перед ними с благоговением. Да разве иностранец желает, чтобы наша винодельческая промышленность возникла, чтобы мы ему явились конкурентами на всемирном рынке? Никогда! Возьму пример: в шестидесятых годах прошлого столетия пригласили из Франции «именитого виноградаря», который, может быть, и знал, как это дело поставлено у него на родине, но наших природных условий не понимал, так же как и наших, выработанных веками, приемов возделывания лозы.
Жалованье ему положили приличное, и француз прежде всего отправился на Кавказ, в Кахетию, где уже более тысячи лет делают замечательные вина. Здесь француз собрал виноградарей и прочел им длинную лекцию, сказал, что полив виноградников — вздор, что обрезка кустов у них слишком короткая и поступают они, как варвары, но он их выучит.
Виноградари не очень-то его слушали, но в управление француза была передана большая казенная плантация, где он мог все делать по-своему. Через два года плантация пропала, а иностранца перевели в другую местность — на Северный Кавказ, в район города Кизляра.
Здесь были холодные зимы, и поэтому виноградные лозы прикрывались землей. Французу это не понравилось.
— В Бордо виноградников никогда на зиму не закапывают, и так, как поступают с лозой в Кизляре, могут делать только дикари, — сказал француз.
Удивленные местные виноградари хотели ему ответить, но не посмели. Виноградники свои они, правда, на зиму закрыли, так что в-первый год погиб только казенный сад, в котором командовал предприимчивый иностранец.
Сделав свое дело на Кавказе, он переехал в Крым и стал убеждать местные власти в том, что надо изменить посадку винограда. Его нужно сажать не на ровных местах, не на покатостях, а на самых больших крутизнах.
Как не послушаться такого человека? Ведь он француз, выписанный русским правительством! Были выбраны самые крутые места, сделан глубокий плантаж и посажены лозы. Прошел хороший дождь, и весь плантаж вместе с виноградными кустами спустился в долину. Только после этого «французскому специалисту» отказали.
В ответ на распространенное мнение, что русское виноградарство и виноделие созданы князем Воронцовым, привлекшим в Россию в первый половине прошлого века иностранных специалистов, Голицын отвечал:
— Разве все иностранцы, которых привез князь Воронцов, что-нибудь создали? Разве все торговцы, которые нажили миллионы в России, подумали выдвинуть русское виноделие? Никогда! Они только заботятся об одном, и они это высказали громогласно, именно: чтобы не сажали в России виноградников. А между тем русские вина не уступают иностранным, и в этом деле Россия могла бы занять первое место.
Очень важным для развития виноградарства Голицын считал изучение почв и поведения разных сортов винограда на различных почвах, а также приемов их обработки и удобрения. За это дело взялся Костычев.
«В 1890 году… — писал он, — я осмотрел некоторые виноградники на южном берегу Крыма, на северном берегу Черного моря близ Новороссийска (в Абрау), в Кахетии, и, кроме того, мне пришлось видеть новые виноградники близ Дербента».
Скорый петербургский поезд примчал Костычева в Севастополь. Здесь ею уже ждали лошади, и он немедленно отправился в Алупку по знаменитому южнобережному шоссе через Орлиные ворота. Природа сверкала своим великолепием, море и небо были удивительно голубыми в этот безоблачный июньский день. Но все это не могло отвлечь Костычева от научных наблюдений. Он присматривается к здешним почвам — таким каменистым, таким не похожим на почвы других частей России, — видит, что большая часть земель в этом благодатном крае пустует или занята зарослями жалких кустарников.
В Алупке, одном из наиболее типичных мест южного берега Крыма, путешественник приступил к исследованию виноградных почв. Он осматривает почвы старых виноградников, а также плантаций, заложенных весною этого года, берет образцы почв для анализа, с интересом наблюдает за глубоко идущими корнями винограда: почти никогда в искусственном почвенном разрезе не удавалось видеть, чтобы они кончались. Какая же корневая система у этого растения? Случай помог Костычеву выяснить этот вопрос.
В расположенном около Ялты удельном имении Массандра прокладывалась дорога; шла она через виноградники, и здесь были сделаны очень глубокие выемки. Они оказались находкой для ученого. «В Массандре, — указывал он, — я мог проследить корни винограда до большой глубины и был поражен, найдя на глубине трех сажен ясно видимые пучки довольно еще толстых корней от каждою куста. Концы этих корней, несомненно, шли еще значительно глубже». Костычев также посетил Никитский ботанический сад и Магарачское училище виноделия, где была большая коллекция разных сортов винограда. Однако хорошие вина изготовлялись в Крыму в небольших количествах, урожаи винограда были незначительными, плантаций совершенно не удобрялись, и никто не занимался научной разработкой этих вопросов. Прошло уже около ста лет с тех пор, как один из первых исследователей Крыма, академик П. Паллас (1741–1811), указал на значение правильного подбора почв для разных сортов винограда. Эту мысль многократно повторяли другие, но изучением почв никто попрежнему не занимался. Костычев явился пионером в этом деле.
Внимательное изучение почв крымских виноградников, анализы этик почв в лаборатории позволили ему дать первое почвенное описание южного берега. Большая часть почв образовалась здесь, как установил Костычев, в результате разрушения или выветривания шифера — глинистого сланца, возникшего в юрский геологический период{Юрский период, или юра, — один из периодов мезозойской эры.}. Под виноградники разрабатывался иногда плотный, еще не выветрившийся шифер. При этом проводился плантаж, то-есть глубокая обработка и разрыхление породы. Образующаяся после этого почва была каменистой и состояла из плотных кусков шифера «величиною от ореха до кулака и более». Куски эти на воздухе быстро распадались и образовывали плотную суглинистую шиферную почву. Судя по рассказам местных виноградарей, почва эта оказывалась очень бедной питательными веществами. Лабораторные анализы подтвердили это: в шиферных почвах содержалось не более одного процента перегноя, да и то только в самом верхнем слое, очень мало азота, совсем не было извести, но при выветривании сланца образовывались свободные окиси железа. Поэтому имеющаяся здесь фосфорная кислота находилась в виде железистой соли, почти бесполезной для растений. По» плодородию и некоторым химическим свойствам эти почвы походили на подзолы.
Костычев рекомендовал для улучшения шиферных почв проводить их известкование, особенно при производстве плантажа, удобрять их навозом и минеральными азотистыми веществами. Мысль о применении извести родилась у него из таких наблюдений. Он заметил, что на южном берегу Крыма, помимо шифера, во многих местах встречались известняки; при их выветривании образовывался суглинок с известью; иногда он сносился с более высоких мест вниз и примешивался к шиферным почвам. От этого они делались значительно плодороднее и содержали больше усвояемого фосфора. Так почему же этот процесс, происходящий в природе, не воспроизвести искусственно? Ясно, что известкование чисто шиферных почв будет полезным, но только надо «поставить на разных виноградниках опыты и выяснить, в каком количестве следует вносить известь в почву. Известкование, говорил Костычев, несомненно, полезно и на вкус вина никакого вредного влияния не окажет. Ученый также советовал испытать фосфорные удобрения.
Он изучил цифры урожайности крымских виноградников и пришел к выводу, что здесь далеко не используются даже те небольшие запасы питательных веществ, которые имеются в почве. Причиной низких урожаев являлся недостаток влаги, о ее сохранении и пополнении никто не заботился. Костычев указывал:
«…в Крыму я не заметил особенной заботливости о снабжении винограда тем питательным веществом, которое всеми вообще растениями потребляется в огромных количествах. Я разумею воду». Виноградари рассказали ему, что перекопка почв ведется у них всегда зимой, а к весне поверхность почвы уже немного уплотняется. А эта уплотненная корка, как хорошо знал Костычев по своему многолетнему опыту, усиливает испарение влаги из почвы и, наоборот, препятствует ее поглощению во время весенних и летних ливней. В результате всего этого происходило не только иссушение почвы, но и сильнейшее развитие смывов или эрозии. Правильно организованная обработка почвы могла воздействовать на эти явления — усилить впитывание дождевой влаги в почву и уменьшить ее смыв и размыв. Костычев настаивает на том, чтобы на виноградниках, кроме глубокой зимней обработки почвы, обязательно проводили весеннее и летнее рыхления, хотя бы на один вершок, и, где это возможно, организовали искусственный полив виноградников. «Это, несомненно, повело бы к увеличению урожаев», — говорил ученый.
Виноградари возражали ему: среди них было распространено ошибочное мнение, что с увеличением урожая винограда ухудшается его качество, а также достоинство изготовляемых вин. Когда Костычев приехал на Кавказ, в район Абрау, то заметил, что здешние известковистые почвы очень похожи на почвы виноградников Ай-Даниля — одного из удельных имений окрестностей Ялты. Однако на Кавказе выпадало больше дождей, и урожаи винограда были гораздо выше, чем в Крыму.
В Абрау вино превосходное, указывал Костычев, но виноградники получают здесь больше влаги, чем в Крыму. Значит, и качество крымских вин от прибавки воды и роста урожаев нисколько не ухудшится. Костычев и здесь провозглашает свой главный тезис:
— Надо полнее использовать запас питательных веществ в почве, а без воды это невозможно. И на таких особенных почвах, как виноградные, нужно обращать одинаковое внимание и на их химические и физические свойства. Ученый считал, что при изменении системы их обработки произойдет «удвоение урожаев».
Говоря о шиферных почвах, он отмечал: «Такие почвы занимают на южном берегу Крыма значительные площади, и нет сомнения, что в будущем пространства виноградников на шиферных почвах сделаются гораздо больше, так как в настоящее время очень много шиферных площадей, удобных по своему положению для виноградников, лежит впусте или занято плохим лесом и кустарниками, не представляющими почти никакой ценности». И действительно, в одном только Ялтинском уезде насчитывалось земель около 200 тысяч десятин, а виноградники занимали всего 1 200 десятин и табачные плантации — 167. Вообще площадь обрабатываемой земли, по отношению даже только к земле «удобной», составляла менее 10 процентов.
Вклад Костычева в дело познания природы этого замечательного уголка нашей страны, ныне ставшего всесоюзной здравницей, очень велик. Во всех более поздних работах, посвященных характеристике почв Крыма или удобрению крымских виноградников, имя Костычева упоминается как имя одно-го из зачинателей почвенных исследований в Тавриде.
***
В Крыму, так же как перед этим на Алешковских песках, Костычев хорошо изучил виноградное растение, его требования к почве, различные способы культуры. Он во всеоружии прибыл на Кавказ и приступил здесь к исследованию наиболее выдающихся виноградно-винодельческих районов.
Из Ялты он на пароходе приехал в Новороссийск и отправился в удельное имение Абрау — родину отечественного шампанского. Здесь виноградники чаще всего росли на «трескуне» — так назывался известковый сланец, в котором нередко было 60 и даже 80 процентов извести. Почвы, образовавшиеся из трескуна, обладали довольно хорошими физическими свойствами, содержали достаточно фосфорной кислоты, соединенной с известью, что положительно отзывалось на питании растений. Здесь получалось великолепное вино. Недаром Л. С. Голицын говорил, что «почвы известковые — дают вину огонь». Осматривая виноградники окрестностей Новороссийска, Костычев также убеждается в особом значении таких почв для развития отечественного производства высококачественных вин. Он указывает, что «благоприятные свойства трескуна для виноградной лозы подтверждаются чрезвычайно сильным, роскошным ростом последнего и значительными урожаями, по меньшей мере вдвое-втрое большими урожаев крымских. Факт этот представляет большой интерес…»
Особенно влекло Костычева в Кахетию, которую многие считали родиной винограда и где вырабатывались такие замечательные столовые вина, каких не знала Западная Европа. Д. И. Менделеев, очень интересовавшийся перспективами отечественного виноделия, писал: «Пример простых, но самобытных и нередко превосходных вин некоторых частей Закавказья… показывает, что в России виноделие может дать важные экономические плоды».
В Закавказье Костычев изучает почвы наиболее известных районов высококачественных столовых вин в Кахетии: Цинандали, Мукузани, Напареули. Довольно полные химические анализы почв этих мест на глубине до двух аршин были проведены Костычевым в его лаборатории. Это позволило ему сравнить почвы виноградников Кавказа и Крыма по содержанию различных питательных веществ и высказать взгляд на удобрение этих почв.
В Кахетии он еще раз обращает внимание на сильную каменистость виноградных почв и замечает, что это не вредит, а, наоборот, помогает росту лозы. Он проводит раскопки корней винограда на разных почвах и находит правильное объяснение этого, на первый взгляд, странного явления.
— Примесь даже значительного количества камней в почве, сколько мог я заметить, — сообщал он, — не вредит росту и вообще развитию винограда. Камни, находящиеся в почве, увеличивают… проницаемость почвы для воды и воздуха, и поэтому почва на значительную глубину делается благоприятною для растений. Корни винограда в каменистой почве достигают поразительной глубины, и там они пользуются огромным объемом мелкой земли, заключенной в пространствах между крупными камнями.
Во время пребывания Костычева в Кахетии там, как и во многих других виноградно-винодельческих районах России, шли горячие споры о преимуществах и недостатках плантажа.
Сейчас этот вопрос совершенно ясен, и без предварительного плантажа виноградников не сажают. Но тогда большинство считало, что плантаж очень дорог и к тому же бесполезен, а лучше сажать виноградные лозы в мелкие ямки без рыхления всей почвы. Естественно, Костычев не мог остаться в стороне от этого спора. Он предпринимает новые раскопки и замечает, что кусты, посаженные на плантаже, который сделан хотя бы на один аршин, развивают глубокие вертикальные корни, могут пользоваться влагой нижних слоев и потому не боятся засух.
Лозы на виноградниках, посаженных по старому способу, имеют совсем другую корневую систему. «Насилуя свою природу», как очень метко выразился Костычев, эти лозы образуют преимущественно горизонтальную корневую систему: не будучи в состоянии глубоко проникнуть в почву, они вынуждены вступать в борьбу за влагу с сорными травами. А их бывало очень много на всех виноградниках, посаженных не по плантажу. О поведении виноградного куста на таких местах Костычев говорил:
— Он как бы подражает сорным травам, распространяя свои корни в одном слое с корнями трав, чтобы хоть что-нибудь захватить из той дождевой воды, которая попадает в верхние слои почвы и которую травянистые корни не пропускают глубже.
Преимущества глубокою хорошею плантажа были несомненны, и исследования Костычева это очень наглядно продемонстрировали.
Нагруженный тяжелыми образцами почв и горных пород — крымского шифера и абраускою трескуна, Костычев отправился из Грузии в обратную дорогу. На пути в Питер он остановился на несколько дней в Дербенте, с тем чтобы осмотреть недавно заложенные дагестанские виноградники. Они раскинулись на мощных наносных почвах, занимающих обширную предгорную покатость. Почвы здесь оказались очень плодородными. Ученый пришел к выводу, что они нуждаются только в воде, «при достаточном количестве которой на них могут роскошнейшим образом развиваться какие угодно растения, а в том числе и виноград».
***
Результаты своих исследований в Крыму и на Кавказе Костычев опубликовал в 1892 и 1893 годах в журнале «Вестник виноделия», в дальнейшем соображения ученою относительно способов удобрения виноградных почв были изданы отдельной брошюрой.
Получив статью Костычева, Энгельгардт писал Докучаеву: «Прочитали ли вы исследование Костычева почв крымских виноградников и как их находите?»{Архив Академии наук СССР, фонд 184, опись 1, № 106, письмо от 2 марта 1892 года.} Своему ученику батищевский опытник писал по этому же поводу: «С величайшим интересом прочитал вашу работу о почвах виноградников. Да — это работа! Теперь важно, чтобы с толком были произведены указанные вами опыты удобрения виноградников»{Архив Академии наук СССР, фонд 154, опись 1, № 131, письмо от 10 февраля 1892 года.}. Докучаев очень заинтересовался виноградными, почвами; он сам после 1895 года приступает к их изучению, а в 1896 году в своем «павильоне» на Нижегородской выставке показывает образцы крымских и кавказских виноградных и табачных почв.
Работа по изучению почв виноградников стоит как будто в стороне от основного направления научных интересов Костычева. Но это не так. Ведь здесь его занимают те же научные проблемы, которым он отдал всю жизнь: повышение плодородия почв, усиление в них круговорота питательных веществ, управление почвенной влагой.
Первые научные исследования почв районов качественного виноделия в Крыму и на Кавказе, первые научные попытки наметить систему удобрения этих почв, теоретическое обоснование огромной роли глубокого плантажа, рекомендации по орошению виноградников, широкая постановка вопроса о виноградарстве на песках — вот главнейшие узловые проблемы в области виноградарства, постановка и разрешение которых связаны с именем П. А. Костычева.