ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Итак, цель достигнута. Все, что сохранила память о том далеком, но по-прежнему страшном времени, я записал. О событиях дальнейшей жизни, весьма ин­тересной, сейчас писать не буду. Но хочется поделиться еще некоторыми соображениями.

Прежде всего, необходимо хотя бы вкратце пре­дупредить вопрос о том, почему раньше не писал о пережитом. В первые же дни жизни дома я мечтал вер­нуть свое настоящее имя. Обратился в паспортный стол. На приеме у начальника паспортного стола вкрат­це рассказал историю с изменением своего имени. Рассказал правду. Просил выдать паспорт, в котором указать мое имя - Арон. В ответ услышал: «Это мож­но будет сделать только с разрешения Комитета госу­дарственной безопасности...».

Вместо паспорта мне выдали временную справку, в которой мое имя было записано - Андрей. Через пару месяцев пригласили в паспортный стол и заявили, что просьбу мою не удов­летворили. Причина отказа объяснена не была.

Вновь вспомнил обещание работника СМЕРШа проверять меня всю мою жизнь. Получил паспорт на основании красноармейской книжки, где мое имя значилось - Андрей.

Позже умные люди предупредили меня, чтобы я не смел отказываться от нового имени. Чтобы нигде и никогда не оглашал такие вехи своей жизни, как на­хождение в окружении и в штрафной роте.

Я послушал мудрого совета. Но тревога никогда не покидала меня. Сам себя лишил возможности вы­езжать за границу на отдых. Просто боялся проверки. И получилось, что в мирное время на протяжении всей своей жизни до отъезда в Израиль надо мной, как да­моклов меч, всегда были занесены годы войны и все то, что было пережито.

Помню, однажды (я уже работал) меня пригласи­ли на «беседу» представители КГБ и предложили «со­трудничать». Я отказался. Тогда же был мягко «пре­дупрежден»: «Подумайте хорошо. Мы о Вас все зна­ем...». Вот так и жил под тяжестью такого предупреж­дения... Это заставило меня уничтожить все, что было связанно со скрытыми фактами: мои письма к родите­лям, дневники, связь с однополчанами. Я был лишен возможности вспоминать правду и тем более о ней говорить...

Но годы летят. Пришли новые времена, новая жизнь. Стало возможным вспоминать правду и ее не бояться. Появилась реальная возможность осуще­ствить желаемое.

Второе. Как можно было пережить все то, что про­изошло со мной? Трудный вопрос. Не знаю, найду ли правильный ответ. Говорят, удача, везение... Наверное.

Страшно вспомнить: рядом со мной неоднократ­но рвались бомбы, снаряды, свистели пули. Они уно­сили жизни лежавших, сидевших, стоявших рядом. Меня миновала их судьба. Да, это удача. Иначе не объяснить.

Сколько раз смерть смотрела мне в глаза, когда я, казалось, должен был быть неминуемо задержан, аре­стован со всеми вытекающими последствиями. И мои видения быть повешенным, расстрелянным, уничто­женным - были недалеки от реальности. Почему это не произошло? И снова возникает непонятное, ничего не объясняющее слово - судьба...

Много думаю о пережитом и считаю, что главная удача заключалась в том, что все, что со мною проис­ходило, вся моя «одиссея» проходила в глухих, мало­обжитых районах России. Это территория Среднерус­ской возвышенности, где много лесов и болот и очень редки большие дороги. Маленькие деревни и хутора перемешались с топкими болотами и густыми леса­ми.

Это были, к счастью, места, где если и ступала нога человека, то очень редко. Поэтому там нечасто бывали и немцы. А люди, населяющие эти деревни и хутора, простые русские люди, были добрыми и жа­лостливыми. И в этом также была моя самая главная удача.

Всегда помнил и буду помнить, что жив остался в ту «черную годину» только благодаря помощи этих добрых людей. Их доброта неоднократно спасала меня от голода и мороза. Их человечность спасла мою жизнь. Очень жаль, что память не сохранила имена всех, кто был причастен к этому. Они давно уже пере­брались в «лучший мир», так как тогда все были стар­ше меня. К сожалению, раньше у меня не было воз­можности выразить им свою признательность и бла­годарность. Но я всегда помнил их доброту.

Третье. Не могу забыть и не забуду несправедли­вость, которая была проявлена руководством государ­ства той поры к нам солдатам - первым жертвам страшной катастрофы, постигшей нашу страну.

Никогда не понимал и не пойму, в чем вина мил­лионов солдат Красной Армии, которые не могли ока­зать сопротивление вдруг обрушившейся на них гро­мады огня и силы.

Совершенно очевидно, что руководство того вре­мени не подготовило ни армию, ни страну к отраже­нию возможного, а вскоре и реального нападения вра­га. Оно оказалось слепым и предательски неспособ­ным увидеть то, что было очевидно.

Вспомните, вся наша дивизия с 15 июня была в походе к западным границам для их укрепления. Ста­лина неоднократно и настойчиво убеждали, что нем­цы, готовятся к нападению. А войны нашей дивизии ни сном, ни духом не знали, что нас ждет.

Даже когда на расположения 23-й дивизии обру­шились немецкие бомбы, мы понятия не имели, кто их сбрасывал. Внезапность нападения, конечно же, сыграла роковую роль для тех, кто должен был его от­ражать.

В чем же вина солдата, у которого в нужный мо­мент не оказалось необходимого количества и нужно­го качества оружия, соответствующих мощи и силе оружия врага?!

Как мог он противостоять страшной силе напада­ющих, если в момент нападения в руках у нашего сол­дата был лишь карабин с пятью патронами?!

Как можно противостоять нашествию несметно­го числа танков, если наши танки вдруг куда-то исчез­ли? А в небе только немецкие самолеты. К тому же в желудках солдат было пусто и не нашлось даже ко­рочки хлеба, чтобы утолить многодневный голод.

Как не побежать в таких условиях, если ты еще не убит?!

Тем более, бежал не один, бежали миллионы сол­дат всей армии, расположенной от севера до юга за­падной границы Союза. Бежало гражданское населе­ние, оставляя врагу все нажитое, посеянное, постро­енное. А разве правительство во главе со Сталиным, находясь далеко от места боя, не бежало... Ну, хотя бы под землю, а точнее на станцию метро «Маяковская».

И это уже не отступление, а катастрофа! И солдат не мог быть виновным в такой катастрофе. ОН -ЖЕР­ТВА ее!

Поэтому не могу понять, почему нас, ЖЕРТВ этой катастрофы, послали в штрафные батальоны и роты, где мы жизнью своей и кровью должны были иску­пить свою несуществующую вину.

Меня лично, как, по-видимому, и всех, кто был ря­дом, направили в эту мясорубку без суда и следствия. Мне не было официально предъявлено обвинения, не было суда. Не объявили приговор, или хотя бы реше­ние пресловутой «тройки». Только находясь в окопе на передовой, из уст командира роты я узнал, что яв­ляюсь смертником...

Далее. И это, пожалуй, самое важное. Бесспорно, что главным виновником всех бед в первые месяцы войны являлся наш «Бог» Сталин. Но его в штрафную роту почему-то не послали... Он продолжал «боговать» над страной и людьми. И, однажды, «Бог» изрек, что у Красной Армии нет пленных, есть предатели!

То есть: миллионы кадровых солдат Красной Армии, ока­завшиеся в первые месяцы войны в плену и окруже­нии по «мудрости» нашего «Бога» - вовсе не плен­ные, а все - они предатели!

И самое ужасное, что эта очевидная несуразица до сих пор не исправлена, не признана даже ошибоч­ной. Вот уже почти 60 лет мы ежегодно отмечаем ве­личайшее событие для людей всего мира (в том числе и для живущих сейчас) - победу над злейшим врагом человечества - фашизмом. И до сих пор ни один из руководителей как бывшего СССР, так и нынешней России, не посчитал нужным сказать доброе слово в адрес не по своей вине попавших в окружение и плен миллионов солдат Красной Армии. Не было и нет вой­ны без пленных. И никто и никогда не называл их пре­дателями. Наоборот, все государства всегда считали своим святым долгом спасти пленных, или хотя бы облегчить их судьбу. А вот в Союзе, а теперь и в Рос­сии, такой святости нет. Миллионы «предателей» (чи­тай - пленных!) уже давно успели уйти «в лучший мир». Но клеймо предателя остается за ними. А како­во их близким, друзьям, товарищам?.. Согласитесь, это ужасно!

И потому полагаю, что пришло время (по правде - оно уже давно прошло!) немедленно и официально признать ошибочным утверждение, что в Красной Армии во время Великой Отечественной войны не было пленных, а были только предатели. (Я не имею ввиду бесспорно имевшее место предательство, если оно установлено судебным приговором).

И пока не услышу, не прочту такое официальное опровержение, сердце мое не успокоится...

25.12.2004