БЕГСТВО ПРОДОЛЖАЕТСЯ

БЕГСТВО ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Мы продолжали блуждать в лесу. И единственный ориентир наш - Восток. Это был долгий путь неизве­стно куда и зачем. Я повторяюсь. Но эта неизвестность была тогда постоянным спутником нашего существо­вания. Было очень обидно за нашу армию (в нашем сознании всегда непобедимую). За позор, который мы постоянно ощущали, за наше непонятное будущее. Никто не думал о смерти, хотя она все эти дни была рядом. Уже тысячи таких же, как мы, были убиты, еще больше ранены. Но пока живешь, о смерти не дума­ешь. Так устроен человек. Особенно, когда ты еще так молод. Но вот, что будет завтра - эта мысль нас не по­кидала.

Мы молча шли, еле передвигая ноги. Ничего ни у кого не спрашивали. Мы уже видели, какие были «от­веты» на естественные вопросы: что с нами, где наши самолеты, танки, почему мы отступаем, даже не видя врага.

Я понимаю, такая воинская единица, как армия - это огромное многотысячное воинское соединение. Как правило, оно располагается на огромной терри­тории. Возможно, какие-либо подразделения нашей 11-й Армии были найдены и спасены. Возможно, сол­даты этих подразделений были накормлены, заново вооружены и даже воевали.

Но там, где волею судьбы оказался наш полк и наша дивизия, не произошло никаких серьезных из­менений. А я пишу только о том, что сам видел, слы­шал, переживал.

Не зная, что нас «ищут», мы продолжали свое бег­ство на восток...

Неожиданно над нами появились немецкие само­леты, из которых начали разбрасывать листовки. Каж­дого, кто осмеливался поднять и читать листовку, тут же расстреливали, если это замечали. Но все же мы знали их содержание: «Солдаты, убивайте команди­ров и комиссаров и сдавайтесь в плен!». Или: «Уби­вайте коммунистов, жидов и комиссаров и сдавайтесь в плен!». Еще были листовки такого содержания: «Бери хворостину и гони жидов в Палестину!», «Сда­вайтесь в плен! Мы сохраним вам жизнь!» и еще мно­го призывов подобного рода.

В последующие дни появление самолетов с лис­товками стало обычным. Иногда они появлялись по несколько раз в день. Но я не видел и не знал случая, чтобы кто-то откликнулся на эти призывы.

Через некоторое время к границам леса, внутри которого бродили тысячи обездоленных и брошенных солдат, подъезжал автомобиль, и через усилитель на ломанном русском языке звучали такие же призывы: «Убивайте комиссаров, жидов и коммунистов, сдавай­тесь в плен. Немецкое командование гарантирует вам жизнь, работу, свободу!».

И эти призывы, звучащие ежедневно и неоднок­ратно, долгое время оставались безответными.

Но время шло. С каждым днем движение массы солдат на восток становилось медленнее, труднее и тя­желее. Угнетало не только отсутствие еды и воды, уг­нетало моральное состояние. Нами все также никто не руководил, не ставил задач, не говорил о перспек­тиве. Все также никто не заботился о раненых, не хо­ронил убитых. Было какое-то бездумное состояние обреченности. И к моему великому удивлению при­шел день, когда призывы о сдаче в плен подействова­ли. То один, то другой солдат бросал оружие и молча шел в сторону звучащего призыва. Вслед уходящему раздавались выстрелы, и солдат падал на родную зем­лю лицом к врагу. Так было неоднократно. Но потом в спину уходящему уже никто не стрелял, и он скрывал­ся за ветвями деревьев...

Я не видел массового желания сдаться врагу, но такие случаи были.

Запомнились и другие удручающие эпизоды тех дней. Сидим на пригорке. Один солдат затянул ка­кую-то скорбную песню и заплакал. Плакал гром­ко, навзрыд. Подскакивает другой (уверен, комис­сар, ибо они отличались в те дни особой жестокос­тью) и с криком: «Паникер!» разряжает пистолет в голову несчастного солдата...

Другой случай: кто-то громко кричит: «Братцы, хочу есть! У кого есть хотя бы корка хлеба? Умру сейчас!». Молчание. Он повторяет свою просьбу. Делает это громко, очень громко. Матерится. И его тоже расстреливают... От этого становилось еще страшней и печальнее.

Бывало и другое, когда кто-то, а иногда и груп­па солдат громко вслух высказывали свое недоуме­ние, почему мы не наступаем на немцев. Они кри­чали: «Ведь вот они здесь, рядом!» (мы действи­тельно временами слышали скрежет гусениц тан­ков, движение автомашин, мотоциклов). Отчаявши­еся бойцы предлагали напасть на немцев, отобрать еду, накормить солдат. Таких «смелых» уводили куда-то, и больше мы их не видели...