Глава шестая МЕЛКИЙ БЕС

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава шестая

МЕЛКИЙ БЕС

            Недотыкомка серая

Всё вокруг меня вьется да вертится, —

То не Лихо ль со мною очертится

Во единый погибельный круг?

            Недотыкомка серая

Истомила коварной улыбкою,

Истомила присядкою зыбкою, —

Помоги мне, таинственный друг!

Секрет чертовской популярности. — Фантастика обыденного. — Братская нежность. — Бессмертие Передонова. — Романы о сатане

Главный роман Сологуба «Мелкий бес» — самый гармоничный из созданных им крупных прозаических текстов. Он динамичен и оригинален, порок в нем узнаваем до заразительности, красота — неуловима и поэтому убедительна. Как и предыдущий роман «Тяжелые сны», он создавался долго, десять лет — с 1892 по 1902 год. Творческая зрелость писателя проявилась в том, что на этот раз сокращения и правки романа были сделаны без скандалов. Сологуб нашел в себе силы выкинуть из первоначального варианта побочный сюжет о визите в город двух литераторов и множество сцен телесных наказаний, которые оскорбляли вкус первых читателей рукописи. История создания «Мелкого беса» — это торжество редактуры и смирения авторских притязаний, торжество чувства меры. А ведь середина, как писал Мережковский, — это и есть черт, вечный компромисс, не знающий крайностей. Роман Сологуба — о черте в нас. Добужинский, нарисовавший недотыкомку для обложки романа, вспоминал о своих последующих визитах к писателю: «…в книжном шкафу за стеклом выглядывала „недотыкомка“, мной нарисованная». Она ернически поглядывала на житье-бытье своего создателя.

Даже препоны на пути публикации романа, которые ставились автору до 1905 года, оказались ему в конечном счете на руку. В течение двух лет ни один журнал не принимал рукопись «Мелкого беса». Наиболее близким по эстетическим установкам был для Сологуба «Новый путь» Мережковских, однако для журнала религиозной направленности сюжет романа совсем не подходил. «Нас и без того подозревали во всех содомских грехах», — писал редактор журнала Перцов. Пока с рукописью знакомилось ближайшее литературное окружение Сологуба, он прислушивался к советам читателей. Так из романа исчезли однотипные и отягощавшие его композицию эпизоды. В 1905 году началась публикация романа в журнале «Вопросы жизни», но она не была доведена до конца: издание, как уже говорилось ранее, закрылось. Лишь в 1907 году роман был издан целиком, был замечен публикой и критикой.

Основная сюжетная линия романа посвящена Ардальону Передонову — тупому и пошлому учителю гимназии, который мечтает по протекции получить место инспектора и женится ради этого на своей давней сожительнице Варваре. Желаемой должности он так и не получает, в результате чего сходит с ума, творя бесчинства и смущая своим поведением весь город. В бреду ему начинает являться недотыкомка — серая бесформенная нежить, мелкая и гадкая, как душонка самого Передонова. Вторая сюжетная линия, очевидно противостоящая первой, посвящена роману девицы Людмилы Рутиловой и подростка-гимназиста Саши Пыльникова. Нежное чувство этих двоих овеяно первыми смутными желаниями, неосознанными и оттого особенно сладкими. Саше хочется «что-то сделать ей, милое или больное, нежное или стыдное, — но что?». Телесная красота, ценимая Людмилой, порочна с точки зрения обывателя, но невинна и прекрасна для Сологуба — создателя рассказа «Красота», писателя, который исповедовал языческое поклонение телу.

Крайности в этом романе соединяются в нерасторжимое целое. Учитель — подлец, греховодница — праведна. Предыдущий роман Сологуба «Тяжелые сны», по всеобщему мнению, был слишком приземленным. Следующий известный крупный прозаический опыт писателя — роман «Творимая легенда» — оказался слишком фантастичным и необычным до анекдотичности. Лишь «Мелкий бес» удачно сочетал в себе фантастику и реальность, мечту и грязь. И даже в названии романа, вероятно, был заложен оксюморон, сочетание несочетаемого. Согласно одной из христианских трактовок, бес не может быть мелким, поскольку он — не слуга сатаны, а сам сатана, глава злых сил. Прежняя проза Сологуба называлась обычно по преобладающему душевному состоянию героев или по яркому образу из текста: «Прятки», «Утешение», «Обруч». Названия вообще не были сильной стороной писателя, и сборники стихов он в начале своего творческого пути часто никак не называл, ограничиваясь порядковым номером книги. Давать названия стихотворениям Сологуб тоже не любил. Роман «Мелкий бес» неоднозначен во всём, начиная с названия, и во всём знаменует собой новую ступень в развитии автора.

«Сологуб, бесспорно, поэт антирелигиозный», — объявил критик И. Розенфельд, исходя из безысходности его мировидения. В отличие от мифологем, созданных писателем в лирике (земля Ойле, звезда Маир), мелкий бес по имени Недотыкомка явно связан с традиционной христианской верой при одном главном отличии: авторский миф строится вокруг черта, а не вокруг бога, как все мифы народов мира. Место действия романа «Мелкий бес» — русский провинциальный город, в котором вся жизнь размерена церковными службами. Чтобы тайно встретиться с гимназистом Сашей, девица Людмила подгадывает, когда его квартирная хозяйка Коковкина будет возвращаться со службы, дабы Людмилины сестры могли заманить ее в гости. Роман начинается с того, как прихожане расходятся после праздничной обедни, они только что причастились, очистились от грехов — и уже снова заводят ехидные и порочные разговоры.

Как ни странно, даже заглядывая в церковь, Сологуб выбивается из христианской литературной традиции, в соответствии с которой произведение должно вести читателя от греха к просветлению, от низкого быта к колокольному звону церковного праздника. Так было в русской культуре от «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя до «Соборян» Лескова и далее, вплоть до XX века, когда отзвуки этой традиции ощущались, например, в фильме Тарковского «Андрей Рублев». В «Мелком бесе» Сологуба как в тексте о бесовщине эта схема перевернута: роман начинается с обедни, а заканчивается безбожными поступками и ситуациями — маскарадом и убийством.

В романе постоянно встречаются смысловые перевертыши и оборотни. Там, где должно быть место для бога, обосновался дьявол. Церковь попрана всюду, где появляется главный герой «Мелкого беса» — учитель-садист Передонов. В начале романа Передонов у себя дома «отпевает» грязную подушку, представляя на ее месте ненавистную квартирную хозяйку. В другой раз, ближе к финалу, во время венчания Варвары и Передонова церковь уподобляется сначала театру (по законам драмы за колоннами прячутся, подсматривая, сестры Рутиловы), а потом и кабаку — когда в храм вваливаются пьяные гости.

Бесовщина всегда влекла читателей, и как десятилетия подряд продолжает быть культовым роман Булгакова «Мастер и Маргарита», так в свое время прогремел «Мелкий бес» Сологуба, тоже вызывающий в читателе и буйную веселость, и тяжелую грусть. Секрет успеха обоих романов еще и в том, что чертовщина проникает в этих текстах в нашу, абсолютно узнаваемую и реальную жизнь.

Многие образы в главном романе Сологуба имеют двоякий смысл: это одновременно и емкие символы, и бытовые детали. Передонов носит очки в золотой оправе, на свадьбу хочет купить себе и Варваре не обручальные кольца, а обручальные браслеты — чтобы смотрелось богаче, чем у других. Бесовское золото здесь — символ, одними деньгами занят тупой мозг Передонова. Но это и реальная бытовая деталь: золотые очки — знак того, что Передонов — обеспеченный, видный жених, особенно в масштабах своего города. Женские персонажи, приятельницы Передонова, тоже наделены дьявольскими чертами. Дым табака, который постоянно испускает Вершина, можно трактовать как чертовские клубы дыма, а можно — как бытописательную деталь, объясняющую, почему у героини черные, гнилые зубы. У другой героини, Грушиной, разные глаза — один поменьше, другой побольше. Даже малопроницательный Передонов замечает, что это бесовская черта, но в то же время это просто деталь ее не слишком привлекательного для мужчин облика.

Гармоничность романа не могла бы быть достигнута, если бы в нем царили только бесы и пошлость. В предисловии ко второму изданию «Мелкого беса» Сологуб писал о романе как о зеркале: «Уродливое и прекрасное отражаются в нем одинаково точно». Образ эстетического идеала, очевидно, тоже был намечен к воплощению писателем. Большинство критиков, внимательно знакомившихся с творчеством Сологуба, связывали этот идеал с сюжетной линией Людмилы и Саши. Иванов-Разумник писал: «„Красота“ — вот то „заветное слово“, которым Сологуб хочет отогнать от себя недотыкомку мещанства…», имея в виду знаменитое стихотворение Сологуба «Недотыкомка серая», опубликованное отдельно от романа и связанное с лирическим героем Сологуба, а не с фигурой Передонова. Евгений Аничков считал: «Людмила — „язычница“, но она религиозна в язычестве своем, а потому и она, и любовь ее даже святы». Критик Владимиров трактовал образ этой героини в еще более возвышенном роде: «Людмила ищет иных волнений, сходных с волнениями творца, задумавшего создать новый мир, новые отношения между людьми и полами». Особенно новы эти отношения в городе, где все романтические связи устраиваются в поисках выгоды. За отвратительным Передоновым охотятся многочисленные невесты, так что он в романе — и Фауст, и Мефистофель, совращаемый и совращающий. Традиционная фольклорная схема сватовства, часто используемая Сологубом (повторенная, например, в романе «Слаще яда»), здесь перевернута: не женихи борются за прекраснейшую, а три сестры Рутиловы, Людмила, Дарья и Валерия, соревнуются в желании обвенчаться с будущим инспектором Передоновым. От пошлости города Людмилу спасает потом только ее тайная любовь к подростку.

Людмила, в отличие от Передонова, любит запах ладана, как любит она всё красивое и приятное. Но эта любовь не связана с верой. Как и Грушина, она уверена, что «души нет». Людмила не противопоставлена «мелкому бесу» Передонову как образец безгрешности, она в принципе выбивается из христианской системы координат. Этике в ее образе противостоит эстетика. Людмила живет в благоухающих покоях — Передонов в затхлом, спертом воздухе. Сологуб, безусловно, и сам любил духи и разные изысканные ароматы. Об этом можно догадаться хотя бы по его осведомленности в данной теме. Современники вспоминали, что Федор Кузьмич привык держать на столе флаконы с духами.

Отношения Людмилы с Сашей одновременно и порочны, и невинны, словно любовь брата и сестры. Для Сологуба, представлявшего себе детство как диктат родителей над детьми, такие отношения равенства, самодостаточные и закрытые от остальных, были близки к идеальным. Вероятно, мотив платонической братско-сестринской любви имел корни и в биографии писателя. Среди персонажей, выделяющихся на фоне всеобщего хамства, видное место в романе занимает просвещенная и добрая барышня Надежда Адаменко, сама воспитывающая брата Мишу. В мире друг с другом живут невеста-бесприданница Марта и ее братец Владя. Этим последним Сологуб дарит свою любимую привычку ходить босиком. Один только Передонов не может поверить в бескорыстную привязанность людей друг к другу и надеется, что Владя подожжет Марте ее скромное платье. Взрослых Передонов опасается и строчит на них глупые неправдоподобные доносы. Только на детях и животных может отыграться этот мелкий и жалкий бес.

Что бы ни задумал Передонов, он все делает с оглядкой, исподтишка. Его высказывания половинчаты; если он врет, то старается добавить к своей лжи часть правды — перестраховаться. Его приятельнице Преполовенской доносят, что Передонов распускал слухи о ее непорядочном поведении до брака. Ардальон Борисыч бежит за ней, чтобы опровергнуть эти наговоры: «Я только раз сказал… что вы — дура, да и то со злости». Предводителю дворянства Вериге он признается, что когда-то в юности мечтал, как и все, о конституции, но о такой, чтобы в стране не было парламента. Совершая визиты в дома городских чиновников, он заискивает, юлит мелким бесом, уподобляясь недотыкомке — своей галлюцинации. Критик Александр Измайлов писал об этом герое: «Это именно мелкий, куцый, жалкий бес мелкой практичности». Недотыкомка тоже подстраивается под своего «хозяина», обретает черты Передонова: он «со злобою думал, что к какому-нибудь начальнику недотыкомка не посмела бы забраться».

Передонов имеет собственную, пусть пошлую и жалкую, систему ценностей, а значит, как ни странно, он видит перед собой и некий идеал. Возможность такого идеала отрицал Корней Чуковский, считавший, что даже если Сологуб улетит на свою Ойле, то его персонаж навсегда останется без утешения: у него нет высокой мечты. Да, возвышенного идеала у такого героя быть не может. Но у него есть мечта о высокой должности и немедленном обогащении — настолько абсурдная, что даже отданная в заклад душа не может приблизить героя к ее воплощению. Поспорить с Чуковским мог бы Иванов-Разумник: «…инспекторское место получает в романе такое символическое и трагическое значение, что становится „страшно, за человека страшно“… Жизнь бесцельна, но у Передонова есть цель: получить инспекторское место, которое сразу сделает осмысленным его существование… Не кажется ли вам, что мы уже что-то слышали об том „инспекторском месте“, что мы знаем его под другими названиями?» По мнению Иванова-Разумника, одно из этих других названий — «земля Ойле самого Ф. Сологуба».

Мечта о получении инспекторской должности играет в романе такое же вселенское, трагическое значение, как пошив шинели в знаменитой повести Гоголя. Передонов — фактически тоже маленький человек, необходимость жалости к которому признавала Зинаида Гиппиус: «Кой черт тут „сатира“, „воплощенное зло“, когда живой человек, вчерашний, завтрашний Ардальон Передонов находится в таком беспримерном, беспросветном несчастий!» Гиппиус считала: «Ясно, что Сологуб вывел его помимо желания, не знает его и нисколько за него не отвечает».

Так ли уж не понимал Сологуб своего героя? Недотыкомка — это юлящая, убегающая душа Передонова. Главный герой, Передонов, — образец всех пороков своего города. А пороки — часть человеческой души, в том числе и авторской. В предисловии ко второму изданию Сологуб отрекался от любых сближений себя со своим героем. Но, как вспоминал Эрих Голлербах, «он любил иногда прикинуться колдуном, циником, нигилистом, эротоманом, забиякой, сатанистом, еще кем-то». В этом перечне — все важнейшие характеристики героев романа. Поэтесса Елена Данько свидетельствовала, что в поздние годы писатель признавался: «Я… протащил через себя Передонова».

«Передонов, конечно, не Сологуб, но недотыкомка-то у них общая», — резонно отмечал Владимир Боцяновский. В этом контексте Сологуб — тот самый «таинственный друг» своего героя, который, если вспомнить знаменитое стихотворение, мог бы отогнать страшную нежить ударами наотмашь, но не стал. Действительно, недотыкомку видят только автор и Передонов, другим героям романа она не показывается, даже если они застают Передонова наедине с его галлюцинацией.

Всё чаще по ходу действия появляется в романе недотыкомка. Если вначале Передонов говорит Марте, что сглазить нельзя, что это лишь суеверие, то чем ближе роман подходит к финалу, тем больше завладевают героем мистические силы. И когда оказывается, что Передонов сходит с ума, читатель может вздохнуть спокойно: недотыкомка существует только в воображении героя. «Передонов вовсе не так страшен, когда он пациент психиатра», — писал Измайлов. Реальность прогоняет беса. Но если бы она могла изгнать недотыкомку навсегда, не был бы адом весь небольшой город, в котором разворачивается действие романа.

Ненормален в романе не один Передонов. Смех героев в романе Сологуба, как правило, нервный, болезненный, не считая смеха Людмилы. Смеются гости Передонова, превратившие его дом в вертеп. Они постоянно сравниваются с животными, потому что потеряли человеческий облик и хотят всё ломать, пачкать, портить. Смеется, как будто блеет, Володин. Смеется от злости Передонов. Хихикает и недотыкомка.

В своем безумии Передонов открывает в себе метафизическое стремление к вечной жизни. Инспекторское место — это хорошо, но еще более смелая его мечта, порожденная сумасшествием, — не работать вообще. Как герои Чехова, он строит планы на будущее человечества через несколько столетий, когда, по его мнению, за человека будут трудиться машины. Передонов убежден, что, в отличие от Володина, доживет до этого времени. Бессмертие он приписывает не только себе, но и своей мнимой любовнице — княгине Волчанской. Поначалу Передонов уверяет знакомых, что Волчанской 100 лет, затем — что 150, в следующий раз уже сообщает, что она прожила два столетия. Герою хочется обрести бессмертие, поскольку страх перед смертью преследовал его на протяжении всего романа. По крайней мере восемь раз Передонов высказывает опасения, что его разными способами отравят. Тема смерти предваряется сравнениями: Передонов выглядел как мертвый, когда сжег игральные карты, казавшиеся ему живыми. Позже он — «как труп».

С безумием и бесовщиной связаны дикие, пошлые или пьяные пляски героев: Дарьи Рутиловой, гостей Передонова. Эти пляски перетекают в решающую сцену маскарада, во время которого герои как будто сбрасывают, а не надевают маски. Все они — оборотни, живущие и в реальном, и в фантастическом мире. Мальчик Саша переоделся японской гейшей, благодаря чему подчеркивается двусмысленная эротическая тема, связанная с этим героем. Грушина, охотница за потенциальными женихами, оделась богиней Дианой. Варвара — кухаркой, под стать своей неотесанности. Простоватая учительница Скобочкина — медведицей. Страстные сестры Людмила и Валерия — цыганкой и испанкой.

Страхи Передонова — выдуманные, как пророчества ряженой цыганки на маскараде. Но последствия его страхов совершенно реальны: он поджигает дом общественного собрания и убивает похожего на барана, глупого и доверчивого Володина, пародийного «агнца» в этом пародийном мире. Подражая своему герою, автор вывертывает смыслы наизнанку.

Благодаря изящной и ненавязчивой символике, балансированию на грани между загадкой и очевидностью роман «Мелкий бес» стал высшим прозаическим успехом Сологуба, а мог бы побороться и за звание главного романа русского символизма. Известный критик-эмигрант Дмитрий Петрович Святополк-Мирский, большой поклонник Сологуба, считал, что «Мелкого беса» «можно считать лучшим русским романом после Достоевского».

В дни наивысшей популярности «Мелкий бес» стоил дороже других книг Сологуба. Впрочем, стихи и без того продавались дешевле прозы. Самая объемная книга сологубовских стихов «Пламенный круг» стоила 1 рубль 25 копеек, маленькие сборники были совсем недорогими. «Стихи. Книгу первую» можно было приобрести за 50 копеек, «Змия. Стихи. Книгу шестую» — за 40 копеек, а знаменитого «Мелкого беса» — не менее чем за 1 рубль 75 копеек. Но публику по всей стране цены не останавливали. Сергей Городецкий писал Федору Кузьмичу с Кавказа, поздравляя его с успехом романа: «На юге он всюду в окнах магазинов и, как я слышал, хорошо покупается, несмотря на несколько высокую цену». Писательница и фельетонистка Тэффи в переписке с Сологубом тоже обращала внимание на заслуженную популярность «Мелкого беса». Пересылая вырезку из газеты, в которой Передонов сравнивался с чеховским «футлярным человеком», Тэффи шутила: «Смотрите, дорогой Федор Кузьмич! На Вас уже ссылки в передовых статьях. Скоро начнут ссылаться в правительственных указах».

В свое время очень популярный, «Мелкий бес» со временем потускнел в восприятии широкого читателя. В советские годы главный роман Сологуба был хорошо известен лишь специалистам. Может быть, так случилось потому, что в русской культуре появилась другая любимая книга о чертовщине — булгаковский роман «Мастер и Маргарита». Кроме того, в годы, когда заново открывали символизм, «мелким» злом мало кого можно было удивить на фоне выползавшего из неизвестности огромного исторического зла — сталинизма.