Глава 3

Глава 3

Прибытие молодых солдат в роту — не просто событие. Это — надежда для одних, грандиозная и долгожданная радость, да что там радость — праздник для других и снежный ком проблем для третьих. Для принявшего полгода назад третий взвод лейтенанта Пономарева новобранцы были долгой, минимум на три-четыре месяца, монотонной головной болью, как, впрочем, и для любого взводного части.

Феномен «духа» в боевом подразделении усугублялся тем, что у молодого командира была своя личная проблемка: он, как и еще пятая часть офицеров полка, играл свой «тотус». Конечно, он не имел видов на Героя и на дивизию через полтора года, но ему, только-только выпустившемуся из Алма-атинского Общекомандного, светили свои, пусть не такие яркие и ослепительные, но тем не менее по-своему дорогие и притягательные «родненькие звездочки».

Тем более что перед мысленным взором витал живой, наглядный пример — буквально на днях заменившийся комбат. Придя осенью 1981 года никому не известным капитаном, он прыгнул от начальника штаба батальона до зама комполка по боевой части и укатил в чине подполковника куда-то в Венгрию, естественно, с очередным повышением. Кроме этого, он успел поступить в военную академию, переспать со всеми, хоть немного привлекательными полковыми бабами и, помимо всего прочего, умудрился заработать (именно заработать, а не получить на халяву) ордена «Красного Знамени» и «Красной Звезды», и медаль «За отвагу».

Еще он пользовался всеобщей любовью солдат батальона, если не всего полка, которая доходила временами до обожания. Правда, последний нюанс заботил Пономарева меньше всего. Ему шел двадцать второй год, и у него был шанс, упускать который он ни в коем разе не собирался, тем более, что ротный был убежденный залетчик и в свои двадцать восемь все еще сидел в старлеях.

Будучи мужиком порядочным, ротный никаких иллюзий относительно этой войны не имел, а посему особо не выслуживался, в высказываниях не осторожничал, перед штабистами не заискивал, как тогда говорили: «По службе не прогибался». Своей основной, самой главной заслугой командир роты считал то, что за полтора года службы он не потерял ни одного человека. И это действительно — заслуга. Полтора года назад принятое им подразделение уже имело на своем «Скорбном Счету» четырнадцать погибших — офицеры, сержанты, рядовые… Через пять месяцев после его ухода по замене 4-я МСР потеряет еще троих бойцов и одного офицера.

Остальные офицеры подразделения больше думали о конце «афганского срока», нежели о блестящей карьере. Замполит, ровесник ротного, на каждых политзанятиях не упускал случая напомнить солдатам, что он не только и не столько политработник, но еще и, в первую очередь, «председатель полкового общества непримиримых похуистов», и ему — все до лампочки. Что же касается командиров первого и второго взводов, то это были люди временные и предпочитали, не высовываясь, дожидаться своего «малого дембеля».

Приняв в такой ситуации третий взвод, Пономарев быстренько уболтал ротного и старшину, негласного пахана четвертой мотострелковой, превратить свое подразделение в ударную группу, обязуясь, по его же образному выражению, «закрывать все горячие щели своей взмыленной жопой». Видя очевидные плюсы в позиции толкового лейтенанта, и учтя его клятвенное обещание «не лезть на рожон», командиры без особого сопротивления пошли ему навстречу. Переписали штатное расписание, выкинули из третьего всех молодых и дембелей, оставили тех, кто отслужил по году и полтора, отсортировали из оставшихся всех бестолковых и слабосильных, а взамен из первого и второго подкинули сообразительных и крепких.

Командование батальона еще более устраивало появление новой ударной группы, состоявшей из опытных, обстрелянных солдат. Легендарный начштаба Цезарь, ознакомившись со списком личного состава, только ахнул. Еще бы — все старослужащие, в своем большинстве призванные из городов и, за исключением одного таджика-переводчика и водителя-дагестанца, все русские и украинцы.

Как следствие новой кадровой политики в палатке третьего мотострелкового царил идеальный, по местным меркам, порядок, да и по остальным показателям он сразу прыгнул на две головы выше первых двух, которые теперь располагались в одной палатке со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ко всему прочему у них за две недели произошло несколько ЧП, одно из которых стало известно за пределами роты. Командиров первого и второго взводов хорошенько поимели, после чего те опомнились и взбунтовались, но уже было поздно что-либо менять.

Но зато теперь Пономарев получил троих молодых солдат, и отвертеться от такого подарка не было абсолютно никакой возможности. В отсвет на не очень уверенную попытку протеста ротный, — у самого голова гудела, — раздраженно послал лейтенанта к такой-то матери…

Назревающий конфликт незаметно погасил старшина. Прапору оставался год до отставки, он был мудр, как сказочная сова, знал армию и военных людей лучше, чем свою каптерку, и в две минуты успокоил заведенного взводного. Отведя молодого лейтенанта в сторонку и по-отечески с ним переговорив, Дед, а иначе старшего прапорщика Старчука не называл никто, даже комбат, как бы невзначай посоветовал одного «салабона» посадить на машину, а двоих оставшихся поставить как пехоту.

Учитывая, что штатное расписание служило больше для галочки, и при назначении на должность реально исходили лишь из фактора целесообразности в боевой обстановке, — весьма дельный совет. Немаловажна была и собственно штатная специфика. Например, в третьем мотострелковом, как и в любом другом взводе батальона, насчитывалось всего восемнадцать-двадцать бойцов, включая сержантский состав и самого командира: три пулеметчика, три снайпера, три автоматчика, составлявшие расчет АГС,[1] три сержанта — командиры отделений — и шестеро спецов:[2] механики-водители и операторы-наводчики, обслуживающие 147-ю, 148-ю и 149-ю БМП.

Вот так — тихо и без нажима — уладили конфликт. Вызвав замкомвзвода и двух дедушек, Пономарев распорядился, чтобы утром на зарядке посмотрели молодых и доложили о результатах.

Через сутки Саша уже числился пулеметчиком третьего взвода четвертой роты второго мотострелкового батальона восемьсот шестидесятого отдельного мотострелкового полка.