53. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

53. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

Искренно любимый и беспредельно уважаемый Батюшка!

Прежде всего прошу Вашего святого благословения.

Если Ваша лихорадка еще продолжается, то из посылаемых Вам на этой почте лекарств извольте прежде принимать порошки, по четыре раза в день: поутру, перед обедом за полчаса, перед вечерним чаем и перед ужином за полчаса, в такой день, когда лихорадка не бывает. Если же придется так, что Вы успеете принимать два дня сряду перед лихорадкой, то еще лучше. Можно принимать и в тот день, когда она приходит, но только прежде ее приступа. Но если порошки эти окажутся не довольно действительными к прогнанию Вашей лихорадки и после принятия порошков лихорадка все-таки будет, то тогда извольте принимать пилюли так, как написано на ярлыке, через два часа по две пилюли, в день перед приходом лихорадки, чтоб успеть их принять все прежде, чем лихорадка приступит. Но прежде чем принимать пилюли, надобно совершенно удостовериться, что у Вас точно лихорадка правильная, т. е. что в определенное время приходит озноб, и потом жар, и потом пот. Если же Ваша болезнь этих правильных признаков не имеет, то, может быть, это и не лихорадка, а другая болезнь, тогда пилюль принимать не надобно, а лучше извольте тогда списаться с доктором через Наталью Петровну.

В трех отпечатанных листах Максима Исповедника[145] Вы изволите усмотреть многие перемены против рукописи. Из них те, которые сделаны в «Толковании на "Отче наш"», кажутся мне совершенно согласными со смыслом перевода старца Паисия и много объясняющими темноту некоторых речений. Также и примечания некоторые кажутся мне весьма драгоценными, например, примечание на странице 16 и на странице 25. В рукописи были некоторые слова поправлены рукою самого митрополита. Видно, что он занимался этим делом. Но после того как рукопись была у митрополита, Голубинский сделал некоторые прибавления, и, кажется, напрасно. Например, он вставил в текст слова на 16-й странице: Глаголя: «Да приидет Дух Твой Святый, и да очистит нас».

Что было драгоценное пояснение в примечании, то делается порчей книги, когда вставляются в текст и приписываются святому писателю такие слова, которых он не говорил. Но с этим было делать нечего. Однако же другую вставку я взял на себя смелость вычеркнуть, потому что мне кажется, что она может навести на ложное понимание. Голубинский взял ее из рукописи латинской, изданной бернардинскими монахами. Для чего же из этих латинских изданий брать речения, которых нет в переводе Паисия, и приписывать их Паисию? Это речение, о котором я говорю, находится на странице 29. У Паисия было сказано: Ниже яко иною ину; не бо по производству от Единицы Троица небытна (несозданна. — И.К.) Суща и самоизъявна. Голубинский поправил: Ниже ведети яко ину чрез ину: [не бо посредствуется коим-либо соотношением тождественное и безотносительное, аки бы произведение, к вине своей относящееся: ниже яко от иныя ину]: не бо по производству от Единицы Троица, не заимствовано бытие имущи и самоизъявна Сущи[146].

Здесь, как Вы изволите видеть, слова, подчеркнутые два раза (в квадратных скобках — ред.), у Паисия не находятся и вставлены Голубинским из латинского издания. Но, державши корректуру, я думал, что не имеем права приписывать Паисию то, что он не писал, и что сомнительно даже написал ли бы он, и было ли в каком-нибудь тексте Максима, ибо латинские монахи в таких случаях не знают совести и легко присочинят речение, чтобы приводить его в подтверждение против учения о Единой Вине[147] Святой Троицы. Основываясь на этом чувстве, я вычеркнул слова, прибавленные Голубинским. Он может их поставить в опечатках, если захочет. Но Вас, Батюшка, прошу сказать мне, так ли я поступил или слишком самовольно?

В другом же писании святого Максима, в «Слове постническом», Голубинский много переменил в рукописи и, кажется, очень часто понапрасну, а иногда даже поставил и смысл (как мне кажется) неправильный; делать было нечего. Потому, кажется, что рукопись была написана дурным почерком и с ошибками грамматическими, он предубедился против всего сочинения и уверился, что это перевод не Паисия, а какого-то переводчика, не опытного ни в греческом, ни в русском языке.

Мне же кажется, что он ошибается и что перевод носит характер паисиевской системы до слова, а что поправки Голубинского не совсем удачны. Например, слово смотрение он напрасно заменяет словами цель или намерение. Мысль, что Господь терпел действия лукавого из любви к людям, которыми тот действовал, Голубинский неправильно заменил другою мыслию, говоря, что Господь наказывал лукавого любовью к людям. Не это, кажется, есть то наказание, которое определено лукавому.

Там многое Голубинский изменил по своему предубеждению. Всё, однако же, эта брошюрка с двумя писаниями святого Максима есть, по моему мнению, одна из самых глубокомысленных, из самых важных, из самых полезных книг, которые когда-либо были у нас печатаемы. На 15-й странице сделана одна непростительная опечатка греческого слова, и потому эта страничка будет перепечатываться.

В Исааке Сирине, мне кажется, очень нужно сделать еще предисловие от Вас, в котором сказать, что старец Паисий, желая придать возможную ясность своему переводу, не нарушая его буквальной верности, обозначил в своих рукописях различного рода точками различные отношения между словами, которые в греческом языке очевидны сами собою, в словенском сами собою не выражаются. Об значении этих точек старец Паисий распространяется подробно в конце своего предисловия, что русские издатели не почли за нужное повторять, ибо в предлагаемом издании объяснение посредством надсловных точек заменено объяснениями внизу страницы[148]. Такого рода предисловие, мне кажется, необходимо сделать для того, чтобы, во-первых, оправдать Паисия, которого рассуждения о различии языков греческого и словенского иначе покажутся ни к чему не ведущими, а во-вторых, для того, чтобы оправдать себя, ибо, печатая предисловие Паисия и выбросив из него что-либо, нельзя не оговориться в этом действии, чтобы избегнуть упрека в неверности и неполноте издания. Это предисловие можно будет напечатать после паисиевского и перед его жизнию.

Теперь, окончив о книгах, прошу позволения сказать слово о наших обстоятельствах. У нас все еще продолжаются те неприятности Александры Петровны, о которых Вы знаете. Теперь уже доходит до того, что и гувернантка начинает колебаться и, кажется, думает о том, чтобы оставить нас. Между тем вряд ли мы найдем другую такую тихую, скромную, неприхотливую и совестливую. Она смущается теми неприятностями, которые за нее делает Александра Петровна. Что посоветуете нам делать? И помолитесь, Батюшка, за нас. Благословите нас также и в том, чтобы домашнее управление и порядок в людях устроился нашим новым дворецким. Ибо люди уже начинали против него действовать, а он, кажется, тоже сомневается, оставаться ли ему против желания всех людей.

Еще особенно тревожит меня Вася. Он недавно сидел в карцере за то, что бросил сапог, который попал в дядьку. Вася говорит, будто нечаянно. Вообще же мне страшно за него и жаль его. Помолитесь, милостивый Батюшка!

С любовью преданный Вам Ваш покорный слуга и духовный сын

И. Киреевский. 8 октября 1853 года