«Солнечный ветер»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Солнечный ветер»

В первых числах мая 1927 года мировую прессу обошло сенсационное сообщение о том, что Франция планирует беспосадочный перелет из Парижа в Нью-Йорк. Это должно было стать рекордом: о подобном прыжке через Атлантический океан — более шести тысяч километров! — в те годы еще только мечтали самые дерзкие авиаторы Земли.

Сообщение обошло мировую прессу, и вскоре, в числе откликов на него, в Париж поступила телеграмма от австрийского метеоролога Карла Мирбаха: ученый настоятельно рекомендовал отложить полет, так как на Солнце появилась большая группа пятен со взрывами, что, по его мнению, должно вызвать штормы в Атлантическом океане. Ненжессер и Колли, пилоты «Белой птицы» (так назывался самолет, предназначавшийся для рекордного прыжка), обратились за советом к руководителю французской национальной службы прогнозов погоды генералу Делькамбру. Прочитав телеграмму Мирбаха, генерал отмахнулся: чепуха!

И благословил перелет.

«Белая птица» исчезла бесследно, попав над океаном в сильнейший шторм, который разразился совершенно неожиданно для французских синоптиков.

Гибель замечательных пилотов была воспринята во Франции как национальная трагедия. Можно думать, именно в эти дни начался тот процесс в умонастроениях французов, который побудил пересмотреть отношение к ученым-«солнцеведам». И когда на Десятом конгрессе Международного астрономического союза (1958 год, Москва) прозвучало сообщение, что на основе наблюдений за Солнцем можно с большой точностью прогнозировать погоду, французы первыми установили контакты с автором сообщения. Им был один из советских астрономов — некий Анатолий Дьяков.

Сообщение, сделанное на конгрессе, появилось в апреле 1959 года на страницах французского журнала «Астрономия». Вскоре автор, будучи уже дома, получил письмо из Парижа. Отправитель письма высказывал сожаление, что болезнь не позволила ему присутствовать на конгрессе, но что он с удовольствием познакомился с содержанием выступления месье Дьякова в журнале.

«Не стоит говорить, что я целиком согласен с вами в вопросе важности связей между активностью Солнца и атмосферными явлениями. Вне всякого сомнения, метеорология не должна больше рассматривать атмосферу как изолированную систему… Знаете ли вы в этой области весьма интересную работу господина Шапиро из Кембриджа (Массачусетс, США), который нашел весьма большую связь между давлением воздуха — его системами на уровне почвы, с одной стороны, а с другой — геомагнитной активностью, которая с полным правом может быть рассматриваема как превосходный индекс активности Солнца?

Идеи господина Шапиро полностью подтверждают ваши личные идеи, и я сам вполне с ними согласен.

Жан-Клод Пекер[1]»

А вот еще письмо — и тоже из Парижа:

«Я прочел с большим интересом ваше сообщение о связях активности Солнца с процессами в тропосфере, и если вы будете делать доклад в Париже Французскому астрономическому обществу, я с удовольствием попрошу некоторых из моих сотрудников принять в обсуждении ваших предложений участие в официальном порядке.

А. Вио

Президент Всемирной метеорологической организации».

Публикация в журнале «Астрономия» вызвала живой интерес и многих других ученых, редакция получила большое количество откликов. И тогда редакционный, совет постановил: отныне месье Дьяков будет регулярно получать бесплатный экземпляр журнала.

Месье Дьяков посчитал неприличным получать журнал «просто так»: он стал время от времени сообщать долгосрочные прогнозы погоды для территории Франции, особенно в тех случаях, когда стране угрожали стихийные бедствия. Одно из таких сообщений касалось состояния погоды на зиму 1967/68 года.

«28, улица Сан-Доминика, Париж-7, Французскому астрономическому обществу. Дорогие коллеги, считаю долгом предупредить вас, что, согласно моим исследованиям, вам известным, зима 1967/68 года обещает быть очень суровой во всей Европе. Весьма сильные волны холода появятся во вторых декадах декабря и января с температурами 20–30 градусов ниже нуля. Сердечные приветствия, Анатолий Дьяков».

Телеграмма поступила в Париж 27 ноября 1967 года, то есть за полмесяца до первой волны холодов, и у французов было достаточно времени, чтобы подготовиться к защите теплолюбивых растений, особенно виноградников.

Французские синоптики к этому времени еще не располагали никакими данными, которые предвещали бы такую сильную морозную атаку, им оставалось только ждать, гадая: сбудется или не сбудется предсказание сибирского астронома?

И, как всегда в подобных случаях, сделав столь ответственное заявление, ждал и волновался сам Дьяков. Конечно, для Сибири мороз до тридцати градусов едва ли выходит за рамки понятия — «сиротская зима», тогда как в Европе подобные холода чреваты губительными последствиями. И если Дьякову-предсказателю хотелось, чтобы прогноз подтвердился, Дьяков-человек надеялся, что предсказатель на сей раз ошибется.

Ошибки не произошло, холодная волна прокатилась по всем европейским странам. Последней на ее пути была Италия. Вот какое сообщение своего римского корреспондента опубликовала 7 января 1968 года «Правда»:

«Рим. Непривычные холода обрушились на Италию. Во многих провинциях термометр показывает 15–25 градусов ниже нуля. Идет снег. Сады и виноградники Пьемонта, Эмилии и Тосканы покрыты белой пеленой. Снег лег даже на Везувий. Во многих местах автомобильные дороги блокированы. Резкое снижение температуры привело к вспышке эпидемии гриппа среди людей, чуть ли не половина жителей Рима находится сейчас в постелях».

Утешением для Дьякова было, что он вовремя послал предупреждение французским друзьям. А почему не предупредить было и другие страны? Увы, для ученых, тем паче для самолюбивых метеорологов, подобные неофициальные предсказания погоды, по меньшей мере, не авторитетны. Да и как сообщить? Не напишешь же итальянцам — верьте, мол, на слово, через полмесяца на Везувий ляжет снег… Если же сослаться на свои наблюдения за Солнцем, которое, дескать, и вызовет волну холодов, окажешься лишь виновником новой волны спора между астрономами и метеорологами о степени влияния нашего светила на погодную кухню планеты Земля.

Удивительное это светило — Солнце. Работает миллиарды лет без выходных, без праздников, без летних отпусков — и ни усталости, ни сбоев. Единственное, что позволяет себе — возмущаться несправедливостью Судьбы, поселившей его в этаком захолустье, прямо-таки медвежьем углу Вселенной, вдали от густонаселенного Млечного Пути. И такая странная особенность характера: гневается понемножку непрестанно, но основную злость сдерживает, копит внутри себя, чтобы выплеснуть ее потом разом.

Бурные эти сцены происходят регулярно через каждые одиннадцать лет — ученые назвали их периодами максимума солнечной активности; в противоположность этому пора относительного затишья в поведении Солнца получила название минимума.

И вот что было подмечено: одиннадцатилетний цикл непосредственно сказывается на всех процессах, протекающих на Земле.

Начать хотя бы с того, что в периоды максимума заметно учащается «сердцебиение» самой нашей планеты: увеличивается число землетрясений. Почему? За счет чего? Увы, пока неясно, но факт остается фактом.

Еще более чутко реагирует живая природа. На спиле старого, прожившего долгую жизнь дерева сразу бросится в глаза неравномерность толщины годовых колец: она ритмично повторяется через каждые одиннадцать лет.

Было установлено и такое, что пики солнечной активности сопровождаются резким увеличением поголовья пушного зверя.

Увеличивается и «поголовье» различных микробов, в том числе вируса гриппа, что приводит в эти годы к наиболее массовым эпидемиям. Врачи констатируют, кроме того, учащающиеся сердечные приступы, гипертонические кризы, нервные заболевания, и даже безобидный аппендицит чаще дает знать о себе.

Да и совершенно здоровые люди чувствуют себя в это время не в своей тарелке: падает общий тонус, понижается работоспособность, ухудшается настроение. Между прочим, вполне обоснованную претензию вправе предъявить Солнцу автоинспекция: статистика беспристрастно констатирует увеличение числа автомобильных происшествий.

Но Солнце, как уже говорилось, нередко «показывает характер» и в промежутке между одиннадцатилетними всплесками, когда на светлом лике его появляются гневные пятна и резко усиливается так называемый «солнечный ветер» — поток заряженных осколков атомов, именуемых корпускулами.

На Земле в такие дни разыгрываются магнитные бури. Один из наиболее ощутимых результатов этого — нарушение радиосвязи.

И что интересно: как выяснилось, невольным предсказателем магнитных бурь — и, следовательно, солнечных пятен — может служить опять-таки человеческий организм: замеры электропотенциала на коже человека показывают, что он резко падает за четверо суток до очередной бури.

Сопоставив все эти факты, астрономы — те из них, кто посвятил себя изучению Солнца, — стали все более утверждаться в мысли, что климат и погода тоже связаны с солнечной активностью.

Пожалуй, правильнее даже сказать по-иному: начали все более удивляться прозорливости выдающегося английского астронома Вильяма Гершеля, который высказал догадку о связи атмосферных явлений с поведением Солнца еще двести лет назад.

Вслед за Гершелем к такому же убеждению пришли последовательно французские астрономы Доминик Франсуа Араго и Камиль Фламмарион. В «Популярной астрономии» Фламмариона, опубликованной в 1880 году, уже содержался анализ соответствующих наблюдений:

«В наших климатах холодные дождливые годы и наводнения появляются соответственно тем годам, когда Солнце спокойно, без извержений и без пятен, в то время как сухие и жаркие годы появляются, напротив, соответственно эпохам наибольшей активности Солнца».

Собственно, эти строчки и послужили началом того спора, который разгорелся между астрономами и метеорологами.

— Конечно, в рассуждениях метеорологов есть своя логика, — говорит Дьяков, доставая из шкафа одну за другой связки старых тетрадей, — есть, не спорю, но она ошибочна! Понимаете? Ошибочна!..

Груда тетрадей на столе передо мною скоро, наверное, достигнет размеров одного из терриконов, которые я миновал на пути сюда, а хозяин все продолжает раскопки в недрах шкафа.

— На чем эта логика строится? — глухо звучит оттуда его голос. — На факте, который установили астрофизики, — а именно, что тепловая энергия Солнца не меняется на протяжении миллиардов лет…

Он на секунду расправляется, чтобы положить на стол очередную связку.

— А коль скоро не меняется, рассуждают они, как же она может внезапно, именно внезапно, возбуждать атмосферу и вызывать ураганные ветры, наводнения, обрушивать неожиданные снегопады?..

— Оно и на самом деле логично.

— Так я же и говорю: логика есть. Есть логика. Но — ошибочная. И ошибка состоит в том, что при изучении циркуляции воздуха ими не принимаются во внимание никакие иные виды энергии, поступающей от Солнца, кроме тепловой. Между тем в формировании погоды важная роль принадлежит еще и корпускулярному потоку, на атмосферу энергично воздействует меняющий все время свою интенсивность «солнечный ветер»…

Он вновь выныривает из шкафа, кричит:

— Нет, нет, нет, я не говорю, что они отрицают существование «солнечного ветра», нет, но им представляется, что давление его на атмосферу невелико, поскольку к нам поступает всего лишь двухмиллиардная часть лучистой энергии, испускаемой Солнцем. Понимаете?.. Но послушайте, что я вам скажу: еще придет время, когда люди полетят в космос, используя «солнечный ветер»!

Я догадываюсь, что он имеет в виду: среди двух тысяч книг его библиотеки есть выпущенная издательством «Наука» монография наших ученых Гродзовского, Иванова и Токарева «Механика космического полета с малой тягой». В этом научном труде поражает строгий расчет, казалось бы, невероятных по своей фантастичности шагов человека в космосе. В одном из разделов четкие математические формулы и уравнения обосновывают возможность создания корабля, оснащенного пластмассовым парусом, который будет надуваться «солнечным ветром». Без затрат ракетного топлива такой корабль за 420 суток может с орбиты Земли перелететь на орбиту Марса.

— Однако главное не в том, какова сила давления «солнечного ветра», — продолжает Дьяков, вновь устремляясь на поиски тетрадей, — главное воздействие корпускулярного потока на атмосферу носит не механический, а электрический характер…

Террикон из тетрадей увеличился еще на одну связку. Кажется, теперь все, потому что хозяин прикрывает створки шкафа и начинает наводить порядок на столе.

— Но прежде чем продолжить нашу беседу, я вам должен показать Солнце…

Солнце? Как он собирается его показать, если уже полночь и над поселком давно Луна?

— Вот оно, здесь, в этих тетрадях… Начнем с сорокового года.

На тетрадном листе обведен циркулем круг — диаметр его сантиметров, может быть, десять — это и есть Солнце. И все, весь портрет, если не считать нескольких довольно уродливых и не одинаковых по размеру блямбочек, расположенных внутри круга, ближе к нижней границе. Блямбочки заштрихованы карандашом. Затрудняюсь сказать, почему именно такое определение пришло в голову, только я, не подумав, тут же выложил его хозяину.

— Сам вы блямбочка, — обиделся он. — Это копия, в миллиарды раз уменьшенная, но совершенно точная копия солнечных пятен по состоянию на данный день.

Закономерность такая: с возрастанием активности Солнца тотчас увеличивается интенсивность корпускулярного излучения, а наиболее мощными источниками его являются области возникновения пятен. Следовательно, если поставить атмосферные явления на Земле в зависимость от «солнечного ветра», необходимо держать пятна под неослабным наблюдением.

Я просматриваю тетради, страницу за страницей, страницу за страницей, и на каждой — все тот же неизменный, обведенный циркулем круг, внутри которого все те же неизменные, аккуратно заштрихованные блямбочки. Неизменные? Нет, здесь вот они меньшего размера и другой формы, чем там, а вот тут их стало значительно больше и они передвинулись ближе к центру круга…

Все подлежит учету — и количество пятен, и размеры их (бывают пятна, превосходящие по площади поверхность Земли), и местоположение на солнечном диске, и сама форма. Твердо, например, установлено, что если пятна имеют простую форму и расположены на периферии видимого диска, активность Солнца не угрожает выйти за пределы «нормы», зато стоит пятнам увеличиться в размерах, обрести усложненные очертания и приблизиться к Солнечному центральному меридиану, а то и пересечь его, энергия выброса плазмы (а следовательно, и корпускул) может подскочить до степени взрыва. Словом, жди тогда на Солнце извержений, а на Земле — метеорологических катаклизмов.

Страница за страницей — день за днем. Пропущены лишь дни сплошной облачности, когда солнечные лучи не смогли раздвинуть тучи хотя бы на минутку.

Дьяков начинал не на пустом месте, не говоря уже о прошлом — о работах Гершеля, Араго, Фламмариона, об исследованиях астрономов XIX и XX веков, изучением влияния Солнца на земную атмосферу занимались многие крупные современные ученые, такие, как Г. Тихов, М. Жуков, Л. Вительс, Э. Лир, Б. Рубашев, А. Чижевский (СССР), А. Данжон (Франция), Р. Крейг, Р. Шапиро, В. Робертс (США).

Дьяков начинал не на пустом месте, но он поставил перед собой задачу, которую до него никто даже и не пытался решать: довести теоретические изыскания до практического применения — до предсказания погоды на основе наблюдений за процессами, происходящими на Солнце, до предсказания погоды не вообще на земном шаре, а в заданных районах на данный отрезок времени.

День за днем, страница за страницей — солнечный диск и пятна. Более десяти тысяч точных, скрупулезно точных копий пятен «на данный день».

А кроме того, собраны и изучены таблицы пятнообразования за десятки предыдущих лет, запрошены и проштудированы данные многолетних наблюдений за поведением атмосферы на метеостанциях Сибири, Арктики, Дальнего Востока, по крупицам — из старых журналов, из газет — выписаны сведения о наводнениях, ураганах, необычайно сильных снегопадах, морозах, терзавших планету в прошлые века.

— Хотите посмотреть?..

На только что освободившемся столе вырастает взамен прежнего новый террикон, уже из других тетрадей.

«„Санкт-Петербургские ведомости“, 29 января 1768 года.

Из Мангейма (Германия). С начала сего года стужа день ото дня умножалась и третьего дня поутру до 11, а вчера уже до 14 градусов под студеным пунктом по реомюрову термометру доходила и так самую большую стужу 1740 и 1742 годов действительно превзошла…»

«„Московские ведомости“, 30 мая 1768 года. Из Стокгольма. Из лежащего на острове Эланде города Борк-гольма получено известие, что марта, 18 дня была там столь сильная буря, что оною повредило не только много домов, но и сломало 24 мельницы, из коих одну на 20, а другую на 12 аршин снесло…»

«Москва. „Вечерняя газета“, 16 февраля 1868 года. Из Либавы. В западной Курляндии во второй раз в продолжение этого месяца прошли сильные бури с проливным дождем, не прекращавшимся в течение нескольких дней. Это причиняет наводнения…»

Дьяков начинал не на пустом месте, но не будь терриконов всех этих рисунков, таблиц, выписок, вырезок, фотографий, каждодневных дневниковых записей, диаграмм, вычислений — не будь этих терриконов «породы», не выдать бы ему на-гора и «руды». Когда вся эта груда материала была систематизирована и осмыслена, когда тысячи копий солнечных пятен «на каждый день» были положены рядом с тысячами сообщений о снегопадах, ураганах, наводнениях или, наоборот, засухах, приходящихся на эти самые дни, таинственный шеф-повар, орудующий на протяжении миллиардов лет на кухне погоды Земли, вынужден был снять шапку-невидимку и надеть обыкновенный поварской колпак, различимый человеческим глазом.