Ярче, чем солнечный луч

Ярче, чем солнечный луч

Пожалуй, я сделал бы упущение, если бы не упомянул о поездках в древний египетский город Луксор, от которого рукой подать до Асуана. Здесь находились бывшие одно время столицей древнего Египта «стовратные» Фивы, слава о красоте и богатстве которых достигла Европы еще в античные времена.

Это «отец истории» — древнегреческий ученый Геродот в V веке до нашей эры посетил Фивы и назвал их «стовратными». Более двух тысячелетий Фивы являлись центром великой цивилизации.

А ныне Луксор как бы приветствует советских гостей и говорит им:

— Мы знаем, что вы направляетесь в Асуан, являющийся достойным памятником дружбы египетского и советского народов. Но обязательно посмотрите и памятники седой древности, которые щадит само время.

Дважды мне приходилось посещать Луксор с его грандиозными храмовыми комплексами, устоявшими и перед разрушительным воздействием тысячелетий, и под напором чужеземного вандализма, причинившего огромный ущерб многим египетским святыням.

Следы бессмысленной жажды разрушения нетрудно увидеть и сегодня на каменном теле сфинкса у пирамиды Хефрена. Немало таких следов и у древних храмов в Луксоре. Однако даже полуразрушенные они производят неизгладимое впечатление.

Особенно красив так называемый Южный храм — главная достопримечательность. Его стройные колонны отражаются в спокойных водах Нила. Построенный тысячелетия назад, он стал памятником трудолюбию и творческому гению древних египтян.

Подходишь к уцелевшим колоннам храма и поражаешься монументальности сооружения, вознесшегося на десятки метров. «Рост» каждой из трех статуй фараона Рамзеса II, украшающих главный вход, превышает двадцать метров.

Сохранился и стройный, покрытый иероглифическими надписями обелиск из розового асуанского гранита. Он весит, как мне сказали, более двух с половиной тысяч тонн. Его собрат, некогда стоявший рядом, находится теперь на парижской площади Согласия и служит своеобразным напоминанием о бесславно закончившемся египетском походе Наполеона.

Несомненны художественные достоинства Южного храма. Вызывают восхищение великолепные многофигурные композиции на стенах, запечатлевшие одно из памятных событий в истории Древнего Египта — битву между египтянами и хеттами в XIV веке до нашей эры. Войска Египта вел в бой Рамзес II.

Другой — Карнакский храмовый комплекс находится в северной части Луксора. Здесь тоже лес колонн, расположенных и в хаотическом беспорядке, и группами, в которых просматривается довольно строгая гармония.

Стройными рядами высятся более сотни колонн знаменитого большого колонного зала храма. Двенадцать центральных колонн имеют 21 метр в высоту и 10 метров в обхвате каждая. Это даже по современным меркам — весьма внушительное сооружение.

Уже на протяжении столетий люди пытаются разгадать некоторые тайны строительного искусства, связанные с сооружением египетских пирамид и храмов. Однако многое и по сей день остается неясным.

Огромна площадь, на которой возвышаются остатки древних громад Луксора. Чтобы только обойти и бегло осмотреть исполинские статуи и барельефы, величественные колоннады и аллеи бараноголовых сфинксов, понадобился бы не один день. На вопросы, возникающие у тех, кто посещает Луксор, под силу ответить только специалистам.

А кто же из побывавших в Луксоре устоит от соблазна нанести визит в знаменитую Долину царей? Для этого надо только переехать на противоположный, западный берег Нила, где в скалистых отрогах Ливийских гор расположен «город мертвых».

Здесь в разное время были найдены останки и реликвии властелинов Древнего Египта. Эти находки имеют, конечно, неодинаковую ценность для науки и для нашего современника. Но все они приподнимают часть той завесы, которая скрывает от нас мир империи фараонов с ее богатством и нищетой, всесилием знати и бесправием рабов, с победами и поражениями в войнах, с окутанной дымкой времени жизнью простых людей, помпезными церемониями с участием фараонов и жрецов.

Опытный гид доставил нас ко входу в гробницу Тутанхамона (правил в XIV веке до нашей эры). Он был зятем прославленного фараона Эхнатона, который выступил как религиозный реформатор. Не менее знаменитой стала и жена Эхнатона — прекрасная Нефертити, красоту которой и сегодня воспевают в литературе, скульптуре и живописи.

Тутанхамон отменил религиозные реформы тестя, но умер, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет. По прихоти случая усыпальница фараона-юноши — единственная из дошедших до нас в неразграбленном, почти первозданном виде. Содержимое остальных гробниц Долины царей стало добычей воров и грабителей. Вполне понятно, что наружный и внутренний облик этой усыпальницы стараются теперь, насколько возможно, сохранить.

С интересом спускались мы по ступеням, высеченным в скале. Миновали узкий коридор и оказались в сравнительно просторном подземном помещении. Площадь его составляла около 20–25 квадратных метров. Справа находилось помещение чуть поменьше.

Там — внушительный саркофаг фараона из светлого песчаника. Его углы бережно прикрывают распростертыми крыльями четыре прекрасные скульптуры богинь подземного царства.

Нам говорили, что в гробнице нашли несколько тысяч предметов, предназначение которых состояло в том, чтобы служить фараону в загробной жизни. Ныне все они, как и сама мумия древнего владыки, находятся в Египетском музее Каира, там мы ее и видели. Миллионы людей во многих странах, где экспонировались сокровища гробницы, могли любоваться великолепной золотой маской Тутанхамона, справедливо считающейся одним из шедевров искусства. Выставлялись эти богатства и в музеях нашей страны.

Находясь в подземелье, куда никакие звуки извне не доносятся, все мы испытывали странное ощущение. Мысленно как бы перенеслись в тот мир, в котором юный властелин повелевал подданными и рабами.

Неожиданно Лидия Дмитриевна задала такой вопрос:

— А что будет, если вся эта нависшая над нами скала просто осядет и придавит гробницу? Ведь никаких креплений здесь не видно.

У меня, однако, для ответа не нашлось ничего другого, как сказать:

— А зачем ей обрушиваться именно в тот момент, когда находимся здесь мы?

Развеять такое несколько мрачное настроение помог яркий пучок света, ворвавшийся с той стороны подземного лабиринта, откуда мы пришли. Нам объяснили, что это один из секретов древних. Правда, секрет на поверку раскрывался очень просто. Глубоко под землей стены расписывались художниками древности как бы при естественном солнечном освещении потому, что на всех поворотах — извилинах лабиринта — хода в усыпальницу фараона ставились рабы с начищенными до блеска отполированными металлическими пластинами, которые отражали солнечные «зайчики», как зеркала. Луч, пойманный первой пластиной на поверхности, передавался по всей этой системе глубоко вниз под землю, а там, как будто при естественном свете, шли все работы.

Мне это напомнило другой шедевр древней египетской архитектуры — храм Абу-Симбел, расположенный неподалеку от Асуана. Жрецы сориентировали его таким образом, что в день рождения фараона первый солнечный луч, появлявшийся над линией горизонта, падал на корону, венчавшую голову фараона, статуя которого находилась в глубине храма. Посылая первое пламя дня на землю, солнце как бы освещало избранника.

В последнем пристанище Тутанхамона мы провели около часа. Все посетители, и это заметили гостеприимные хозяева, с гораздо большей поспешностью покидали усыпальницу, чем входили в нее. Вдохнув свежий воздух, мы бросили взгляд на в общем невысокую скалу, в которой устроены усыпальницы с останками былых владык Египта.

Свидетельства древней цивилизации в Египте дошли до наших дней благодаря сухому и знойному климату.

Когда мы были в Верхнем Египте, около Асуана, я спросил одного из представителей местных властей:

— Когда у вас в последний раз был дождь? Он, чуть призадумавшись, ответил:

— У нас здесь стык Ливийской, Аравийской и Нубийской пустынь. Очень жаркое место. И дождь в последний раз тут шел только двадцать три года назад.

Да, есть чем гордиться египтянину, какое бы положение он ни занимал в обществе, — прошлым своей страны, которое наука разбирает по крупицам и изучает его. Но сто крат был прав Насер, когда призывал народ:

— Отдавая дань прошлому, Египет обязан строить на собственное благо свое будущее.

Пусть Насеру не все было ясно, на какой основе должно создаваться будущее, но тем не менее он всячески подчеркивал:

— Все должно быть подчинено нуждам народа.

Вот почему, несмотря на попытки людей типа Садата умалить значение деятельности Насера, политика, проводившаяся им, чувство ответственности перед страной и умение выбирать для нее искренних друзей будут освещать египетскому народу путь в будущее, и притом ярче, чем тот солнечный луч, который в определенный час дня врывается в таинственную глубину древнего храма, или тот, который проникает в темное подземелье гробницы.