VI СОЛНЕЧНЫЙ ОРЕЛ ЛЕТИТ НАД ЯВОЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

VI

СОЛНЕЧНЫЙ ОРЕЛ ЛЕТИТ НАД ЯВОЙ

Смиссерт и Шевалье струсили не на шутку. Проходили дни, недели, а резидент все не осмеливался послать сообщение об «инциденте» в Богор, генерал-губернатору ван дер Капеллену. Они отсиживались за каменными стенами форта Вреденбург и надеялись, что все как-нибудь образуется.

— Вы скотина, Шевалье, — неистовствовал резидент. — Рано или поздно вся эта история всплывет наружу, и нам несдобровать…

— Чепуха! — успокаивал помощник. — Голова коричневого принца не стоит обломка голландской сабли. Мы крепко проучили зазнайку. Опекуны удрали, и господин резидент полный хозяин в Джокьякарте.

А Дипонегоро и Мангкубуми готовились к серьезным боям. Селаронг находился всего лишь в десяти километрах от Джокьякарты. Следовало со дня на день ждать голландцев. Но враг почему-то не проявлял активности.

Свой штаб Дипонегоро разместил не в самом Селаронге, а в двух километрах от него, в Калисоко. Здесь имелась небольшая, но удобная пещера Сенчанг. В ней-то и обосновался вождь восставших.

Сидя на ковре, при свете лампы с кокосовым маслом он писал воззвание: «Письмо это от принца Дипонегоро и принца Мангкубуми ко всем друзьям в Джокьякарту и Кеду. Мы подняли знамя священной войны против голландского владычества. Это обстоятельство должны знать все мужчины и женщины, большие и малые. Приказываем: весь народ должен вооружиться. Захватывайте земли, уничтожайте врагов, восстанавливайте истинную веру!»

В Селаронг привели свои отряды семьдесят семь принцев и раджей, потомки всех прежних султанов Джокьякарты. В долине Калисоко скопилось не менее тридцати тысяч повстанцев. Вооружены они были копьями, дротиками, крисами, клевангами, дубинами, камнями, голландскими и английскими ружьями и пистолетами.

Примчался из Джокьякарты принц Беи.

— Мне удалось купить у голландских солдат несколько ружей и пистолетов. Смиссерт и Шевалье все еще думают, что вы с горсткой преданных людей скрываетесь в горах. Они намерены отправиться со своим отрядом в Писанг: кто-то им сказал, что вы находитесь там. Шевалье настроен очень воинственно: грозится привязать мятежников к пушкам.

— Дурак всегда считает себя выше неба, — усмехнулся Дипонегоро. — Встретим их в Писанге. Пангерана Джойодининграта и бупати Караганьяра с отрядами отправим в это время во Вреденбург — пусть захватят склады с оружием.

Дипонегоро окружали преданные люди. Беи был закаленным в боях воином. Пожалуй, в Голландии да и во всей Европе не нашлось бы стратега и тактика, равного ему по уму. В свои шестьдесят лет он сохранил завидную подвижность, неприхотливость его вошла в поговорку: горсть риса, банан — вот его завтрак, обед, ужин. Беи, уподобясь простолюдину, носил цветной платок — уденг, одежду из простого батика. Обувь его стесняла, и он предпочитал ходить босым. Только по оружию можно было определить, что перед вами вельможа: дорогие пистолеты тонкой заморской работы, крис, усыпанный сверкающими камнями, ружье с инкрустированной слоновой костью ложей. Оружие Беи любил — так привязан ребенок к своим игрушкам.

Во дворце мало кто обращал внимание на маленького жилистого человека с большим гладким, будто отполированным, лбом. Он всегда держался в тени, под всякими предлогами уклонялся от приемов, аудиенций и торжеств.

Сын султана Сепуха, он мог бы претендовать на высокое положение при дворе. Но Беи отличался редким равнодушием к житейским благам, к титулам и должностям.

Холодным взглядом окидывал он великолепное убранство дворца, напыщенных вельмож и голландских чиновников, слушал их пустые условные речи, и ему казалось, что где-то он уже видел все это. Потом вспоминал: кукольный театр — вайянг! Там тоже все условно. Каждый играет свою жалкую роль. Большую часть досуга Беи проводил в дворцовой библиотеке, где были собраны редчайшие рукописи и книги, хроники всех войн, какие когда-либо вело человечество.

Если Рафлс рассматривал историю Явы как историю ее колонизации, то у Беи сложилась совершенно иная точка зрения: история его родины — это хроника освободительных войн, которые вел народ против захватчиков. Султаны и раджи искали в каждой такой войне свою выгоду, но народ хотел только одного: избавиться от иноземцев, самостоятельно решать свою судьбу.

Бен давно отрешился от мелких и больших предрассудков. Неверие в аллаха и его благие дела накрепко укоренилось в сердце. По характеру он чем-то напоминал мятежного деда Суварги.

Без колебаний примкнул принц Беи к племяннику Онтовирьо — Дипонегоро.

Принд Мангкубуми был несколько иного склада: мягкий, доброжелательный, он больше всего на свете любил своего сына Натадининграта. Сын давно стал мужчиной, но Мангкубуми по-прежнему считал его ребенком. Любил он и своих дочерей, которых в один день с Ратнанингсих заботливо отправил в Селаронг. К племяннику Онтовирьо он проникся безграничным уважением еще во времена боев с англичанами.

Тогда именно Мангкубуми организовал сопротивление войскам Джиллеспи. Низложив Сепуха, Рафлс сослал в 1815 году Мангкубуми на далекую Амбоину. Целый год принц провел в изгнании. Голландцы вернули его в Джокьякарту, назначили опекуном малолетнего султана. Однако Мангкубуми насмешливо отнесся ко всем этим «милостям».

— Нам не нужны их золотые цепи, их гульдены, их резиденты и надсмотрщики, — говорил он Онтовирьо. — Пусть наши женщины никогда не плачут на полях индиго. Или мы превратились в жалких трусов и разучились держать в руках крис? Годы проходят в уничижении. Я хочу пустить кровь грязным мачанам. Я роздал имущество беднякам. Но разве накормишь всех голодных детей Явы?

…Жители Селаронга всполошились: по пыльной дороге из Соло двигался большой конный отряд. Мигом повстанцы рассыпались по долине, залегли за каждым кустом, за каждым деревом. Дипонегоро с подзорной трубой стоял на холме и пытался разглядеть, кто это среди бела дня в полном вооружении едет среди рисовых полей.

Всадник в желтом халате и белом тюрбане остановил коня и пронзительным голосом, которому мог бы позавидовать любой арабский муэдзин, закричал:

— Эй, вы! Во имя аллаха вездесущего не стреляйте. Это я, Киай Моджо с подкреплением… Бамбу рунчинг!

Дипонегоро устремился навстречу другу. От радости в нем проснулось что-то мальчишеское, захотелось схватить Моджо, стащить с коня. Но священнослужитель на виду у всех был неприступен и холоден, как скала.

— Ваше высокопревосходительство Кандженг Густи пангеран Дипонегоро! Принцы и раджи кратона Соло направили меня с отрядом к вам. Они на вашей стороне, — доложил он.

— А сусухунан?

— Паку Бувоно Пятый в растерянности и нерешительности. Он боится и колеблется.

— Хорошо. Я сам напишу ему письмо.

Появление Киая Моджо с отрядом было настоящим праздником. Священнослужитель пользовался широкой известностью на Яве, его знали и любили крестьяне, к его голосу прислушивались правители кратонов и кампонгов. Ему удалось установить связь даже со страшным крестьянским вожаком Абдуллой.

— Теперь я знаю, что мы победим… — сказал Дипонегоро.

В этот же день Главный штаб, куда вошли Дипонегоро, Мангкубуми, Беи и Киай Моджо, устроил совещание.

Всю армию разбили на отряды, по пятьсот-тысяча человек в каждом. В личное распоряжение Дипонегоро выделялись два отряда по восемьсот воинов: один из них предполагалось использовать как резерв штаба; другой — для разведки и авангардных боев.

Командовать отдельными отрядами поручалось бупати Караганьяру, принцам Джойодининграту, Нотопроджо, Джойонегоро, Мангкувиджайя (внуку Сепуха), Пурбакусуме и другим.

Никто не колебался. Над Сёларонгом подняли красно-белое знамя Санг Мерах-Путих. На главной площади били в нобат — большой ????. Сим объявлялось, что отныне Ява вступает на путь перанг сабила — священной войны с захватчиками.

21 июня во главе отряда Дипонегоро двинулся на Писанг. Отряды Беи, Мангкубуми и Киая Моджо должны были обойти противника с флангов.

Пангерану Джойодининграту и бупати Караганьяру Дипонегоро приказал захватить оружейные склады голландского форта.

Не имеющие ни малейшего представления о численности войск повстанцев, Смиссерт и Шевалье оказались в плотном кольце. Яванцы в этой схватке не произвели ни единого выстрела. Под завесой разразившегося тропического дождя они напали на ландцев врасплох и всех до единого вырезали. Бесшумный бой длился не больше часа. На равнине близ Писанга остались горы трупов. Победители подобрали кремневки и пистолеты. Разумеется, с таким оружием воевать во время тропического дождя бессмысленно…

Смиссерту и Шевалье все же удалось улизнуть. Оба во весь опор помчались во Вреденбург. Здесь их встретили новостью: повстанцы захватили склады, увезли все оружие, зарядные ящики и даже одну пушку. Нужно же случиться такому: пангераны кратона Джокии, преданные голландцам, бабушка и мать несовершеннолетнего султана собрали пятьдесят тысяч гульденов и направили их во Вреденбург. Но золото не дошло по назначению: оно также захвачено повстанцами у самых ворот кратона.

Смиссерт обессиленно опустился на подушки, набитые капоком.

— И всё это из-за вашего тупоумия, Шевалье, — произнес он хрипло. — Мы погибли…

Первая победа воодушевила повстанцев. Дипонегоро распорядился передать захваченные деньги беднякам.

Потерпев поражение, голландцы не осмеливались больше вылезать из Вреденбурга. Смиссерт впал в безразличие. Карьера была кончена. В утешение оставался ром. Но даже сейчас он не отважился послать генерал-губернатору донесение обо всем случившемся.

…Все последние дни ван дер Капеллен занимался довольно прозаическим делом: упаковкой вещей. Он покидал Ост-Индию, Яву, богорский дворец, в, котором скоро должен поселиться другой — дю Бюс де Гисиньи. Варварская страна… Его здесь так и не поняли. Не поняли его и в метрополии. Гунс строил соболезнующие рожи и вздыхал: еще один генерал-губернатор не справился с финансами и его вышвырнули… Каким-то окажется дю Бюс де Гисиньи?.. Впрочем, как бы ни обернулись дела, не страшно: Гунс за эти беспокойные годы успел перевести на родину солидный капиталец. Пусть генерал-губернаторы занимаются реформами — самый верный способ сломить шею! Пикантнее всего было при великом безумце Дандельсе…

Размышления Гунса прервал вошедший адъютант.

— Какой-то полуголый туземец добивается аудиенции, — обратился он к Капеллену. — Неслыханная дерзость. Он утверждает, что его направили с секретным сообщением мать и бабушка султана

Джокии.

— Пусть убирается ко всем чертям! Дела черномазых меня больше не интересуют. Всыпьте ему положенное количество палок.

Адъютант откланялся. Однако вскоре вернулся и, задыхаясь, выговорил:

— В Джокьякарте мятеж! Вот письмо принцев, сохранивших преданность королю. Смиссерт разбит, обезоружен…

Капеллен читал бумагу, и не верил своим глазам: 21 июля Дипонегоро наголову разбил Смиссерта! А сегодня уже 24 июля… И этот мерзавец Смиссерт до сих пор молчит, боится возмездия… И Смиссерт и Шевалье — подлецы! Арестовать, судить…

И уже спокойно адъютанту:

— Заготовьте от моего имени приказ генерал-лейтенанту де Коку: все войска, предназначенные для подавления мятежей на Борнео и Целебесе, повернуть на Джокьякарту. Пленных не брать. Дипонегоро, Мангкубуми и Беи доставить в Батавию… Кстати, Смиссерт и Шевалье смещаются с должносте! Я сам допрошу их.

Выпроводив назойливого Гунса, Капеллен задумался: он уже смирился с отставкой, и вот сюрприз. Из-за мелких интриг негодяя Смиссерта он вынужден отменить отъезд, опять по уши влезть в надоевшие яванские дела. Де Кок — энергичный человек. Он сумеет раздавить всю эту сволочь…

…Дипонегоро в спешном порядке укреплял Селаронг. На подступах к кратону воины вколачивали в землю острые бамбуковые колья, рыли ловушки, устилали их сверху рубленым бамбуком и пальмовыми листьями. На холме установили пушку, захваченную у голландцев. Появились бамбуковые пушки. Штаб под руководством Мангкубуми и Беи разработал подробный план обороны города.

К оборонительной тактике Дипонегоро перешел неспроста. Он написал письмо сусухунану Соло, призывая его присоединиться к восставшим. Но Паку Бувоно отмалчивался. Неопределенные ответы слали правители других городов. Нужна была хотя бы одна значительная победа. Тогда все поверят в силу восстания и примкнут к нему.

Предвиденье Дипонегоро подтвердилось. Такую победу принесли оборонительные бои под Селаронгом.

Генерал-лейтенант де Кок, командующий голландской армией, не придавал большого значения событиям в султанате Джокьякарта. Он слыл опытным душителем восстаний на всем архипелаге, мастером ведения так называемых «малых войн» против слабо вооруженных колониальных народов.

Это были всего лишь «неурядицы», «волнения», и стоило ли Капеллену поднимать шум из-за того, что кучка туземных принцев ушла в горы!

Но приказ есть приказ. Де Кок перебросил войска из Семаранга в Соло. Здесь все было спокойно. Сусухунан с радостью встретил генерала, предложил свои услуги. Мангкунегоро, Натакусума, Суменеп и другие пангераны уже собрали войско и готовы помочь старшим братьям — голландцам. Паку Бувоно явно преувеличивал силы восставших. Де Кок счел для себя зазорным охотиться за «кучкой беглых принцев» и направил в Джокьякарту генерала ван Геена.

Генерал ван Геен успокоился, когда на всем пути до Джокьякарты его разведка не встретила ни одного отряда повстанцев. Джокьякарту окружили.

30 сентября 1825 года ван Геен подошел к Села-ронгу. И тут случилось нечто страшное: бывалый вояка ван Геен оказался зажатым со всех сторон. Лошади проваливались в ямы, напарывались на бамбуковые колья. Из-за холмов, из пальмовых рощ и зарослей сахарного тростника вырывались всадники и длинными мечами крошили солдат. От снарядов артиллерии Дипонегоро в рядах голландцев образовалась огромная брешь. Крестьяне с лопатами, дубинами, бамбуковыми копьями выскакивали из засад и с яростным ожесточением набрасывались на голландских солдат. Перед их натиском не могла устоять никакая сила.

От полного разгрома ван Геена спасла ночь. Он бежал в Джокию, бросив на поле боя раненых и убитых и две пушки.

Весть о неслыханном поражении генерала ван Геена очень быстро распространилась по Яве и дошла до Богора.

Генерал-губернатор Капеллен распорядился распаковать вещи: скорого отъезда не предвиделось.

— Я сгною в тюрьме этих интриганов Смиссерта и Шевалье! — воскликнул он.

— Если вы не возьмете Селаронг, я отдам вас под суд военного трибунала! — пообещал де Кок генералу ван Геену. — Большей бездарности еще не встречал…

Собрав силы, получив подкрепление от сусухунана, ван Геен 4 октября вновь подошел к Селаронгу.

Наученный горьким опытом, голландец тщательно обследовал местность. Отсутствие бамбуковых кольев его озадачило. Какую шутку на этот раз выкинет Дипонегоро?..

На одном из участков солдаты пришли в большое возбуждение, когда заметили вдалеке облако пыли. Оказалось, что пыль подняло огромное стадо домашних буйволов — кербау.

Кербау, заметив голландцев, не свернули, а, наоборот, убыстрили бег. Их словно подгоняли тысячи тигров. Солдаты с ужасом и недоумением смотрел на ревущих, стремительно приближающихся буйволов. Никому не хотелось попасть на острые длинные рога.

За стадом, оказывается, бежали люди с ружьями и копьями. Завязалась перепалка. Напуганные стрельбой, буйволы набрасывались на солдат, поддевали их рогами, топтали.

Но это было лишь маленькое представление. Основные силы Дипонегоро неожиданно ударили с тыла.

Повторилось то же, что и 30 сентября. Ван Геен вынужден был отойти. Но уже через несколько часов передышки он снова перешел в наступление, пустив в ход резервы. Он поклялся или погибнуть, или победить. Однако не случилось ни того, ни другого.

Восемь дней сдерживала армия Дипонегоро натиск голландцев. В конце концов ван Геену удалось окружить Селаронг. Но каково же было его изумление, когда утром ни в городе, ни в его окрестностях не оказалось ни одного повстанца. Дипонегоро со своей огромной армией исчез.

Обессиленные, понесшие большие потери голландские войска откатились в Джокьякарту,

…На побережье Индийского океана, в устье реки Прого, растут высокие мангровые деревья с оранжево-желтыми цветами и длинными копьевидными плодами.

Подует ветер, плод сорвется, зароется в голубовато-серый ил, а через несколько часов на этом месте появляется зеленеющее деревцо. Мангры ведут извечную борьбу с морем и болотом. Многочисленные воздушные корни их, широко раскинувшись вокруг ствола, связывают ил, молодые побеги с удивительной быстротой захватывают все новые и новые пространства, и таким образом берег поднимается, твердеет, болото исчезает. Рождается новая плодородная суша.

Прого разрезает Центральную Яву почти пополам. Свое начало она берет далеко на севере, на склонах вулканов. Это естественный труднопреодолимый рубеж.

Сюда, в край бурной реки Прого, и ушел Дйпонёгоро со своей армией. Разбив противника в коротких, но жестоких боях близ Джуменанга и Мангира, он 9 ноября занял Дексо. Обосновался здесь надолго, почти на год. Поход на запад, в Дексо, не был отступлением.

Воззвания принца Свободы, подобно плодам мангрового дерева, упали на благодатную почву: зашумела буйная поросль, перед которой шаг за шагом отступало зловонное болото, — в провинциях Кеду и Демак поднялся народ. Руководил восставшими крестьянами Абдулла.

Дйпонёгоро мог облегченно вздохнуть: его призыв услышан. Следовало немедленно объединиться с партизанами Абдуллы, сделать постоянной базой повстанческого движения район, труднодоступный для врага. Селаронг с его открытой местностью был слишком уязвим.

Разбитые, деморализованные войска ван Геена больше не представляли опасности. Теперь голландцы начнут подбрасывать силы из Семаранга, Батавии. Нужно перерезать пути на Джокьякарту и Соло, обложить вражеские опорные пункты в Магеланге, Паракане и Бавене. Нужно обучить свою армию, состоящую из воинов-поселян, подготовить ее к решающим боям, а затем захватить Магеланг и Паракан.

Абдулла привел в распоряжение Дипонегоро еще тридцать пять тысяч человек.

А семена перанг сабила давали все новые и новые всходы. В короткое время восстание охватило всю Центральную Яву: земли Пекалонган, Семаранг, Баньюмас, Багелен, Ледок, Кеду, Демак. Поднял на крайнем западе острова непокорную голову Бантам.

Река Прого стала артерией, соединяющей повстанческие районы. По ней день и ночь плыли плоты с оружием, продовольствием, людским пополнением.

Движение вышло из рамок султаната Джокьякарта, оно стало всенародным. И в центре его находился Дипонегоро со своим боевым штабом. Теперь вождь восставших мог осуществить самые дерзновенные свои планы. Он занялся укреплением народной армии.

Джокьякарта находилась совсем близко — в двадцати пяти километрах. Небольшие отряды повстанцев — пикеты и разъезды — контролировали все дороги, ведущие в столицу, совершали дерзкие налеты на обозы противника.

Однажды в Кеду появились два мальчика. Каждому из них было не больше шестнадцати лет. Они привели большой конный отряд. Одного юнца, по имени Правиракусума, сына Беи, Дипонегоро знал хорошо. Лицо другого было незнакомым: дерзкие, веселые, круглые, как монетки, глаза, толстые сочные губы, по-мужски твердые скулы с плотно натянутой золотистой кожей, высокий лоб с намотанной чалмой… Мальчик стоял, гордо подбоченясь, иногда трогал кривую рукоятку криса.

— Мне нужно принца Дипонегоро и никого другого! — заявил он окружившим его воинам.

— Кто ты, юный пахлаван? — спросил Дипонегоро.

Завидев принца, юноша степенно подошел к нему и поклонился:

— Вы не узнаете меня? Я Али Баса Сентот Правиродирджо, сын бупати Мадиуна Ронго, казненного Дандельсом. Вы сказали тогда: когда научишься владеть копьем, приходи ко мне. Я пришел…

Дипонегоро прижал юношу к груди.

— С такими храбрецами, как ты и твой друг Правиракусума, мы обязательно разобьем голландцев.

Может быть, в этих словах и была легкая снисходительность, но мальчик принял слова Дипонегоро всерьез.

— Я отомщу им за смерть отца! — горячо воскликнул он. — Мы обязательно разобьем мачанов. Я буду драться, как бантенг…

И столько было страсти в его словах, что никто не посмел улыбнуться.

Мог ли предполагать Дипонегоро, что сейчас к нему пришел талантливый полководец, слава его армии, и что многими победами он будет обязан именно Сентоту!..

Сентота и Правиракусуму определили в отряд Нотопроджо.

Принц Нотопроджо, правнук султана Сепуха, встретил Сентота холодно:

— Скоро мне поручат командовать младенцами… Этот принц Свободы всех решил сделать солдатами. Даже собственную жену и дочь Мангкубуми обучает стрельбе из ружья.

— Это еще не главная беда, — отозвался его отец Мангкувиджайя. — Я должен вежливо обращаться с разбойником Дуллой, как равный с равным, терпеть нахальные мужицкие рожи, питаться скверной пищей и кричать: Свобода, Равенство, Братство.

Он зло рассмеялся и гнусаво запел на французском языке:

Вперед, вперед, сыны отечества,

Для нас день славы настает!..

И все же Нотопроджо вскоре вынужден был признать, что его отряд в лице Сентота приобрел отважного, смекалистого воина.

В январе 1826 года Дипонегоро решил очистить от голландцев округ Плерет, непосредственно прилегающий к Джокьякарте. Сюда входят город Пасар-Геде, кратоны Керто, Плерет, кампонги Керто Пенгаласан и Танджунг Тирто.

Де Кок разгадал планы повстанцев и на этот раз, уже отрешившись от идеи «малой войны», двинул в Плерет огромные силы. Впереди шли отряды сусухунана под командованием предателя Мангкунегоро. Операцией руководил сам командующий генерал-лейтенант де Кок.

— Только жестокость и непреклонность могут вести панику на туземцев, — сказал де Кок генералу ван Геену. — Мы должны лишить Дипонегоро базы. Выжигайте все на пути, вешайте, расстреливайте, не щадите ни женщин, ни стариков, ни детей. Пусть зараженный мятежом район превратится в пустыню…

И солдаты старались. Они загоняли мирных жителей в хижины и со всех сторон поджигали деревню. Того, кто пытался выскочить из огня, беспощадно расстреливали. Дорога до Плерета была густо усеяна трупами яванцев.

Дипонегоро, узнав о зверствах голландцев, приказал пропустить противника в Плерет, а потом уже обложить кратон со всех сторон.

— Ни один из них не должен уйти! Никакой пощады взбесившимся мачанам. Кровь за кровь…

Весь свой талант стратега и тактика вложил Беи в план разгрома противника под Плеретом. Победа должна стать поворотным моментом во всей войне. Дипонегоро, Мангкубуми и Киай Моджо занялись распределением сил. Командование невиданным по размаху боем Дипонегоро взял на себя.

Он спокойно разъезжал от бивака к биваку, заговаривал с воинами, проверял боевое охранение и караульную службу, вникал в, казалось бы, несущественные мелочи.

Сейчас это был уже не тот Дипонегоро, каким его знали в первые дни восстания. Тогда он искал поддержки у пангеранов, раджей, бупати. Без их участия в движении успех дела не мыслился. Теперь он главным образом опирался на народ и только ему доверял целиком. Он слишком хорошо знал изменчивую природу вельмож, чтобы полагаться на них во всем. Народ признал его своим вождем — и это главное. С принцами, потомками султанов, дело обстояло сложнее. Каждый из них стремился занять главенствующую роль, стать руководителем. В их среде существовала иерархия, каждый хвастал своей родовитостью и выполнять приказы какого-то «выскочки» Онтовирьо не считал нужным.

Дипонегоро стремился создать регулярную армию по типу европейских, хотя и понимал невыполнимость подобной задачи. Слишком уж примитивным вооружением располагала народная армия, ее пешие воины. Огнестрельное оружие имелось только у дворян. Несколько бамбуковых пушек не могли сравниться с голландской артиллерией. Бамбуковое копье, конечно же, не летит так далеко, как пуля из голландского штуцера.

И все ж даже в плохо вооруженной армии должно существовать беспрекословное подчинение младших старшим, нужна крепкая дисциплина. Дисциплина необходима и для того, чтобы вельможи, наподобие Мангкувиджайя, не действовали самочинно, не отменяли приказов главнокомандующего, не глумились над воинами-крестьянами.

Мангкувиджайя не отличался скромностью. Он требовал, чтобы его ввели в Главный штаб, окружил себя комфортом, плел интриги и, как поговаривали, поддерживал тайную связь с сусухунаном. Он по-прежнему признавал законным султаном Джокии малолетнего Мас Менола. Но так как Мас Менол находился в руках голландцев, то следовало подыскать нового султана. Мангкувиджайя предлагал на трон султана «Земли Свободы» свою кандидатуру. Пусть другие воюют, а он будет управлять. Он даже, пожалуй, согласен оставить на посту главнокомандующего этого «мужицкого принца» Дипонегоро. Конечно, с тем условием, если в штаб введут сына Мангкувиджайя принца Нотопроджо. Разумеется, простолюдину Киаю Моджо в штабе делать нечего. Мархаэн должен трепетать перед родовитой знатью, иначе начнется то же самое, к чему призывает Имам Бонджол на Суматре… Нашлись вельможи, которые разделяли точку зрения Мангкувиджайя.

— В словах этого индюка есть доля истины, — сказал мудрый Киай Моджо. — Вельможи привыкли повиноваться тому, кто выше их по титулу. Иначе они никогда не утихомирятся и будут претендовать на корону. Нам нужен султан. Султан Свободы, избранный самими принцами и народом, человек с железной рукой и яростной ненавистью к голландцам. Что может объединить и простолюдинов и вельмож? Вера! Наш султан должен стать также руководителем правоверных и главой ислама. Пусть вся власть, и духовная и светская, сосредоточится в одних руках. Только таким образом мы сможем подчинить всех общему делу восстания, создать Государство Свободы.

Я хорошо знаю историю. Так поступал великий Бабек, вождь персов и азербайджанцев. Он правил двадцать два года. Его армия насчитывала двести тысяч человек. У него не было даже конницы, не было осадных орудий, но он побеждал арабских халифов…

Историю вождя крестьянского восстания Бабека знал и Дипонегоро. В свое время он очень внимательно прочитал арабскую хронику о Бабеке.

Вождь крестьян — хуремитов Бабек, выросший среди нищеты, невежества и угнетения, в IX веке поднял восстание. На территории иранского Азербайджана он создал государство, в котором было уничтожено право собственности, землей владели те, кто ее обрабатывает, богатство перешло к бедным, женщина считалась равноправной с мужчиной.

«Между богатыми и бедными могут быть только меч и борьба», — говорил Бабек в первые годы правления. Его погубил предатель-феодал.

Когда семьдесят потомков всех султанов Джокии, возглавляемые Мангкубуми, Беи и Киаем Моджо, пришли в хижину, где отдыхал Дипонегоро, и объявили волю народа, принц Свободы нахмурился.

— Вы предлагаете мне короны всех княжеств — и древних и современных, хотите провозгласить меня заместителем аллаха на земле, маленьким богом.

Справедливо говорил Киай Моджо о Бабеке. Бабек объявил себя богом и требовал поклонения от крестьян и окружающих. Я думаю, что Бабека погубило не предательство: он еще раньше сам погубил себя, потребовав божеских почестей. Зачем человеку титулы и почет, если его родину терзают враги? Будем готовиться к битве за Плерет…

Кокосовый орех достигает своей полной величины спустя двести пятьдесят дней после цветения пальмы, а полной зрелости — после четырехсот пятидесяти дней.

Еще не поспели те орехи, что в прошлом году гроздьями висели на тонких стволах пальм Селаронга, а народная армия Дипонегоро уже превратилась в могучую силу, созрела для серьезных боев. И не помогут де Коку подкрепления, которые подбрасывает ему генерал-губернатор из Богора, Семаранга и Мадуры…

Борьба за Плерет началась 16 апреля 1826 года и закончилась только 9 июня. Почти два месяца сдерживал де Кок натиск повстанцев. Очень скоро генерал понял, что его заманили в ловушку.

Дипонегоро очень бережно расходовал силы. Его отряды лишь изредка совершали смелые налеты на позиции врага. Этими конными отрядами руководили Киай Моджо, юный Сентот и сын Беи Правиракусума.

Тут, под Плеретом, Дипонегоро и смог впервые по-настоящему оценить полководческий талант Сентота.

Кто научил ребенка всем премудростям страшного дела — битвы? Он не бросался на врага сломя голову, хотя и прослыл в короткое время удальцом. Он действовал очень расчетливо, умел сосредоточить в нужный момент и в нужном месте больше сил, чем было в этот момент и в этом месте у голландцев, очень быстро подмечал каждый промах в действиях противника. Сентот стал бичом для голландских обозов. Его ударная группа одевалась в латы голландских кирасир и потому могла среди дня подъезжать к обозам на весьма близкое расстояние. Когда голландцы обнаруживали обман, было уже поздно. Пришлось де Коку даже издать специальный приказ, по которому артиллерии и кавалерии запрещалось отрываться от транспортов. За голову Сентота назначили большое вознаграждение.

Окруженная со всех сторон, голландская армия стала испытывать недостаток в продовольствии и зарядных ящиках. Слишком уж щедро расходовались боеприпасы в первые дни. Но стоило голландцам сделать попытку прорваться к Джокьякарте, как они встречали мощные заслоны.

9 июля Дипонегоро перешел в решительное наступление. Голландские полки были смяты, растерзаны. На солдат обрушились тучи копий и дротиков. В гуще столкнувшихся грудь с грудью людей то там, то здесь появлялся Дипонегоро на черном арабском жеребце. Бамбуковые копья и клеванги скрещивались с голландскими штыками и шпагами.

С остатками войск де Кок и ван Геен устремились не в Джокьякарту, а в Дексо. Но отряды Сентота и Киая Моджо обошли голландцев и разбили их наголову. Генералы, потеряв все, бежали в Суракарту.

Дипонегоро вернулся в свою резиденцию в Дексо. К нему подвели пленных.

— Голландцы под охраной будут убирать урожай на крестьянских полях, а этих… казнить на главной площади!

«Эти» — были офицерами сусухунана и Мангкунегоро.

— Но ведь они правоверные мусульмане, сыновья знатных людей! — возмутились Мангкувиджайя и его сын Нотопроджо.

— Ад соскучился по предателям… А ты, Нотопроджо, вел себя, как трусливая птица-носорог: вместо того чтобы сражаться, отсиживался в кустах. Отстраняю тебя от командования. Командовать отрядом будет юный пахлаван Сентот!

Нотопроджо стоял, понурив голову. Позеленевший от злости пангеран Мангкувиджайя выкрикивал:

— Где есть справедливость? Я протестую и требую…

Но его уже никто не слушал: кто станет прислушиваться к голосу человека, сын которого трус?

Узнав, что в Нгленконге появился голландский отряд лейтенанта Губерта, Дипонегорв сразу же послал туда Киая Моджо, Сентота, принца Пурбакусуму и сына Беи. Голландский отряд охранял новых опекунов несовершеннолетнего султана Джокии, назначенных генерал-губернатором вместо Дипонегоро и Мангкубуми.

Сентот один, без охраны, появился на коне у стен Нгленконга и, сложив ладони у рта, закричал:

— Пусть лейтенант Губерт выходит для переговоров! Мы требуем выдачи опекунов.

Сентота обстреляли. Но он ловко увертывался от пуль и не торопился в укрытие. Рассвирепевший Губерт высунулся, навел штуцер на всадника. И в это мгновение чья-то сильная рука метнула копье в голландца. Губерт свалился замертво. Повстанцы ворвались в Нгленконг, вырезали всех до единого. В этом бою были убиты и опекуны малолетнего султана.

Армия Дипонегоро вошла в Джокьякарту. Весь султанат был очищен от голландцев.

Знакомая Тамариндовая аллея. Знакомые ворота, стены, покои. Дворец пуст. Пуст дом резидента и его в помощника. Смиссерт и Шевалье давно отстранены от своих обязанностей; Капеллен отправил их в подчинение генералу де Коку. Де Кок все не может оправиться от поражения. Он прячется в кратоне сусухунана Соло. Армия Дипонегоро тоже понесла значительный урон. И все же задерживаться в Джокии не следует, Нужно идти на Суракарту, покончить с де Коком, продажным сусухунаном и его полководцами Мангкунегоро, Виронегоро, Суменепом, Натакусумой.

Дипонегоро прошел в библиотеку. Давний волнующий запах папирусов, пергаментов, лонтаровых листков и бумаги…

В дворцовой библиотеке хранился, может быть единственный во всем мире, экземпляр старинной арабской книги «Ахбар Бабек» — «Известия о Бабеке». Книгу в незапамятные времена привезли арабские купцы. Книгу не раз читал Онтовирьо, и она всегда наводила на размышления.

Сын бедного крестьянина Бабек поднялся на небывалую высоту: он стал главой невиданного в истории государства крестьян, где все были равны. Почти четверть века жило и боролось государство голытьбы. Его мощь казалась несокрушимой, ибо крестьяне верили своему вождю, шли за ним, оберегали его. Бабека признал и даже установил с ним союз самый могущественнейший монарх тогдашнего мира византийский император, глава великой Римской империю Бабек был жестоким, беспощадным правителем, истинным восточным деспотом-диктатором. Перед ним трепетали не только враги, но и его соратники. Бабеку показалось мало простого человеческого уважения к его делам. Даже лавры халифа, императора, единовластного диктатора его не прельщали. Он, позабыв о тех, кто его вынес к власти, — о бедняках крестьянах, пожелал стать равным богу и объявил себя богом, потребовал преклонения, мистерий в свою честь. Ему стало казаться, что он выше и мудрее всех людей на земле. Он полюбил лесть. А так как темная, неграмотная голытьба не умела тонко льстить — этим искусством в совершенстве владели феодалы, желавшие втереться в доверие к Бабеку, — то Бабек сделал ставку на феодалов.

Он очень плохо кончил, этот Бабек: его государство распалось, друзья отшатнулись от тщеславного живого божка; Бабека предали те самые феодалы, которые умели так тонко льстить, а затем его казнили…

…Утром пангераны снова выразили свою волю: пусть Дипонегоро станет правителем с громким длинным титулом: султан Абдуллхамид Еручокро Кабиру лмуминина Калифатул Рассулахи Амангку Бувоно Сенопати ингалого Сабилула инг танах Джа-ва, что значит — слуга аллаха, глава верующих, наместник бога, владыка мира, предводитель в священной войне на Яве.

Дипонегоро должен носить все титулы своих предков, в том числе и титул Дипонегоро Первого — «Еручокро», то есть «Справедливый».

Принц Свободы не мог удержаться от улыбки.

— Не затянем ли мы войну на вечные времена, если каждый из шестидесятитысячной армий по всякому случаю станет обращаться ко мне, называя полным титулом? Пока вы перечислите все титулы, голландцы успеют три раза зарядить свои штуцеры.

— Вас будут именовать просто Дипонегоро, — подсказал Киай Моджо. — У Нусантары должен быть один вождь, один султан. Им станете вы! Борьба за престолонаследие, за короны раздробляет наши силы. Такова воля народа, такова воля принцев, раджей, бупати.

— Хорошо. Но я должен выговорить для себя право. Я никогда не буду иметь никакого имущества, никаких земель и наделов, никаких богатств, никаких прислужников и гаремов. Я поселюсь в простом крестьянском доме и стану спать на обыкновенной циновке и подушках, набитых капоком. Все ритуальные почести, дворцовые приемы отменяются. Как султан Свободы я требую, чтобы меня именовали Дипонегоро, и никак иначе. Я провозглашаю девиз Тантуллара: «Единство в многообразии» — принципом «Земли Свободы». Еще: я не хотел бы надевать на голову этот тяжелый золотой предмет и сидеть в неудобном широком кресле из слоновой кости. Только циновка…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.