Реванш, обернувшийся провалом

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Реванш, обернувшийся провалом

Было очевидно, что «первую месть за Севастополь» гитлеровцы попытаются не оставить безнаказанной. Иначе бы мы просто плохо знали противника. В Геленджике готовились к отражению массированного налета.

«Ждите гостей!.. — посоветовали нам в штабе. — Так просто вам это дело не сойдет…»

Немцы не заставили себя долго ждать. Рано утром со стороны моря появились черные точки, стремительно приближавшиеся к бухте. Наблюдатели считали, сбились.

— Где-то между восемьюдесятью и ста, — доложили посты. — Типы самолетов — Хе-111, Ю-87, Ме-109. Высота — три-четыре тысячи метров. Держат курс на Геленджик.

Полк поднялся в воздух. Напряжение ожидания сработало: каждый нерв был, как пружина. Люди действовали с быстротой немыслимой, почти фантастической. Видимо, немцы ожидали встретить сопротивление, но не силами целого авиаполка. Эфир наполнился радиогвалтом.

— Ахтунг! Ахтунг! «Яки»!.. «Яки»!.. — предупреждает своих немецкая рация.

Чтобы уберечь базу от удара, рядом с подлинным Геленджиком был сооружен фальшивый городок. Уже не раз и не два вводил он в заблуждение фашистских летчиков. Вот и сейчас группа «хейнкелей» рвется к этому искусственному Геленджику. Нужно поддержать немцев в святом их неведении.

— За мной! Цель вижу! — в наушниках голос моего начальника штаба майора Лакинского.

Он выводит истребители наперехват вражеских машин. Расстояние между противниками сокращается. Немецкие эшелоны растянулись в глубину. Полк перестраивается. Передняя группа, ведомая майором Лакинским, выходит на дистанцию удара.

— Атака! — слышен голос ведущего.

Девятка «хейнкелей», идущая во главе колонны, не дотянув километров пятнадцать до цели, сбрасывает бомбы в море. Самолеты разворачиваются, рассыпаются, отходят. Преследовать их сейчас некогда: несколько групп Ю-87 рвутся к настоящему городу, к базе, к кораблям.

Группа Лакинского снова перестраивается, стремительно набирает высоту и сверху обрушивается на головную колонну бомбардировщиков.

Стараюсь охватить картину боя в целом: другие эскадрильи атакуют почти все растянувшиеся группы вражеских машин. Схватка разгорелась по всему фронту. Все смешалось. К происходившему сейчас в небе невозможно было подыскать сравнения. Сцепившиеся в каскаде немыслимых фигур самолеты, казалось, чудом не таранят друг друга. Разноцветные трассы превратили небо в лоскутный ковер, ежесекундно раздираемый молниями взрывов.

Я впервые в жизни видел такую картину: немцы отходили, яростно преследуемые, и по всему пути этого горестного для них отступления фонтанами вздымалась над морем вода. Это рвали волну рушившиеся с небес искореженные, горящие, изувеченные самолеты.

Бой шел почти до самой Анапы, куда уходил противник. Вышли навстречу «мессеры», и что-то нечеловечески-яростное было в этой воздушной битве. Наши летчики шли напролом, самолеты с изрешеченными фюзеляжами и крыльями вновь бросались в атаки, и ничто не могло остановить этого стремительного натиска.

И только когда к концу подошел боезапас и горючее, мы подумали, наконец, об окончании боя, возвращении домой.

Пятнадцать бомбардировщиков и один истребитель потеряли гитлеровцы в этом бою. Мы не досчитались одного друга, и это омрачило нашу победу. Но война есть война. На ней без потерь не бывает. Можно честно смотреть в глаза людям, если победа одержана с таким, хотя и омраченным горечью утраты, счетом.

Реванш обернулся для немцев полным, сокрушительным провалом.

Я не знаю, кто в гитлеровских штабах получил за эту акцию разнос, кто и какие приводил доводы «за» и «против», но столь массированные налеты вражеской авиации с этого дня резко сократились. Гитлеровцы предпочли действовать небольшими группами, надежно, как им казалось, прикрытыми истребителями.

Почему «им казалось…»? Они не учитывали опять же ставшей очевидной истины: кроме общепринятой военной арифметики, в воздухе действовала непонятная им арифметика — советская, не укладывавшаяся в цифровые выкладки и ломавшая все самым тщательным образом продуманные планы врага.