Глава 19 СХВАТКА С НЕФТЯНЫМИ ЗАГОВОРЩИКАМИ

Глава 19

СХВАТКА С НЕФТЯНЫМИ ЗАГОВОРЩИКАМИ

Апрельский путч подтвердил наихудшие предположения Чавеса: закончился лимит времени, который выделила администрация Дж. Буша на его пребывание в Мирафлоресе. Белый дом принял решение убрать его любой ценой. В апреле сценарий не был доведён до конца. Сторонников Чавеса в армии оказалось значительно больше, чем заговорщиков. Чавес понимал, что Империя не успокоится, не смирится с провалом. Организаторы заговора найдут новых исполнителей, устранят ошибки в планировании, составят альтернативные сценарии покушений. Атак надо ждать со всех сторон, в любой день, в любую минуту.

Действительно, члены Демократического координационного центра (ДКЦ) уже приступили к подготовке последнего, решающего удара по боливарианскому режиму. Нанести его надо было до конца года. Для масс выбросили лозунг: «Рождество без Чавеса!» Оппозиция торопилась, потому что в начале 2003 года вступали в силу важные законы, и прежде всего о нефти и газе, которые, по замыслу Чавеса, положили бы конец ползучей контрреволюции в PDVSA и поставили «меритократов» под контроль.

Чавес видел, как очередной кризис приближается гигантскими шагами. Агрессивные марши оппозиции, «кастрюльный» грохот у домов членов боливарианского правительства, призывы к военному мятежу, в том числе через СМИ: «Армии надо вмешаться и навести порядок» — всё это уже было накануне апрельских событий. Тем не менее декабрьский вариант «последнего и решительного боя» оппозиции с Чавесом был более опасным: на кон был поставлен «нефтяной фактор».

Внутренняя ситуация в PDVSA стремительно ухудшалась. Античавистские силы доминировали. Те, кто выражал симпатии боливарианскому процессу, подвергались нападкам, получали свою порцию «кастрюльных протестов»: это могло быть у дверей кабинета, на служебной автостоянке и в кафе «Plaza Аегеа», расположенном в здании PDVSA в Ла-Кампинье. Президент компании Али Родригес Араке едва ли не каждый день докладывал Чавесу о контрреволюционных выходках, но советовал воздерживаться от превентивных мер: «Подготовка забастовки идёт полным ходом. Нарыв болезненный, но ему надо дозреть. Тогда нам будет проще принимать нужные решения».

Для демонстрации силы «нефтяная оппозиция» регулярно создавала кризисные ситуации, организуя, к примеру, нехватку бензина то в одном, то в другом штате. Особо опасной Родригес считал оппозиционную группу «Люди нефти» (Gente de Petroleo), якобы выступавшую на защиту «профессиональных интересов» сотрудников компании. Её лидер Хуан Фернандес провозгласил главной задачей группы «борьбу с политизацией PDVSA», хотя именно политизацией «Люди нефти» и занимались, проводя митинги и размещая в Интернете и СМИ Венесуэлы призывы к проведению референдума о пребывании Чавеса на президентском посту. Даже неискушённые в проблемах PDVSA люди понимали: компания переживает серьёзный внутренний кризис и раскол носит прежде всего политический характер.

Чтобы снять напряжение, Али Родригес делал успокаивающие заявления о планах PDVSA по увеличению добычи нефти в 2003 году. Послание «между строк» адресовалось также Вашингтону: венесуэльская нефть будет беспрепятственно в возрастающем объёме направляться в США. В июле Родригес обещал поставлять нефть по 20 долларов за баррель до конца 2002 года. Впрочем, Чавес в своих выступлениях прогнозировал, что в мире грядут новые — более справедливые! — цены на чёрное золото: 25–32 доллара за баррель, и Венесуэла на ближайшем заседании ОПЕК будет отстаивать именно эту позицию! Все усилия Чавеса восстановить поставки нефти на Кубу наталкивались на упорное противодействие «меритократов» в PDVSA. Они искали предлог, чтобы вообще аннулировать нефтяной контракт с Cupet (Cubapetroleo). Прибегали к различным уловкам, обвиняли Гавану в неуплате денег за поставленную нефть. Чавес почти ежедневно совещался с президентом PDVSA Али Родригесом и министром энергетики Рафаэлем Рамиресом: «Отсутствие поставок — это подтверждение того, что линия Вашингтона на экономическое удушение Кубы берёт верх. Мы демонстрируем слабость, хотя не должны этого допускать».

С большим трудом Родригес преодолевал внутренний саботаж в PDVSA. Он всё же добился заключения соглашения с кубинцами о рефинансировании долга в 142 миллиона долларов. В середине сентября 2002 года в телепрограмме «Алло, президент!» Чавес не без торжества сообщил, что танкеры с нефтью вновь пошли на Кубу.

В ежедневных сводках DISIP и военной контрразведки, которые докладывались президенту, регулярно появлялось имя Энрике Техеры. Престарелый деятель партии Action Democratica не примирился со своим провалом в апреле, когда «этот выскочка» Кармона узурпировал президентское кресло. Особняк Техеры в Орипото, пригороде столицы, стал местом тайных сборищ заговорщиков. Техера считал, что есть все условия для того, чтобы он мог успешно повторить попытку. Сопротивление режиму нарастает. Заявлениям Чавеса о готовности к диалогу и компромиссам верить нельзя. Он всего лишь пытается выиграть время, консолидировать власть, чтобы подготовить контрнаступление и разгромить своих врагов. Он — военный и мыслит только в таких категориях.

В совещаниях в резиденции Техеры участвовал агент военной контрразведки Z. Его доклады были, по мнению Чавеса, более чем убедительны: Техера готовит «второе издание» путча. Если действия его конспиративной группы и всеобщая забастовка, планируемая ДКЦ, совпадут по времени — беды не миновать. Поэтому без упреждающих действий не обойтись.

Ранним утром 5 октября сотрудники военной контрразведки и DISIP окружили особняк Техеры, проникли внутрь и приступили к обыску. Он длился четыре часа. Изъятый инкриминирующий материал был обильным. В тот же день, вечером, Чавес, выступая перед руководителями и активистами «Движения Пятая республика» в Муниципальном театре, сообщил им о хитросплетениях сорванного заговора. Техера резервировал для себя пост президента Верховного правительственного совета, в который должны были войти военные и гражданские лица (в основном члены Action Democratica и COPEI). Под их контролем планировалось создание Федерального совета. Об этом должны были заявить военные, сделав упор на том, что Конституция 1961 года сохраняет силу, хотя «нельзя игнорировать, что существует другой конституционный текст, принятый на референдуме 1999 года». Военные оправдают своё участие в заговоре намерением пресечь попытки «режима» установить в Венесуэле диктатуру, а также тем, что «вполне вероятно сползание страны к анархии» из-за всеобщей забастовки и акций гражданского неповиновения.

На подробной карте Каракаса, обнаруженной в резиденции Техеры, были отмечены узловые пункты города, где намечалось блокировать движение транспорта «с помощью радикальных средств». За каждый «боевой участок» отвечали конкретные исполнители — офицеры или комиссары столичной полиции. О методах, к которым намеревался прибегнуть Верховный правительственный совет, свидетельствует проект «Декрета № 2». Один из его первых пунктов провозглашал отмену конституционных гарантий. Далее следовали такие предписания: «Первые 24 часа (после захвата власти заговорщиками) запрещается какое-либо передвижение по всей стране: все остаются по своему месту жительства. После этого вводится чрезвычайное положение с 6 часов вечера до 6 часов утра в течение недели. В последующий период чрезвычайное положение будет соблюдаться с 10 вечера до 5 утра. В ночное время передвижение осуществляется только со специальными пропусками, которые будут выдаваться военными властями. Право на собственность будет ограничено: на неделю закроют все нотариальные конторы; временно прекратится передача имущества из одних рук в другие; назначается прокурор для осуществления имущественного контроля, когда имеются основания считать, что имущество нажито в результате нанесения ущерба государству. В течение 15 дней запрещаются любые мероприятия в общественных местах; право на манифестации, какими бы ни были мотивы их проведения, аннулируется на 30 дней».

Ключевая проблема, которую предстояло решить «новой власти», в бумагах Техеры формулировалась так: «Что делать с президентом Чавесом? Изгнание за границу — физическая ликвидация — тюрьма».

Техера привлёк опытных адвокатов, чтобы поставить под сомнение и подлинность документов («мне их подсунули»), и законность процедуры обыска («не было соответствующего ордера»). Судейские проволочки позволили ему остаться на свободе, а в марте 2003 года все обвинения в конспиративной деятельности были с него сняты: в судебных структурах Венесуэлы доминировали сторонники Четвёртой республики, то есть — оппозиция. Чавес не стал оспаривать этого решения, полагая, что публичного разоблачения заговорщицкой деятельности Техеры вполне достаточно. Престарелый политик сделал правильные выводы: стал уделять больше внимания внукам и второму тому своих мемуаров.

С приближением Рождества 2002 года посольство США в Каракасе заметно оживило свою работу, что заставило Чавеса пристальнее присмотреться к послу Чарлзу Шапиро(В биографической справке Госдепартамента, куда Шапиро поступил на работу в 1977 году, сообщалось, что он учился в Пенсильванском университете, защитил кандидатскую диссертацию в университете города Джорджия (Алабама). Обладает большим опытом работы в Латинской Америке, является экспертом по кубинским вопросам. Шапиро курировал андские страны, работал советником в посольстве США в Сальвадоре (1985–1988) в период гражданской войны в этой стране. Некоторое время Шапиро возглавлял Латиноамериканское бюро по борьбе с наркотиками.). Американец вручил верительные грамоты Чавесу незадолго до апрельских событий. Тогда, во время аудиенции, Шапиро был красноречив и эмоционален, уверял, что будет твёрдо следовать инструкциям президента Буша на поддержание демократии и законно избранной власти в Венесуэле. Наглая, бесстыдная ложь! Когда Кармона украсил себя президентской лентой, Шапиро поспешил в Мирафлорес, чтобы первым поздравить узурпатора. Американский посол уверяет, что вынужденно пошёл на этот шаг, поскольку, мол, в стране «был нарушен конституционный порядок» и требовалось как можно скорее «разобраться в ситуации». Ещё одна ложь! Шапиро заранее знал о действиях заговорщиков и, пожимая руку Кармоне, демонстрировал, что Вашингтон поддерживает его.

Позднее Шапиро делал вид, что «стоит над схваткой», претендовал на роль посредника между правительством и оппозицией, призывал к поиску диалога и одновременно — помогал укреплению авторитета оппозиции на международной арене. Намёки Шапиро на то, что обстановка в стране ещё больше ухудшится, если к его «рекомендациям» не прислушаются, звучали как угроза. Его высказывание «меня шокирует участие военных в политике» Чавес принял на свой счёт, тем более что Шапиро пояснил: «В Венесуэле это происходит с 1992 года».

Фрагмент из интервью Шапиро оппозиционной газете «Насьональ»: «Вопрос. Какую оценку вы можете дать наличию демократических качеств у президента Чавеса? Ответ. Это весьма сложный вопрос. Но мы выступаем в пользу демократии, и наша роль в Латинской Америке и в отношениях, которые мы поддерживаем со странами во всём мире, основаны на поддержке и укреплении демократии, её институтов.

Вопрос. Что вы можете сказать по поводу разоблачений министра иностранных дел Венесуэлы Чадертона в отношении дестабилизирующей и заговорщицкой деятельности, которую осуществляют венесуэльцы, находящиеся в Соединённых Штатах? Ответ. В США, так же как и в Венесуэле, существует свобода слова и, соответственно, любой человек, американец или иностранец, имеет полную возможность высказывать своё мнение, если для этого нет правовых препятствий».

Расшифровать ответы Шапиро просто: какие-либо демократические качества обнаружить у Чавеса сложно; венесуэльцы в США, выступая против боливарианского правительства и организуя заговоры, реализуют своё право на свободу слова и преступниками не являются.

Тревожные дни декабря 2002-го — января 2003 года Венесуэла никогда не забудет. Демократический координационный центр 2 декабря объявил о начале всеобщей забастовки. «Меритократы» PDVSA поддержали её. Почти все нефтеперерабатывающие комплексы прекратили свою работу. Производство нефти в декабре упало. Замерли нефтяные качалки, опустели нефтепроводы. Терминалы перестали принимать иностранные суда. Венесуэльский танкерный флот был поставлен на якорь. В течение нескольких недель Венесуэла не продала за рубеж ни одного барреля нефти. В стране простаивали бензовозы, оскудели заправки и перед ними начали выстраиваться многокилометровые очереди автомашин. Резко ухудшилась работа общественного транспорта. Отсутствие бензина в стране, где культ автомашины — неотъемлемая часть национального самосознания, вызывало тревогу.

Одновременно возникли перебои с подвозом продуктов первой необходимости. Закрылись магазины (если кто из их хозяев медлил, их заставляли), и не важно, что запасы продуктовых товаров обрекались на заведомую порчу. Некоторые предприниматели-монополисты в молочной промышленности закрыли свои фабрики. Перестали функционировать комбинаты, перерабатывающие кукурузу на муку. Прекратили работу бойни. Развязать голод — в этом заключался план заговорщиков. Остановили работу предприятия и стройки частного сектора.

Замерла деятельность учреждений культуры: никаких тебе кинофильмов, выставок, спектаклей или концертов! Зарубежным исполнителям было рекомендовано объезжать Венесуэлу стороной — в ней опасно! Венесуэла была блокирована: не входило и не выходило ни одного судна — ни с бензином, ни с продуктами питания, ни с чем. Венесуэльцы должны были почувствовать себя мировыми изгоями.

Невольно возникали ассоциации с тем, что происходило в Чили накануне военного путча в сентябре 1973 года.

Совсем не преувеличением будет сказать, что все протестные выступления в Каракасе «шли с востока», где, как уже говорилось, преобладает зажиточная часть среднего класса, который стал главным носителем недовольства «р-р-режимом», противником любых политических экспериментов, отдающих «кастрокоммунизмом». О специфике среднего класса Венесуэлы уже говорилось выше. Здесь же хотелось бы процитировать видного латиноамериканиста, ныне покойного K. Л. Майданника: «Пока цены на нефть стояли относительно высоко, поддерживалось, расширялось, дико росло паразитическое потребление среднего класса Венесуэлы. Образовался большой (20–25 %), страшно потребительский, с одной стороны, и очень сильный профессионально, с другой стороны, класс, что в условиях крайней слабости венесуэльской буржуазии и аристократии фактически делало его главным имущим классом страны».

Добровольно от привилегий не отказываются. Противники Чавеса на «востоке» едва ли не ежедневно выходили на марши, которые проводились под лозунгом отставки президента. Роль «коллективного лидера» декабрьских протестов фактически взяла на себя нефтяная элита — «меритократы» PDVSA. (В дни апрельских событий они в общем-то держались в тени, хотя видеохроника зафиксировала бывшего президента компании Гуайкайпуро Ламеду среди тех подстрекателей Координационного центра, которые «перенацеливали» манифестацию на Мирафлорес.) Лидеры оппозиции предсказывали неизбежное падение Чавеса на Рождество 2002 года. Всеобщая уверенность escualidos в том, что боливарианское правительство вот-вот рухнет, заметно изменила характер маршей и манифестаций. Они приобрели карнавальную праздничность и декоративность. Бейсбольные кепи, яркие спортивные костюмы, специальные пояса с «обязательным набором демонстранта» — термосом, фонариком, складным зонтиком, сухим пайком — всё это можно было в изобилии увидеть на акциях протеста. Непременным атрибутом таких маршей были национальные флаги. Излюбленный момент оппозиционных телерепортажей — колышущееся море жёлто-сине-красных флагов. После таких манифестаций деятели ДКЦ уверенно заявляли: «Улица — наша, нас — большинство!» Но это было не совсем точно. Большинство — да, но только на «востоке» Каракаса.

Подогреваемые телевидением, которое в дни забастовки отменило все фильмы и развлекательные передачи, отдав всё телевизионное время античавистской пропаганде, забастовщики не гнушались «целевого преследования» деятелей чавистского руководства и их родственников по месту жительства и в общественных местах. В ход шли словесные оскорбления, «касероласо», плевки и рукоприкладство. Левый депутат Ирис Варела подверглась агрессии на борту самолёта, министра информации Нору Урибе из парикмахерской спасал отряд вооружённой полиции, генералу Акосте Карлесу из-за «касероласо», организованного активистами ДКЦ у его дома, пришлось устроить семейный праздник с музыкой и танцами, чтобы успокоить своих маленьких детей. Даже кладбищенский траур не стал препятствием для группы escualidos, которые, забыв о своём покойнике, набросились с оскорблениями на министра иностранных дел Роя Чадертона, пришедшего поддержать друга, хоронившего мать.

«Нам противостоят фашисты, — убеждённо говорили сторонники Чавеса. — Они пытаются скрывать свой звериный оскал, но, если дорвутся до власти, здесь будет страшнее, чем в Чили во времена Пиночета».

Не случайно тема гражданской войны часто всплывала в те дни в выступлениях политиков, журналистов, высказываниях рядовых граждан. Иногда применялся термин «колумбизация внутреннего конфликта». Венесуэльцы хорошо знают, что происходит в соседней Колумбии, где вот уже пол века продолжается вооружённая конфронтация, выхода из которой не видно.

Во дворце Мирафлорес создали «командный пункт борьбы за нефть», который возглавил Чавес. Президент был собран и решителен, не проявлял ни малейшего признака уныния или растерянности. Чавес снова подтвердил, что в «ситуации конфронтации» он не теряется, а — напротив — более собран и принимает чёткие и смелые решения. Оппозиция в слепой ненависти к нему и Боливарианской революции сделала иррационально-ошибочный шаг — тем хуже для оппозиции: «Думаю, что нам был нужен такой конфликт, чтобы навести порядок в PDVSA, чтобы, как говорит народ на улицах и чего просит народ на улицах, вычистить PDVSA. Всему своё время, как говорится в Библии, а Библия — слово Божие: “Всему, что должно произойти под солнцем, имеется своё время”».

У нефтяных «меритократов» были веские причины для борьбы с Чавесом до «победного конца». Президент выражал недовольство низкой рентабельностью PDVSA, продвигал в компанию своих сторонников, стремился «захватить» её изнутри, отстранив тех, кто привык считать её своей вотчиной. Приход чавистов в PDVSA грозил серьёзными проблемами: Чавес получит правдивые данные об эффективности компании, выплывет наружу факт присвоения «меритократами» значительной части доходов компании. Пока что заправилам в PDVSA удавалось отбиваться от требования Чавеса провести генеральную ревизию, но бесконечно это продолжаться не могло. Правда была в том, что PDVSA отчисляла в казну всего лишь 20 процентов своих доходов! Было бы достаточно сравнить эту цифру с показателем мексиканской государственной компании РЕМЕХ — 60 процентов отчислений, чтобы забить тревогу на всю страну. Понятно, что скажет Чавес народу: я хочу направить нефтяные доходы на ваши социальные нужды, но зажиревшие «меритократы» сопротивляются, потому что привыкли всё тратить на себя! Именно для прикрытия корыстных интересов «нефтяная элита» прибегла к политическому словоблудию, чтобы вывести на протестные марши и побудить к саботажу всех сотрудников компании — «людей нефти» — и сочувствующих им. Иного выхода «меритократы» не имели. Чавес понимал это и делал всё для того, чтобы разоблачить «бесстрашных борцов за свободу и демократию»: «Нефтяная отрасль — это как сердце и кровеносные сосуды нашего государства. Нанести удар в самое сердце нашей экономики — равносильно предательству, более того, государственной измене».

Чавес распорядился взять под охрану вооружённых сил все предприятия PDVSA на территории страны. По инициативе Рафаэля Рамиреса, одобренной президентом, было приостановлено сотрудничество с североамериканской компанией SAIC, которая осуществляла электронное информационнотехническое обслуживание PDVSA. Это соглашение было заключено в 1996 году, в смутные времена правления престарелого Кальдеры. Внедрение SAIC в PDVSA рассматривалось в США как важный шаг к подготовке приватизации венесуэльской компании в интересах американского капитала. Чавес назвал соглашение о сотрудничестве с SAIC предательским.

Посол США Шапиро срочно запросил встречу с вице-президентом Хосе Висенте Ранхелем: «Вашингтон обеспокоен ростом напряжённости в Венесуэле, столкновениями между сторонниками Чавеса и оппозиции, угрозой полной остановки добычи нефти и её поставок в США». Шапиро подчеркнул: «Крайне необходимо найти компромиссное решение, демократическое, с использованием избирательной процедуры». Рекомендации посла откровенно подыгрывали оппозиции, её неизменному лозунгу «Чавес — убирайся!». До очередных президентских выборов оставалось четыре года, до предусмотренного конституцией «отзывного референдума» — более полутора лет, но американский дипломат настаивал на скорейшем «компромиссном решении» в проигрышной для Чавеса ситуации.

В эти сложные декабрьские дни Чавес обратился ко всем, кто мог помочь. И такую поддержку он получил. Одна из компаний Индии прислала в Венесуэлу экипаж, чтобы сдвинуть с места танкер с нефтью. «Я позвонил Фернандо Энрике Кардосо и Луле, — вспоминал Чавес, — потому что Лула тогда ещё не вступил в должность президента, и сказал им: “Если у вас есть бензин, прошу вас, пришлите нам немного бензина, особенно для того, чтобы в первую очередь обеспечить транспорт, развозящий продукты питания”. В Каракас всё поставляется извне, из сельской местности или из портов. Если не будет бензина, то миллионы людей в столице и пригородах начнут голодать; нет бензина для машин “скорой помощи”, нет газойля для теплоэлектростанций, вырабатывающих электроэнергию для городов, которым грозит опасность полностью остаться без света». Президент Кардосо распорядился, чтобы танкер компании «Petrobras» доставил в Венесуэлу бензин, которого в стране практически не оставалось: у заправок без движения долгими часами стояли десятки тысяч автомашин.

Чавес принял в Мирафлоресе посла России Алексея Ермакова вместе с группой предпринимателей из Москвы. Просьбу посла о встрече Чавес воспринял как знак поддержки. «Россия была одной из первых стран, сделавших шаг навстречу, — вспоминал впоследствии Чавес, — за что мы будем всегда благодарны нашему другу и брату президенту Путину и нашим российским друзьям, друзьям Венесуэлы, не только российскому правительству, но и российскому народу». Вскоре после этой встречи российский танкер «Маршал Чуйков» с грузом венесуэльской нефти (300 тысяч баррелей) направился в США. Для скептиков этот факт стал доказательством того, что Венесуэла даже в сложнейшей ситуации выполняет обязательства по экспорту углеводородов.

Ещё одной победой правительства Чавеса стало восстановление контроля над танкером «Пилин Леон». Его груз бензина помог разрядить обстановку на автозаправках. Стоит сказать, что транспортные потребности PDVSA обслуживали четыре танкера, названные именами победительниц конкурсов красоты — «Пилин Леон», «Сусанна Дижим», «Маритца Сайалеро» и «Барбара Паласиос». В дни забастовки эти корабли стали символом «сопротивления», а все бывшие «мисс красоты» заявили о своей солидарности с забастовщиками. Чавес негодовал! По его распоряжению танкеры переименовали, и через год нефть PDVSA уже перевозили «Негра Матеа» (нянька маленького Симона Боливара), «Луиса Касерес де Арисменди» (героиня борьбы против испанской короны), «Негра Иполита» (кормилица Симона), «Мануэла Саэнс» (боевая подруга Боливара). Имена были выбраны самим Чавесом.

Чтобы обострить обстановку, оппозиция вывела на сцену (в буквальном смысле) военных. Надо было показать, что в армии сохраняется недовольство. Действительно, недовольные в вооружённых силах были — прежде всего те, кто участвовал в апрельском перевороте. Ведущееся судебное расследование побудило их к новому открытому выступлению против «режима». Шоу с участием «военных диссидентов», бросивших вызов президенту, происходило на площади Альтамира в восточной части города, которую «диссиденты в форме» назвали «первой освобождённой территорией Венесуэлы». На самом деле, площадь была чем-то вроде круглосуточного Гайд-парка с чёткой античавистской ориентацией ораторов. Другие сюда просто не допускались. У обелиска, вонзающегося белым мраморным «штыком» в небо, соорудили трибуну, установили телекамеры, радиоаппаратуру и огромное часовое табло. Для большего пиар-эффекта рядом с трибуной поставили гипсовую скульптуру Божьей Матери.

Вот на эту сцену торжественно взошли несколько генералов, три-четыре десятка полковников, майоров и капитанов под одобрительные аплодисменты собравшейся толпы. Они демонстрировали решимость стоять до конца в этом «ненасильственном» — в духе Ганди — вызове «режиму». Электронные часы на табло начали обратный отсчёт времени — сколько осталось властвовать «ненавистному тирану»? «Военные диссиденты», как и другие забастовщики, считали, что не дольше двух недель.

Из различных источников в Мирафлоресе стало известно, что выступление «военных диссидентов» было организовано военной разведкой США. Генерал Энрике Медина, бывший военный атташе Венесуэлы в Вашингтоне, поддерживал постоянный контакт с американскими разведчиками. Общее руководство на «освобождённой территории» осуществлял генерал Нестор Гонсалес. «Я честный офицер, меня не подкупишь званиями и наградами, — повторял он в многочисленных интервью. — Когда Чавес уйдёт, я не стану претендовать на высокие посты, отойду от дел и займусь домашними делами».

Своими выступлениями Гонсалес хотел побудить офицерский корпус к выступлению против Чавеса и его «коммунистического проекта». Изо дня в день генерал повторял: «Надо освободить страну от злобного диктатора с повадками Макиавелли, разжигающего вражду между различными социальными слоями, ненавидящего венесуэльцев и обожающего кубинцев и Фиделя Кастро». Гонсалес обвинял Чавеса в том, что он «покровительствует колумбийским партизанам», якобы позволяя им создавать на территории Венесуэлы базы, тренировочные лагеря и складировать вооружение(Генерал Гонсалес, выступая с этим обвинением, ссылался на свой опыт командира бригады егерей, которая действовала в пограничных с Колумбией штатах Сулия и Тачира. Гонсалес утверждал, что «политика благоприятствования» и сотрудничества с партизанами проводилась через сотрудников тайной полиции DISIP.). Этот тезис постоянно эксплуатировала пропаганда США, и Гонсалес хорошо знал, что именно надо сказать о Чавесе, чтобы потрафить Пентагону. Другое заявление генерала, о том, что ради сохранения власти Чавес готов «убить два миллиона венесуэльцев», широкого распространения не получило. Гонсалес перегнул палку даже с позиций «чёрной пропаганды».

Генерал играл с огнём. За клевету в адрес президента придётся отвечать. В целях «самозащиты» на «освобождённой территории» была организована «служба безопасности». Первой под подозрение попала группа сержантов и солдат, присоединившаяся к «диссидентам» в последний момент. По приказу Гонсалеса их «изъяли» с площади, вывезли в горы и подвергли пыткам. Тела этих военнослужащих позже были обнаружены. Началось официальное расследование. Всё указывало на то, что они были убиты членами «службы безопасности» с площади Альтамира.

По рекомендации посольства США генералы Медина и Гонсалес подготовили «открытое письмо» Конгрессу США, в котором дали обязательство использовать только «демократические способы» прихода к власти, несмотря на репрессии «диктатора Чавеса», который «намерен превратить Венесуэлу во вторую Кубу». В письме подчёркивалось, что «военные диссиденты» не являются мятежниками и конспираторами. Авторы послания гарантировали правительству США стабильные отношения в энергетической сфере: «Кто бы ни являлся (в Венесуэле) действующим президентом, он не может и не сможет по собственному решению прекратить поставки нефти своему самому надёжному и традиционному партнёру».

Чавес понимал, что сам факт появления «протестующих» офицеров в парадной форме со всеми знаками отличия воспринимается в стране и за рубежом как свидетельство раскола в вооружённых силах Венесуэлы. Однако был уверен, что после апрельского переворота военные сделали нужные выводы.

Но выводы сделали и враги Чавеса. Сразу после провала апрельской авантюры американцы занялись реорганизацией агентурных позиций среди венесуэльских военных. Они взялись за сторонников Чавеса. Прежде всего продолжили «обработку» генерала Бадуэля, командовавшего Четвёртой дивизией: с одной стороны, не упускали возможности скомпрометировать его в глазах президента, с другой — просто подкупить, перетянуть на свою сторону. По оценкам резидентуры США, Бадуэль, человек с тщательно запрятанными амбициями, «устал» от долгих лет нахождения в тени Чавеса и «созрел» для активной разработки.

Однажды Бадуэля посетил некий посредник, венесуэлец, который «от имени» американцев предложил генералу несколько миллионов долларов, недвижимость во Франции или в другом месте «по выбору» с одним условием: помочь избавиться от Чавеса. В конце апреля того же 2002 года другой венесуэльский посредник сообщил Бадуэлю, что с ним хотят встретиться на «неофициальной основе» два высокопоставленных чиновника Госдепартамента Томас А. Шеннон и Филипп Чикола. Встречу предложили провести конспиративно в Колумбии. На эти предложения сверхосторожный Бадуэль ответил отказом и доложил о них Чавесу, не исключая, что сам президент проверяет таким изощрённым способом его лояльность. С некоторыми другими военными вербовочная работа американцев, как показали декабрьские события, была более успешной.

Для президента в те дни главной задачей было решение нефтяной проблемы: как можно скорее восстановить нормальное функционирование отрасли. Поэтому предложение силой разогнать «военных диссидентов президент отверг как “чреватое осложнениями”». По его мнению, в сложившихся условиях самым лучшим выходом было никого не трогать. Надо проявить выдержку, дождаться момента, когда «диссиденты» и те, кто их поддерживает, выдохнутся, будут искать выход из сложившейся ситуации, чтобы не стать всеобщим посмешищем. Признаки недовольства ими у руководителей ДКЦ уже появились: «диссиденты» путаются под ногами, отвлекают внимание общественности от хода нефтяной забастовки, на их содержание уходят значительные средства из «фондов поддержки».

DISIP и военная контрразведка (DIM) создали под разными прикрытиями наблюдательные пункты по периметру Альтамиры. Военная контрразведка направила во вражеский стан своих агентов. В Мирафлорес ежедневно поступала информация о ситуации в лагере «военных диссидентов». Их затянувшееся «протестное стояние» становилось всё более комичным. Организаторам «шоу» срочно требовалось подстегнуть интерес «мировой общественности» к площади Альтамира. И вот — неизвестный открыл на площади беспорядочную стрельбу из пистолета. Агентство Рейтер немедленно распространило сообщение об этом, интерпретировав происшествие как целенаправленный «расстрел военных диссидентов». Впрочем, на трибуне в момент стрельбы не было никого из старших офицеров, за полчаса до происшедшего они удалились, как по команде, «совещаться», а погибли случайные люди, пришедшие послушать ораторов и приобрести «оппозиционные сувениры».

Террориста схватили на месте преступления. Им оказался некий Жоао де Говейя, португалец, недавно въехавший в Венесуэлу. Допросы его результатов не дали. Это был психически нездоровый человек, с явными признаками раздвоения сознания. Чего он хотел добиться беспорядочной стрельбой? Откуда прибыл? Кто его финансировал? Кто снабдил оружием? Сплошные загадки. По мнению органов правопорядка, Говейя — провокатор, использованный радикальной оппозицией для компрометации правительства. По заявлениям ДКЦ — это фанатик, близкий к экстремистам из «боливарианских кружков». Со времени тех выстрелов на площади Альтамира прошло несколько лет, но в деле террориста Жоао де Говейя до сих пор нет никакой ясности, хотя он был осуждён и отбывает свой срок в тюрьме…

Шло время, трибуна на площади Альтамира постепенно пустела. Ожидаемой солидарности в вооружённых силах «протестантам» добиться не удалось, среди «гражданской» оппозиции некоторые восприняли сепаратную вылазку военных как неоправданную претензию на лидерство в «движении сопротивления», а СМИ утратили интерес к «диссидентам в погонах» из-за отсутствия событийности. После выстрелов провокатора Говейи решение военных «стоять до конца» окончательно выдохлось. Гипсовая статуя Девы Марии, возвышавшаяся рядом с трибуной для духовной поддержки оппозиционеров, в тоскливом одиночестве взирала на рабочих, которые неторопливо демонтировали «часы протеста».

В числе первых дезертировали с площади генералы Медина и Гонсалес, знавшие о том, что сотрудники DISIP и DIM расследуют их связи с американской разведкой. Медина перебрался в США, только там он мог себя чувствовать в безопасности. Генерал Гонсалес заявил, что будет продолжать борьбу за свободу и демократию «из подполья». Действительно, прокламации, подписанные им, время от времени забрасывались в казармы и рассылались по почте активистами «сопротивления». Всякий раз в этих листовках многозначительно обозначалось: «написано в подполье». Позже станет известно, что «подполье» Гонсалеса находилось в безопасной Коста-Рике, стране, ставшей одним из центров подрывной активности против Венесуэлы. После неоднократных протестов венесуэльского посла в Сан-Хосе генералу пришлось покинуть Коста-Рику.

Вооружённые силы Венесуэлы сохранили верность Боливарианской республике и президенту. Более того, помощь военных в восстановлении государственного контроля над нефтяной отраслью, нормализации поставок бензина и газа, продовольствия, борьбе с саботажем оказалась во многом решающей для нанесения поражения радикалам из оппозиции.

В пролетарских районах венесуэльской столицы, как и других городов страны, забастовка «нефтяников», поддержанная частным сектором, не имела почти никакого отклика, разве что филиалы «фастфуда», типа «Макдоналдс» и «Вендис», наглухо задраили свои металлические шторы.

Чтобы показать контрреволюции, кто реальный хозяин в стране, сторонники Чавеса собирали собственные марши. Для этих людей, в общем-то, было куда сложнее, чем «escualidos», прийти или приехать на манифестацию, оставить место работы или покинуть без присмотра дом. Наверное, поэтому массовые акции сторонников Чавеса почти всегда проходили в воскресные дни. И, конечно же, после их проведения чависты уверенно заявляли: «Улица принадлежит нам, нас — большинство!» Отличительным признаком демонстрантов-чавистов были красно-оранжевые береты и рубашки, символизирующие приверженность идеалам Боливарианской революции. В прошлом эти люди, зарабатывающие на жизнь физическим трудом, в большинстве своём были исключены из общественно-политической жизни, а при Чавесе у них появился шанс заявить о своих правах и быть услышанными.

Рождество 2002 года стремительно приближалось. Ежедневные заявления Демократического координационного центра об успехах «всеобщей забастовки» сохраняли победную тональность, лозунг «Рождество без Чавеса!» не отменялся, но Чавес никаких признаков слабости не проявлял. Напротив, накануне Рождества он призвал всех венесуэльцев мирно, в лучших национальных традициях отметить праздник, а по интернет-адресам была разослана поздравительная открытка с Чавесом в наряде Санта-Клауса и подписью «Feliz Chavidad!».

Чависты вовремя отпраздновали и Рождество, и Новый год. А «непримиримая» оппозиция отвергла призыв и объявила о «переносе» Рождества на январь или даже февраль, чтобы отпраздновать его в тот день, когда «тиран падёт». В фешенебельных районах до середины февраля 2003 года сверкали огнями праздничные ёлки, но хороводов вокруг них не водили. «Тиран» устоял.

В дни фактически навязанной координационным центром забастовки туго пришлось тем, кто на востоке столицы, в зоне «escualidos», зарабатывает на жизнь своим трудом. Если большие торговые центры типа «Самбиль», «Эксито», «Таманако», а также крупные предприятия имели финансовый запас прочности, то торговцы и предприниматели средней руки, несмотря на античавистские настроения, бастовали недолго. Чтобы не разориться, те, кто похрабрее, стали работать «нелегально», за полузакрытыми дверями и воротами, торговать и оказывать услуги как бы из-под полы, боясь, что их застукают на этой «непозволительной слабости» активисты ДКЦ. В автомастерские заезжали автомашины, нуждавшиеся в ремонте, не прекращали работы парикмахерские, а в булочных не переставали печь хлеб. Но были и по-настоящему пострадавшие, чьи мастерские и магазинчики больше не открылись: разорились за время забастовки.

В феврале 2003 года обстановка в стране стала постепенно и неуклонно меняться в пользу Чавеса. Телевизионным «Всадникам Апокалипсиса» пришлось снизить децибелы антиправительственной пропаганды и возобновить показ телесериалов. Пришлось начать с нуля, ведь за недели маршей и контрмаршей зрители подзабыли сюжетные интриги. Отпраздновали февральский карнавал, но из-за финансовых проблем скромнее, чем в прежние годы, особенно в «оппозиционных муниципалитетах», опрометчиво угрохавших все средства на протестные мероприятия. Заработали бензозаправки, и многие «каракеньос» вновь по выходным устремились на побережье. Нескончаемые автомобильные караваны тянулись до пляжей Макуто, Чорони, Чичиревиче, Игероте, Рио-Чико, Пуэрто-JТаКрус и дальше — в сторону Куманы. К венесуэльцам вернулось забытое ощущение комфорта и умиротворённости.

Чавес так характеризовал декабрьско-январские события: «Путчисты на этот раз сделали ставку на парализацию экономического сердца страны. Атака на PDVSA была жесточайшей. Управляющие-путчисты, члены неприкосновенной “меритократии”, получающие астрономическое жалованье(По данным газеты «Ьltimas Noticias» (3 мая 2009 года), президент PDVSA Луис Джюсти получал зарплату 32 миллиона боливаров, в конце года — ещё семь-девять месячных зарплат в качестве бонуса.) и пользующиеся неслыханными привилегиями, подбили рабочих присоединиться к “прекращению работы”. Они саботировали управление нефтеперерабатывающими заводами и системой распределения топлива, повредили жизненно важное промышленное оборудование(По оценкам, забастовка «меритократов» PDVSA нанесла стране ущерб в 10 миллиардов долларов.). Офицеры торгового флота под давлением путчистов поставили на якорь танкеры, чтобы не допустить транспортировки нефти за границу и её переброски по сети внутреннего распределения. Цель заключалась в том, чтобы свести к нулю венесуэльское нефтяное производство, составляющее почти три миллиона баррелей в день, парализовать все нефтеперерабатывающие заводы, удушить правительство экономически».

Организаторы «нефтяной забастовки» должны были бы ответить перед судом за свои антигосударственные действия, приведшие к миллиардным потерям для национальной экономики. Они сами это хорошо понимали и потому после её провала предпочли покинуть страну. В рядах оппозиции начался долгий процесс пересмотра лидерства, стратегии и тактики, предпочтительных методов борьбы. Каждая из сорока организаций и групп тянула одеяло на себя. В оппозиционном проекте для Венесуэлы только один пункт не вызывал сомнений — долой Чавеса! Всё остальное приводило к ожесточённой внутренней полемике.

Радикальные противники «режима» продолжили курс на «острые акции» и по-прежнему терроризировали деятелей боливарианского правительства и членов их семей. Чтобы обеспечить хотя бы минимум безопасности, многим из них в 2003–2004 годах пришлось временно переехать в хорошо охраняемые гостиничные помещения «Военного клуба». Там поселились, например, Адан Чавес, Дьосдадо Кабельо, президенты Высшего трибунала юстиции, Национальной ассамблеи, Национального избирательного совета, министры (среди них мининдел Рой Чадертон), генералы-боливарианцы, некоторые депутаты.

В Соединённых Штатах шёл процесс осмысления событий в Венесуэле. Чавес проявил поразительную стойкость и живучесть, доказал, что обладает народной поддержкой, достаточной для удержания власти.

Суть «скорректированной» позиции Вашингтона по отношению к Чавесу обобщил Эверетт Бауман, экс-издатель англоязычной газеты «The Daily Journal» в Каракасе(См.: Washington desilusionado con Chavez // El Universal. 9.02.2003.): «В первые месяцы президентства Чавеса в американском истеблишменте существовали иллюзии в отношении лидера Боливарианской революции. Даже в Госдепартаменте были люди, симпатизировавшие ему, не говоря о левом крыле Демократической партии США. Да, все знали, что он популист, но смирялись с этим, ведь он обещал улучшить жизнь своего народа.

Венесуэльский президент разочаровал тех, кто ему верил в Соединённых Штатах. Теперь в американском истеблишменте его воспринимают как врага: Чавес всех обманывал. Он является типичным каудильо, который жаждет неограниченной власти и пытается оживить обветшалые теории марксизма и фашизма. Чавес мечтает возглавить борьбу стран-изгоев против США. Он разделяет уверенность Саддама Хусейна и Фиделя Кастро в том, что Соединённые Штаты будут разгромлены в ходе войны на Ближнем Востоке. Но время покажет, кто является лучшим игроком, Чавес или Буш. Американский президент настроен решительно и готов покончить с “осью зла” — Ираном, Северной Кореей и Ираком, обладающим оружием массового уничтожения. Победа в Ираке, как полагают в Пентагоне, обеспечит поставки нефти из региона, и тогда потребность в венесуэльских энергоресурсах сойдёт почти к нулю. Это будет подходящий момент для того, чтобы Вашингтон смог посчитаться с Чавесом.

Причины найдутся. В руководящих кругах США уверены, что Чавес помогает колумбийским партизанам. Поэтому администрация Буша будет оказывать всё большую помощь Колумбии поставками оружия, подготовкой её вооружённых сил к борьбе против партизан и наркотрафика, разведывательной информацией. Доверие демократических левых сил к Чавесу упало до низшей отметки, поскольку претенциозный и опасный каудильо пытается возродить идею мировой революции, чтобы разрушить демократический и либеральный миропорядок. Чавес только изображает из себя конституционалиста, на самом деле он военный автократ, хитрый и предельно опасный, антитезис всему, что является прогрессом, демократией и подлинным реформированием. Чем больше узнаёшь Чавеса и его сумасбродные идеи, тем больше понимаешь, что это сумасшедший, который, к несчастью, сумел установить контроль над своей страной».

В статье Баумана, опубликованной в 2003 году, содержатся ключевые тезисы, которые с тех пор появились в сотнях и тысячах публикаций, посвящённых Чавесу. Они использовались в разных вариациях, с разными дополнениями. Их объединяли голословность, бездоказательность и ненависть к человеку, который почти в одиночку бросил вызов всемогущей Империи.

Провал «нефтяной забастовки» не означал немедленного восстановления эффективной деятельности PDVSA. Саботаж на нефтяных предприятиях и объектах инфраструктуры достиг таких масштабов, что требовалось время для выявления всех технологических и электронных ловушек, устроенных «меритократами». Они надеялись, что новый персонал PDVSA, не обладая достаточной, с их точки зрения, квалификацией («Они не отличают нефтяную вышку от кактуса», — написала одна из газет), своими же руками нажмёт на спусковой крючок хаоса и разрушения. Начнутся аварии, будут дезорганизованы производственные циклы, нарушится функционирование трубопроводов и терминалов.

В одном из выступлений по «горячим следам» событий Чавес рассказал о выявленной среди десятков других попытке диверсии: «Представьте себе, что этот зал — большая установка на нефтеперерабатывающем заводе и что компьютерная система контролирует температуру и не даёт ей подниматься выше 600 градусов Цельсия, потому что если она превысит 600 градусов, это будет угроза безопасности всего завода. Представьте себе, что сделали эти люди: перед тем как уйти, они сменили параметры контроля и довели температурный предел до 1000 градусов с явным намерением вызвать взрыв. Нам пришлось двигаться шаг за шагом, миллиметр за миллиметром, проверяя все системы, потому что нам оставили минное поле на заводах, в трубах, на нефтяных скважинах. Они саботировали дистанционное управление, выведя из строя, например, электрические системы, которые обслуживали нефтяные участки. Ущерб был нанесён не только Венесуэле, но и, частично, Соединённым Штатам — стране, куда мы в течение многих лет отправляем ежедневно больше полумиллиона баррелей сырой нефти. Был нанесён ущерб таким братским карибским и центральноамериканским странам, не имеющим ни капли нефти, как Гаити, Ямайка, Куба, Доминиканская Республика, Пуэрто-Рико, Гайана. Они удовлетворяют часть своих энергетических потребностей благодаря той нефти, которую продаёт им Венесуэла. Венесуэльским путчистам нет до этого дела, их ничуть не беспокоит жизнь других».

Ещё один эпизод вандализма со стороны «меритократов» раскрыли на полуострове Парагуана, где находится самый крупный в мире нефтеперерабатывающий завод. Он был выведен из строя варварским способом: перед забастовкой его системы не были очищены от остатков нефти, химических смесей и разогретого битума. В итоге трубы были забиты окаменевшей массой, и, чтобы избавиться от неё, потребовалось более месяца работы.