Глава I. Арена готова

Глава I.

Арена готова

“Воздушный налет на Перл-Харбор. Тревога не учебная. Повторяю – тревога не учебная”.

Эта радиограмма была прочитана на мостике находившегося под моим командованием авианосца “Lexington” в 7.58 в воскресенье 7 декабря 1941 г. В то ясное утро авианосец, действующий в составе оперативного соединения, которое направлялось к о. Мидуэй, находился в 600 милях к западу от Перл-Харбора. Хоть мы лихорадочными темпами вели боевую подготовку и готовились к возможному началу войны с Японией, полученное сообщение поразило всех. Очень немногие думали, что нападение будет предпринято именно на эту базу, расположенную в средней части Тихого океана, всего в 200 милях от Сан-Франциско и почти в 3600 милях от Токио.

Тем не менее морские летчики и министр военно-морских сил полковник Нокс признавали возможность такого нападения. За десять месяцев до нападения, 24 января 1941 г., Нокс отправил письмо военному министру Стимсону, а копию письма – командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Ричардсону и начальнику 14-го военно-морского района (район Гавайских островов) адмиралу Блочу. В письме Нокса по этому поводу говорится следующее:

“Безопасность Тихоокеанского флота США во время пребывания в Перл-Харборе и безопасность самой военно-морской базы Перл-Харбор в течение последних нескольких недель снова была предметом изучения Военно-морского министерства и находящихся в строю кораблей. Повторное рассмотрение этого вопроса отчасти было ускорено все возрастающей серьезностью обстановки, с точки зрения отношений с Японией, и сообщениями из-за границы об успешных налетах бомбардировочной и торпедоносной авиации на корабли во время их пребывания в базах. Если вспыхнет война с Японией, то вполне возможно, что военные действия начнутся с внезапного нападения на флот или военно-морскую базу Перл-Харбор.

По моему мнению, существующая в случае такого налета опасность большой катастрофы для флота и военно-морской базы требует более быстрого принятия всех мер, которые повысят готовность армии и флота противодействовать такому налету. Можно считать, что в подобном случае возникнут два вида опасности, а именно (в порядке их значительности и вероятности):

1) бомбовая воздушная атака;

2) торпедная воздушная атака...”

Это письмо Нокса видел адмирал Кимл вскоре после того, как он сменил адмирала Ричардсона в должности командующего Тихоокеанским флотом в феврале 1941 г.

Однако в то время очень немногие офицеры считали авиацию той мощной разрушительной силой, какой она проявила себя впоследствии. Большинство офицеров еще придерживалось мнения, что доминирующим фактором в войне на море является линейный корабль. Наша палубная авиация во время учений производила много внезапных налетов как на корабли в море, так и на базу Перл-Харбор и даже на Панамский канал. Но это все были “сухие заходы”. Самолеты не сбросили ни одной настоящей бомбы или торпеды, а зенитные орудия, прикрывавшие объекты, не произвели ни одного действительного выстрела. Адмиралы – сторонники линейных кораблей – сомневались в том, что самолеты могут нанести какие-либо серьезные повреждения при противодействии мощного зенитного огня. Они признавали, что морская авиация является ценным помощником флота, но считали основным ее назначением ведение разведки и наблюдение. В то же время офицеры из состава высшего командования, которые были сторонниками авиации, называли самолеты “глазами флота”. Они совершенно не могли представить себе, что авиации суждено стать главной в войне на море, что продолжительному господству линейного корабля пришел конец, что в предстоящей войне самолеты будут топить самые мощные линейные корабли без всякой помощи со стороны каких-либо надводных кораблей и что скоро ни один корабль, кроме подводной лодки, не рискнет крейсировать днем в районе боевых действий без воздушного прикрытия. Наступала новая эра в войне на море.

Были и другие сигналы, которые указывали на возможность внезапного воздушного нападения на флот в Перл-Харборе. Генерал-майор Мартин и контр-адмирал Беллинджер, командующие армейскими и морскими воздушными силами на о. Оаху, 9 апреля 1941 г. представили доклад. В нем говорилось, что Япония может предпринять рейд быстроходных авианосцев на Гавайские острова и, если этот рейд увенчается успехом, может возникнуть ситуация, которая на продолжительное время помешает нашим силам в западной части Тихого океана вести успешные оборонительные действия. Они предсказывали, что наиболее вероятным и опасным вариантом рейда должна быть воздушная атака, предпринятая с одного или нескольких авианосцев, находящихся в пределах 300 миль от объекта нападения, и, что весьма вероятно, такое нападение будет произведено совершенно внезапно. Их оценка ситуации оказалась пророческой. Генерал Мартин и адмирал Беллинджер не могли бы более точно предсказать нападение на Перл-Харбор, даже если бы в их руках находились японские оперативные приказы.

Почему же тогда не было принято никаких мер предосторожности на случай такого нападения? Ответить на этот вопрос нелегко. Адмирал Кимл, адмирал Блоч и генерал-майор Шорт были способными и добросовестными офицерами, которые сознательно не пренебрегли бы никакими мерами, необходимыми для обеспечения безопасности находившихся под их командованием сил. Можно сделать лишь один вывод – они не сумели предусмотреть ни возможность рейда авианосцев на Перл-Харбор, ни те трагические последствия, какие он должен был иметь для нашего флота и авиации. Это было характерно не только для указанных лиц, но и для очень многих офицеров, в том числе высших чинов в Вашингтоне. Неоднократно возникавшая на протяжении многих лет опасность войны с Японией заставила очень многих уподобиться людям, которых часто пугали волком. Военно-морской флот США получал так много предупреждений об опасности, что у моряков, привыкших к этой постоянной “военной панике”, притупилось чувство реальности опасности.

Когда английские авианосные самолеты в ноябре 1940 г. атаковали итальянский флот, стоявший на якоре в Таранто[2], заново был изучен вопрос о проходимости сбрасываемых самолетами торпед в мелких водах Перл-Харбора. Начальник морских операций адмирал Старк писал адмиралу Кимлу: “Можно считать, что относительно малая глубина воды в Перл-Харборе ограничивает необходимость применения там противоторпедных сетей. Для успешного сбрасывания торпед с самолетов нужна глубина минимум 75 футов, а желательная глубина 150 футов”.

Далее в письме Старка говорится, что глубина воды в Таранто, где сбрасывались торпеды при атаке итальянского флота, была равна от 84 до 90 фут. Глубина воды в Перл-Харборе – 30 фут. и менее, не считая фарватеров, где глубина достигает 45 фут. Такая гавань считалась слишком мелководной для торпедной атаки с воздуха против находящихся в ней кораблей флота. Однако в апреле 1941 г. в Военно-морском министерстве США циркулировало донесение службы разведки, в котором говорилось о проведении в Англии испытаний по сбрасыванию торпед, снабженных специальными устройствами, на полигоне глубиной 42 фут., т.е. почти такой же, как в Перл-Харборе. Очевидно, считалось, что восточный противник – Япония – не способен использовать такие же устройства против нашей базы на Гавайских островах.

Мне, как командиру авианосца “Lexington”, был вручен постоянный приказ – инструкция адмирала Кимла, касающаяся безопасности кораблей в районе Гавайских островов. Этот приказ время от времени пересматривался, и самый последний вариант его был датирован 14 октября 1941 г. Он был основан на предположении, что никакая ответственная иностранная держава не будет провоцировать войну нападением на наш флот или базу, но что безответственные и заблуждающиеся граждане такой державы могут попытаться блокировать вход в гавань, установив мины или предприняв “внезапное нападение на корабли в Перл-Харборе”. Среди мероприятий, намеченных на случай рейда авианосцев, не было предусмотрено проведение самолетами или кораблями поисков, выделение дозоров. Большинство предусмотренных приказом мероприятий имело своей целью защиту от атак подводных лодок. Наши авианосцы во время учений производили много воздушных налетов на Гавайи и другие базы. Самолеты оставались необнаруженными до тех пор, пока не подходили к объекту. И все же ничего не было сделано для защиты на случай такого же рейда японских сил. Нашему высшему командованию суждено было скоро узнать о губительных последствиях такой атаки силами авианосных самолетов.

События, приведшие к катастрофе в Перл-Харборе, начали развиваться много лет назад. В 1907 г., когда президентом США был Теодор Рузвельт, создалась угроза войны в связи с законодательством по иммиграции, которое было оскорбительным для японцев.

В 1913 г. принятие законов, запрещающих японцам владеть землями в Калифорнии, снова создало опасность войны. Затем началась Первая Мировая война, в которой Япония была – несколько нежелательным и неустойчивым – членом в среде союзных держав благодаря своему союзу с Великобританией. Япония воспользовалась этим благоприятным случаем, чтобы вытеснить немцев из Циндао и с полуострова Шаньдунь и захватить принадлежавшие им острова в центральной части Тихого океана. Объявленная ею политика “Азия для азиатов”, так называемая “Восточная доктрина Монрое”, была несомненным доказательством ее агрессивных намерений на Дальнем Востоке.

После окончания Первой Мировой войны в 1922 г. в Вашингтоне состоялась конференция по разоружению, на которой японский империализм вновь проявил себя. Япония соглашалась на ограничение вооружений только на условиях, дающих ей превосходство в морских силах на Дальнем Востоке. Кроме того, она, желая, чтобы английские и американские базы между Гавайскими островами и Сингапуром в дальнейшем не укреплялись, настаивала на таком соглашении. Эти требования несомненно указывали на то, что Япония готовилась в конечном счете к войне даже с Соединенными Штатами. Наше молчаливое согласие обеспечило Японии господство в Азии, необходимое ей в предвидении грядущих завоеваний.

В 1910 г. японцы перестали делать вид, что Корея является их протекторатом, и просто аннексировали эту страну. В 1931 г. они вторглись в Маньчжурию и оккупировали ее. Этот последний акт грубо нарушил Договор девяти держав и другие, касающиеся района Тихого океана соглашения, заключенные на конференции по разоружению в 1922 г. Лига Наций послала для расследования этой агрессии Литтоновскую комиссию. Хотя комиссия решительно осудила действия японцев, Лига Наций была бессильна сделать что-либо в этом отношении. Стимсон, бывший в то время государственным секретарем, послал Японии целый ряд резких нот, протестуя против ее действий и почти угрожая войной, если она не выведет войска из Маньчжурии. Была принята политика “непризнания” этих приростов территории. Однако общественное мнение США не выражало готовности поддержать ноты Стимсона силой, и президент Гувер отказался принять какие-либо крутые меры.

В 1937 г. японские милитаристы создали “инцидент” на мосту Марко Поло около Бейпина, который положил начало официальным военным действиям между Китаем и Японией. Поддержка, оказанная Китаю американцами, привела К напряжению в отношениях между Японией и США, и в том же году японские летчики умышленно сбросили бомбы на американскую канонерскую лодку “Ranay” на реке Янцзы, потопив ее вместе со значительной частью личного состава. В тот момент японское правительство избежало войны благодаря тому, что оно быстро сняло с себя ответственность за этот акт и возместило Америке потери.

Когда в 1939 г. в Европе началась Вторая Мировая война, Япония официально сохраняла нейтралитет, но открыто симпатизировала державам оси. Она заняла более агрессивную позицию на Востоке и стала более нетерпимо относиться к правам других наций, имевших там интересы. Она считала, что европейские державы заняты Германией и потому она может действовать на Востоке без всяких ограничений. Хотя США не принимали участия в войне в Европе, Япония считала, что нежелание американцев вести войну удержит их от всяких военных действий, имеющих целью помешать завоеванию ею Китая.

После начала войны в Европе большая часть нашего Тихоокеанского флота, названного Гавайским отрядом, постоянно базировалась на Гавайских островах и время от времени усиливалась заходом всего флота в этот район. Это было дипломатическим напоминанием Японии о существовании американских военно-морских сил и предупреждением, свидетельствовавшим о том, что мы не одобряем ее агрессивной политики. В мае 1940 г. в состав Гавайского отряда вошел авианосец “Lexington”.

С 1931 г. до осени 1941 г. Япония и США почти непрерывно обменивались дипломатическими нотами, касающимися их конфликтов в области внешней политики.

За все это время ни разу не было достигнуто какого-либо соглашения. Внутренние силы Японии – гражданские коммерческие круги, с одной стороны, и милитаристы, с другой, – боролись за установление контроля над правительством. Милитаристы имели доминирующее влияние и достигли почти полной власти. Когда американо-японские отношения особенно обострились, сторонники мира в Японии предложили организовать совещание премьер-министра Коное с президентом Рузвельтом для чистосердечного обмена мнениями. Это предложение было отвергнуто американским правительством на том основании, что такое совещание будет совершенно бесполезно, если предварительно не будет достигнуто соглашение по основным вопросам. Тогда в ноябре 1941 г. в Вашингтон был прислан Сабуро Курусу, который должен был оказать помощь посланнику Номура в переговорах с госдепартаментом США. Это должно было казаться последним усилием предотвратить войну. Поскольку милитаристы добились полного господства в стране, вызывало сомнение, чтоб японское правительство когда-либо считало эти переговоры чем-то большим, нежели дымовой завесой, за которой можно было вести последние приготовления к планируемой войне.

Еще в январе 1941 г. американский посланник в Японии Грю сообщил госдепартаменту о поступлении из многочисленных источников, в том числе одного японского, сообщений о том, что вооруженные силы Японии планируют в случае “затруднений” с США внезапное массированное нападение на Перл-Харбор. Большинство американских высших морских чинов отнеслось к этому сообщению с полным недоверием, считая его фантастическим.

Между тем в Вашингтоне Военное и Военно-морское министерства совместно занимались расшифровкой японского дипломатического кода. Из перехваченных и расшифрованных донесений было получено много разведывательных данных, касающихся намерений Японии. Эти донесения, большей частью носившие общий характер, не содержали определенного упоминания о Перл-Харборе, однако в них упорно подчеркивалось, что переговоры приближаются к кризису. Еще 5 ноября 1941 г. было скопировано письмо, присланное из Японии японским посланникам в Вашингтоне, в котором говорилось: “Совершенно необходимо, чтобы вся подготовка к подписанию этого соглашения была закончена к 25 числу этого месяца”. Затем 11 ноября поступили следующие инструкции: “Срок, установленный в моем предыдущем письме, абсолютно неизменяем в существующей обстановке. Это категорически самый крайний срок, а потому совершенно необходимо, чтобы все было урегулировано к этому времени”. Однако 22 ноября 1941 г. самый крайний срок был продлен до 29 ноября. Об этом сообщалось в следующих выражениях: “Если подписание может быть закончено к 29-му, мы решили ждать до этого дня; после этого дня события развернутся автоматически”. Были и другие указания на то, что переговоры являются предлогом для того, чтобы выиграть время для какой-то точно запланированной операции. Поздно вечером 6 декабря, приблизительно за 12 часов до нападения на Перл-Харбор, была перехвачена и расшифрована последняя часть письма, состоявшего из 14 пунктов. Оно давало точное и определенное приказание прекратить переговоры и вручить США ноту об этом в 13.00 по вашингтонскому времени. Выбор времени имел очень большое значение, так как это было сразу же после наступления рассвета в Гонолулу, и служил несомненным указанием на то, что военные действия должны начаться именно в указанный час[3].

Перехватив это послание, американское командование в Вашингтоне не приняло мер немедленно – не отправило специального предупреждения командующим сухопутными и морскими силами на Гавайях. На следующее утро, в воскресенье, около 11.00 по вашингтонскому времени начальник штаба сухопутных войск генерал Маршалл пытался послать такое предупреждение на Гавайи, но отправил его обычным гражданским телеграфом (хотя в его распоряжении был мощный радиотелефон), и оно было получено в Перл-Харборе спустя много времени после нападения японцев.

В течение всего 1941 г. многие предсказывали, что если японцы начнут военные действия, то они выберут для этого субботу, воскресенье или какой-либо национальный праздник, потому что у нас принято в эти дни прекращать работу. Военно-морское министерство послало депешу начальникам военно-морских районов, обращая их внимание на такую возможность и приказывая в эти дни обеспечивать должные меры предосторожности и постоянное несение вахты.

Другая информация, полученная в течение ноября, доказывала, что японцы распорядились вернуть с моря свои торговые суда, а представителям за границей – уничтожить их коды. Эти данные службы разведки были отправлены адмиралу Кимлу в Перл-Харбор. Но многие другие сведения, полученные в Вашингтоне в результате перехвата и расшифровки депеш, не были посланы ему из-за ошибочного предположения, что они также перехватываются и расшифровываются на Гавайях. Начальник морских операций послал 27 ноября всем командующим флотами письмо, в котором говорилось: “Настоящее послание должно считаться предупреждением о предстоящей войне. Переговоры с Японией, имевшие целью стабилизовать обстановку на Тихом океане, прекращены, и агрессивное выступление Японии ожидается в самые ближайшие дни... Дальнейшее поведение японцев предсказать невозможно, но военные действия могут начаться в любой момент”.

В тот же день Военное министерство послало аналогичную депешу командующему Гавайским отрядом генерал-майору Шорту, но добавило: “Если войны нельзя избежать, то США желательно, чтобы Япония первая совершила открытый враждебный акт. Такую политику не следует истолковывать как ограничение ваших действий в той степени, которая может создать опасность для вашей обороны. До начала Японией военных действий вам предлагается предпринять разведку и принять также другие меры, какие вам кажутся необходимыми, но эти меры должны приниматься таким образом, чтобы они не вызывали тревоги гражданского населения и не выдавали своей цели. О принятых мерах доложите”. Генерал Шорт ответил: “Для предотвращения диверсий в отряде объявлена боевая готовность”. В Вашингтоне на это донесение почти не обратили внимания и для усиления боевой готовности не было принято никаких мер. После войны генерал Маршалл признал перед комиссией Конгресса по расследованию свою полную ответственность за это упущение.

На Гавайях флот занимался своими повседневными делами. Армейская авиация, чтобы облегчить охрану от диверсий, сосредоточила свои самолеты, установив их аккуратными рядами, на определенных участках, доступ на которые был запрещен. Кораблям и подразделениям флота не было послано никакого специального предупреждения об опасности. Как обычно, личному составу было разрешено увольнение на берег. Авианосец “Enterprise”, доставивший на о. Уэйк эскадрилью истребителей корпуса морокой пехоты, в это время находился в 200 милях к западу от Перл-Харбора. Кроме него, в районе Гавайских островов был еще один авианосец – “Lexington”, который вместе с сопровождавшими его крейсерами и эскадренными миноносцами находился примерно в 300 милях к юго-востоку от о. Мидуэй и в 600 милях к западу от Перл-Харбора. Мы должны были доставить на о. Мидуэй эскадрилью пикирующих бомбардировщиков корпуса морской пехоты. Перед выходом с Гавайских островов мы не получили предупреждения об опасности войны. Остальная часть флота – линейные корабли, крейсера и эскадренные миноносцы – стояла на якоре в переполненной гавани Перл-Харбор. Боевой готовности объявлено не было, и на некоторых кораблях в ожидании воскресной утренней проверки были открыты все водонепроницаемые двери и люки. Даже воздушную разведку на случай возможного подхода японских авианосцев не выслали. Командующий флотом считал, что доминирующим фактором в войне являются линейные корабли, и мало интересовался ударной силой самолетов.

Такова была обстановка, на фоне которой суждено было разыграться трагедии в Перл-Харборе. Потрясение, пережитое американским народом, заставило Конгресс создать после войны комиссию по расследованию, чтобы установить ответственных за ту полную неподготовленность наших оборонительных сил, которая привела к тяжелым потерям в нашем флоте и авиации.

В основном отчет комиссии по расследованию реабилитировал президента, государственного секретаря, военного и военно-морского министров и снял обвинение в том, что они “обманом, провокациями, подстрекательством, лестью или принуждением склоняли Японию к нападению на США”. Комиссия установила, что причиной катастрофы явилось то, что армией и флотом не были приняты меры для обнаружения приближающихся сил противника и не было введено состояние боевой готовности, которого требовало ясное понимание непосредственной опасности войны. В частности, Гавайскому командованию ставился в вину тот факт, что у него отсутствовало взаимное координирование в целях обороны средств армии и флота и что оно не использовало имевшихся в его распоряжении ресурсов для отражения японских рейдеров.