Татьяна Маршинина. Миг единый Ирина Озерова «Арена» Стихи. М., «Современник», 1985 г.

Татьяна Маршинина. Миг единый

Ирина Озерова «Арена»

Стихи. М., «Современник», 1985 г.

Первая книга стихов Ирины Озеровой «Это, правда, весна!..» вышла в Воронежском книжном издательстве в 1960 г. И вот, спустя двадцать пять (!) лет увидела свет вторая.

Да, мы знаем, что все эти годы Озерова много и плодотворно работала над поэтическими переводами. Да, она нередко печатала стихи в периодике. Много выступала перед читательской аудиторией. И тем не менее по-настоящему познакомиться с Озеровой-поэтом читателю представилась возможность лишь теперь.

Книга «Арена» – попытка подведения итогов. Творческой деятельности. Жизни. Жаль, что автору так и не довелось ее увидеть.

Жизни собственной легка ль маета?

Тесно в сердце, как в дорожной котомке.

А быть может, не поймут ни черта

После смерти эти люди – потомки.

Ведь в мешке не покупают кота.

А в столе, не то, что в книге, – потемки.

И к плечам твоим приладит мечта

Вместо крылышек бумажных – постромки.

Только кто-нибудь потребует вдруг

Твой восторг, твою любовь и недуг,

Краткость слов твоих и строчек протяжность.

И покажется обычной тогда

Сладость горького от века труда,

Невесомой биографии тяжесть.

Это – один из «Трех сонетов о переводах». (Этот маленький цикл завершает книгу.) Ирина Озерова много лет отдала работе над переводами. И ей трудно отделить в себе поэта от переводчика. Эти две ипостаси ее художнического существования постоянно дополняли и обогащали друг друга. Творческая взыскательность и скрупулезность в работе над словом, стремление пристальнее вглядеться в лицо жизни, многозначность художественных образов – все это пришло к Озеровой-поэту от Озеровой-переводчика.

Она обращалась к творчеству самых разных поэтов. Переводами Бодлера и Рильке, Гюго и Байрона, Эдгара По, Хьюза и других мастеров представлена в сборнике зарубежная поэзия. Можно назвать немало поэтических имен в братских республиках, ставших известными русскому читателю благодаря переводам Озеровой. Так, долгие годы дружеские узы связывали ее с народным поэтом Чечено-Ингушетии Раисой Ахматовой. Немало переводила она Расула Гамзатова. Например, его знаменитую поэму «Целую женские руки»:

Целую, низко голову склоня,

Я миллионы женских рук любимых,

Их десять добрых пальцев для меня,

Как десять перьев крыльев лебединых…

Всех, к чьему творчеству обращалась Ирина Озерова, так сразу, пожалуй, и не назовешь.

Что это – всеядность? Нет! Широта творческого диапазона и поэтического кругозора, вера в необходимость того, что делаешь в жизни, – да!

И есть ли в жизни большая награда,

Чем верность одержимости своей?

Эти строки из стихотворения «Поэт», вошедшего в книгу «Берег понимания» из серии «Мастера художественного перевода» (Москва, «Советская Россия», 1980), можно было бы поставить эпиграфом ко всему написанному поэтом и переводчиком Ириной Озеровой.

Конечно, индивидуальные особенности, язык, приемы авторов, чьи стихи переводила Озерова, – все это, несомненно, влияло, да, наверное, и не могло не влиять на ее поэтическое видение. Так, вряд ли случайно для Озеровой столь частое (и плодотворное!) обращение к сонету. Удалось ли ей при этом сохранить собственный голос, найти свой путь? На мой взгляд, несомненно. Человек по-настоящему одаренный, сколь сильным ни оказалось бы чье-либо влияние, все-таки остается самим собой. Именно свое лицо, своя дорога, право на собственный поиск и собственные ошибки, открытия и заблуждения – вот что было так важно для этого поэта.

Неправда это все, неправда,

Что нужен поводырь в пути.

Когда хочу идти направо,

Налево тянет он идти.

Хочу бежать на плач кукушки,

А он ведет меня, как всех,

На канарейкины частушки

И соловья счастливый смех.

Неутомимей светофора

Он зажигает красный свет —

И нету на пути забора,

А все равно дороги нет.

Меняет он свои обличья

Десятки раз в теченье дня…

Он неприметен. Он обычен.

Он добр. Он мучает меня!

Раздумья о месте поэта в обществе, в круговороте социальной жизни, соотношение быстротекущей современности и вечности – тема, всегда волновавшая нашу поэзию. Что остается жить в истории, устояв против разрушительной силы времени: «бесконечный труд» монаха, над которым он «корпел в уединенной келье», пытаясь поведать грядущим поколениям обо всех сложностях своей эпохи, или «коварные рифмы» ветреного поэта, сплетавшего слова, «как венки плетут»? Что? Живое слово поэта, которое, «как старое вино, волнует снова». Он и по сей день среди нас, «он современник, он поныне жив». Очень хорошо сказано об этом в стихотворении, посвященном Анне Ахматовой, – «Королеве Анне», – не вошедшем, к сожалению, в этот сборник: «Не лежит моя королева под крестом своим в Комарово, а в пространстве четырехмерном снова строчки она находит».

Не имеет поэт права на успокоенность, душевный комфорт, равновесие. Не может себе позволить «извести на безделушки» «созданные для битвы бивни», разменять душу на мелочи. Не выдержит он жизни птицы в клетке, где «песнями без слов» будет оплачивать «все хлопоты о ненадежной плоти». Ирина Озерова не искала легких путей ни в поэзии, ни в жизни. Наверное, не каждый бы решился на такое: оставить университет, будучи уже на четвертом курсе, чтобы поступать на первый курс Литинститута. А уж отказаться от издания в «Молодой гвардии» книги, рекомендованной к печати Всесоюзным совещанием молодых писателей, сочтя эту книгу недостаточно зрелой, – это, как хотите, поступок! И на целину она дважды ездила в составе бригады молодых литераторов не моды ради. Хотела узнать жизнь настоящую, черпать в ней материал, испытать себя на прочность. «Однажды наш творческий руководитель в институте… сказал мне: «Поезжай-ка на целину, мозоли заработай, в земле покопайся, а иначе – не быть тебе поэтом». И я поехала», – вспоминала Озерова.

Она и потом много ездила по стране. И с полной самоотдачей, не жалея сил и времени, помогала молодым найти себя в литературе, когда работала в «Литературной России». И как депутат Дзержинского райсовета добивалась предоставления квартир, а сама при этом жила в коммуналке.

Вот почему она имела право на иронию, говоря о тех, кто прячется от жизни за «двойными стеклами», когда «В своей квартире, как в тюрьме, скучаем, и телевизор запиваем чаем, двухмерности программ подчинены».

Не нужно вставать на ходули, чтоб выделиться из толпы «людей похожих», словно вылепленных «из однозначной пустоты». Истинно «непохожих» выделяет сама жизнь, и это они делают ее неповторимой и осмысленной, отрекаясь во имя этого от благополучия и сытости, от устроенности и проторенных дорог.

Мой храбрый мальчик!

В недрах всех эпох

Случались люди с обостренным слухом.

Не нравились они царям и слугам,

И никогда не помогал им Бог.

Им приходилось рано умирать

И трудно жить

Всего за миг единый —

За счастье видеть, и писать картины,

И строчки торопливые марать.

Человек и время. Время – один из ключевых образов поэзии Ирины Озеровой.

Время – вредное излучение,

От него излечения нет.

От гипотез, от изучения

Не меняет свой ритм и цвет.

Время – высший и единственный судья всему содеянному человеком. Песчинки в песочных часах – «вечные весы», на которых взвешивается добро и зло. Так было всегда, так будет и впредь. И никакие ухищрения прогресса, никакое «электронное нутро» современных хитроумных часовых механизмов не остановит минут, как не остановить падения песчинок в песочных часах. «И времени меняет серебро на медяки мне автомат в метро, проматывая скудное наследство». «Колеса – бухгалтерские счеты времени – складывали секунды, вычитали их из моей жизни».

Да, все подвластно времени… Оно отнимает у человека молодость и надежды. Против него не всегда может устоять даже любовь. И все-таки, «может быть, покорится вечность совпадению двух улыбок?!» Лирической героине И. Озеровой так нужно, несмотря ни на что, любить и быть любимой. В «старомодной простоте души» находит она опору, у нее своя шкала ценностей, своя точка отсчета. Наверное, в этом залог отсутствия легковесности. Истинны и искренни стихи И. Озеровой о любви:

Сломаюсь я в земном поклоне,

А хочешь – буду бить челом.

Но ты доверь моим ладоням

Свой меч, свой щит и свой шелом.

Несмотря ни на что, она верит, что можно построить «деревянный дом из щепок на снегу». Хотя разумом понимает, что неизбежны потери, «и краткость противостояний, и отрезвления разлук». Но не напрасно прожита жизнь, если после ухода любимого остается «на долгий век – тепло в руке».

Книга названа «Арена». Если мы будем просматривать содержание, то непременно обратим внимание на атрибуты театра, цирка уже в названиях целого ряда стихотворений: «По законам сцены», «Трагедия с хорошим концом», «На арену выбегает клоун», «Оркестр», «Монолог сосны». Ирина Озерова постоянно обращается к сценическому действу, перевоплощению, являясь нам то в клоунской маске, то в одежде скомороха, то в образе актера, играющего самые разные роли. («Не пророки – скоморохи остаются на земле», «Ты сыграл свою роль в этом старом спектакле – клоунаде с трагическим странным концом», «Послушно повторяет в цирке мое смятенье акробат».) Прием, как известно, сам по себе не новый. Но не в том суть. Мне думается, что Ирина Озерова не просто использует хорошо известный прием. Здесь сказывается заложенное с детства мироощущение, – она, можно сказать, в буквальном смысле слова, выросла в театре. Родители ее были актерами. (Отец погиб под развалинами театра во время бомбежки.) Воздух кулис, впитанный с детства, атмосфера театральных подмостков, преломление мира реального через призму огней рампы – все это, несомненно, наложило отпечаток на образную систему поэзии Озеровой.

Вообще писать она начала очень рано. И поскольку детские годы поэтессы совпали с войной, ей в полной мере пришлось испытать тяготы эвакуации, бомбежки, когда земля стерегла «воронками за воротами» и «сирен завывание ночами болело в висках». Вспоминаются строки из поэмы «В дни грозовые», вошедшей в первую книгу: «Дорога по снегу так далека, безлунная ночь нема, и баночку мерзлого молока к рукам припаяла зима». Цепкая память ребенка навсегда сохранила воспоминания о том, как в госпиталях «Бинтами солдат пеленали» (Озерова очень часто читала стихи раненым бойцам); о крапивных щах и хлебном запахе на ладони:

Ни ран у меня, ни ордена,

Но памятна мне зато

Бумажная радость ордера

На байковое пальто.

Напоминанием о страшных днях войны, стремлением во что бы то ни стало уберечь человечество от атомного пожара, предостережением: «Так окончиться может прогресс, Не сберегший себя от угрозы», звучат стихотворения «Пожар», «Новое летосчисление», «Тень».

Я – тень.

Неподвижная и короткая…

У безногого есть костыли,

У слепого сердце,

Которое помнит

Черноту земли и белизну снега.

А я лежу, обезглавленная, в пыли:

У меня нет человека!!!

Так созвучен сегодняшнему дню страстный призыв – не допустить ядерной катастрофы, не позволить уничтожить все живое на Земле. Остановить безумие ядерного взрыва, после которого от человека останется лишь тень его. Никто и никогда не должен забывать о трагедии Хиросимы: «Тем, кто умер в тот день, не досталось места в земле… И они растворялись в воздухе, оседали пылью в золе, и мы теперь дышим ими…» Никто и никогда не смеет лишить детей права играть «в разноцветный, как мир, мячик». Долг поэта – непрестанно напоминать людям об этом, будоражить их память и совесть, будить все лучшее и светлое в их душах. «И если в будущем зла не найдешь, значит, и я помогла».

И мы находим в стихах Ирины Озеровой активную позицию и гражданственность, веру в разум и искренность простых человеческих чувств.

В заключение хотелось бы привести строки из ее стихотворения, строки, которые можно отнести и к автору «Арены»:

Он мучился и созидал добро,

И воевал со злом. Он был поэтом.

«Литературное обозрение», 1986 г., № 12

Данный текст является ознакомительным фрагментом.