Михаил Горховер

Михаил Горховер

Давайте начнем с самых простых вопросов. Во что играли в московских дворах во времена вашего детства?

Я могу совершенно точно сказать, во что мы тогда играли. «Казаки-разбойники», «догонялочки», а позже «пристеночка», «расшибец», где надо было бросить монету и попасть в кон. Почему-то очень часто мы лазили по крышам — и на Большом Каретном лазили, и здесь, в Лиховом. Вася жил на Большом Каретном, их дом и сейчас стоит там.

Почему вы Высоцкого называете Васей?

Вася, Васечек, по-моему, так его прозвал Игорь Кохановский. (Наоборот: Высоцкий так называл Кохановского — В.П.).

Высоцкий часто говорил об особой атмосфере своего детства. Что вы можете об этом сказать?

В Москве тогда было огромное количество шпаны, и блатных компаний тоже было много. Могу назвать клички парней, которые жили у нас в Лиховом переулке. Буду называть только приличные… Мясо, Бармалей, Солянка, Фара, двух братьев звали Два Долбеца. Рядом с нами была знаменитая Малюшенка — несколько проходных дворов. Туда и ходить-то было опасно — запросто могли побить.

Было такое время, что если пацан вылетел из школы, то дальнейшая его дорога была почти определена. Редко кто выравнивался, разве что после «ремеслухи» попадал на хороший завод, в хорошие руки. А чаще всего — блатная компания, привод, суд, колония для несовершеннолетних или тюрьма.

У большинства ребят была своя самостоятельная жизнь. Мне об этом говорили ваши одноклассники…

Например, у меня мать приходила домой в семь-восемь вечера. Отец к тому времени умер, и часто дома никого не было. Придешь, поешь, сделаешь уроки — и во двор. Куда же еще?.. И до ночи во дворе, пока родители не загонят домой. И мы отлично себя чувствовали, наша главная жизнь была именно во дворе. И всех этих блатных ребят мы каждый день встречали и прекрасно знали.

А какие фильмы тогда смотрели московские школьники?

Рядом со школой был клуб имени Крупской, и там через день шли трофейные фильмы: «Индийская гробница», «Багдадский вор», «Познакомьтесь с Джоном Доу»… Много, всех не упомнишь. И, конечно, «Тарзан» — четыре серии. Тогда в каждом дворе висели веревки-«лианы». Все прыгали, все перелетали, все рвали штаны, все «орали Тарзаном».

Мы, конечно, знали, что Тарзана играл Джонни Вейсмюллер — олимпийский чемпион по плаванию. А Витя Ратинов, он занимался тяжелой атлетикой, сказал мне, что в роли мальчика снимался Дэвид Шеппард. Впоследствии он тоже стал олимпийским чемпионом, но по тяжелой атлетике. И вот в 1955 году в Москву впервые приезжает сборная США по штанге. В ее составе — полутяжеловес Дэвид Шеппард. Они выступали в Зеленом театре парка культуры имени Горького. Моя мама с трудом достала билеты, и мы ездили смотреть. Володя Акимов, Володя Высоцкий и я видели всю знаменитую американскую сборную, а главное — Дэвида Шеппарда, мальчика из «Тарзана». И, конечно, Пола Андерсона — феноменального тяжеловеса…

Тогда же шел еще один американский фильм — «Три мушкетера». Три главные роли играли три брата-комика. И после этой картины не было в Москве ни одного двора, где бы не сражались на «шпагах». У меня остался шрам на животе — Шурка Бармалей так «удачно» попал.

Как и когда возникла ваша школьная компания?

Я в эту компанию попал, наверное, класса с восьмого. Володя Высоцкий, Гарик Кохановский, Володя Акимов, Яша Безродный. Собирались у Володи Акимова, в его большой комнате. Большой стол, желтый ореховый буфет, секретер. Шкаф разгораживал комнату на две половины, за ним стояла Вовкина кровать. На стене ковер, и на этом ковре висела шашка. Очень хорошо помню шашку.

Собирались не реже трех раз в неделю, особенно часто зимой. Говорили буквально обо всем на свете. Компания чисто мужская. Может быть, у кого-то и были девушки, но у нас они не появлялись.

Один раз прихожу к Акимову. Там Высоцкий, сам Акимов, Малюкин, которого мы звали «вэфэ» или «вэфэшка». Я пришел и сказал, что водка обязательно скоро подорожает. Высоцкий спрашивает: «А кто тебе сказал?» — «Я совершенно точно знаю, мне сказал один алкаш в нашей бакалее». А потом в одной из песен слышу: «Наш друг и учитель, алкаш в бакалее, сказал, что семиты — простые евреи…»

А что вам запомнилось из школьной жизни?

В нашей 186-й школе (там сейчас Министерство юстиции РСФСР), была велосипедная секция. Руководили ею известные мастера, чемпионы СССР по гонкам на треке Варгашкин и Бахвалов. В те годы иметь гоночный велосипед считалось высшим шиком. Гоночный велосипед, да еще на трубках… Сами понимаете! Мы упросили кого-то из ребят вывести нам такой велосипед покататься. Володя сел на него и сразу свалился. Но он был очень упорный парень, сел еще раз, в третий раз поехал. А потом он катался очень здорово, я это хорошо помню.

Помню наше первое выступление на школьном вечере, я уже тогда начал играть на своих барабанах. Причем выступали в другой школе — на Арбате, в школе имени Гоголя. В те годы она была привилегированной, детей туда привозили на машинах — немножко поучиться. Причем мы должны были не только «играть танцы», но и дать маленький концерт. Высоцкий, по-моему, читал басни. Лева Эгинбург, который жил у рыбного магазина на Петровке, показывал фокусы с шариками. Володя Баев, он жил тогда на Троицком, читал «Стихи о советском паспорте». Читал громко и руку выкидывал. Наше выступление понравилось, нас даже повезли домой на автобусе.

Какое место в вашей жизни занимал сад «Эрмитаж»?

Громадное. Летом почти каждый вечер мы — в «Эрмитаже». Входной билет стоил тогда один рубль. Но для нас и это деньги. Через забор не лазили: во-первых, забор высокий, а во-вторых, была масса других способов попасть в «Эрмитаж». Например, в сад пускали бесплатно тех, кто шел в кино или на концерт. Мы встречали знакомых с билетами — и двое проходили. Потом эти два билета передавались через решетку, проходили следующие двое. И так попадали все. В «Эрмитаже» всегда можно было встретить кого-то из знакомых или друзей.

А кто тогда выступал в «Эрмитаже»?

Надо сказать, что «Эрмитаж» был тогда самой престижной площадкой в Москве. Если эстрадный артист работает в «Эрмитаже», то он уже прима. И выступали там все звезды тех лет: Утесов, Шульженко, Райкин, Смирнов-Сокольский, Гаркави… Вы бы видели, что творилось у эстрадного театра, когда были концерты Утесова или Райкина!

А первые гастроли зарубежных артистов!.. Все наши помнят польский «Голубой джаз». А вот джаз из Венгрии, наверно, мало кто вспомнит. Там были два ударника — Чепи и Портик. Мы такого и не видели никогда, это было что-то невероятное.

А как складывалась судьба вашей компании после окончания школы?

Когда мы учились в школе, то встречались постоянно. Потом, конечно, реже. Ребята поступили в разные институты: Свидерский учился в медицинском, Кохановский — в строительном, Безродный тоже поступил в какой-то технический вуз. Высоцкий учился в Школе-студии МХАТ, стал приводить к нам своих друзей. Приводили своих друзей и другие ребята, но костяк компании остался. Володя к этому времени переехал жить к Нине Максимовне, но бывал здесь довольно часто — приходил к Семену Владимировичу. Потом уже сложилась компания Кочаряна. Вовка к этой компании тянулся, и я считаю, что ему просто повезло, что он познакомился с Кочаряном. Там были очень хорошие люди. А сам Лева — просто великолепный человек. Он не просто дружил с Высоцким, он опекал его.

Кого еще из компании Кочаряна вы знали?

Артура Макарова. Артур — суровый человек. Кстати, он бывал и у Акимова. Однажды мы с ним вместе пошли в нашу угловую бакалею, стояли в очереди, как приличные, порядочные люди. К нам подходит Володя Муравьев, жил он здесь недалеко, кличка у него была Жирный. Подходит к нам Муравьев и говорит: «Возьмите и мне тоже». Конечно, очередь сразу начала волноваться, особенно возмущался мужик, который стоял за нами. Этот Володя Муравьев, бывший тяжеловес, как гаркнет: «Тихо!» А этому мужику говорит: «Быстро! Говори, сколько стоит пол-литра и четвертушка вместе? Быстро! Считаю до пяти! Раз, два, три, четыре…» Мужик растерялся и не может сообразить. Володя говорит: «Пять», — а тот в отчаянии кричит: «Поллитра и четвертинка, а с посудой или без посуды?»

Мы с Артуром так хохотали! И когда пришли к Акимову, рассказывали про это всем.

А как рассказывал сам Высоцкий?

Ну, рассказывал он блестяще. Хорошо помню его рассказ о поездке на целину. В вагоне они с Геной Портером переоделись в ватники, Володя взял гитару, и они пошли по поезду. Портер изображал слепца, а Володя пел песню…

В имении Ясной Поляне

Жил Лев Николаич Толстой.

Не ел он ни рыбы, ни мяса,

Ходил по аллейкам босой.

Жена его, Софья Андревна,

Напротив, любила поесть.

Ходила все время одетой,

Хранила графиньскую честь.

Я родственник Левы Толстого,

Незаконнорожденный внук.

Подайте же кто сколько может

Из ваших мозолистых рук!

Не знаю уж, подавали им или нет, но спели они эту песню — точно.

Вы помните, когда появились первые песни Высоцкого?

Он начал петь еще в студии, но пел тогда не свои песни. А свои вещи Володя впервые начал записывать у Володи Акимова. У Акимова появился старый магнитофон «Спалис». И на некоторых песнях я даже подстукивал. Жалко, эти пленки не сохранились. Когда у Володи появилась гитара и он начал петь, мне это дело понравилось. Я уговорил свою мать купить и мне гитару, купили самую обыкновенную, за шесть рублей, в музыкальном отделе ГУМа. Начал разучивать аккорды, но ничего у меня не получилось. Как-то Высоцкий взял эту гитару у меня — и с концами, где бы я его ни встречал, всегда говорил: «Верни мне гитару! Верни!» Мне все-таки хотелось научиться играть. Но Володя мне эту гитару так и не отдал. По-моему, с этой гитарой он снимался в фильме «Хозяин тайги». Кстати, в этом фильме он играет в моем свитере. Свой он где-то потерял, и мне пришлось его выручить.

Какова история посвященной вам шуточной песни «Живет в Москве в прекрасном месте аристократ М. Горховер…»?

Сочинили ее Володя и Гена Ялович. Они пришли ко мне на именины 21 ноября — это Михайлов день. Взяли мою многострадальную гитару — тогда она еще была у меня — и спели. Спели в присутствии моей первой жены, да еще и приплясывали. А про нее там такие детали… Я думал, что на этой песне мои именины и закончатся, потому что жена пошла на кухню за мокрой тряпкой. Но мы сумели ее уговорить — песня-то шуточная.

А почему вас звали Граф?

У меня до сих пор хранится купчая на этот вот дом, в котором я и сейчас живу. Когда-то он принадлежал моей бабушке. Домовладелец — ну, значит, граф.

У вас в памяти не осталось каких-нибудь первых стихов Высоцкого, не песен, а именно стихов?

Я запомнил несколько строчек, они связаны с таким случаем… Тогда был знаменитый ударник Лаци Олах. Позже я у него учился. Вдруг мы узнаем, что у него концерт в ЦДКЖ, но попасть на этот концерт просто невозможно. А в то время директором Московского цирка был Байкалов, имени-отчества, к сожалению, не помню. Я знал о нем, потому что до войны директором одного из цирков шапито работал мой отец. Я позвал ребят, приезжаем в ЦДКЖ, и кто-то из нас, скорее всего Володька, пробирается к администратору и говорит: «Вам Байкалов про нас не звонил?» Жульничество, конечно, но что было делать… Короче говоря, нас пропустили.

Посадили нас в ложу — «люди от Байкалова»! Видимо, кто-то про нас шепнул и Лаци Олаху. И когда он делал свои знаменитые «брейки», то несколько раз поклонился в нашу сторону. А Володя по этому поводу написал стихи, помню только их начало:

Летит таксо привычно по улицам столичным.

В машине Мишка, Вовка и таксошофер.

И ехать нам приятно по улицам опрятным,

Поскольку мы торопимся с друзьями на концерт.

Не ручаюсь за точность… А что дальше? Может, дальше и не было ничего.

А в 70-е годы встречались с Высоцким?

Встречались, но редко. Однажды, совершенно случайно, встретились в Одессе. Я приехал туда с ансамблем лилипутов. Гостиница в самом центре Одессы, на Дерибасовской. Спускаюсь в кафе: «Владимир Семенович! Здравствуйте!» Володя меня спрашивает: «Ты с кем?» Он знал, что я работал тогда ударником в разных коллективах. Отвечаю: «Я — с маленькими!..» Они не любят, когда их называют лилипутами. Они не любят, когда им помогают — тебе тяжело, давай я понесу… А я к ним относился, как к равным, они меня за это уважали.

Володьке это страшно понравилось — «маленькие»… Он целый день ходил за мной по пятам. «Граф, ну познакомь меня с ними. Ну познакомь…» — «У нас вечером концерт, некогда». — «Ну после концерта». Познакомил я его с маленькими, они притащили гитару… И Высоцкий пел, пел долго, почти всю ночь. Маленькие были страшно довольны.

А жили мы в старых одесских номерах — громадные комнаты, метров, наверное, по пятьдесят. И в этих громадных номерах стояли громадные кровати. Высоцкий у меня все спрашивал: «А по сколько человек они спят?» — «По одному, конечно…» — «Не может быть, они же все на одной кровати могут поместиться». В этой же гостинице у меня в номере произошел пожар. От незатушенной сигареты задымило одеяло. Прибежали маленькие, примчался Володя… Около кровати стояло несколько бутылок-«огнетушителей» белого сухого вина. Я топчу это одеяло и кричу: «Давай лей, заливай вином!» А Вовка отвечает: «Жалко! Бежим за водой!» — «Что жалеть-то, восемьдесят семь копеек за бутылку!». И лилипуты — «огнетушители» к животу — потушили.

У вас осталось что-то на память о том времени?

Есть одна очень интересная фотография, она хранится у моего сына. В школе мама сшила мне пальто из красивого синего материала. Мы пошли в фотографию всей компанией и по очереди снялись в этом пальто. Я часто вспоминаю то время…

А вот фильмы с участием Володи смотреть не могу. Я слишком хорошо его знаю и знаю совершенно другим. А песни слушаю часто. Честно говоря, тогда до меня многое не доходило. А ведь он был поэт, и поэт замечательный.

Ноябрь 1987