Глава IV Смена власти

Глава IV

Смена власти

Вторая и третья Думы. О единстве левых сил. Вторые выборы Ельцина. Позорные его деяния. Неудачные решения в рядах патриотических сил, хотя и был призыв «К Победе!». Отречение от престола — причины. В. Путин — новый президент. Прохоровское поле. Трагедия с «Курском». Подробно о роли СМИ. Надежды на Президента России.

К 1999 году партии, различные политические движения, общественные организации и народ в целом уже приобрели значительный опыт подготовки и проведения выборов в различные инстанции. Уже стали привычными подкуп, взятки, махинации, ложь, откровенный циничный обман, шантаж, угрозы и даже убийства. Одним из наглядных проявлений всего этого «комплекса» был Мавроди, обогатившийся на ограблении граждан с помощью своей финансово-мошеннической пирамиды «МММ». Он обещал избирателям в течение года создать в районе Мытищ (Подмосковье) маленькую Швейцарию. Естественно, в обмен на его избрание в Государственную Думу РФ. И, конечно, доверчивых сограждан бессовестно надул.

Чтобы противостоять грязным технологиям, патриотическими силами вносились коррективы в формы и методы действий. Но и проходимцы не дремали. Они изощрялись в выборных махинациях, увеличивали ставки в подкупах, уже более широко и целенаправленно использовали в своих интересах местные органы власти.

Общая обстановка усугублялась еще и тем, что ни одно крупное уголовное и тем более политическое дело не раскрывалось, а «Семья» Ельцина окончательно обанкротилась и фактически своим поведением поощряла грабеж, бандитизм и терроризм, тем самым раскачивала власть в стране и сами устои государства.

Трусливо-безликий Генеральный прокурор, пробыв на своем посту много лет, так и не сделал ни одного значимого для народа и государства прокурорского шага. И лишь только когда началась атака лично на него, он вмиг взбодрился и, легонечко (чтобы особо не расстраивать) попугивая Ельцина и его окружение, начал заявлять, что располагает неопровержимыми доказательствами преступных действий лиц из высших эшелонов власти. Но, как и следовало ожидать, никаких фактов он не обнародовал, и не потому, что не располагал изобличающими олигархов документами, а потому, что у него рабская душа, социально-политическая и прокурорская импотенция.

Усугублялось положение еще и тем, что за прошедшие четыре года Государственная Дума РФ второго созыва, как уже отмечалось, не приняла ни одного федерального закона, который бы вносил в антинародную Конституцию 1993 года необходимые поправки, о чем уже говорилось. А ведь условия для этого были самые благоприятные — даже фракции партий, стоявших по другую сторону баррикад, готовы были поддержать такие шаги.

Да и закон о выборах, который готовился представителями фракции КПРФ, оказался ущербным для народа. Одно положение о том, что на выборах в Госдуму любой гражданин может выдвинуть свою кандидатуру, внеся залог в огромную сумму, уже шло вразрез с интересами трудового народа. Откуда такую сумму может взять рядовой труженик, даже если он по всем параметрам и характеристикам достоин быть депутатом?

Но, бесспорно, особо сказывалось на моральном духе патриотической части народа отсутствие единства среди левых сил, в том числе среди коммунистических партий. Об этом следует поговорить особо.

Начнем с вопроса — откуда корни этого размежевания? Почему нынешние партии коммунистической направленности даже с принципиально единой идеологией идут на выборы самостоятельно, вопреки общему делу и требованиям рядовых членов этих партий и народа в целом?

При Сталине монолитность и чистота партии (избавление от проходимцев, врагов партии типа пятой колонны) были к 1940 году обеспечены. Верно, что пострадала и часть невинных. Но верно и другое — все без исключения иностранные спецслужбы говорили в один голос, что внедриться им в какую-либо государственную или закрытую производственную структуру было невозможно. Отсюда и появился ярлык — «железный занавес». Падение страны и партии началось с хрущевской «оттепели», затем было продолжено горбачевской «перестройкой», а Ельцин разрушение державы, как известно, завершил.

Что касается невинно пострадавших, то в период тридцати лет «сталинских репрессий» («термин» псевдореформаторов и псевдодемократов) невинно погибших было в 20 раз меньше, чем за 10 лет ельцинских «реформ».

Вопреки ельцинскому запрету КПСС, рядовые коммунисты, оставшиеся верными Советской власти и социализму, сплачивались в новые организации. Так в России появилось несколько компартий: РКРП во главе с В. Тюлькиным и В. Анпиловым, ВКПБ, генеральным секретарем которой стала Нина Андреева. Возникла РКП — КПСС, руководимая А. Пригариным. Российскую партию коммунистов возглавил А. Крючков. В феврале 1993 года прошел восстановительный съезд КП РСФСР, на котором партия была переименована с новым названием — КПРФ. Ее председателем был избран Г. А. Зюганов.

КПРФ была восстановлена уже после Контитуционного суда России, который и рассматривал ельцинские указы о запрете КПСС и КП РФСФСР.

Конституционный суд, находясь под постоянным давлением Ельцина, Бурбулиса, Яковлева, Шахрая и других потрошителей КПСС, в ходе судебного процесса просто издевался над партией. Ельцинские СМИ подавали его в том свете, как это хотелось царю.

После августа 1991 г., тоже в основном на базе членов КПСС и беспартийных патриотов страны, создавались другие партии и движения, идеология которых в основе совпадала с идеологией КПСС, например Российский общенародный Союз (РОС), возглавляемый С. Бабуриным. Сергей Николаевич, несмотря на молодость, уже был известен стране как истинный патриот и как политический и государственный деятель, который был достоин возглавить Верховный Совет РСФСР.

Итак, в 90-е годы коммунистическая многопартийность в России стала, увы, реальностью. И хотя все компартии встали под красные знамена, дробление сил препятствовало организации действенного сопротивления широких масс трудящихся ельцинскому режиму.

По мере ухудшения жизни народа становилось очевидным, что коммунистам надо объединиться. Все коммунистические партии и прокоммунистические политические движения должны составить единую мощную силу. К этому выводу пришли накануне парламентских выборов в 1995 году их руководители, в том числе и лидеры КПРФ. Г. А.Зюганов, выступая однажды по телевидению, заявил: «В единстве наша сила. Мы попросили Варенникова как старейшину провести организацию этого объединения».

Естественно, я воспринял это обращение как директиву партии о создании единого блока на выборах и, согласовав время, дату и место со всеми основными лидерами, наметил провести первое организационное совещание. На встречу прибыли все приглашенные, в том числе лидер Российской Коммунистической Рабочей партии В. Тюлькин (РКРП — это значительная по численности и особо близкая народу по своей идеологии, а потому понятная ему и авторитетная партия). Но от руководства КПРФ не прибыл никто. В течение часа, беседуя на различные темы, мы все-таки не теряли надежды, что кто-то появится. Ведь без представителей самой крупной компартии просто не было смысла даже начинать разговор о возможном единстве. С. Бабурин ходил звонить Г. Зюганову, но в его приемной ответили, что никого из руководства нет. В. Анпилов предложил перенести встречу на следующую неделю, а мне — выяснить у Г. Зюганова, что произошло, почему никто от КПРФ не пришел на совещание и намерен ли Зюганов или его ближайшие соратники встречаться впредь. Если тот ответит согласием, то оговорить новую дату. Все согласились.

Как было предложено, так и сделано. Геннадий Андреевич извинился за то, что все вышло так нескладно, и предложил встретиться вновь в конце следующей недели. Пообещал, что в этот раз обязательно придет сам или в крайнем случае даст поручение В. А. Купцову. Все это я довел до руководителей партий и опять объявил дату и время. Местом встречи определили здание Госдумы — так удобнее было руководителям КПРФ.

Пришли назначенный день и час — и снова та же история: не появился не только кто-либо из руководства КПРФ, но даже никакого представителя от партии не прислали. В. Тюлькин, которому каждый раз приходилось трястить в поезде «Ленинград — Москва», заявил: «Больше не приеду». Разошлись с тоскливым чувством: было ясно, что руководство КПРФ не стремится идти к объединению в единый избирательный блок.

На следующий день я пошел к В. А. Купцову для откровенного объяснения.

— Валентин Александрович, — начал я, — уже дважды срывается совещание лидеров организацией, которые могли бы объединиться в блок с КПРФ. И срывается потому, что от вас никто не приходит. Если руководство КПРФ, заявив о готовности к объединению, сделало это из популистских побуждений, а фактически такого намерения не имеет, то об этом надо прямо сказать. Зачем же зря собирать товарищей?

— Ну, зачем уж так сразу — популистские заявления… Мы никогда таких шагов не предпринимаем. Просто у нас произошла непредвиденная накладка одних мероприятий на другие, — пояснил В. Купцов.

— Но вы могли бы прислать какого-нибудь ответственного работника от партии! Хотя бы формально.

— Вот как раз формализм нам не нужен. Мы договаривались с Геннадием Андреевичем, что будет или он или я, но не получилось, — сказал Купцов, а потом, как бы невзначай, произнес: — Вообще-то у них большие запросы, неприемлемые условия…

— Совершенно ничего не понимаю. О каких запросах и условиях идет речь? Ведь мы же еще ни разу все вместе не встретились и ничего не обсудили! — возмутился я.

— Это вы не знаете, а нам известен перечень их предложений, выдвинутых как условие для объединения, и он не может быть принят, — сказал Купцов.

— Так вы против объединения? — прямо спросил я.

— Я так вопрос не ставлю, но им надо поумерить свои аппетиты, — ответствовал Купцов.

— Но ведь для того мы и намерены были собраться, чтобы обсудить проблему и прийти к единому решению.

— Давайте соберемся на следующей неделе, — в конце концов предложил Купцов.

Что ж, договорились еще раз. Назначили число и время, а место уже нами «зафрахтовано». Но этот разговор породил у меня большие сомнения относительно желания лидеров КПРФ создать единый народно-патриотический блок.

В условленное время собрались все, кроме В. Тюлькина (от РКРП был В. Анпилов) и представителей КПРФ. Я позвонил Г. Зюганову. Из приемной сообщили: «У него совещание. И Купцов тоже на совещании». Вернувшись, проинформировал участников встречи об обстановке. Несколько человек высказались с резкими замечаниями в адрес руководства КПРФ. Замечания были справедливыми. Но я попросил товарищей (все-таки попросил), чтобы они пришли еще раз. Уже четвертый! Определили дату и время, имея в виду, что теперь, мол, мы будем «диктовать» условия. Однако в назначенный день явилось только два человека, я был третьим. Товарищи сказали, что этого и следовало ожидать.

До сего времени я не могу понять, что все-таки двигало руководством КПРФ, когда оно отказалось от реальной возможности и объективной необходимости объединить вокруг КПРФ все компартии и другие прокоммунистические организации России в единую силу. Позиция и поступки вождей КПРФ выглядели довольно странно. Неудивительно, что после этого случая в выступлениях лидеров различных левых организаций все больше и больше просматривались вначале только «тени», а затем зазвучали слова осуждения и критика в адрес руководителей КПРФ. Приятного в этом мало, но факт остается фактом — они сами порождали оппозицию КПРФ в левом движении. Кому это выгодно? Ясно, что не народу, не членам партии.

Так закончилась первая попытка объединить левые патриотические силы. Все эти просчеты, разумеется, сказались в ходе избирательной кампании в Государственную Думу второго созыва. Хотя в целом результаты КПРФ были очень высокими — она получила 181 мандат («Наш Дом — Россия» — 55, ЛДПР — 51, «Яблоко» — 45, т. е. больше, чем все три правых партии вместе взятые).

Но если бы не был допущен ряд грубых ошибок и если бы объединились все компартии России, независимо от их численности, то, безусловно, КПРФ с союзниками вполне могла завоевать конституционное большинство в Госдуме.

А просчетов было немало, и прежде всего при формировании центрального партийного списка КПРФ. Первая половина его состояла из ярких, известных всей стране достойных личностей, а вторая половина — из совершенно никому не известных людей. Я читаю и поражаюсь — кто это, что это, зачем это? Допустим, такое решение было продиктовано какими-то целями, говорить о которых вслух нецелесообразно. Но зачем же этих лиц включать в центральный список? Ведь было еще более 20 региональных списков — можно было бы направить их туда, да и не первыми. Кстати, все вторые, а во многих случаях третьи, четвертые и даже пятые — проходили. Ведь для этих претендентов главным было только стать депутатом, и все! И ожидаемого вклада в дело партии они все-таки не сделали (если не считать, что «Духовное наследие» печатало книги Г. А. Зюганова). Кстати, многие из них никогда членами КПРФ не являлись, хотя на выборах это и не главное, так как некоторые беспартийные, как, например, Юрий Павлович Иванов, внесли в дело этой партии значительно больше, чем десятки членов КПРФ.

В общем, подбор кандидатов выглядел странно. Но еще более странным было другое. В период подготовки к выборам руководители КПРФ сообщили лидеру СКП — КПСС О. С. Шенину, что его вносят в центральный список КПРФ (напомню, что Олег Семенович является не только лидером СКП — КПСС, но и членом ЦК КПРФ). Бесспорно, это было правильное и справедливое решение. Однако накануне публикации списков О. Шенину объявляют, что его вносят в региональный список Северного Урала (Свердловская область и другие), добавив при этом: «Варенникова мы вносим в список Южного Урала, а вас в Северный».

Я не хочу затрагивать вопросы этики, честности, добропорядочности, товарищества. Но даже с чисто формальных позиций — неужели О. Шенин не достоин был быть в центральном списке КПРФ? Или менее достоин, чем те, кто в первой половине этого списка? Или его фамилия в центральном списке не принесла бы партии дополнительных голосов? Здесь ни у кого нет никаких сомнений — он достоин и высоко авторитетен, и его фамилия в центральном списке, несомненно, принесла бы дополнительно много голосов избирателей. А что касается второй половины этого списка, то Шенина вообще не с кем сравнивать.

Олег Семенович отказался идти по списку Северного Урала. И правильно сделал. Однако несомненно и другое: руководство КПРФ этим не огорчилось. Мне кажется, даже наоборот — обрадовалось, а может, и рассчитывало на этот отказ. Зачем дополнительная головная боль? Еще чье-то мнение, твердая позиция… Лучше без этого.

Прошли выборы. Заработала Госдума второго созыва. Главной своей задачей мы считали внесение поправок в Конституцию. И, конечно, именно этого ожидал от нас народ. И многие из нас, членов фракции КПРФ, не один раз поднимали этот вопрос на наших заседаниях, тем более что в этот период были благоприятные для этого условия. Особенно в первый год после избрания Госдумы и после выдвижения обвинения против президента. В эти периоды президент РФ в соответствии со статьей 109 Конституции не имел права распускать Государственную Думу. Правда, Ельцину со своим беспределом и непредсказуемостью ничего не стоило распустить Думу в любое время, тем более что с ней он совершенно не считался. Тем не менее правовые зацепки существовали, однако они эффективно использованы не были.

Таким образом, за все четыре года работы Дума второго созыва не добилась принятия решений, радикально изменяющих положение народа к лучшему.

Выступая осенью 1999 года на Пленуме ЦК КПРФ, я внес ряд предложений по избирательной кампании, после чего сделал заявление о том, что на выборы в Думу третьего созыва не буду выставлять свою кандидатуру — надо дать возможность идти в этот высший орган нашим молодым кадрам. Зал молчал, молчал и президиум пленума. В перерыве многие члены ЦК подходили, спрашивали —  в чем истинная причина моего решения, и говорили, что мне надо пересмотреть его. Но руководство КПРФ в связи с этим никаких вопросов мне не задавало. Значит, я сделал правильно. Однако мои друзья и товарищи продолжали «давить» на меня, чтобы я свое решение пересмотрел. Это вынудило меня обратиться к Валентину Александровичу Купцову с вопросом — правильно ли я поступил? Он охотно меня успокоил: «Какой может быть разговор? Конечно, правильно!» Было ясно, что мое решение легло бальзамом на душу руководителей КПРФ. Зачем я им со своими резкими заявлениями и сложными предложениями?

Прошли выборы. Дума на 2/3 обновилась. Обновилась и фракция КПРФ. Например, пришел Егор Кузьмич Лигачев. Из военных новыми фигурами в Думе стали: во фракции КПРФ — генерал армии Игорь Николаевич Родионов, а во фракции «Отечество — вся Россия» — маршал Виктор Георгиевич Куликов. Поначалу я полагал, что представителем Комитета по делам ветеранов станет И. Н. Родионов, так как комитет был в ведении фракции КПРФ, и, кроме того, Игорь Николаевич руководил к этому времени профсоюзным движением военнослужащих. Что касается Егора Кузьмича Лигачева, то он мог бы стать отличным председателем подкомитета по ветеранам труда. Однако обстоятельства сложились иначе.

Каково же было мое изумление, когда мне сообщили, что Комитет по делам ветеранов решено вообще ликвидировать, а его функции передать в Комитет по труду и социальной политике (председателем Комитета назначался представитель от КПРФ В. Сайкин — опытный администратор и промышленник). Конечно, это был удар по ветеранам, хотя почему-то некоторые руководители КПРФ так не считали. Они полагали, что коль функции передали в комитет Сайкина, то и вся работа, и связи с ветеранами останутся прежними, хотя весь аппарат комитета был выведен за штат и подлежал в основном увольнению. Я обратился к Зюганову — он пообещал сохранить хотя бы специалистов Комитета по делам ветеранов. Но время шло, а практических шагов никто не предпринимал. Даже в Комитете по труду и социальной политике не был создан подкомитет по делам ветеранов.

Я понял, что это никому не надо и никто не намерен предпринимать какие-то шаги по этой проблеме. Постановление о структуре Государственной Думы проголосовано на пленарном заседании и принято — в этом перечне Комитет по делам ветеранов не значится. Но ведь в стране 34 миллиона ветеранов! И это люди с особыми заслугами —  они защищали страну в годы войны и строили ее в мирное время. Они так много сделали для народа, что теперь вправе рассчитывать на особое к себе внимание. Ветераны и сейчас во многом оказывают помощь государству.

Подумать только, США имеют в конгрессе Комитет по делам ветеранов (36 депутатов и 50 сотрудников аппарата), в сенате — Комитет по делам ветеранов (12 сенаторов и около 20 сотрудников аппарата), в исполнительной власти — Министерство по делам ветеранов. Все эти органы законодательной и исполнительной власти занимаются исключительно ветеранскими делами. А у нас в России только в Госдуме был один-единственный небольшой Комитет по делам ветеранов, и тот распустили. Неужели же наши ветераны менее заслуженные, чем ветераны США? Решение о ликвидации комитета за ненадобностью было несправедливо. Оказывается, ветераны нужны политическим партиям лишь тогда, когда требуются их голоса на выборах.

Во имя справедливости я поставил перед собой цель — во что бы то ни стало восстановить в Государственной Думе РФ Комитет по делам ветеранов. Для этого наметил ряд мер и приступил к их претворению.

Вначале обратился к большинству руководителей фракций и к заместителям председателя Госдумы с предложением восстановить Комитет по делам ветеранов и обосновал его. Все, с кем довелось говорить (семь лидеров из девяти фракций и групп, а также шесть заместителей председателя Госдумы из девяти), меня поддержали однозначно, без малейших сомнений.

Окрыленный положительными результатами предварительных переговоров с руководящим составом Думы, я письменно обратился ко всем депутатам с призывом поддержать идею восстановления комитета. Мое обращение было размножено и вручено каждому депутату. И это возымело свое действие.

Затем переговорив с основной частью аппарата бывшего Комитета по делам ветеранов, нацелил сотрудников на организацию работы среди депутатов всех фракций третьего созыва Думы о воссоздании Комитета по делам ветеранов. Начался сбор подписей депутатов по этому вопросу. Все работники аппарата действовали активно, особенно В. Федченко, В. Енягин, Н. Карпов, В. Рягузов. Всего за несколько дней было собрано почти 200 подписей депутатов. Приблизительно столько же высказалось устно о готовности поддержать эту инициативу, если возникнет вопрос о голосовании.

Поскольку все комитеты были в свое время проголосованы «в пакете», теперь можно было только настаивать о включении дополнительного комитета, и только в ту фракцию, которая оказалась после дележа комитетов ущемленной. А таковой была фракция «Отечество — вся Россия» во главе с Е. М. Примаковым. Я обратился к Евгению Максимовичу с просьбой выступить на Совете Думы, а затем на пленарном заседании с инициативой о восстановлении комитета. Предложение Евгений Максимович принял и сообщил, что в их фракции председателем комитета может быть предложен только Виктор Георгиевич Куликов. Я в свою очередь проинформировал его о настроениях депутатов Думы относительно этого вопроса, что, кстати, совпадало и с его выводами.

23 февраля 2000 года на возложении венков к Могиле Неизвестного Солдата председатель Госдумы РФ Г. Н. Селезнев сказал мне, что депутаты намерены рассмотреть вопрос о восстановлении Комитета по делам ветеранов. В этот же день я встретился с В. Г. Куликовым, который сообщил, что будет председателем комитета. Мы обменялись мнениями о необходимости дальнейшего сотрудничества. С учетом своего четырехлетнего опыта в должности председателя комитета я, конечно, готов был оказать всяческую помощь, чтобы комитет активно заработал.

Казалось, все развивалось нормально, хотя и далеко не просто. Как вдруг мне сообщают, что на имя председателя Государственной Думы Г. Н. Селезнева поступило письмо за подписью четырех крупных руководителей ветеранских организаций. Суть письма: «Комитет по делам ветеранов создавать не надо. Практика Думы второго созыва показала, что этот комитет ничего не делал, все четыре года простоял. Его функции успешно может выполнить Комитет по труду и социальной политике».

Конечно, это был коварный удар в спину. Организовал его председатель уважаемой ветеранской организации МВД генерал Шумилов. Но что особо постыдно — он подбил на это отнюдь не благородное дело еще трех человек, которые подписали это письмо. Я не намерен называть их фамилии — это почтенные, весьма авторитетные в нашем обществе люди. На мой взгляд, они, не разобравшись, поддались влиянию организатора этой провокации и подписали письмо. При этом двое из них буквально месяцем раньше прислали свои письма (один — Г. Селезневу, второй — Г. Зюганову), в которых просили, чтобы Комитет по делам ветеранов обязательно был воссоздан, поскольку с его ликвидацией была допущена ошибка. Наши ветераны заслужили того, чтобы такой орган был в Госдуме.

Все это выглядело очень гадко. Какой-то абсурд: руководители ветеранских организаций выступают против Комитета по делам ветеранов! Можно понять, если бы это исходило от лиц с нарушенной психикой или искаженной нравственностью (шизофреники и т. п.). Но когда такое говорят нормальные люди и они выступают в целом против комитета — это просто дикость.

Особо постыдно, что в основу провокации была положена ложь: «…Комитет четыре года простоял, ничего не сделал» (?!).

Комитет провел 8 Федеральных законов, 20 Постановлений Госдумы, организовал и провел 12 парламентских слушаний (и подобных им мероприятий). Для четырех лет это не много, но и не мало. Учитывая же, что ряд законов были приняты с преодолением вето президента РФ, то можно представить, сколь напряженной и острой была борьба за интересы ветеранов.

Для примера работы комитета расскажу, как мы готовили и представляли наш последний проект Федерального закона «О дополнениях и изменениях к Федеральному закону «О ветеранах». Фактически это был новый закон. Когда в январе 1995 года был впервые принят Федеральный закон «О ветеранах» (это было в канун праздника 50-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне), то все радовались. И правильно радовались. Но со временем стали появляться критические замечания в его адрес. Это вполне естественно. Закон «О ветеранах» был приурочен именно к 50-й годовщине Победы, и его авторы в условиях ограниченного времени не смогли предусмотреть всё. К тому же ничто не стоит на месте, все необходимо совершенствовать, и законы — тоже.

Новый закон «О ветеранах», который мы подготовили в 1999 году, детально обсудили в Государственной Думе. Представители президента и правительства РФ никаких претензий к закону не имели. Все правовые управления — Государственной Думы, Совета Федерации, правительства РФ и Главного правового управления Администрации президента РФ — тоже обошлись без замечаний.

На процессе обсуждения его в Думе сказалось то, что происходило это перед парламентскими выборами и многие депутаты, рассчитывая на свое избрание на следующий срок и стремясь всячески себя проявить, настаивали на включение их поправок. Новый закон рождался в муках.

Однако докладывая проект закона во втором чтении, я вынужден был многие поправки отклонить. Несмотря на это за представленный закон проголосовало сто процентов депутатов. Такая же картина была и при голосовании в Совете Федерации. Словом, были все основания считать, что закону уже обеспечена «зеленая улица».

Но утром 30 декабря 1999 года мне вдруг докладывают, что Волошин подготовил на наш закон вето президента. Это был форменный произвол. В условиях, когда все официальные (в том числе президентские) органы закон поддерживают, вдруг без причин принимается решение наложить вето Президента РФ. Я понимал, что Ельцин интересоваться этим законом, тем более обстановкой, в которой он проходил, не станет. Что ему дадут, то он и подпишет. Как всегда.

Звоню А. Волошину. Отвечают, что его нет. Названиваю через каждые 20–30 минут в течение нескольких часов. Никаких положительных результатов. Что делать? Ведь Волошин в любой момент может забрать документы и уехать к Ельцину на доклад. Тогда все пропало.

Принимаю решение выходить лично на Председателя Правительства В. В. Путина и просить о помощи.

Звоню. Отвечает приемная. Представляюсь и говорю, что мне крайне необходимо доложить один вопрос: решается судьба закона. Мне говорят, чтобы я побыл у телефона. Буквально через минуту меня соединяют с В. В. Путиным. Слышу уже знакомый мне, внимательный голос: «Здравствуйте, Валентин Иванович. Слушаю вас». Я стараюсь спокойно доложить обстановку вокруг представленного мной проекта закона. Но чувствую, что у меня прорываются нотки возмущения:

— Закон прошел без препятствий все инстанции, и вдруг —  вето президента! Ну, хотя бы вызвали меня в Администрацию президента и сказали бы, какие замечания и почему президент не может с этим законом согласиться. Все делается закрыто. Видно, кто-то поставил перед собой цель — сорвать принятие закона, чтобы народ не получил его к 55-й годовщине Победы. На мой взгляд, это недопустимо.

— Будьте у телефона. Я сейчас переговорю с Александром Стальевичем Волошиным, — сказал глава правительства, и затем я частично услышал этот разговор. Владимир Владимирович сказал, что стоило бы выслушать Варенникова, все-таки автором является Комитет по делам ветеранов. «Я предлагаю пока вопрос заморозить, а в первых числах января вам обоим встретиться, обсудить все вопросы, а затем уже принять окончательное решение», — сказал в заключение В. В. Путин.

Видно, на том конце провода согласились, потому что после этого последовало: «Вот и хорошо, договорились. До свидания». И далее, уже обращаясь ко мне:

— Валентин Иванович. Вы слышали наш разговор? Вас это устраивает?

— Несомненно. Большое вам спасибо.

Мы распрощались. А я еще долго был под впечатлением нашего разговора и думал, как важно государственному деятелю быть обязательным. И довольно странно: когда я звонил Волошину, то мне ответили, что его нет, а позвонив Путину, меня сразу соединили. Не думаю, что у председателя правительства меньше дел, чем у руководителя Администрации президента. В том, как повел сейчас себя В. Путин, я уловил некое сходство с Алексеем Николаевичем Косыгиным. У меня уже была возможность до этого несколько раз убедиться в четкости действий и в обязательности В. В. Путина. Приведу еще один факт.

После потрясений, вызванных насильственным разломом Советского Союза, Вооруженных Сил и военно-промышленного комплекса, ученые в подавляющем большинстве оказались невостребованными. Часть из них уехала в США и Европу, а большая часть (истинные патриоты) остались и продолжали в самых невероятных, зачастую просто в ужасных условиях свою научную деятельность. Конечно, им была нужна помощь, и они отыскивали свои старые связи и, естественно, выходили в том числе на меня.

За годы прежней служебной деятельности, особенно пребывания в течение 10 лет в должности первого заместителя начальника Генштаба, в том числе будучи пять лет одновременно начальником Главного оперативного управления, затем Главнокомандующим Сухопутными войсками — заместителем министра обороны СССР, мне приходилось непосредственно заниматься вопросами развития и строительства Вооруженных Сил, оснащения их необходимой техникой и вооружением, разработкой и испытанием перспективных видов оружия на новых физических принципах и т. д. Поэтому связи с ученым миром, с промышленностью (в первую очередь военной) были тесными, а многочисленные деловые знакомства и работа с учеными были частью нашей жизни.

Как депутату Госдумы и председателю Комитета по делам ветеранов мне в то же время приходилось уделять очень много времени далеко не ветеранским, но нужным нашему Отечеству заботам. Конечно, можно было найти веские причины и отмахнуться от них, мол, каждый должен заниматься своим делом («пирожник должен печь пироги»), но тогда многое бы погибло или уплыло на Запад.

Осенью 1999 года застопорилось у меня решение ряда важных государственных проблем, и я решил доложить об этом Председателю Правительства РФ. Звоню, отвечает приемная. Я представляюсь и говорю, что хотел бы переговорить с Владимиром Владимировичем. Мне сообщают, что его в кабинете нет, но он в Москве. Я поблагодарил и, поскольку было уже поздновато, уехал домой, решив переговорить с ним на следующее утро. Но вдруг около 21 часа телефонный звонок. Поднимаю трубку:

— Слушаю, Варенников.

— С вами будет говорить Путин. Соединяю.

Для меня это было полной неожиданностью — он звонил домой по обычной связи. И вот я слышу:

— Здравствуйте, Валентин Иванович, вы меня искали?

— Здравствуйте, Владимир Владимирович. Я действительно вам звонил. А так как вы были в отъезде, решил перезвонить завтра и доложить некоторые вопросы.

— Какие у вас на завтра с утра планы? Если ничего не нарушится, то можно было бы подъехать ко мне. Мы все вопросы разберем лично. Чего уж по телефону? — сказал он.

— Я готов. Завтра приеду, — коротко ответил я.

Конечно, я был приятно удивлен и взволнован. В последнее десятилетие государственные мужи не баловали нас не только своим вниманием, но — главное — своей искренней заинтересованностью в деле и обязательностью.

На следующий день в установленное время я побывал у Председателя Правительства и решил с ним все проблемы. Владимир Владимирович вызвал министра — руководителя Администрации правительства Д. Н. Козака и наказал ему, чтобы тот содействовал мне в решении возникающих вопросов. Я долго был под этим впечатлением: без всякой бюрократии, быстро и четко помог мне развязать узлы. Вот бы все государственные деятели действовали так же оперативно и компетентно!

30 декабря 1999 года, как уже сказано выше, у нас состоялся разговор с В. В. Путиным по поводу проекта закона «О дополнениях и изменениях к Федеральному закону «О ветеранах». А 31 декабря Ельцин отрекается от престола (к удивлению и радости народов России) и передает власть Путину.

Во второй половине этого же дня исполняющий обязанности президента РФ В. В. Путин летит в Чечню — встречать Новый год с нашими солдатами.

1 января 2000 года В. В. Путин возвращается в Москву. А 2 января утром звонит мне и, поздравив с Новым годом, говорит: «Я звоню вам из Кремля. Предо мной три проекта федеральных законов, в том числе ваш. Учитывая сложность с прохождением этого документа, важность этого закона и необходимость принятия его накануне 55-й годовщины Победы нашего народа, а также вашу настоятельную личную позицию, я решил подписать этот Федеральный закон».

Да, это был настоящий подарок нашим ветеранам, Государственной Думе и Комитету по делам ветеранов. Были сняты все преграды, и закон вступил в силу со 2 января 2000 года — без привычных при Ельцине проволочек и барьеров.

Вероятно, каждому человеку выпадают счастливые моменты. Но иной раз случается, что он очень счастлив. Вот и я в этот момент был очень счастлив. Ведь огромный многолетний труд большого коллектива увенчался успехом. Его по праву разделили депутаты Госдумы, субъекты федерации, ветеранские организации и непосредственно Совет Федерации, Администрация президента и правительство, и, конечно, аппарат нашего комитета. Позади были острые, сложные дискуссии, расхождения во взглядах, особенно с консервативным Минтрудом, поиск единых позиций и компромиссы. Но в основу все-таки ставились интересы наших ветеранов. Они получили не лозунги, а практические, конкретные меры, сформулированные в статьях нового закона «О ветеранах».

Разумеется, я поблагодарил Владимира Владимировича Путина, когда он сообщил мне, что подписывает закон. Но чувствую даже сейчас, что сделал это как-то сухо и формально. Шаг со стороны и. о. президента был необычный, неординарный, и тут требовались необычные слова благодарности. Но все произошло так неожиданно, что нужные для этого слова как-то не подвернулись.

Закон «О ветеранах» был опубликован 5 января 2000 года. Но меня все-таки беспокоило: по какой же причине А. Волошин решил независимо от общей положительной обстановки вокруг закона предложить Ельцину наложить на него вето? Оказывается, это опять козни Шумилина, председателя Совета ветеранов МВД.

Между тем прошли выборы в Государственную Думу третьего созыва.

Огромное количество партий и блоков, участвовавших в выборах, поставило в сложное положение наших избирателей. Да и сам факт множества партий характеризует российское общество не с лучшей стороны. Можно понять амбиции отдельных личностей, создавших под себя различные партии и партийки. Но совершенно нельзя понять тех, кто пошел в эти партии, и тем более избирателей, которые голосовали в ходе выборов за эти партии.

Неспроста В. В. Путин говорил уже не раз, что, наверное, будет нормальным, когда в стране интересы общества будут представлять три-четыре партии. Вполне очевидно, что в сложившейся обстановке это было бы правильно. Конечно, нам нельзя копировать США, где существуют две партии и обе не выражают интересов народа. Как правило, на выборах избирателям втирают «очки». Каждая партия борется за власть, чтобы лоббировать соответствующих магнатов.

На мой взгляд, у нас должна быть мощная коалиция левых партий во главе с КПРФ, действительно отражающая интересы подавляющего числа наших тружеников, в том числе трудящейся интеллигенции, их семей, пенсионеров, ветеранов, а также большей части различных госслужащих. Хотя интересы среднего и мелкого бизнеса они тоже должны отражать. Эта партия обязана бороться за возрождение Отечества.

На другом полюсе, наверное, будут крайне правые партии. Кстати, они-то — «Союз правых сил» (или «СПС») и «Яблоко» — уже объединились. К ним тяготеют еще некоторые партийки. Эти силы отражают интересы богатых и сверхбогатых. В своей основе это компрадорская буржуазия. Забота об Отечестве для них просто лозунг, необходимый для оболванивания избирателей, фактически же они действуют в интересах Запада и неограниченного личного обогащения.

Наконец, должны быть центристы. Это одна-две партии. Реально сейчас эту силу представляют партия «Единство» (или «Медведь»), которая заняла нишу развалившейся президентско-правительственной партии «Наш Дом — Россия», и «Отечество — вся Россия» («ОВР»). Их программные позиции во многом схожи. Пока эти партии тяготеют друг к другу. Они, наверное, обязаны в первую очередь отражать интересы среднего и мелкого бизнеса и бороться за возрождение Отечества.

Но у «Единства» был правый крен, было много общих интересов с «СПС». У «ОВР» был «флюс» слева, и вполне естественно, что это надо было лидерам левых сил учитывать, чего, к сожалению, не произошло.

Эта важная обстановка в положении партии руководством КПРФ не была учтена. В то же время не был использован тот фактор, который появился уже за два месяца до выборов в Госдуму. При этом надо учитывать, что об уходе Ельцина еще не было и речи.

Дело в следующем. Как уже было сказано, я частенько на пленарных заседаниях Думы подсаживался к В. В. Чикину и высказывался в том плане, что КПРФ крайне необходимо совершить яркий поступок, так как ее авторитет таял, особенно после провала импичмента президенту Ельцину. Нельзя было идти на выборы с пустыми руками, тем более что партия и ее фракция в Думе за последние четыре года фактически ничего существенного для улучшения жизни нашего народа не сделала.

И вот как-то приходят ко мне Александр Андреевич Проханов и Валентин Васильевич Чикин и говорят: «Есть идея — обратиться ко всем патриотическим силам с призывом объединиться, встать под знамя Победы и победить на выборах».

Это было то, что требовалось партии в сложной ситуации. Я, конечно, согласился. Мне был оставлен даже проект возможного обращения, чтобы я мог над ним поработать и внести свою лепту. Точь-в-точь как с июльским 1991 года «Словом к народу». Тогда с проектом обращения ко мне в Главкомат Сухопутных войск приезжал Г. А. Зюганов. Основу того «Слова» писал Валентин Григорьевич Распутин. Все, что мы тогда подписали, и от чего хотели уберечь народ и страну в целом, к сожалению, сбылось. А ведь если бы реакция КПСС была на это «Слово» активная, уверен, что таких тяжелых последствий не наступило.

И вот теперь снова решили обратиться к народу. Это обращение тоже призывает народ подняться и защитить Отечество, выбрав в Думу достойных сынов и дочерей нашей Родины.

Вот текст этого обращения:

Герои Победы — патриотам России

Объединитесь под знаменем Победы!

Мы, участники Великой Отечественной войны, Герои Советского Союза, Герои России и кавалеры орденов Славы, отдавшие свою кровь и дыхание нашей Великой Державе, от имени тех, кто покоится в бессчетных могилах от Кремлевской стены до берлинских дубрав, обращаемся к вам, наши дети и внуки.

Больно, тревожно за судьбу страны, которую мы вынесли на своих плечах из пожарищ Второй мировой, отстроили на пепелище краше прежнего, повели к процветанию и могуществу. И потеряли в одночасье по злой воле изменников, по нашему недомыслию, по доверчивости и робости духа. Сегодня и слепому видно, что сотворили с Родиной. Сегодня и глухой слышит ее слезный плач, зов о помощи. Нынешние правители, коим бесноватый фюрер рукоплещет с того света, уменьшили Великую Россию на треть. На треть же сократили ее население. Отрезали от морей, к которым пробивался Петр. Сдали крепости, которые брал Суворов. Сломали границы, которые отстаивал Жуков. Суют русскому солдату в руки вместо ракеты деревянный бердыш. Русскому пахарю вместо трактора — деревянную соху. Все, что было общим, народным, отнял безродный банкир. Все, что строили в великих трудах, захватила горстка ловких дельцов. Плоды наших рук потекли за рубеж. Оттуда явились болезни, распутство и мор.

Мы не можем равнодушно взирать, как враги России гасят своим тлетворным дыханием ослепительную Звезду Победы. Не можем смотреть, как пляшут на Красной площади осквернители священных могил. Невыносимо терпеть, как хулители Родины вытирают ноги о победный стяг, кровью обагренный в тяжелых сражениях. Неужели мы уйдем, последняя когорта ветеранов Отечественной, последний отряд, дающий арьергардный бой неприятелю, и за ним сомкнется история Великой Страны, которую, вслед за Советским Союзом, распластают на десятки ломтей мелочные честолюбцы, восседающие в своих золоченых дворцах?

Мы, ветераны войны, не покидая наш окоп, продолжая последнюю, неравную схватку, зовем на помощь весь народ России. Придите к нам, рабочий с завода и хлебопашец с поля. Священник из храма и торговец из лавки. Усердный промышленник и прозорливый ученый. Писатель с врачом и солдат с матросом.

Забудьте о том, кто какой партии и кто какой веры. Аграрник или коммунист, православный или мусульманин, монархист или вольнолюбец. Забудьте обиды, нанесенные друг другу, распри, замутившие душу. Встаньте под Знамя Победы, повернитесь лицом к неприятелю, который, сменив личину, все тот же.

Мы, ветераны войны и труда, наблюдая смятение, охватившее патриотов России, разделившее народ на «красных» и «белых», «левых» и «правых», предлагаем в канун предстоящих выборов в Думу создать избирательный блок «Победа» — единый для патриотов России. Надо становиться в этот блок, обняться стомиллионной силой, выиграть выборы и обеспечить наконец то, за что сражались в войну, — покой и счастье народу. Тогда, в 41-м, народ был един. Сталин примирился с Деникиным. Узник ГУЛАГа и охранник с вышки — оба стремились на фронт. В окопах встречались священник с иконой и Шульженко с гитарой. Русский на поле боя прикрывал своим телом еврея. Тот выносил из-под пуль татарина. Муса Дажалиль в фашистском застенке слагал предсмертный стих во славу Отчизне. Ковпак пускал под откос эшелоны, мчащие танки к Москве.

Мы обращаемся к патриотическим лидерам с увещеванием и с отеческой любовью, но и твердо, по-фронтовому. Хватит делить посты, считаться славой, искать свое место в избирательном списке. Родина, если она уцелеет, всем воздаст. А если ее не станет, вечный на всех позор.

Мы предлагаем в ближайшее время созвать широкий патриотический форум и на нем объявить о создании блока «Победа».

XX век был веком русской Победы. Таким же, несмотря на невзгоды, станет и век XXI!

Герой Советского Союза, генерал армии

Валентин Варенников,

президент Российской ассоциации Героев Советского Союза,

Героев России и кавалеров ордена Славы трех степеней.

Прежде чем подписывать такой документ, я, естественно, обязан был переговорить со всеми лидерами левых партий и движений (в основном это были члены Народно-патриотического союза России — НПСР) и предложить выступить единым фронтом всем патриотическим силам. Тогда будет Победа! Тогда, конечно, у оппозиции прибавится большое количество голосов в Думе. И хотя мы не могли иметь 300 мандатов, как об этом, выступая, уверенно внушал всем Г. А. Зюганов (возможно, это был его политический трюк? Но если это так, то это только мобилизовало против КПРФ силы противника), но то, что мы свободно могли получить больше 225 мест в Думе —  в этом не было никакого сомнения. Почему же мы их не получили?

Перед тем, как опубликовать такое обращение, я переговорил с Геннадием Андреевич Зюгановым и назвал главное условие — все объединившиеся под Знаменем Победы силы должны идти на выборы по единому списку. Учитывая, что основу такого списка несомненно будут составлять члены КПРФ (мы считали, что это около 2/3 от общего числа), то оговаривать вопрос о предоставлении количества мест в списке должно руководство КПРФ с каждым лидером. Например, с В. И. Илюхиным — руководителем Движения в поддержку Армии; В. А. Тюлькиным —  лидером Российской Коммунистической Рабочей партии; В. И. Анпиловым — предводителем «Трудовой России» и т. д. Имея горький опыт попытки объединить патриотические силы на выборах во вторую Думу, я считал необходимым подстраховаться.

Геннадий Андреевич сказал, что другого пути и быть не может, что именно такое объединение может привести нас к успеху. Как мне показалось, он даже обиделся на меня за такую постановку вопроса. Но я должен был лично услышать от руководителя партии его твердое решение. И оно состоялось.

Я переговорил также с Валентином Александровичем Купцовым, который все это приветствовал, а также согласился, что я создам для проведения организаторской работы небольшой штаб во главе с адмиралом Эдуардом Дмитриевичем Балтиным. Герой Советского Союза, он с 1993 по 1995 годы командовал Черноморским флотом и стойко проводил линию сохранения целостности флота и принадлежности его России. Уйдя в отставку, Эдуард Дмитриевич не устранился от общественно-политической жизни — был членом Президиума Координационного совета Народно-патриотического Союза России. Наверное, лучшего кандидата на наш штаб «К Победе» и не придумаешь. С этим полностью согласился и В. А. Купцов. Я оговорил, что кандидатура Балтина будет проходить по партийным спискам КПРФ (если таких заслуженных и известных всей стране людей не выбирать, то кого же выбирать?).

Казалось бы, все продумано и предусмотрено.