РАЗГОВОРЫ С ЛЕНИНЫМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

РАЗГОВОРЫ С ЛЕНИНЫМ

...На другой же день после назначения Красина наркомпутем, т. е. на пост, на который он, несмотря на все свои достоинства, совершенно не годится, мне пришлось уезжать и перед отъездом быть у Владимира Ильича. В разговоре последний меня спросил, когда я еду. Я ответил, что не знаю, когда идет поезд.

— Так Вы позвоните Красину, — сказал мне Владимир Ильич.

В его представлении наркомпуть должен знать все, в том числе и расписание поездов, и это несмотря на то даже, что он ведь только вчера назначен и до сего железнодорожным делом никогда не занимался. И так во всем.

А. А. Иоффе — Л. Д. Троцкому.

Цит. по: Волкогонов Д. А. Кн. 1. С. 302

...Когда произошла казнь бывшего царя Николая Романова и его семьи, я находился в Берлине. Мне официально было сообщено лишь о казни Николая II, я ничего не знал о его жене и детях и думал, что они живы. Когда ко мне с различными запросами о судьбе Александры Федоровны (принцессы Алисы Гессенской) и ее детей являлись представители и от Вильгельма II, и от брата бывшей царицы герцога Гессен-Дармштадского, и от других принцев, — я всегда сообщал то, что сам знал и чему верил. Но в конце концов я стал сомневаться в правильности своей информации, ибо до меня все же доходили различные слухи. Несмотря, однако, на все мои запросы в Москву, я по этому вопросу не мог добиться никакого толку. Наконец, когда — проездом в Швейцарию — в Берлине (инкогнито) был покойный Ф. Э. Дзержинский, я пристал к нему и от него узнал всю правду, причем он мне рассказал, как Владимир Ильич категорически запретил кому бы то ни было сообщать мне об этом.

— Пусть Иоффе ничего не знает, — говорил, по словам Дзержинского, Владимир Ильич, — ему там, в Берлине, легче врать будет...

А. А. Иоффе.

Цит. по: Волкогонов Д. А. Кн. 1. С. 302

— Я, знаете, в искусстве не силен, — сказал Ленин, вероятно, позабыв о своей статье и о фразе Карла Маркса, — искусство для меня, это... что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его — дзык, дзык! вырежем. За ненужностью. Впрочем, — добавил Ленин, улыбнувшись, — вы уже об этом поговорите с Луначарским: большой специалист. У него там даже какие-то идейки...

Ю. Анненков. С. 269

В 1919 году Троцкий пожаловался Ленину, что Сталин пьет вино из царских подвалов в Кремле. Сталин был вызван на очную ставку с Троцким по поводу этого обвинения. «Если на фронт дойдет слух, что в Кремле идет пьянство, это произведет дурное впечатление», — утверждал Троцкий. Продажа алкогольных напитков в это время была в России запрещена. Сталин запротестовал, говоря, что кавказцы не могут обойтись без вина. «Вот видите, — сказал Ленин, — грузины не могут жить без вина». На этом дискуссия окончилась. «Я капитулировал без борьбы», — вспоминал об этом Троцкий в статье, напечатанной 2 октября 1939 года в американском журнале Лайф.

Л. Фишер. С. 646

Ленин снова углубился в исписанные листы бумаги, но потом, обернувшись ко мне, произнес:

— Вообще, к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг «ликвидировать безграмотность» отнюдь не следует толковать, как стремление к нарождению новой интеллигенции.»Ликвидировать безграмотность» следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель — вполне практическая. Только и всего.

Ю. Анненков. С. 270

В комнату тем временем вошла Крупская и спросила меня, не хочу ли я «глотнуть чайку»? Я отказался и, поблагодарив, поцеловал ее руку.

— Ишь ты! — воскликнул Ленин, засмеявшись, — вы, часом, не из дворян?

— Из дворян.

— Ах, вот оно что... Впрочем, я — тоже.

Ю. Анненков. С. 270

Сидя на вращающемся стенде, Ленин сказал Шеридан (скульптор Клэйр Консуэло Шеридан, кузина Уинстона Черчилля, лепившая бюст Ленина в октябре 1920 г. — Е. Г.), что «никогда еще так высоко не сидел». Став перед ним на колени, чтобы посмотреть на него в другом ракурсе, она спросила, смеясь, привычно ли ему такое отношение женщин. Вошедшая секретарша помешала Ленину ответить. «Они быстро заговорили по-русски и над чем-то смеялись».

Л. Фишер. С. 605

При следующей встрече Ленин ознакомился с фотографиями работ Клэр и выступил в роли их сурового критика: «Хотя он и говорил, что ничего не смыслит в искусстве, однако весьма определенно охарактеризовал «буржуазное искусство», которое, как он сказал, всегда стремится к красивости. Он относится отрицательно к красоте как к абстрактному идеалу. Он заявил, что считает неоправданной красоту, которой я наделила свою «Победу»: «Милитаризм и война безобразны и могут вызвать только ненависть, и даже самопожертвование и героизм не могут придать им красоты. Порок буржуазного искусства в том, что оно всегда приукрашивает». Затем Ленин взглянул на фотографию скульптуры «Головка Дика» (сына Клэр. — Б. С.), и выражение нежности промелькнуло на его лице. Я спросила: «Это тоже приукрашено?» Он покачал головой и улыбнулся».

Б. В. Соколов. С. 293

Известный социолог К. М. Тохтарев в девяностых годах принимавший участие в социал-демократическом движении и друживший с Лениным, после его смерти рассказал о разговоре, который был у него с Лениным еще в эпоху «Искры». Разговор этот был о П. Б. Струве. Ленин тогда в «Искре» называл Струве «изменником» и «ренегатом».

«Я не считал это название подходящим для определения Струве. Я сказал ему:

— А что, если кто-либо из рабочих, фанатически преданных ему, под влиянием травли Струве на страницах «Искры», вдруг решится расправиться с ним или даже убьет его, как изменника и ренегата?

«Его и надо убить» — ответил мне Владимир Ильич».

Д. Шуб. С. 265

Я выше говорил, что незадолго до его приезда в Брюсселе же читал доклад покойный Юлий Осипович Мартов. И вот, говоря о нем, Ленин с обычными своими ужимками и лукавым видом, сказал мне:

— Хотя Ю. О., как известно, мой большой друг... вернее, бывший друг, но, к сожалению, он великий талмудист мысли, и что к чему, — это ему не дано...

Г. А. Соломон [1]. С. 33

В Брюсселе Луначарский отметился гомерическим пьянством. Так, помню, после одного угощения (пьянство и пр.), данного ему его поклонниками, мне пришлось в четыре часа утра увозить его к себе домой грязного, пьяного, скверно ругавшегося и все время лезшего в драку, бившего посуду…

Скажу прямо, — говорил о нем Ленин, — это совершенно грязный тип, кутила и выпивоха, и развратник, на Бога поглядывает, а по земле пошаривает, моральный альфонс, а, впрочем, черт его знает, может быть, не только моральный... Подделался к Горькому, поет ему самые пошлые дифирамбы, а того ведь хлебом не корми, лишь пой ему славославие... ну и живет у них на Капри и на их счет...

И тут же, придравшись к этому случаю, Ленин посвятил несколько слов и «великому Горькому».

— Это, доложу я вам, тоже птица... Очень себе на уме, любит деньгу. Ловко сумел воспользоваться добрым Короленкой (В. Г. Короленко, известный русский писатель. — Е. Г.) и др., благодаря им взобрался на литературный Олимп, на котором и кочевряжится и с высоты которого ругает направо и налево и грубо оплевывает всех и вся... И подобно Анатолию Луначарскому, которого он пригрел и возложил на лоно, тоже великий фигляр и фарисей, по русской поговорке «спереди благ муж, а сзади всякую шаташеся»... Впрочем, человек он полезный, ибо, правда, из тщеславия дает деньги на революцию и считает себя, так же как и Шаляпин «преужаснейшим» большевиком.

Г. А. Соломон [1]. С. 3435

— А знаете вы его жену, Андрееву? — перебив сам себя, спросил он вдруг меня, и на мой утвердительный ответ сказал: «Знаете, у Горького есть один рассказ, где какой-то из его героев, говоря своему товарищу о лешем, так характеризует его: «Леший, вишь, вон он какой — одна тебе ноздря...» — Как ноздря? — спрашивает удивленный собеседник. — «Да так... просто ноздря и больше ничего, — вот он каков, леший-то»... Так вот Мария Федоровна похожа именно на горьковского лешего, ха-ха-ха! — и Ленин весело расхохотался, довольный своим, по-моему, действительно метким сравнением.

Г. А. Соломон [1]. С. 35

Очень зло отзывался Ленин и о Троцком, который в те времена мирно прозябал среди меньшевиков, все время, — это уже у него было от младых ногтей, — крикливо позируя и фиглярничая. Характеристика, сделанная Лениным, была не только зла, но и глубоко верна. Мне она вспомнилась впоследствии, уже в Москве, когда «маршал» Троцкий стал во главе Красной армии и одерживал одну за другой победы, выступая с крикливыми речами «а ля Наполеон», причем за спиной его стоял никто иной, как Сталин, в качестве политического комиссара (не называясь официально им), неумный, но напористый и лично, по отзывам всех, знающих его, до самозабвения решительный и отважный человек.

— Чтобы охарактеризовать вам Троцкого, — говорил Ленин, хитро щуря свои глазки с выражением непередаваемого злого лукавства, — я вам расскажу один еврейский анекдот... Богатая еврейка рожает. Богатство сделало ее томной дамой, она кое-как лопочет по-французски. Ну, само собой, для родов приглашен самый знаменитый врач. Роженица лежит и по временам, томно закатывая глаза, стонет, но на французский манер: «о, мон Дье!» (О, мой Бог). Муж ее сидит с доктором в соседней комнате и при каждом стоне тревожно говорит диктору: «Ради Бога, доктор, идите к ней, она так мучается...» Но врач курит сигару и успокаивает, говоря, что он знает, когда он должен вмешаться в дело природы... Это тянется долго. Вдруг из спальной доносится: «ой, вай мир, гевальт!» (Боже мой). Тогда доктор, сказав «ну, теперь пора», направился в спальную... Вот вспомните мои слова, что, как революционер, Троцкий — страшный трус, и мне так и кажется, что в решительную минуту его прорвет и он заорет на своем языке «гевальт»...

Г. А. Соломон [1]. С. 35

Я упомянул в беседе что на ссыльных большое впечатление произвело то огромное количество статистических материалов, которое разработано в книге Ленина о русском капитализме. «Так ведь это же делалось не сразу...» — ответил Владимир Ильич с некоторым смущением.

Л. Д. Троцкий [1]. С. 148

Наша беседа происходила с В. И. на квартире тов. Сталина. Во время нашей беседы тов. Сталин ходил по комнате и курил все время трубку. Владимир Ильич, посмотрев на тов. Сталина, сказал: вот азиатище — только сосет! Тов. Сталин выколотил трубку.

Н. А. Угланов. О Владимире Ильиче Ленине // Воспоминания о В. И. Ленине. Т. 8. С. 72

В 1907 году среди деятелей петербургского нелегального Совета безработных, в котором преобладали анархисты и большевики, возникла мысль бросить бомбу в заседание петербургской Городской Думы с расчетом, чтобы взорвать и перебить главных врагов общественных работ на глазах остальных гласных. У Владимира Войтинского, бывшего в то время видным большевиком и членом исполнительного комитета Совета безработных, были большие сомнения насчет допустимости такой тактики, и он решил обратиться за разъяснением этих сомнений к Ленину. «Поехал к нему в Кокушкино, — пишет в своих воспоминаниях Войтинский, — и рассказал о настроениях среди безработных, о «мстителях», о их намерениях бросить бомбу в заседание Городской Думы. Ленин слушал чрезвычайно внимательно, вставляя время от времени: «Вот как? Это крайне интересно». Затем начал расспрашивать:

— Вы думаете, люди у них найдутся?

— Несомненно.

— Надежные?

— Вполне.

Тогда Ленин сказал раздумчиво:

— А, может быть, это было бы недурно. Встряхнуло бы...

Д. Шуб. С. 263

…Я ему говорю: «Владимир Ильич, да приди вы к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете!». А он поглядел на меня и говорит: «Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера», — прищурился и засмеялся.

В. Чернов. Ленин // Огонек. 1989. № 10. С. 9

Ленин потащил меня с собой на заседание Бюро II Интернационала. Кое-кого из членов его я знал. Помню, между прочим, что тут же Ленин познакомил меня с Карлом Каутским. В отношении русского революционного движения Каутский, как и многие другие западноевропейские социалисты (например, Дебрукер) стоял тогда на большевистской позиции, принимая тактику большевиков, как единственно правильную, ибо она гарантирует наибольшую необходимую конспиративность и активность.

Однако, помню, Ленин был чем-то раздражен в отношении Каутского и, говоря со мной о нем грубо и зло, назвал его «старым грибом»...

Г. А. Соломон [1]. С. 41

Чтобы покончить с характеристиками остальных членов семьи Ульяновых отмечу, что брат Ленина, Дмитрий, был, безо всякого давления со стороны его, назначен на какой-то весьма высокий пост в Крыму. И по этому поводу, как мне передавал Красин, Ленин в разговоре с ним так отозвался о своем брате:

— Эти идиоты, по-видимому, хотели угодить мне, назначив Митю... они не заметили, что хотя мы с ним носим одну и ту же фамилию, но он просто обыкновенный дурак, которому впору только печатные пряники жевать...

Г. А. Соломон [1]. С. 15

Младшая сестра Ленина, Мария Ильинична Ульянова, с давних пор состоящая на посту секретаря коммунистической «Правды», всегда в своей собственной семье считалась «дурочкой», и мне вспоминается, как Анна Ильинична относилась к ней со снисходительным, но нежным презрением. Но сам Ленин отзывался о ней вполне определенно... Так, когда мы с ним встретились в Брюсселе — я подробно остановлюсь на наших встречах с ним ниже, — говоря о своей семье и упомянув имя Марии Ильиничны, он, лукаво сощурив глаза, сказал:

— Ну, что касается Мани, она пороху не выдумывает, она... помните в сказке «Конек Горбунок» Ершов так характеризует второго и третьего братьев:

«Средний был и так и сяк,

Третий просто был дурак...»

И тем не менее М. И. Ульянова, по инициативе самого Ленина, еще в добольшевистские времена была назначена секретарем «Правды». Впрочем, она является на этом «посту» лицом без речей, но, как сестра «самого», она все-таки окружена известным ореолом. Так, имеются несколько приютов «имени М. И. Ульяновой».

Г. А. Соломон [1]. С. 15

В дополнение к тому, что я уже сказал об Анне Ильиничне, не могу не привести любопытного мнения о ней самого Ленина. Это мнение было высказано им тоже в Брюсселе.

— Ну, это башкистая баба, — сказал он мне, — знаете, как в деревне говорят «мужик-баба» или «король-баба»... Но она сделала непростительную глупость, выйдя замуж за этого «недотепу» Марка, который, конечно, у нее под башмаком...

Г. А. Соломон [1]. С. 14

После разгрома эсеров в Трехсвятительском переулке Ильичу захотелось поехать посмотреть особняк, ставший на время штаб-квартирой восставших эсеров. Он вызвал автомобиль, и мы поехали с ним в открытой машине. Когда мы проезжали на машине мимо Октябрьского вокзала, из-за угла закричали: «Стой!» Так как не видно было, кто кричит, шофер Гиль продолжал ехать. Ильич его остановил. Тем временем из-за угла стали палить из револьвера, выбежала группа вооруженных людей и подбежала к автомобилю. Это были свои. Ильич стал им выговаривать: «Нельзя так, товарищи, зря палить из-за угла, не видя, в кого палишь». Публика сконфузилась.

Н. К. Крупская. С. 312

Как-то раз в первые дни после революции идет Ильич по лестнице, видит, она (уборщица Короткова) моет лестницу, устала, стоит, опершись на перила, Ильич с ней заговорил. Она тогда не знала еще, кто это. Ильич ее спросил: «Ну что, товарищ, как теперь, по-вашему, лучше при Советской власти, чем при старом правительстве жить?» А она ему ответила: «А мне что, платили бы только за работу».

Н. К. Крупская. С. 270

Как-то, уже став главою советского правительства, Ленин с недоумением сказал Горькому: «А вот негодяя Малиновского не мог раскусить. Очень темное это дело, Малиновский...»

Л. Фишер. С. 126

Малиновский был наймитом царской полиции. А кто определял «революционную линию большевизма в 1914 году»? Иуда-Малиновский. А кто в мае того же года, отказываясь от надлежащего расследования, защищал Иуду, шельмовал грязными клеветниками предостерегающих и печатно уверял в «политической честности Малиновского»? Ведь это был Ленин, это была «Правда», это был большевистский Центральный Комитет... Миллионы газетных номеров разносили все это ежедневно среди обывательских, рабочих, солдатских, крестьянских масс.

Н. Н. Суханов Т. 2. С. 42

«Морали в политике нет. Есть только целесообразность», — учил Ленин своих учеников.

Д. А. Волкогонов. Кн. 1. С. 106

Я знал Ленина. Знал, что он не был институткой. Помню, как однажды в Брюсселе в разговоре со мной он заметил: «Да, Георгий Александрович, политика ггязное (он несколько картавил) дело».

Соломон [1]. С. 57

— В Ленинграде, — говорю, — хранится весь архив Французской революции. Когда французы у себя все переворачивали, книги выбрасывали, приехали два русских князька, книжники, нагрузили два фургона больших и привезли в Россию.

— Это молодцы!

— Сначала у себя держали, потом передали царю. Царь это дело определил на хранение. Французы не раз просили передать или продать. Пишут Ленину: мы вас, мол, поздравляем, у вас, как и у нас, теперь Республика, просим вернуть нам рукописи. Ленин ответил, что, конечно, эти документы — достояние Франции и, безусловно, должны находиться на родине и будут возвращены на другой же день после установления Советской власти во Франции.

В. М. Молотов. Цит. по: Чуев Ф. И. С. 295

Он любил повторять слова Наполеона: «on sengage, et puis on voit» (главное ввязаться, а там посмотрим. — фр.). Надо в социальном творчестве смело начать с чего-нибудь, а лучше всего сразу с нескольких пунктов, чтобы неудача в одном не остановила дела; а там уж действовать, смотря по обстоятельствам, как подскажут опыт и практика.

В. М. Чернов // Россия. М., 1990. № 5