МИЛЛЕНИУМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

МИЛЛЕНИУМ

Прощание с властью

Это и были сумерки его президентской власти. Он впервые в жизни, кажется, хотел плакать. Он только что простился с самым дорогим, что у него было в жизни, — с властью, не в силах ее удерживать дальше. Формально он сдал свои полномочия еще до записи телеобращения — в половине десятого утра. С подписания указа о передаче власти своему преемнику и.о. президента В.Путину начался его последний официальный день в Кремле. 31 декабря 1999 года. Новогодний праздник. Жизнь не делилась для него на рабочие и праздничные дни, и целый ряд судьбоносных указов он подписывал на даче в воскресенье. Жизнь для него виделась неким монолитом, разбитым на два неравноценных отрезка: почти шестьдесят лет — «до президентского срока» и десять лет — «на посту президента».

А будет ли у него жизнь теперь?! Перепады освещения усилили его нарастающую депрессию. Ему показалось, что за окном вечер, хотя было всего одиннадцать утра.

Телевизионщики, чей профессиональный цинизм не изживался даже прощальной речью президента России, на привычном жаргоне обратились один к другому:

— Ну что? Снимаем его с петли?

— Ага, давай, снимай.

И телеоператор стремительным и в то же время вальяжным шагом прошел через весь кабинет к Борису Ельцину.

— Та-ак, Борис Николаевич…

Оператор ловко запустил свои пальцы в воротничок президентской рубашки, вылавливая оттуда ту самую «петлю» — крошечный телевизионный микрофон.

— Думаю, хорошо получилось, — решил заполнить неловко возникшую паузу президент, из которого несколько секунд назад извлекали микрофон, хитро запрятанный в воротничке пиджака и рубашки.

— Отлично получилось! — как можно бодрее отреагировал оператор.

Телевизионщик лукавил. Президенту тяжело было читать свою прощальную речь, и не обошлось без дублей.

Его коллега уже снял со штатива камеру, резким щелчком отстегнул от нее двухкилограммовые аккумуляторы и теперь укладывал это «железо» в здоровенный черный кофр из прорезиненной жесткой ткани. Драгоценная кассета с записью президентской речи была уже вынута из камеры и коротко подписана карандашом «Президент. Новогоднее обращение. Исходник съемки».

Огромные часы с вращающимся маятником пробили полдень, и по всей комнате разлился их мелодичный перезвон.

Татьяна Ельцина-Дьяченко подошла к отцу. Их глаза, уже влажные от слез, встретились. Таня обняла за плечи отца — в один миг постаревшего на десяток лет шестидесятивосьмилетнего старика — и начала плакать навзрыд. Заплакал и Ельцин.

Никто и никогда до этого момента не видел Бориса Ельцина плачущим. Слезы не подступали к его глазам ни во время «путча» 91-го, ни при расстреле Белого дома в 1993-м, ни во время импичментов, как первого, так и второго… Он, сжавший в кулак свою волю, не позволял себе слез, он настраивал себя на борьбу. Но вот все сражения отыграны… И он сдает позиции новому властителю России.

А кто он без этого кресла и кабинета? Никто. И, обнявшись со своей дочерью, он горько рыдал, давая волю своим чувствам и эмоциям обычного человека. Он перестал быть шахматным королем и стал живым человеком. Он оттаивал от корки льдов политических интриг, которые, словно ледокол, проламывал своим упрямым ходом. И теперь он прощался с самым дорогим, что было у него на свете, — с властью, о которой в своих мемуарах он сказал так:

«Большая политика — это удел сильных, волевых людей. В конце концов, без воли к власти нет и не может быть руководителя государства. Власть держит человека, захватывает его целиком. Это не проявление какого-то инстинкта, лишь со стороны кажется, что власть — сладкая вещь, на самом деле уже после нескольких лет правления многие из нас, я уверен, испытывают полное эмоциональное опустошение. Нет, дело не в инстинкте. Захватывают борьба с обстоятельствами, политическая логика и тактика, захватывает огромная напряженная работа, требующая от человека всех физических и духовных сил… Да, моменты такой самоотдачи дано пережить не каждому человеку. Этим и притягивает власть» (Б. Ельцин. «Президентский марафон»).

Теперь, когда с записью прощальной речи было покончено, на съемочную площадку, точнее, на багрово-красный ковер кабинета, разрешили войти доверенным лицам и членам президентской команды. Представители кремлевской администрации, советники, секретариат, напряженно сидящие в его приемной, узнав об окончании съемок, все как по команде вскочили и вопросительно посмотрели на заведующего секретариатом. Какие поступят указания? Приехавший на процедуру записи телеобращения, Патриарх Всея

Руси Алексий Второй, державший невозмутимо-нейтральное выражение лица, казался спокойнее всех.

Первым к Борису Ельцину пригласили преемника. Уже через считаные часы после отставки Б.Ельцина вышел первый указ и.о. президента России Владимира Путина. И бумагу эту, подписанную рукой Владимира Владимировича, де-факто составил, конечно, сам Борис Ельцин. Документ говорил сам за себя. Ельцин физически боялся уходить из Кремля и пытался с помощью листка бумаги с гербовой печатью и двуглавым орлом оградить себя от всяческих рас-прав и жестов мщения.

Текст этого указа гласил, что Борис Ельцин получал пожизненные гарантии неприкосновенности. Он не может быть привлечен к уголовной или административной ответственности, задержан, арестован, подвергнут обыску, допросу либо личному досмотру. Неприкосновенность распространяется на занимаемые им жилые и служебные помещения, используемые им транспортные средства, средства связи, принадлежащие ему документы и багаж, на его переписку.

За счет федерального бюджета Ельцину предоставлялось право содержать аппарат помощников, выделялось служебное помещение, оборудованное оргтехникой с правом подключения ко всем государственным информационным системам и оснащенное правительственной связью…

Владимир Путин, приглашенный в президентский кабинет, в торжественном костюме, быстро прошел по ковровой дорожке и остановился на почтительном расстоянии от стола, за которым грузно сидел хозяин Кремля. Ельцин молчаливо и грустно смотрел на преемника. Путин напряженно стоял перед экс-президентом, как-то неловко зажав пальцами правой руки «ядерный чемоданчик», а левой — текст «президентской» Конституции.

— Владимир, я верю в то, что у вас все получится. И, запомните мой главный указ: берегите Россию! — громко и весомо произнес Ельцин.

В своем телевизионном обращении к гражданам России Б. Ельцин сказал: «…Я ухожу. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми — умными, сильными, энергичными — людьми. А мы — те, кто стоит у власти уже многие года, — мы должны уйти…

Я хочу попросить у вас прощения за то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил. Казалось, одним рывком — и все одолеем. Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком наивным. Где-то проблемы оказались слишком сложными. Мы продирались через ошибки, через неудачи. Многие люди испытали в это время потрясение…

Я ухожу, я сделал все, что мог. И не по здоровью, а по совокупности всех проблем. Мне на смену приходит новое поколение тех, кто может сделать больше и лучше…»

В ту новогоднюю ночь наступившего столетия и нового тысячелетия в редкой российской семье не поднимались бокалы «за страну без Ельцина». Всем казалось, что вот наконец-то самоустранилась раковая опухоль на теле страны, и теперь начнется выздоровление России… Что поделать, людям свойственно персонифицировать все зло в одном человеке.

Не только Россия, но и весь мир отреагировал на отставку Ельцина как на долгожданный подарок небес. Самый быстрый и показательный индикатор — это курс российских ценных бумаг на международных и отечественных биржах. Как только было объявлено об отставке Б. Ельцина, этот курс взвился на 30–50 %, что побило все рекорды, пока Б.Ельцин пребывал у власти.

Наверно, в эту новогоднюю ночь реальное беспокойство охватило только ближайшее ельцинское окружение — «семью». Конечно, нервничал и Путин, хотя у него, в отличие от «семьи», волнение это было радостным.

22 декабря 1999 года Ельцин вызвал Владимира Путина в Кремль. Вот как описывает эту встречу сам В. Путин:

«Недели за две-три до Нового года Борис Николаевич пригласил меня в свой кабинет и сказал, что принял решение уходить. Таким образом, я должен стать исполняющим обязанности президента. Он смотрел на меня и ждал, что я скажу.

Я сидел и молчал. Он стал более подробно рассказывать, что хочет объявить о своей отставке еще в этом году… Когда он закончил говорить, я сказал: «Знаете, Борис Николаевич, если честно, то не знаю, готов ли я к этому, хочу ли я, потому что это довольно тяжелая судьба». Я не был уверен, что хочу такой судьбы… А он мне тогда ответил: «Я когда сюда приехал, у меня тоже были другие планы. Так жизнь сложилась. Я тоже к этому не стремился, но получилось так, что должен был даже бороться за пост президента в силу многих обстоятельств. Вот и у вас, думаю, такая судьба складывается, что нужно принимать решение. У вас получится».

Он задумался, было понятно, что ему нелегко. Вообще это был грустный разговор. Я не очень серьезно относился к назначению себя преемником, а уж когда Борис Николаевич мне сообщил о своем решении, я точно не был к этому готов. Мы ушли в разговоре куда-то в сторону, и я думал, что забудется. Но Борис Николаевич, глядя мне в глаза, сказал: «Вы мне не ответили! Да или нет?». (В. Путин. «От первого лица»).

Жена первого президента России, Наина Иосифовна, отлично видела, что ее мужу с каждым днем все сложнее и сложнее удерживать власть. Однако она и предположить не могла, что он когда-либо решится на подобный шаг. Даже когда он 31 декабря в восемь утра уехал в Кремль, то она не знала зачем. Так уж повелось, что она должна была терпеть его скрытность. Муж никогда не посвящал ее в «кремлевские тайны». Поэтому, когда, вернувшись домой, Ельцин с порога объявил о своей отставке, Наина просто замерла в состоянии шока. Удивление и неверие смешались в ее взгляде. Ельцин вынужден был повторить свою новость…

— Наконец-то! — тихо выдохнула Наина и крепко обняла своего супруга.

Потом в интервью прессе она будет говорить о том, что этот день стал самым счастливым днем ее жизни, что именно в тот момент она ощутила, что наконец-то получила право на обычную спокойную жизнь. И что когда ты снимаешь с себя деловые обязательства, атрибутику «протокола» и можешь позволить себе жить не по бешеному деловому графику, а по собственным естественным биоритмам — именно в этом и состоит счастье.

Наина понимала и то, что эта отставка продлит жизнь ее мужу. Она слишком хорошо видела и чувствовала, как ежедневные кремлевские битвы подтачивают его здоровье, и осознание того, что она не в силах ничего изменить в этом, глубоко удручало ее. Все еще не пришедшая в себя полностью от услышанного, Наина поспешила в меру своих пенсионных сил готовить новогодний стол.

А в глазах Бориса Ельцина стояли слезы.

Татьяна Дьяченко, вернувшаяся вместе с отцом из Кремля, тоже находилась в глубоко подавленном настроении. Ее полномочия советника президента автоматически прекращались.

С этого дня она — никто. Низвергнутая с политического Олимпа в пропасть, Таня предчувствовала, что у нее не хватит сил в этом полете в пропасть расправить крылья и лететь, как в ее любимой книжке про Чайку Джонатан Ливингстон Ричарда Баха. И тогда она камнем упадет вниз и разобьется об острые скалы.

Так начинается для нее новый век. Новое тысячелетие. Кажется, кто-то из астрологов, углядевший в красивом числе «2000» некий тревожно-загадочный «миллениум», предсказывал на 2000-й год конец света? Видимо, это относилось конкретно к ней.

Новая жизнь или начало конца?

Запершись в своей комнате, Татьяна долго не могла отереть распухшее и покрасневшее лицо от набегавших слез. Что же ей делать, если и в самом деле в эту праздничную ночь начнется закат и ее звезды?

Ей «без пяти минут» сорок лет, и в этом возрасте думать о «начале новой жизни» глупо и бессмысленно. А особенно для женщины…

Еще в сентябре 1999 года, когда стало очевидно, что больной Ельцин и его ближайшее окружение должны будут скоро покинуть Кремль, в прессе был опубликован и растиражирован по разным изданиям сенсационный материал.

Источник информации — досье, собранное на первых лиц страны «по долгу службы» разведчиком Антоном Суриковым.

«Дочь президента употребляет наркотики. Об этом говорится в книге Антона Сурикова «Crime in Russia: The international implications». Книга издана департаментом оборонных исследований королевского колледжа Лондонского университета. Разведчик Антон Суриков работал в кабинете министров Евгения Примакова, занимался вопросами контрпропаганды, был сотрудником спецслужб. Автор книги рассказывает о коррупции в кругах руководящей российской элиты, о ее связях с международными криминальными структурами, о потаенных фактах из жизни президентской семьи.

В частности, Антон Суриков публикует расшифровку записи телефонного разговора Валентина Юмашева и Виктора Столповских — людей из ближайшего окружения российского президента. Автор утверждает, что собеседники говорят о Татьяне Дьяченко — дочери и советнике президента Ельцина:

«Осень 1998 года.

Голос Столповских: Валентин, я тут провел несколько дней с Татьяной. Какая-то она странная. У меня такое впечатление, что она все время наколота.

Голос Юмашева: Да, Виктор. Это создает проблемы. Раньше она периодически баловалась, нюхала порошок, а в последнее время стала срываться, переходит на героин. Когда она вернется, надо с этим что-то сделать. Не дай бог, дело дойдет до Бориса Николаевича».

По утверждению Антона Сурикова, его источники в Федеральной службе охраны и раньше сообщали о том, что многие члены «семьи» балуются наркотиками. Однако именно данная телефонная запись, считает автор книги, подтверждает все разговоры и «слухи», являясь документальным подтверждением этого печального факта».

Таня вышла из своей комнаты и прошествовала в гостиную. Там торопливо наводила порядок ее мать, а на диване, тяжело подперев голову кулаками обеих рук и уперто глядя в пол, сидел ее отец. Он уже успел переодеться из парадного костюма во все домашнее, — видимо, до вечера, а ближе к двенадцати опять надет какую-нибудь яркую рубашку. При входе Татьяны Ельцин автоматически поднял голову, оторвав от кулаков подбородок, и сказал:

— Новый год наступает… особенный. Миллениум! Второй раз встретить приход нового тысячелетия у нас может и не получиться…

— Новая эра, — кивнула Наина, — а ты правильно сделал, Боря. Со сцены надо уходить красиво и вовремя. Ты так и сделал. И выбрать день лучше, чем сегодняшний, для этого невозможно!

Наина поставила на стол распушившуюся белым веером салфетницу и вновь бросила глубокий и долгий взгляд на мужа.

— Власть… она так старит… Знаешь что, Боря? Поезжай-ка ты куда-нибудь отдохнуть. В теплые края. Скажем, к Мертвому морю. Оно же все болячки лечит!

— Правда?

— Врачи говорят, что если даже просто дышишь морским воздухом, и то молодеешь сразу лет на десять.

— Предлагаешь ехать в Израиль?

— В Вифлееме на Рождество будут красивейшие празднества…

В первых числах января, под православное Рождество, экс-президент страны Борис Ельцин отправился на Святую землю.

Пресса прокомментировала этот факт довольно иронично, и общий смысл публикаций был таким: «Как бы подчеркивая тяжесть своих грехов перед Россией и ее народами и решившись просить прощения у Господа Бога за все свои деяния, Борис Ельцин уехал из России в Израиль. Он собирался в святых городах Вифлееме и Иерусалиме помолиться в храмах Рождества Христова и найти облегчение своей душе».

В третий раз замужем

Развод Татьяны Дьяченко с Алексеем пришелся как раз на тот год, когда из Кремля выносили последние вещи, связанные с именем Бориса Ельцина. Двухтысячный и в самом деле стал для Татьяны настоящим «миллениумом», который астрологи уподобляли концу света.

Развод был для нее неосознанной психологический попыткой сбросить с себя груз происходящего. Это был тот самый принцип, про который в народе говорят: «клин клином вышибают». Имя Татьяны в Кремле прочно ассоциировалось с «семьей», а для ельцинской семьи в новой «питерской» команде не оказалось места. Об этом ей мягко, но однозначно намекнул и сам президент страны Владимир Путин.

Процедура развода не принесла Татьяне ощутимого душевного облегчения, но несколько отвлекла от безвозвратной потери своих позиций в Кремле. Она получила увлекательное занятие на несколько месяцев, связанное с дележом имущества, домов и квартир, так что сильно переживать по поводу «сдачи Кремля» ей было просто некогда.

После 2000 года в ситуации естественно наступившего «периода полураспада семьи» рядом с Татьяной оказался человек, который решил воспользоваться ослаблением ее позиций и ее нарастающей депрессией. Это был Валентин Юмашев. Как истинный король интриг Валя понимал, что именно сейчас, когда кремлевская принцесса ходит в подавленном состоянии из-за утраты власти, ее можно брать голыми руками.

Наверно, сцена, произошедшая между Валей и Таней напоминала ту, что есть в фильме «Унесенные ветром». Помните, Рэт Батлер делает предложение Скарлетт именно в тот момент, когда она находится в трауре по скоропостижно погибшему мужу?

Валентин Юмашев пошел именно по этой схеме: сделал Татьяне предложение именно тогда, когда она находилась в трауре по политической смерти своего отца. Юмашев оказался блестящим психологом. Он точно просчитал, что «вчера было рано, а завтра будет поздно»; эт» делать надо сейчас. Валентин набрался духу и сделал официальное предложение Тане.

Обрадованный «королевской добычей», Юмашев пообещал взять на себя все организационные сложности по свадьбе.

Свадьба была для Тани попыткой выровнять душевное равновесие. Потеря Кремля была для нее трагедией хотя бы потому, что Кремль стал ее вторым домом. Именно там Таня чувствовала себя в безопасности.

За пределами Кремлевской стены, вдали от Старой площади Татьяне становилось неуютно. Люди казались злыми, раздраженными, а сама Россия — серой, мрачной, безысходной…

— Знаешь, Танюша, не тебе одной так кажется, — нашелся Юмашев. — У многих «наших людей» такие же ощущения. Давай-ка мы поедем с тобой в Англию… Отдохнешь, придешь в себя…

Там, на берегу туманного Альбиона, Таня почувствовать себя свободной и независимой. Она могла не бояться косых обывательских взглядов от людей, которые в России стали ассоциироваться с опасностью. За границей она ходила без охраны.

Наконец-то!!!

ИЗ ИНТЕРВЬЮ ТАТЬЯНЫ ДЬЯЧЕНКО ЖУРНАЛУ «ОГОНЕК» (2000 г.):

— Каково это — жить постоянно под присмотром?

— Вообще — ужасно. Даже какие-то личные вещи, которые тебе необходимы, неудобно покупать, когда у тебя за спиной кто-то стоит. Причем люди, которые вокруг меня, чудесные, доброжелательные. Я считаю, что мне повезло…

— Вы о тех, кто вас охраняет?

— Да. Но все равно: ты же не можешь побыть одна. Ты остаешься одна лишь у себя в комнате. И это — годами. Сейчас у меня появилась возможность иногда ездить за границу. И там я одна брожу по улицам, захожу куда-то и наслаждаюсь ощущением личной свободы.

Валя был удобен. Его невероятная гибкость в общении позволяла находить общий язык с кем угодно. И что особенно было ценно: он умел добывать деньги.

С ним было уютно и защищенно.

Таня усмехнулась, отметив это для себя. Ей уже сорок, а она только собирается строить свое семейное счастье! Домохозяйкой она никогда себя не чувствовала. Таня не производила впечатление женщины, «охотящейся» на мужчин, — даже косметикой почти не пользовалась. Мужчины попадали в ее сети сами без косметических и ювелирных ухищрений с ее стороны. Эти сети не были семейными узами.

Тогда на предложение Вали она не ответила ни да, ни нет. Ей не хотелось оказаться бедной овечкой, которую на волне неприятностей прибрал к рукам хитрый хищник.

И только выбирая Валентину новогодний подарок, Таня поняла, как она по-настоящему его ценит и как он психологически ей близок. Они с ним — два сапога пара. Или она уже просто так привыкла к Вале? Как-никак их знакомство связывает десятилетие.

Из Англии Таня приехала отдохнувшая и посвежевшая. С ощущением, что именно там, за границей и следует ей жить, а не в России. Летом 2001 года Татьяна узнала, что беременна. Времени на раздумья не было.

Таня медлительно ходила по комнате, грустно размышляя над тем, что ее дети не оправдали надежд. Борька, живущий в Англии и занимающийся маркетингом команды «Формула-1», связался с этим занятием, перепробовав множество других, и нигде себя так и не нашедший. Разбитной и веселый, черноглазый Борька, по отцу Хайтруллин, а по паспорту Дьяченко, не хотел заниматься ничем серьезным. Он считал, что вся жизнь — игра, и глаза его загорались, только когда что-то повышало уровень адреналина в крови.

А то, что «работа» и «отдых» вещи несовместимые, Борька и слышать не хотел. С детства он ни в чем себя не ограничивал, да и родители баловали его как могли. Таня была рада, что ее балбес нашел себя хоть в чем-то, в маркетинге спортивной команды (понятно, что не без родственных связей).

Впрочем, в Англию Бориса-младшего «вытащили из Москвы» не столько ради английского образования, сколько ради того, чтобы вызволить его из «тусовки» московской золотой молодежи с ночными клубами, дорогим алкоголем и красивыми девочками. Он в этих клубах готов был уже просадить все дедушкино состояние…

Ну а второй Танин ребенок, Глеб, — «не от мира сего». Его отец, Алексей Дьяченко, считает Глеба талантливым, но она, Татьяна, таких «талантов» не понимает. Если врачи поставили диагноз «аутизм», значит, это болезнь, а не гениальность. У нее нет возможности возиться с ним с утра до ночи, веря, что из Глеба получится что-то путное. Может, ее усилия и оправдаются — а если нет? Врачи же говорят: «не гробьте свое здоровье — проще нового родить». Вот она и думает….

Даже если из Глеба со временем получится гениальный художник, музыкант или еще какой творческий деятель — ну и что с того? Проблем не убавится. Главная из них будет: как же найти общий язык с этой подрастающей одаренностью, как и о чем говорить с творческой личностью?

Может быть, третий ребенок станет самым удачным? Деловым, энергичным, умными, образованным? И не важно, кем он родится, мальчиком или девочкой… Уж теперь-то Таня займется его воспитанием по-настоящему и выведет в люди…

Когда ему будет двадцать, ей уже исполнится шестьдесят. Ничего. У нее накопится к этому возрасту главное — жизненная мудрость. А сил и денег хватит.

Она приняла решение. И теперь уже все сомнения относительно того, стоит ли с Юмашевым оформлять брак или нет, отпали.

В сентябре 2001 года из Англии пришла весть о том, что у Полины Юмашевой-Дерипаски, дочери Валентина Юмашева, родился мальчик.

А спустя месяц, в октябре, состоялась свадьба самого Валентина и Татьяны Дьяченко. Прошла она скромно, в узком кругу семьи. Татьяна поразила всех своим нежеланием шить супердорогое подвенечное платье. «Это для молоденьких девочек интересно», — говорила она.

У Юмашева особого беспокойства беременность Татьяны не вызывала. Он по-деловому выбирал клинику для появления на свет своего ребенка. Выбрали престижную клинику в Англии. В апреле 2002 года здесь родился третий ребенок Татьяны Ельциной-Юмашевой, девочка, которую решили наречь Марией. Эта клиника была уже «обкатана» на семействе Ельциных. Именно здесь в сентября 2001 родила своего первого ребенка и Полина Юмашев а-Дерипаска. Средняя стоимость врачебной помощи будущей маме обходилась в 3–5 тыс. долларов.

Таня рожала сама, без всяких там «кесаревых» операций, несмотря на свой 42-летний возраст. Правда, решились на спинномозговую анестезию, в которой свои риски и неприятности, но такой болезненный процесс, как роды, всегда требует выбирать из нескольких зол наименьшее…

Маша появилась на свет в прекрасный весенний день 14 апреля, и свои первые в жизни слова она услышала на английском языке.

Такая вот, как сказал бы Борис Николаевич, «вышла загогулина».

Тем временем в Москве жизнь шла своим чередом. В семье Окуловых подрастал сынишка Иван, который в 2004 году пошел в школу. Елена Окулова возлагала на него самые радужные надежды. Она, как и Татьяна, считала, что ее третий ребенок должен «взять реванш» за не слишком счастливых ее предыдущих детей, дочек Катю и Машу.

С легкой руки нового президента олигархи стали «равноудаленными» от Кремля. Один уехал в Израиль, другой — в Лондон, третий мотался между Чукоткой и северным Альбионом.

И вся ельцинская «семья», еще недавно опутавшая своей паутиной страну, начала расползаться и разрываться на части…