ТАЙНЫ ГКЧП
ТАЙНЫ ГКЧП
Союзный договор — вопреки референдуму
В истории «Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению» и поныне немало загадок. Коснемся некоторых из них, возможно, не ярких и не слишком очевидных, но принципиальных.
Чтобы проанализировать этот эпизод истории нашей страны, приходится вновь слегка отступить назад в хронологии событий, вернувшись к мартовскому референдуму 1991 года.
ИЗ КНИГИ Б.ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА».
«Приближался мартовский референдум 91-го, со страшной силой прогремели события в Прибалтике. Общество бурлило.
Каждый день телекомментаторы запугивали народ развалом Союза, гражданской войной. Нашу позицию представляли как чисто деструктивную, разрушительную. Пугать гражданской войной — это просто. По-моему, многие уже всерьез ждали ее. И тут у меня и созрела мысль. Вы боитесь Ельцина? Ну так получите того Ельцина, которого боитесь!
«Стало совершенно очевидным, — сказал я телезрителям, — что, сохраняя слово «перестройка», Горбачев хочет не перестраиваться по существу, а сохранить систему, сохранить жесткую централизованную власть, не дать самостоятельности республикам, а России прежде всего… Я отмежевываюсь от позиции и политики президента, выступаю за его немедленную отставку…»
Вот что писали газеты мира после моего выступления: «Уход Горбачева в отставку вряд ли откроет путь к демократии» («Берлинер цайтунг»). «Решение Ельцина пойти в открытую атаку отражает скорее его слабость, чем силу» («Крисчен сайенс монитор»). «Иностранные дипломаты считают, что Горбачев остается самой подходящей кандидатурой, если не с точки зрения прогресса, то, во всяком случае, предотвращения там хаоса. Ельцин остается неизвестной величиной и может привести к анархии» («Таймс»). «Необходимо помнить следующее: не располагающий опытом деятельности демократических институтов, Советский Союз может стремительно погрузиться в состояние кровопролития, голода, холода, анархии, если позиции Горбачева и нынешнего правительства, сколь бы слабыми они ни были, окажутся подорваны. Стремление Горбачева предотвратить развал СССР осуществимо лишь в случае сохранения политических реформ и определенного улучшения экономического положения. По мере своих возможностей США и другие страны Запада должны помочь Горбачеву в осуществлении этих целей — «Нью-Йорк дейли ньюс».
О том, насколько оправдались предположения зарубежных журналистов и политологов, мы оставим право судить нашему читателю.
Загадка здесь вот в чем: почему вопреки волеизъявлению абсолютного большинства жителей нашей страны был запущен проект создания союзного государства? Зачем горбачевская верхушка проводила референдум и почему она не прислушалась к его результатам?
Как будто какая-то невидимая рука рулила нашим «перестроечным» правительством. Мол, что бы там народ ни говорил, мы все равно все сделаем по-своему. Так, как мы уже решили. А решили мы, что дни Союза сочтены. Вместо единого монолита, объединенного армией, границами, национальной валютой, будет феодальное сообщество местных князьков, которым для повышения статуса можно дать звания президентов.
Было очевидно, что за проект Союзного договора Горбачев ухватился во многом ради создания видимости серьезной работы. Его перестройка пробуксовывала, уровень жизни населения падал, товарный дефицит усиливался, там и сям шли взрывы национальных волнений…
И вот, дабы оправдать свое пребывание на посту главы страны, Горбачев затеял яркую игру в Союзный договор.
Но по собственной ли воле или ему проект этого договора кем-то был подсказан? Какова была степень воздействия заокеанских «агентов влияния» на последнего Генсека Союза? В чем это выражалось?
Оставим эти вопросы открытыми.
И перейдем к главному герою нашей книги. К нему в русле того же Союзного договора возникает следующий вопрос: пытался ли в самом деле Борис Ельцин реорганизовать слегка заржавевший аппарат советской номенклатурной машины или же, прикрываясь этим лозунгом, он рушил отнюдь не бюрократический аппарат, а какую-то другую сильно мешавшую ему жить систему?..
Загадка спецслужб: куда смотрело КГБ?
Начнем с официальной точки зрения, озвученной Борисом Ельциным в его мемуарах, а также, растиражированной в прессе.
По мнению первого президента России, все беды в стране — от советской бюрократии, от проржавелой номенклатурной машины госаппрата.
ИЗ КНИГИ Б.ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА»
«Помню, как мы с Львом Сухановым впервые вошли в кабинет Воротникова, бывшего до меня Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР.
Кабинет огромный, и Лев Евгеньевич изумленно сказал: «Смотрите, Борис Николаевич, какой кабинет отхватили!» Я в своей жизни уже успел повидать много кабинетов. И все-таки этот мягкий, современный лоск, весь этот блеск и комфорт меня как-то приятно кольнули. «Ну и что дальше? — подумал я. — Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили». И сам испугался этой крамольной мысли.
Но что-то за этой мыслью стояло, какое-то четкое ощущение кризисного состояния. Раньше в этом шикарном кабинете, в этом новеньком с иголочки Белом доме сидели высшие российские руководители.
Люди приходили в эти шикарные кабинеты, к этой неограниченной власти — как детали приходят к механизму, с той же мерой самостоятельности.
Мне было не по себе от осознания этой бессмыслицы: главный оппозиционер страны возглавил грандиозный советский российский аппарат.
Главный парадокс России заключался в том, что ее государственная система давно брела сама собой, по большому счету ею никто не управлял. По-настоящему властного лидера в России давно уже не было. Даже реформатор Горбачев больше всего на свете боялся сломать, разрушить эту систему, боялся, что она ему отомстит. Основных механизмов советского строя «перестройка», по его мысли, не должна была касаться.
Да, систему перевели при Горбачеве в другой режим. Она не могла раздавить нас открыто. Но съесть тихо, по кусочкам — могла вполне. Могла саботировать любые наши действия, выйти из-под контроля. Могла и ласково, нежно задушить в объятиях. Вариантов — масса…»
Нет, Ельцин не рушил советский бюрократический аппарат, как он повсеместно заявлял в официальной прессе, как писал в своей книге. Он отключил систему государственной безопасности, которая с детства внушала ему смешанное чувство ужаса и ненависти.
Если внимательно вчитаться в ельцинские мемуары, то неизлечимая болезнь «шпиономания» у Бориса Николаевича кажется изрядной. Агенты КГБ, по его словам, сидели повсеместно, даже в спортивном зале, где он занимался теннисом.
ИЗ КНИГИ Б.ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА»
«Я купил абонемент на теннис. Открыл для себя этот вид спорта. Администратор спорткомплекса, милая симпатичная женщина, очень старалась помочь, чтобы я действительно занимался. А место здесь было очень уютное — сауна, корты, все отлично, удобно. Ходить в установленное абонементом время я, естественно, не мог. Приезжал в неурочные часы. Как ей удавалось, не знаю, но одна свободная площадка для меня была всегда.
После тенниса она обычно приглашала нас с Александром Коржаковым к себе в тренерскую комнатку — посидеть, отдохнуть. Тут же наготове было что-нибудь вкусное. Но я чувствовал при этом дискомфорт.
Мне было неудобно, но ничего поделать с собой я не мог — как у многих политиков моего возраста и положения, у меня появился определенный синдром закрытости. Впоследствии выяснилось: все задушевные разговоры с администратором спорткомплекса, милейшей женщиной и хорошим собеседником, тщательным образом прослушивались КГБ».
Однако черт был не так страшен, каким его намалевал Борис Николаевич. Ибо если бы КГБ работал на сталинском уровне, то не было бы ни странного межсезонья перед «путчем», ни самого ГКЧП.
Именно с агонии КГБ начнется путь страны к «Бело-вежью».
В самом деле, почему силовые структуры, приняв решение о введении в стране чрезвычайного положения, действовали непоследовательно и в результате оказались заложниками собственного плана действий?!
Обратимся к первоисточникам и к очевидцам, тем самым «организаторам ГКЧП», которые заварили кашу.
ИЗ КНИГИ В. ВАРЕННИКОВА «НЕПОВТОРИМОЕ»
«Закончился 1985-й, 1986-й, близился к концу 1987 год. И тут мы уже почувствовали, что в стране творится что-то неладное и весьма опасное. Во всех крупных городах, в том числе в Москве, будто огромным пылесосом прошлись по магазинам и рынкам — везде зияли пустые полки. Колбасу, ветчину, сыры и даже овощи и фрукты рисовали на стеклах витрин, а внутри — хоть шаром покати. Даже в Москве отдельные товары стали дефицитом. Появились огромные очереди, в том числе за счет иногородних. Гласность нужна? Конечно. А демократия? Несомненно. Но почему с наступлением эпохи горбачевской демократии и гласности стали дефицитом продовольствие, стиральные порошки, мыло, зубная паста и прочие необходимые в быту мелочи?
Приезжая из Кабула в Москву на пару дней с отчетом по Афганистану, я имел возможность пообщаться с крупными экономистами. Спрашивал в лоб: что происходит? Отвечали в шутку и всерьез: «Падение экономики и подъем демагогии». Меня мучил вопрос: если все эти перекосы столь очевидны, то почему же не принимаются экстренные меры для их устранения?
Потом сам себя спрашивал: кто же должен и может принимать меры в условиях существующей партийной и государственной системы? Получалось — никто.
По этому поводу прекрасно сказал Шота Руставели в своей поэме «Витязь в тигровой шкур»: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Лес рубят — щепки летят, или Абсурдное разоружение
Все больше и больше ущемлялись интересы армии. Эпоха разоружения шла не столько в интересах Союза, который, по словам Горбачева и Ельцина, «наконец-то перестал быть империей зла», сколько в интересах наших геополитических соперников.
Так, к примеру, был уничтожен новейший артиллерийский комплекс «Ока», который отнюдь не попадал под договор между СССР и США о разоружении, и это было суперновое российское оружие, для создания которого были подключены лучше ученые умы. Ракеты «Оки» отличались интеллектуальным распознаванием объекта поражения. Они меняли траекторию полета, и, отыскивая заданную цель, могли, пролетев сотни километров, попасть в мишень толщиной с рейку сельского забора. И этого нового супероружия США реально боялись.
Каким же образом супероружие, на создание которого были затрачены огромные интеллектуальные и финансовые средства, вдруг ни с того ни с сего пошло на металлолом?
ИЗ КНИГИ В. ВАРЕННИКОВА «НЕПОВТОРИМОЕ»
«Еще до назначения на должность главкома сухопутных войск (Варенников о себе. — Ред.) в 1987 году прилетаю из Кабула в Москву с очередным отчетом и, как всегда, в первую очередь иду к начальнику Генштаба. В то время на этом посту был Сергей Федорович Ахромеев. Открываю дверь, захожу в кабинет, Сергей Федорович поднимается из-за стола мне навстречу и вместо приветствия говорит на ходу:
— Нет, нет! В этом виноват не я. Это личное указание Верховного.
Мне сразу стало ясно, о чем идет речь. В то время был подписан договор между СССР и США о сокращении ракет меньшей и средней дальности с дальностью полета от 500 км и более. Договор был составлен на крайне невыгодных условиях для нас, мы сократили носителей в 2,5 раза больше и боеголовок в 3,5 раза больше, чем США. Но если бы наша односторонняя уступка ограничивалась только этим! Оказывается, наша сторона включила в число уничтожаемых недавно созданный ультрасовременный оперативно-тактический комплекс «Ока». Он в то время пошел в серийное производство, и мы смогли поставить его в наши группы войск, в некоторые страны Варшавского Договора.
У американцев нет даже сегодня приблизительного аналога «Оки». Особенно по точности попадания и по живучести комплекса. Этот комплекс просто по формальным признакам, изложенным в договоре, никак не мог быть включен в число уничтожаемых, так как дальность полета головной части ракеты была лишь до 400 км. Когда нам в Афганистане стало извстно об этом, мы были просто поражены таким решением. Интересы нашей страны были ущемлены безмерно. Вот почему у Сергея Ахромеева при нашей встрече был такой озабоченный вид
— Горбачев дал прямое указание мидовцам «включить»!
— Но ведь это противоречит условиям договора, — заметил я.
— Да. Формально противоречит договору. Видно, в обмен на «Оку» он намерен у американцев что-то заполучить».
Этот разговор, зафиксированный генералом Варенниковым, особенно важен, и вот почему. Очевидно, что маршал Ахромеев знал не только подробности ликвидации комплекса «Ока». Он знал больше, чем положено. И он успел возненавидеть Горбачева, которого считал предателем. После путча маршала Ахромеева нашли мертвым. Официальная версия — самоубийство. Более реалистичная версия, озвученная близкими коллегами Ахромеева, — убийство. Но кто мог убить этого заслуженного человека и зачем? Тем более что в стране все еще работал Комитет госбезопасности и сам председатель этого комитета, Крючков, был на стороне ГКЧП.
Такая вот загадка…
ИЗ КНИГИ ВАРЕННИКОВА «НЕПОВТОРИМОЕ»
«Запад нагло давил на Горбачева а тот, соответственно, — на руководство Вооруженных Сил СССР.
Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе довели нашу страну до такого унижения, какого она не испытывала со времен приснопамятной Русско-японской войны 1904–1905 гг.
Мы сократили обычные вооружения и вооруженные силы до уровня, который устраивал США и НАТО. Это было открытое разрушение нашей армии. Так сказать, «во имя общечеловеческих ценностей», но вопреки нашим национальным интересам и нашей безопасности. Это было преступление.
Против НАТО стоит столько Советский Союз, бывшие же наши союзники по Варшавскому Договору вполне могут выступить в будущем на стороне НАТО…. Увлекательна ситуация, не правда ли? Противника нет, а все основные страны капиталистического мира форсируют оснащение своих вооруженных сил суперсовременным вооружением и боевой техникой… А Советский Союз сложа руки с умилением смотрит на эту «идиллию».
Но либерал по характеру, социал-демократ по убеждению и холуй перед Западом, по крови своей Горбачев намеренно создал обстановку, стимулирующую процессы развала страны».
Другая важнейшая предпосылка «путча» — экономический кризис страны в результате «перестройки». Верховный Совет готовил аналитические документы, из содержания которых следовало: «перестройка» зашла в тупик, экономика становится все хуже, и если не принять экстренных мер, развал Союза неизбежен.
Важнейшим документом того времени было постановление Верховного Совета СССР № 1796-1 «О положении в стране» от 23.11. 1990 года. Вот несколько цитат оттуда:
«Обстановка в стране продолжает ухудшаться и приближается к критическому состоянию. Положение в политической, социально-экономической сферах и на потребительском рынке осложняется, нарушена товарно-де-нежная сбалансированность. Острота межнациональных отношений приобрела опасный характер. Происходит распад структур исполнительной власти. Усиливается негативное воздействие теневой экономики, падает дисциплина и порядок, растет преступность. В стране сложилась чрезвычайная ситуация, которая требует принятия радикальных мер (!).
Принимаемые законы и указы Президента СССР во многих случаях остаются невыполненными — либо не достигают желаемых результатов».
Судя по всему, эта информация не была для Горбачева чем-то неизвестным, но изменить ситуацию он либо не мог, либо не хотел.
От митингов националистов — к горячим точкам
В конце 80-х — начале 90-х обстановка в стране была обострена. Вспышки национальных движений то и дело будоражили народ в Прибалтике, на Кавказе и Украине. Особенно тяжело и опасно стало находиться в западных районах Украины, где политической движение «Рух», называвшее себя народным, фактически угнетало народ.
Верховый Совет СССР летом 1990 года для того и принял закон «О правовом режиме чрезвычайного положения», чтобы пресечь нарастающую анархию…
К лету 1991 года премьер-министр Валентин Павлов понял, что ждать от Горбачева радикальных мер по пресечению развала властных структур бесполезно, и решил апеллировать к Верховному Совету СССР. Выступая на заседании парламента страны, Валентин Павлов максимально заострил все вопросы. Он заявил, что только в 1991 году дефицит союзного бюджета достиг 39 млрд рублей. Была названа также огромная, в 200 млрд. рублей, сумма ущерба стране от антиалкогольной кампании Горбачева — Лигачева. Глава правительства В. Павлов категорически поставил вопрос о предоставлении Кабинету министров чрезвычайных полномочий.
Премьера официально поддержали А.И. Лукьянов, Д.Т. Язов, В.А. Крючков и Б.К. Пуго.
Таким образом, никакого «заговора» против действующей власти, никакой «внезапности» и никакого «госпереворота с целью захвата власти», о котором в дальнейшем напишет Б.Ельцин, не было!
Официальное предупреждение в адрес Горбачева с предложением кардинальных перемен и помощи в этом вопросе со стороны кабинета министров и Верховного Совета поступало дважды: летом 1990-го, а затем летом 1991 года!
Но действующая власть критику в свой адрес восприняла как повод к государственному перевороту.
ИЗ КНИГИ В. ВАРЕННИКОВА «НЕПОВТОРИМОЕ»:
«На июльском, 1991 года Пленуме ЦК КПСС можно было решительно пресечь падение страны в пропасть. Но эта возможность не была использована. Тех, кто высказывался против политики Горбачева — Яковлева, было большинство. Но, несмотря на это, страна катилась в пропасть. Ельцину до экономического кризиса державы, до развала ее политической целостности не было никакого дела, и он внушал субъектам России: «Берите суверенитета столько, сколько проглотите!»
И все же главным пусковым механизмом путча послужил пресловутый Союзный договор.
«Не договор, а приговор»
Главная опасность состояла в том, что договор этот буквально до августа никто не видел, его нигде не публиковали, и во время референдума 17 марта 1991 года народ не знал, за что голосует! Буквально за несколько дней до путча была организована утечка информации. 15 августа 1991 г. текст договора благодаря премьеру страны В.Павлову попал в центральную печать. Эффект этого в политической среде оказался равнозначен взрыву бомбы. Вот что об этом говорит генерал В. Варенников: «Мне показали проект договора о Союзе суверенных государств. На этом документе я написал: «Не договор, а приговор».
В перечне значилось всего девять республик из пятнадцати, которые готовы были подписать договор. А фактически еще меньше. Латвия, Литва Эстония, Армения, Грузия и Молдавия вообще были не обозначены».
Половина, если не больше, союзных государств этот договор подписывать не собирались. Причина — банальные шкурные интересы. Каждый глава региона, избавившись от центрального управления и прессинга со стороны Москвы, начинал чувствовать себя маленьким и вполне самостоятельным царьком. Он уже при этом не должен был отчитываться о своих деяниях, особенно финансовых, перед центром, и не думать о том, почему у него в замах ходят назначенные вопреки его воле «люди из Москвы». Маленький суверенный царь получал в свои руки уже полностью все ресурсы своего «государства». А то, что это грозило сепарацией всего Союза, его не интересовало.
Времени на раздумья оставалось совсем немного — на 20 августа 1991 года было намечено подписание Союзного договора. Все это планировалось организовать в Ново-Огареве под личным контролем М.Горбачева.
И тогда было принято решение провести срочное совещание ключевых политиков страны. 17 августа это срочное совещание состоялось у председателя КГБ Владимира Крючкова. Встреча проходила на закрытом объекте КГБ, который назывался АБЦ.
ИЗ КНИГИ В. ВАРЕННИКОВА «НЕПОВТОРИМОЕ»:
«Было девять участников встречи: Владимир Крючков, его вам Глушко, Павлов, Шенин, Бакланов, Болдин, Явов, Ачалов, Варенников. О социально-политической обстановке информацию дал председатель КГБ Владимир Александрович Крючков. Он говорил о том, что из-за порочного действия властей и неправильного толкования демократии в стране фактически утрачено управление. Идет война законов. Над государством нависла большая опасность. Начатая по инициативе Горбачева перестройка фактически зашла в тупик.
По второму, экономическому, направлению докладывал председатель правительства СССР Валентин Сергеевич Павлов. Он нарисовал удручающую картину положения дел в экономике и финансах. Отметил, что тот кризис, в который мы уже вошли, может приобрести еще большие размеры. Подчеркнул, что коль мы неплатежеспособное государство, то и кредитов нам больше давать никто не намерен. Хаос в экономике приобретает угрожающие формы, а предложения правительства не находят поддержки у Горбачева.
О третьем, правовом направлении информацию дали Крючков и Павлов, сосредоточив внимание на проекте Союзного договора. Они акцентировали: его подписанием узаконивается выпадение из СССР большей части союзных республик. Оба особо подчеркнули нарушение прав человека, поскольку игнорируются результаты референдума 17 марта 1991 года. (…)
Таким образом, было решено, что к М.Горбаеву в Крым на его дачу в Форосе летят Бакланов, Шенин, Болдин, Варенников и Плеханов. Цель поездки — убедить Горбачева в необходимости принятия решения о введении чрезвычайного положения в некоторых районах страны. Предполагалось, что Горбачев сделает это своим распоряжением или поручит кому-то это. Кроме того, важно убедить Горбачева пока не подписывать новый союзный договор».
Вот истинная подоплека «путча», о которой никогда не говорилось в нашей прессе.
Вот каковы были благие намерения, которыми оказалась вымощена дорога в ад.
Беспомощный Горбачев
Чисто внешне это напоминало смещение Хрущева в 1964 году. Тоже отпуск, бархатный сезон, безоблачная погода. Бац! И перед абсолютно единодушным мнением своего окружения Хрущев вынужден сдаться. Но в истории с Хрущевым у его оппонентов была решительность, которой не хватало участникам ГКЧП. Для того чтобы отстранить Горбачева от управления государством, нужен был умный, решительный и твердый человек типа председателя КГБ Владимира Семичастного. Именно Семичастный спокойно, без потрясений разрешил все проблемы, связанные с отстранением Хрущева от власти.
К сожалению, сами гэкачеписты не были уверены в своих силах и не видели сильной политической фигуры — реальной замены Горбачеву. А самое главное, они хотели оставаться «в рамках закона» и поэтому действовали нерешительно.
А вот президент России Борис Ельцин ничего не боялся. И он сумел быстро и энергично воспользоваться ситуацией ГКЧП в своих политических целях… А участников ГКЧП, которые невольно расчистили ему дорогу на пьедестал власти, сам Борис Николаевич в своих мемуарах иначе как заговорщиками не назовет. На фоне «заговорщиков» он сам выглядит спасителем суверенитета и демократии.
ИЗ МЕМУАРОВ РАИСЫ ГОРБАЧЕВОЙ:
«Где-то около пяти часов ко мне в комнату вдруг стремительно вошел Михаил Сергеевич. Взволнован.
«Произошло что-то тяжкое, — говорит. — Может быть, страшное. Медведев (начальник охраны) сейчас доложил, что из Москвы прибыли Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников. Требуют встречи со мной. Они уже на территории дачи около дома. Но я никого не приглашал! Попытался узнать, в чем дело. Все телефоны отключены. Значит заговор, арест?!»
Из этой цитаты следует, что Горбачев и в самом деле мог предположить, что его есть за что арестовывать. И когда люди зашли к нему в кабинет, вместо приветствия всерьез спросил:
— Это что, арест?
А когда услышал, что люди к нему приехали «как друзья», уже небрежно и хамовито (по отзывам участников делегации) бросил: «Садитесь!» И начал со всеми говорить на «ты». Было очевидно, что он просто старается сбить незваных гостей с толку.
Встреча закончилась ничем. Никаких решений не было принято, и Горбачев, занявший позицию «моя хата с краю», в заключение, сказал: «Черт с вами, делайте что хотите, но доложите мое мнение». Делегаты переглянулись. Какое мнение? Ни да, ни нет?
НАША ВЕРСИЯ…
В теплое августовское утро 19 августа семья первого президента Бориса Ельцина находилась в доме отдыха «Архангельское». Утро началось с того, что приехала бригада рабочих и начала спешно укладывать асфальт. По дорожкам сада ездил внушительный каток, а за ним ходили рабочие в ярких оранжевых жилетах с лопатами в руках. Асфальт — это была старая история, тянувшаяся несколько месяцев. Директор дома отдыха долго бился со своим начальством за этот асфальт, за ремонт дороги: проблема дорог в России всегда была вечно неразрешимой. И надо же такому случиться, что рабочих и асфальт дали именно в это утро!
Можно себе представить трагикомизм ситуации. Работяги суетятся, разбрасывая на дороге горячий асфальт, а вокруг них снуют какие-то странные люди с автоматами. Группа «Альфа» по приказу председателя КГБ В.Крючкова заняла позиции в Архангельском. Остается загадкой, однако: почему она выпустила Б.Ельцина из дома отдыха? Были ли у «Альфы» четкие указания на то, как себя вести в той или иной ситуации? Все последующие события говорят о том, что четкого плана не было.
Теплая августовская ночь накануне «путча» нагоняла бессонницу. Таня Ельцина долго пыталась заснуть. Ни свежий воздух «Архангельского», ни тишина правительственного дома отдыха не способствовали этому. Наконец ей удалось сомкнуть веки. И, как это обычно бывает при бессоннице, сон оказался поверхностным, неглубоким. Таню-ша проснулась с первыми лучами солнца. Решив, что дальше валяться в кровати бессмысленно, она, накинув халат, включила радио…
— Папа, папа, вставай! — Растрепанная и перепуганная Таня влетела в комнату. — В стране переворот!
Еще не совсем проснувшись, Борис Николаевич удивленно посмотрел на дочь
— Что?! — Борис потер кулаком глаза. — Какой еще переворот? Ты что, меня разыгрываешь?
Таня покачала головой.
— Только что объявили по радио…
— Так это ж незаконно…
Наспех нацепив на себя домашние брюки и даже не став надевать рубашку, Ельцин подошел к телевизору и щелкнул выключателем… В это время в Москве уже стояли бронетранспортеры и танки, а среди людей началась паника. Раз введена в город техника, значит, началась война.
Впоследствии Елена Окулова на страницах мемуаров отца откровенно признается, что ей в преддверии ее собственного дня рождения (21 августа) было страшно и тяжело. «Я после этого, наверно, в течение месяца, как едут грузовые машины, так кидалась смотреть — не танки ли? Понимаю, что этого быть не может, а все равно дергаюсь».
Эту реплику дочери Борис Николаевич включил в свои мемуары, видимо, для того, чтобы показать, что гекачеписты — чудовища.
А вот какая реплика там приводится от лица Татьяны:
«Был один момент страшный, когда нам передали, что в Белом доме произошел взрыв. У мамы подогнулись колени, и она села. Я говорю: не может быть! Побежали звонить, и помощник папы, Лев Евгеньевич Суханов, мне сказал: нет, Таня, у нас все нормально, мы работаем. Это дезинформация».
А вот реплика второго мужа Татьяны, Алексея Дьяченко: «Мы слушали радио «Эхо Москвы», услышали стрельбу на Калининском, и тут же диктор объявил, что горит танк, было столкновение…»
Мужу Елены, Валерию Окулову исторических цитат в ельцинских мемуарах не досталось. Наверно, просто потому, что его не было в гуще событий — он занимался своими самолетами, которые должны были летать точно по расписанию.
Ну и «на закуску» реплика самого Бориса Николаевича. Из жуткого дела «заговора» Ельцин вышел победителем, хотя видел следственный документ, который, хоть и был похож на фальшивку, но все же заслуживал цитирования в президентских мемуарах:
«В беседе с Горбачевым предусматривался даже вариант накануне принятия окончательного решения о введении ЧП уничтожить 18 августа ночью в воздухе самолет, на котором следовала в Москву делегация Российского правительства во главе с Б.Ельциным из Казахстана».
Вот они какие кровавые, оказывается, гэкачеписты!
Зато в отношении своего главного политического противника, Горбачева, Борис Ельцин отзывается как-то очень даже по-человечески: «В эти ночные часы Горбачев лихорадочно пытался обдумать произошедшие перемены. Находиться под домашним арестом, фактически в четырех стенах, не зная, что произойдет буквально в следующую минуту, было конечно, очень тяжело. Просто невыносимо».
«Под каждым кустом — снайпер»
Утром 19 августа Борис Ельцин обзвонил всех, кто мог ему понадобиться в ближайшие часы; помогали звонить жена и дочери. Через несколько минут примчался начальник охраны Александр Коржаков. Он начал расставлять посты и выводить из гаражей машины.
Решили писать обращение к гражданам России. Текст от руки записывал Руслан Хасбулатов — тот самый, кого спустя два года, 4 октября, прикажет вывести из обстрелянного с танков Белого дома Борис Ельцин. Глава парламента Руслан Хасбулатов будет объявлен главным саботажником правительственной линии…
Такая вот ирония судьбы.
Текст обращения к гражданам страны диктовали и формулировали все, кто был рядом. Шахрай, Бурбулис, Силаев, Полторанин, Ярошенко. Стали звонить по телефону знакомым, думая, куда передать в первую очередь текст.
Вскоре появился и мэр Петербурга Анатолий Собчак. Он пробыл недолго, потому что торопился уехать в Питер и боялся, что его задержат в пути. Дал свою оценку событиям как юрист. На прощание он пожал Наине руку и трагическим голосом сказал: «Да поможет вам Бог». Эти слова усилили в ее голове ужас происходящего. Она посмотрела на Собчака глазами, полными слез.
Ельцин довольно быстро принимает решение ехать в Белый дом. Очевидно, что его семья переживает это решение болезненно — ведь ей уже мерещатся на всех дорогах вооруженные блок-посты КГБ, а под каждым кустом и на крыше каждого дома — снайпер группы «Альфа».
ИЗ КНИГИ Б. ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА»:
«Перед самым отъездом из Архангельского жена остановила меня вопросом. Куда вы едете? Там же танки, они вас не пропустят. Надо было что-то сказать, и я сказал. У нас — российский флажок на машине. С ним нас не остановят. Она махнула рукой. Признаться, мало что радовало в тот момент. Все казалось зыбким и ненадежным. А вот флажок был чем-то реальным, настоящим».
Когда Борис Николаевич наденет на себя бронежилет, Наина в сердцах бросит:
— Да что он защитит, этот бронежилет! Стреляют ведь в голову!
В самом деле, такая защита вряд ли бы помогла. Если бы хотели убить — убили бы в любом случае, как ни защищайся.
Почему «Альфа» не выполнила приказ?
Российский спецназ способен был выполнять задачи любого уровня сложности, включая смену правительства на территории другой страны. Вспомните операцию «Шторм-333» и работу российского спецназа по ликвидации правительства Амина в Афганистане 27 декабря 1979 года. Именно тогда боец спецназа Виктор Карпухин поставит точку в операции «Шторм», найдя спрятавшегося во дворце Амина, за это его удостоят звания Героя Советского Союза.
Пройдет десятилетие, и именно ему, командиру группы антитеррора КГБ СССР «Альфа», легендарному бойцу спецназа Виктору Карпухину, в 1991 году поручат задержать кортеж Бориса Ельцина, выехавший из Архангельского. Этот приказ ему будет отдан генералом ВДВ Владиславом Ачаловым.
Но в этот раз в «Альфе» начался разброд… Глядя на кортеж Бориса Ельцина, бойцы «Альфы» вели себя нерешительно. Они не выполнили приказ Карпухина… Почему?
Загадка, ответ на которую спрятан во мраке тех лет…
ИЗ КНИГИ А. КОРЖАКОВА «ОТ РАССВЕТА ДО ЗАКАТА»:
«Я немного успокоился, когда в Архангельское прибыла персональная «Чайка» президента России. После короткого совещания решили ехать открыто — с российским флагом. Мы впервые в жизни сели втроем на заднее сиденье: Борис Николаевич посредине, а по бокам — телохранители, я и Валентин Мамакин. Шеф отказался надеть бронежилет, поэтому мы сверху обложили его жилетами и вдобавок прикрывали Ельцина своими телами. Валентин сидел с левой стороны, за водителем, а я — справа. Наш кортеж с любопытством разглядывали танкисты — несколько машин ехали впереди «Чайки», несколько сзади. Российский флаг гордо развевался на ветру. Заранее договорились, что поедем на большой скорости. Самый опасный участок пути — от ворот Архангельского до выезда на шоссе. Это километра три. Кругом густой, высокий лес. За деревьями, как потом выяснилось, прятались сотрудники «Альфы». Они должны были выполнить приказ руководства ГКЧП — арестовать Ельцина. Но «Альфа» ничего не сделала — бойцы молча наблюдали за пронесшимся кортежем. «Альфисты» потом рассказывали, что только один Виктор Карпухин — начальник спецгруппы — по рации кричал, требовал остановить машины. Карпухина, кстати, после путча пригласил к себе консультантом по безопасности Назарбаев».
Затем в своих воспоминаниях Борис Ельцин напишет, каким великим опасностям подверглась его семья. С какими великими предосторожностями была организована ее эвакуация.
ИЗ КНИГИ Б.ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА»
«Никогда не забуду эти томительные минуты. Эти бесконечные колонны военной техники. Автомат на коленях Коржакова. Яркий солнечный свет в глаза… Скромный сотрудник охраны, о котором я хочу сказать несколько добрых слов, Виктор Григорьевич Кузнецов. Именно на его квартире первую ночь скрывалась Наина с детьми. Эта двухкомнатная квартира в Кунцеве, по нашим сведениям, не была засвечена КГБ.
Семью посадили в «рафик». Сзади поехала машина прикрытия. В «РАФ» при выезде заглянули — увидели женщину и детей и ничего не сказали. На следующий день уже вся семья переехала в нашу квартиру у Белорусского. Наина в первую ночь звонила мне из телефона-автомата. Слава богу, тогда ее еще никто не знал в лицо»…
Наина. Он уезжает, а дети ему: «Папа, вся надежда только на тебя. Только ты сейчас можешь всех спасти». А я говорю: «Слушай, там танки, что толку от того, что вы едете? Танки вас же не пропустят». Он говорит: «Нет, меня
они не остановят». И тут мне стало страшно. У меня появилось ощущение, что может случиться все. Когда он уехал, мы были как на иголках. Мы звонили без конца. Доехал, не доехал? Наконец нам позвонили, что он в Белом доме. Это ожидание было целой вечностью.
Мы решили, что надо и нам действовать. Стали передавать в новые адреса написанное в Архангельском обращение к народам России. Потому что уже кто-то сказал, что телефоны не отвечают. Обрыв? Передать успели только в Зеленоград.
Лена. А мы с Лешей решили найти на дачах факс. На одной даче нашли, стали передавать.
Леша (Танин муж). Я позвонил к себе на работу, там ведь тоже был факс, и попросил, чтобы и оттуда во все адреса передавали обращение.
Лена. Первый факс прошел, а второй после одной странички отключился. Дальше не идет. Мы промучились довольно долго, пытаясь по всем номерам пробиться, но не удалось. Вернулись к себе в дом. А тут уже приехали за нами. Стоял «рафик» и ребята с автоматами. Охрана — Юрий Иванович, Алеша. Мы решили, что отправляем маму с детьми.
Наина. Мы поехали на «рафике» и двинулись какими-то окольными путями.
Таня. Но сначала собрали вещи, я побежала в теплицу — за рассадой мы ухаживали все лето, первый раз посадили там огурцы и помидоры, — собрала что можно. Дети притихли, когда увидели людей с автоматами.
Лена. Мы посадили ребят в машину и дали им инструкцию: как только скажет Юрий Иванович, надо ложиться на пол и не спрашивать почему. Боря спрашивает: «Мама, они в голову стрелять будут?» Вот эта фраза нас потрясла. Я подумала: не знаю, как это все кончится, но ужасно, когда дети задают такие вопросы.
Наина. Когда я сегодня читаю про Грузию, Абхазию, про Осетию и Ингушетию, у меня всегда перед глазами стоят наши дети. В них не стреляли, но и то, что было, — ужасно. А на Кавказе, в Нагорном Карабахе, всюду, где льется детская кровь! И вот когда смотришь, как бабушка, дедушка или мама держит за руку ребенка и бежит, чтобы спастись, а эти политики что-то там еще выясняют — такой охватывает гнев!
И еще меня поразило, как дети вдруг осознали все, абсолютно все… и молчали.
Лена. На «Волге» Леша, Таня и я поехали домой. Пока ехали по Калужскому шоссе, все было тихо. А когда свернули на Кольцевую, ехали уже все время мимо танков. Они заняли правую, самую крайнюю полосу и шли один за другим. Было неприятно видеть, как наши же ребята сидят на танках, такие веселые, улыбающиеся. Мы думали: неужели они будут стрелять? Ведь свои же!..
Леша. Колонна гигантская шла. Многие машины у них ломались, и они их дружно стаскивали на обочину. По Минскому шоссе доехали до гостиницы «Украина» — перекрыто. Стоят БТРы. Развернулись. Поехали через Шелепихинский мост. Но он тоже был перекрыт. Пришлось ехать через Мневники. В конце концов добрались до Белорусского вокзала, а там уже рядом дом.
Лена. Когда ехали в районе Филей, возникло ощущение, что все это происходит во сне. Мы в таком напряжении мчимся, достаточно реально осознавая происшедшее. А вокруг люди спокойно идут в магазин. В этих районах на окраинах течет обычная жизнь.
Леша. Что на окраинах, если даже в центре у метро женщины спокойно покупали в лавках овощи, арбузы. Казалось, что ничего не происходит.
Лена. Это позже мы сообразили: они же еще не видели танков, не знали, что на Москву надвигается. Мы приехали домой, зашли в квартиру. Женя Ланцов (сотрудник охраны. — Б.Е.) уже был там. И он нам говорит: «Ребята, к окнам не подходите». От этого напряжение усилилось. Не подходить к окнам, не выходить на балкон…
Таня. Леша в понедельник рвался пойти на работу. Валера у нас был в полете. Я говорю: «Леша, ты сейчас единственный у нас мужчина, неизвестно, как все сложится, ситуация такая напряженная. Я тебя очень прошу: останься, никуда не ходи. Ну представь, кому-то из женщин плохо станет, мало ли что». И он в понедельник не пошел на работу, хотя там все его ребята собрались.
Леша. Страшно было в ночь с понедельника на вторник, когда мы вообще ничего не понимали, а внизу (в комнате для охраны. — Б.Е.), помню, ребята из охраны ночевали на полу, их было человек пять. Я по лестнице спускался покурить, они мне говорят: интересные дела, если они нас решат брать — у нас два автомата на пятерых.
Таня. В эту ночь мы не спали. У нас были включены телевизор, радио, мы слушали «Эхо Москвы», Би-би-си.
Ночью я звонила в Белый дом, мне говорили: все нормально, папа практически не спит, он непрерывно работает, настрой боевой. Но больше всего мы боялись за людей у Белого дома.
Лена. У нас во дворе все время стояла военная машина, похожая на хлебный фургон. Все эти дни. Самым тяжелым для всех нас был вечер 20 августа, когда Станкевич объявил по радио: «Всем женщинам покинуть Белый дом». Вдруг Женя Ланцов заходит и говорит: «Ребята, лучше уехать. Собираем детей».
Таня. Я начала было звонить, выяснять, куда можно уехать. Но Александр Васильевич Коржаков нам сказал: оставайтесь дома. И мы остались.
Вот тут, кстати, у нас впервые вдруг заволновались дети, Боря с Машей. Они все время вели себя идеально, мы их не видели, не слышали, они не просили ни есть, ни пить. А тут Маша подходит и спрашивает: «Таня, а нас не арестуют?» Совершенно серьезно.
Мы и не могли уехать, везде стояли пикеты по Садовому кольцу. Объявили комендантский час. Мы уложили детей спать в одежде. На всякий случай…»
Под крышей американского посольства
В здание парламента, где обосновался на время «путча» Борис Ельцин, стали «подтягиваться» его сторонники. Генерал Лебедь объявил, что восемь БТРов, стоящих вокруг Белого дома будут участвовать в его обороне. Руцкой и Кобец стали спорить, как лучше поставить машины. Борис Громов и Павел Грачев, прошедшие Афганистан, пришли, чтобы сказать о том, что в Москве они воевать не намерены.
В первую же ночь «обороны» Белого дома в полтретьего ночи у охраны Ельцина началась истерика. Офицер КГБ Александр Коржаков растолкал Ельцина, надел на него бронежилет и объявил, что надо спускаться вниз, в машину. Оказалось, охрана Ельцина решилась на секретную операцию — переправить его в американское посольство. Добраться туда от Белого дома, как пишет в своих мемуарах сам Ельцин, — пятнадцать секунд. Успели даже подготовить парик и грим. Однако, узнав, куда его ведут, Ельцин наотрез отказался участвовать в этом плане. Скрываться у американцев — все равно что решиться на добровольную эмиграцию.
ИЗ МЕМУАРОВ А.КОРЖАКОВА:
«Он лежал в одежде и, видимо, совсем недавно крепко заснул. Спросонья шеф даже не сообразил, куда я его веду. Я же только сказал: «Борис Николаевич, поехали вниз». Спустились на отдельном лифте с пятого этажа и попали прямо в гараж. Ворота не открывали до последнего момента, чтобы не показывать, как президент уезжает. Сели в машину, я приказываю: «Открывайте ворота!» И тут Ельцин спрашивает: «Подождите, а куда мы едем?» Видимо, только сейчас он окончательно проснулся. «Как куда? — удивился я. — В американское посольство. Двести метров, и мы там». — «Да вы что!!!»
Впрочем, Ельцин не скрывает, что, отказавшись от переезда в посольство, он не отказался от консультаций с представителями США. Телефонная связь все время путча с посольством не прерывалась.
Затем много лет спустя, на званом обеде в честь 75-ле-тия Бориса Ельцина в Кремле, экс-президент США Б.Клинтон скажет:
«Помню я, когда еще не был президентом Америки, включил телевизор, а там в «международных новостях» передают Москву. И Борис Ельцин стоит на танке возле Белого дома. Защищает демократию… Я подумал, что надо бы ему помочь…»
К слову сказать, Билл Клинтон родился 19 августа. В день начала «путча».
Одной из не разрешенных до сих пор загадок тех исторических событий как раз и остается взаимодействие первого президента России и США. Белый дом в Москве, где находился во время путча Ельцин, расположен сравнительно недалеко от американского посольства. Сам факт того, что «команда Ельцина» всерьез рассматривала вариант своего перемещения «в целях безопасности» в американское посольство, говорит о многом. Ельцин не скрывает, что постоянно созванивался с посольскими работниками. Вот только зачем?
ИЗ КНИГИ Б.ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА»:
«Джордж Буш во время путча не просто позвонил, он немедленно начал организовывать международную поддержку России, вести переговоры с лидерами стран НАТО, делать политические заявления и так далее. Господин Буш однозначно проявил себя в первую очередь как нравственный политик.
Джордж Буш старше меня. Он представитель фронтового поколения. И для меня его поддержка в человеческом плане была неоценима».
ПУТЧ как «обкатка» американских политтехнологий в России?
ПУТЧ как «обкатка» американских политтехнояогий в России?
Понятно, что это была не моральная поддержка, а прямые указания. Прямые директивы. Вот когда стало ясно, кто реально пытается править Россией…
Во-первых, шло нагнетание атмосферы тревоги через демонстративную блокировку прессы. Газеты не выходят, и только отдельные, преимущественно финансируемые западом СМИ, вроде радиостанции «Эхо Москвы», время от времени «прорываются в эфир».
Во-вторых, идет транслирование на всю страну и за ее пределами яркой картинки, свидетельствующей о том, что «демократия в опасности». Не секрет, что одна яркая картина воспринимается человеком лучше, чем долгая, пусть и логичная речь. Такой картинкой был огромный флаг с надписью «Позор КГБ» — акция, предпринятая управляющим первой Российской товарно-сырьевой биржи Константином Боровым. Огромный, растянутый на 120 метров и шириной 5 метров флаг выполз из здания товарно-сырьевой биржи и под крики «Долой хунту!» был пронесен по Садовому кольцу в направлении Лубянки. Участников ГКЧП идентифицировали через подконтрольные Ельцину СМИ с кровавыми «сталинскими чекистами», организаторами массовых репрессий. И что поразительно, руководство КГБ не препятствовало этому!
В-третьих, для нагнетания атмосферы нужны были сакральные жертвы. И в качестве таких невинных жертв «проклятой хунты» были преподнесены трое несчастных парней, случайно погибших под колесами БТР В подземном тоннеле на одну из машин был наброшен предупредительный брезент, и солдаты, сидящие внутри, не могли понять, что происходит. На люк кто-то прыгнул. Любопытный парень, находящийся в слегка нетрезвом состоянии, полез на БТР, потерял равновесие и свалился под его колеса. Все это происходило в темном тоннеле. Зачехленный брезентом БТР подал назад и — опять-таки из-за свой слепоты — случайно наехал на других несчастных.
Случайная гибель молодых ребят — Дмитрия Комаря, Ильи Кричевского и Владимира Усова — была преподнесена «демократами» как следствие кровожадности ГКЧП. Иначе как «пляской на костях» все происходившее вокруг этой истории не назовешь. По расследованию московской прокуратуры, военнослужащие признаны невиновными в гибели трех москвичей. Но Ельцин решил раскрутить эту историю в свою пользу и устроил пышный спектакль с трансляцией по всем телеканалам «жертвоприношения». Погибшим было присвоено звание Героев России. Были организованы грандиозные государственные похороны с участием президента Ельцина. На могилах ребят установили бронзовые бюсты. Это классический пример западной политтехнологи, основанной на кощунстве и цинизме.
Вопрос о политтехнологиях и о том, какие именно технологии были подсказаны Борису Ельцину его «друзьми» из американского посольства, вопрос о степени участия американских спецслужб в истории ГКЧП и по сей день остается открытым.
По агентурным данным, Горбачев потерял доверие широких слоев населения и начал терять авторитет у главных западных политиков. В справке КГБ, представленной Крючкову, говорилось, что «…в ближайшем окружении Дж. Буша полагают, что М.С. Горбачев практически исчерпал свои возможности как лидер такой страны, как СССР… В администрации Буша и правительствах других западных стран пытаются определить возможную кандидатуру на замену Горбачева…»
Горбачев потерял авторитет и у народа собственной страны.
Народ был готов к переменам, но участники ГКЧП молчали, сторонились людей, а вот Ельцин и его команда вышли к народу с громкими лозунгами и объяснили, что
ГКЧП — это хунта, которая «загонит нас в сталинские лагеря». И народ проглотил именно эту байку.