По стакану водки за завтраком

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

По стакану водки за завтраком

Столовая расположилась в маленьком подвале двухэтажного здания посольства. Повар полурусский, полуяпонец. Он и готовит и разносит нехитрую еду. Непривычно видеть, как на столы каждому дипломату ставят по стакану водки. Водка с утра? Впрочем, стоит ли удивляться и тем более осуждать? Люди годами живут без семей, под постоянной угрозой высылки. Да и что за жизнь, когда практически не выйдешь за ворота посольства. Днем и вечером на улице бушуют демонстрации. Усиленные динамиками истерические голоса лидера японских правых Акао Бина и других профашистских ораторов требуют немедленно убрать из страны представителей Советского Союза, не поставившего подпись под Сан-Францисским мирным договором.

Японские хозяева везут нас по стране. Среди сопровождающих двое с военной выправкой. Они не скрывают принадлежности к японским спецслужбам. Один — начальник русского отдела контрразведки, второй — его заместитель. Оба хорошо знают нашу страну, популярные советские песни и даже обнаруживают неплохие познания в марксизме. Их задача — обеспечивать нашу безопасность. В самом деле, такая помощь необходима. В городе Киото к нам в гостиничный номер ворвался фанатик с коротким мечом в руке и начал угрожать немедленной расправой, пока, к его удивлению, я не заговорил с ним по-японски и не стал убеждать, что мы всего лишь профсоюзные работники и не имеем отношения к официальным советским властям. Более того — противостоим им, защищая интересы рабочих. В номере внезапно возникли наши телохранители и сумели тут же обезоружить фанатика. Не думаю, что это была специально спланированная акция. В свое время такой же фанатик ранил в Японии будущего российского императора Николая II, а в шестидесятые некий ультра проник на территорию американского посольства и полоснул его главу Эдвина Рейшауэра ножом. Правда не в грудь, а в ягодицу. Посла не намеревались убить, просто хотели опозорить.

Случай в Киото с фанатиком — всего лишь досадное исключение в программе пребывания делегации. В Токио, Осака, Киото, Хиросиме и Нагасаки нас окружают тысячи улыбающихся дружеских лиц: рабочие, учителя, железнодорожники, преподаватели университетов. Все хотят поговорить и просто посмотреть на двух гражданских советских людей, впервые приехавших на Японские острова. Война еще не ушла из памяти, ее следы повсюду. Хиросима лежит в развалинах. В Токио, Нагасаки также следы разрушений. Промышленность далека от развития. Трудно поверить сегодня, что в то время грузовой автопарк страны состоял в основном из трехколесных машин. Бедность, нищие, проститутки на улицах.

После нормализации советско-японских дипломатических отношений в 1956 году мне в течение 6 лет приходилось ежегодно бывать на островах по два, а то и по три раза. В то время, как наша экономика топталась на месте, японцы неудержимо рвались вперед. К концу пятидесятых им еще было далеко до Англии, Франции, Италии, Западной Германии. А уже через десять лет Япония вышла по размерам валового национального продукта на второе место после США в капиталистическом мире. О пружинах «японского чуда» написаны целые тома. Вряд ли стоит подробно останавливаться на них. Ощутимый вклад в японский экономический скачок внесли войны в Корее и во Вьетнаме. В ходе них на острова хлынул поток американских финансовых средств. Заработали японцы и на базах США.

Журналист, не ученый-экономист — ему далеко до строго научного анализа всех критериев японского экономического чуда. И все же позволю себе среди других составляющих выделить одно: моральное кредо капитанов японского бизнеса. К чему сегодня стремятся, прежде всего, некоторые руководители нашей страны и так называемые новые русские? Их главная, всепоглощающая страсть — как можно скорее и по-крупному хапнуть, открыть валютный счет за рубежом, обзавестись собственной виллой с четырьмя гектарами земли, как у бывшего президента Ельцина, попасть в десятку самых богатых людей на земном шаре. Ну а интересы страны, ее народа? С этим можно подождать. Можно месяцами не платить заработную плату, разворовывать иностранные займы, разрушать промышленность, обрекать на нищету население России, лишать миллионы людей их банковских вкладов, бесконечно заниматься лечением в кремлевских больницах и санаториях, уходя в незапланированные отпуска в самые критические для страны моменты. А то просто без конца совершать государственные визиты в другие страны, вместо того чтобы заниматься решением накопившихся сложнейших проблем у себя дома.

По-иному в минувшие десятилетия рассуждали политические деятели и промышленные магнаты Японии. В Токио, когда в шестидесятые годы я приехал туда работать, моим соседом был премьер-министр Эйсаку Сато. Он жил через пару домов от меня в очень скромном особняке. У ворот дежурный полицейский и машина сопровождения с мигалкой. Всё!

Особняк, в котором находился корпункт «Известий», был значительно больше и к тому же окружен ухоженным садом. Напротив в скромном домике обитал сталелитейный король. Мой сын и его внук играли вместе на улице. Когда мне предложили в Москве принять участие в съемках документального фильма о Японии, мы с режиссером Юрой Мангловским и оператором Славой Ходяковым побывали в гостях у Тосио Доко — президента известной в мире компании «Тосиба.» Я спросил его: почему так скромно живете? Он, подумав, ответил: «Все в будущем, а пока надо думать о стране».

«Думать о стране»… Похоже, что новое руководство во главе с Н.С. Хрущевым по-своему также задумывалось о необходимости трансформации советской системы. Результат — разоблачение культа Сталина, посмертная реабилитация тех, кто замучен в тюремных застенках, и прижизненная политических узников ГУЛАГа. Делаются попытки, порой ошибочные, реформировать управленческий аппарат в центре и на местах, навести порядок в промышленности и сельском хозяйстве. Удается не все и не сразу. Слишком стар, слишком мало подготовлен новый руководитель для осуществления коренных преобразований. Рывку вперед мешают путы прежних убеждений, весь опыт работы и жизни. Не способствует прорыву и косное, традиционно консервативное партийное и управленческое чиновничество. И все-таки хрущевская оттепель открывает качественно новую страницу в истории страны и международных отношений. Вряд ли стоит здесь рассуждать о позитивном значении этого мудрого шага советского руководства. Остановлюсь на менее всего известной цели архитекторов «оттепели».

Весна во внутренней советской и внешней политике вовсе не означала конца идеологического противостояния с Западом. Она являлась более совершенной, более цивилизованной формой ведения холодной войны. Стратегические задачи оставались прежними — нанести ощутимый удар по укоренившемуся на Западе антисоветизму, создать более благоприятные условия для проникновения советского влияния в политическую и общественную жизнь, обеспечить возможности для дальнейшего повышения роли зарубежных коммунистических партий, роста их рядов и популярности в массах.

Что касается тактических средств и приемов, призванных обеспечить достижение конечной стратегической цели, то их насчитывалось достаточно. В качестве одного из действенных инструментов советского идеологического наступления на интеллигенцию Запада должна была выступить созданная в 1958 году на базе прежнего ВОКСа новая, так называемая общественная организация — Союз советских обществ дружбы с зарубежными странами. Естественно, ССОД целиком финансировало правительство. По решению Политбюро ЦК КПСС, его возглавила бывший член руководства ВЦСПС, председатель Комитета советских женщин Нина Васильевна Попова — опытная, энергичная политическая деятельница, близкая к супруге Хрущева. По старой профсоюзной памяти она пригласила меня к себе на работу.

Масштаб задач поражал своей грандиозностью. Предстояло создать общества дружбы с каждой в отдельности страной мира, построить за рубежом культурные советские центры — очаги распространения марксистского мировоззрения, наладить обмен делегациями видных деятелей искусства, организовывать за границей выставки, серии лекций о достижениях СССР.

Это те задачи, что на поверхности. Были и другие, традиционные для спецслужб. Под благовидным предлогом на разные приемы, выставки, концерты, на показ фильмов приглашались сотрудники посольств, с которыми проводили работу офицеры КГБ, работавшие в ССОД, его американском, европейском отделах и в секторе по приему иностранных делегаций. Сколько было завербовано дипломатов и зарубежных гостей, навсегда останется тайной за семью печатями. Протокольный отдел занимался вербовкой и кадровых сотрудников нашей организации. Как-то меня пригласили в кабинет к заведующему отделом, опытному контрразведчику, обладавшему завидным даром располагать к себе с первого взгляда людей, внушать им симпатию и уважение. В кабинете вместе с ним сидел незнакомый человек средних лет с рядовой, неприметной внешностью. Он-то и начал разговор:

— Борис Иванович, я работник Комитета государственной безопасности. Мы давно наблюдаем за вами. Вы производите на нас самое хорошее впечатление. У вас есть хороший шанс сделать для Родины больше. Как вы смотрите на то, чтобы перейти на работу к нам? Мы гарантируем высокую заработную плату, быстрое продвижение по службе и многое другое.

Я поблагодарил за оказанное доверие, но попросил дать время подумать. Это произвело на собеседника хорошее впечатление — человек серьезный, не отказался и в то же время не заглотнул вот так сразу заманчивую приманку. Мы расстались довольные друг другом.

Через пару дней я позвонил по данному мне телефону и, поблагодарив еще раз, сказал, что при зрелом размышлении понял, что не подхожу для такой работы. Не вижу у себя необходимых данных.

Следуя современной моде, можно сегодня объяснить свой отказ от перехода на работу в Комитет государственной безопасности идейным неприятием этой организации. Вот, мол, каким прозорливым человеком я был уже в то далекое время! Но эта книга — выстрел в себя. Зачем лгать? Ты разделял веру миллионов в незыблемость нашей системы и позитивную роль КГБ — стража интересов Родины и партии. Отказаться от перехода в разведку побудили иные соображения: претило все, что связано с ношением формы, строгая дисциплина, когда не принадлежишь самому себе, опасность «засветиться», попасть в досье американских спецслужб в качестве агента КГБ и лишиться въездных виз в ту же Японию.

Созданное Общество СССР — Япония возглавил председатель Всесоюзной торговой палаты Михаил Васильевич Нестеров. Меня назначили ответственным секретарем — организатором всей практической работы. Имя Нестерова хорошо знали на Японских островах. Несмотря на преклонный возраст и огромную занятость, он много делал для развития торгово-экономических отношений с Японией в интересах обеих стран.

В жизни все происходит неожиданно. И беда, и счастье сваливаются вдруг. Осенью 1961 года раздался звонок из редакции «Известий»: не смогли бы вы зайти к нам по важному делу? Подумалось: что они хотят? Подготовить для них статью о работе общества? У меня нет времени. Но проигнорировать приглашение нельзя. Правительственная газета, и в кресле ее главного редактора зять Хрущева Алексей Аджубей.

Речь в редакции пошла о большем — о переходе на работу в газету и поездке корреспондентом в Японию. Предложение выглядело заманчивым, я дал согласие с ходу. Мой собеседник Владимир Кудрявцев, заведующий иностранным отделом, заметил, что переговоры о переходе он берет на себя. Известный газетчик переоценил свои возможности. Нина Васильевна Попова дала ему от ворот поворот: нам самим нужны опытные кадры, мы их воспитываем, а вы претендуете на готовенькое.

В тот же день меня вызвали «на ковер». «Что вы потеряли в „Известиях“? — уговаривала Нина Васильевна. — Журналистика — неблагодарная профессия. Можете не справиться, необходимы способности и даже талант. Есть ли он у вас? А здесь хорошие перспективы, рост по службе. Хотите в Японию? Поедете по нашей линии директором Культурного центра. Это должность советника посольства. Согласитесь, неплохо для ваших тридцати лет?»

Известинцы оказались настойчивыми — запретный плод всегда кажется слаще. Поповой позвонил по «кремлевке» сам Аджубей. Портить с ним отношения не входило в ее интересы. Через неделю я сидел за столом в газете. И тут пришли запоздалые сомнения. Быть может, Нина Васильевна права? Пусть небольшой опыт журналистской работы есть, свою первую статью «За что я люблю Павку Корчагина» опубликовал в 1941 году в «Пионерской правде», когда исполнилось всего тринадцать. Потом печатался в журналах «Новое время», «Советские профсоюзы». Печатался спорадически — два-три раза в год. А тут предстоит ежедневная передача информации. Япония — одна из ведущих стран. Читатель хочет регулярно видеть новости о ней на газетной полосе. Справлюсь ли, не осрамлюсь ли на фоне материалов из-за рубежа за подписью талантливых известинских журналистов-профессионалов? У них писательский дар от Бога. Мне же, кажется, нечем похвастаться.