«Моисей»
«Моисей»
«Моисей», размера еще большего, чем «Давид», скорее всего был задуман и сделан под впечатлением от «Святого Иоанна Евангелиста» Донателло и проникнут божественным вдохновением величайшего из пророков. Как пишет Надин Сотель, «он воплощал одновременно волю, гений и власть; Господь доверил ему передать смертным Скрижали Завета с Десятью заповедями, ставшие основой Моисеева законодательства, – «Моисей» Микеланджело аккуратно держит Скрижали в руках. Божественное избрание роднит его с могущественным Иоанном Богословом, с несговорчивым папой Юлием II, с обаятельным Лоренцо Великолепным, с самим неукротимым Микеланджело – но также и со всей героической Флорентийской республикой, театром вечной трагедии»142.
Сидящий «Моисей», в которого Микеланджело вложил всю свою душу, имел более двух метров в высоту. Понадобилось множество дней и ночей, озаренных свечами на бумажной шляпе скульптора, чтобы окончательно определиться с тем, как распределить приложение сил в ходе создания этой невероятной статуи, чтобы уравновесить выступающие точки глыбы – что, в свою очередь, было необходимо для приведения гигантского монумента в стабильное состояние.
Микеланджело великолепно умел это делать. Его «Моисей» несет в себе «устрашающую силу», так поражавшую и его современников, и представителей следующих поколений. Например, Василий Суриков так описал эту статую в одном из своих писем к художнику Чистякову:
«Его Моисей, скульптурный, мне показался выше окружающей меня натуры. Был в церкви какой-то старичок, тоже смотрел на Моисея, так его Моисей совсем затмил своей страшно определенной формой. Например, его руки с жилами, в которых кровь переливается, несмотря на то что мрамор блестит143 <…> Тут я поверил в моготу формы, что она может с зрителем делать, я за колорит все готов простить, но тут он мне показался ничтожеством <…> Уж какая была красная колоритная лысина с седыми волосами у моего старика, а пред Моисеем исчезла для меня бесследно. Какое наслаждение, Павел Петрович, когда досыта удовлетворяешься совершенством. Ведь эти руки, жилы с кровью переданы с полнейшей свободой резца, нигде недомолвки нет <…> У Микеланджело никакой зацепки нет, свет заливает все тело, и все так смело – рука не дрогнет»144.
Говорят, что, когда мастер закончил «Моисея», он упал перед ним на колени и закричал: «Говори, прошу тебя, говори!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.