Глава восьмая Антисемитская клевета, Палестина и Моисей

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава восьмая

Антисемитская клевета, Палестина и Моисей

На всеобщих выборах 1922 года правительство Ллойд-Джорджа потерпело поражение. В результате выборов было сформировано правительство из одних консерваторов, в котором для Черчилля уже не было места. Он также потерял свое парламентское кресло от округа Данди и ему требовалось найти новый избирательный округ, чтобы попытаться вернуться в палату общин, где он заседал уже два десятилетия.

Первая попытка баллотироваться в парламент от округа Западного Лестера в 1923 году оказалась безуспешной. Где бы ни выступал Черчилль, он постоянно сталкивался с обвинениями в том, что во время войны он оказывал покровительство богатым евреям-бизнесменам, позволяя им получать незаконные доходы. Это обвинение, выдвинутое в то время, когда в Великобритании, особенно в консервативных кругах, были сильны антиеврейские настроения, получило весьма широкое распространение.

Главным автором этого обвинения против Черчилля выступил лорд Альфред Дуглас, поэт и бывший любовник Оскара Уайльда. В ходе лекций, которые он читал по всей Англии, Дуглас утверждал, что в результате тайного плана, разработанного богатыми британскими евреями во главе с сэром Эрнестом Касселем, сразу после Ютландской битвы в 1916 году британское адмиралтейство, возглавлявшееся тогда Артуром Бальфуром, издало официальное коммюнике, в котором говорилось, что сражение было тяжелой неудачей для Великобритании. Удручающий тон коммюнике оказал непосредственное влияние на курс британских акций на нью-йоркской бирже, который резко упал. Воспользовавшись этим, еврейские заговорщики тут же скупили эти акции по бросовой цене. Затем Черчилль, действовавший в сговоре с евреями и с тем же Бальфуром, издал другое коммюнике. В нем говорилось, что сражение оказалось гораздо более успешным для Великобритании, чем считалось ранее. Акции сразу же поднялись до нового высокого уровня. Заговорщики немедленно продали их, получив в результате огромную прибыль.

Согласно Дугласу, еврейские финансисты выплатили за это Черчиллю 40 000 фунтов (это эквивалентно более чем миллиону фунтов в 2006 году). Кассель, добавлял он, заплатил после Ютландской битвы за новую меблировку лондонского дома Черчилля. Все эти обвинения были несправедливы, кроме разве лишь того, что Кассель действительно оплатил меблировку библиотеки в доме Черчилля – но только за десять лет до начала войны.

Таковы были обвинения Дугласа. Когда «Морнинг пост» назвала их «мерзкими обвинениями против евреев», Дуглас подал на газету в суд. Суд начался 17 июля 1923 года. Во время перекрестного допроса адвокат газеты Патрик Гастингс спросил Дугласа: «Хотите ли вы сказать, что своим финансовым благополучием мистер Черчилль обязан евреям?» «Да, конечно», – ответил Дуглас. «Настаиваете ли вы на этом сейчас?» – продолжал Гастингс. «Конечно, настаиваю», – отвечал Дуглас.

Допрашивая Черчилля по поводу второго коммюнике адмиралтейства, изданного в связи с Ютландской битвой, его спросили в суде: «Имело ли оно отношение к манипуляциям акциями на какой-либо бирже в мире?» Черчилль отвечал: «Эта мысль никогда не приходила мне в голову». Затем его спросили: «Получили ли вы от этого какой-либо доход?» На это он ответил: «Нет».

В итоге «Морнинг пост» была все-таки признана виновной в клевете на Дугласа, но оштрафована только на смехотворную сумму в фартинг – четверть пенса. Дугласу также было предписано оплатить судебные затраты Черчилля. Взбешенный Дуглас опубликовал текст своей обвинительной речи в виде брошюры, не меньше 30000 экземпляров которой были затем распространены в Лондоне. Он послал Черчиллю один экземпляр с надписью: «Я призываю вас показаться в суде и со скамьи свидетелей ответить на мои вопросы».

Такое поведение Дугласа побудило британское правительство выдвинуть против него обвинение в совершении уголовного преступления. Поскольку обвинение исходило от правительства, а не было обычным иском, предъявленным частным лицом, его поддерживал Генеральный прокурор. Черчилль и Бальфур были вызваны в качестве свидетелей. Когда Черчилля прямо спросили: «Есть ли хоть тень правды в обвинениях против вас?» – он ответил: «Ни малейшей. От начала до конца все это чудовищная и злонамеренная фантазия».

Присяжным заседателям потребовалось лишь восемь минут для того, чтобы вынести свой вердикт. Дуглас был признан виновным и приговорен к шести месяцам тюрьмы. «Я не могу припомнить случая, чтобы какой-то общественный деятель так пострадал от оскорблений и неверных истолкований его поступков, как вы, – писал Черчиллю его бывший секретарь по адмиралтейству, когда вердикт суда стал известен. – Невозможно надеяться, что ваши враги прекратят свои нападки на ваши действия и на мотивы, которыми вы руководствуетесь, но, во всяком случае, эта чудовищная ложь не будет больше публично повторяться. Во многом именно из-за этих необоснованных нападок вы потеряли место в парламенте от округа Данди и потерпели затем поражение в Лестере».

Парламентская деятельность Черчилля прервалась почти на два года. В этот период видный представитель еврейской общины в Великобритании сэр Роберт Уэйли Коэн попросил его стать посредником на переговорах с британским правительством о слиянии двух его частных нефтяных компаний с Англо-Персидской нефтяной компанией, в которой держателем большинства акций являлось британское правительство. За десять лет до этого, в канун Первой мировой войны, именно Черчилль вел переговоры о приобретении правительством Англо-Персидской нефтяной компании с целью обеспечить бесперебойное снабжение нефтью военно-морского флота Великобритании, стремительно переходившего с потреблявших уголь паровых двигателей на дизельные.

Черчилль согласился представлять компании Коэна на переговорах с британским правительством. За свое посредничество он получил 5000 фунтов – сумму, эквивалентную годовой зарплате члена кабинета министров. Черчилль признавался своей жене, что когда он попытался узнать у своего бывшего личного секретаря в адмиралтействе сэра Джеймса Мастертон-Смита, допустимо ли ему выступать на таких переговорах в качестве посредника, то Мастертон-Смит «посоветовал ему быть крайне осторожным в этом вопросе по веским политическим причинам». Однако Черчилль, который недавно приобрел поместье Чартуэлл в графстве Кент, остро нуждался в деньгах для осуществления дорогостоящей перестройки своего нового дома. Поэтому он обратился по этому вопросу непосредственно к премьер-министру Стэнли Болдуину, попросив его не возражать против объединения компаний. При этом Черчилль не желал предавать огласке свое обращение к премьеру. Он писал Клементине: «Я проник в резиденцию премьера на Даунинг-стрит, войдя через основной вход Министерства финансов, чтобы избежать комментариев. Это очень позабавило Болдуина».

Однако все прошло гладко. «Мой разговор с премьером был весьма благоприятным, – сказал Черчилль Клементине. – Он полностью поддержал проект соглашения об объединении компаний исходя из представленных условий. Он говорил об этом так, что можно было вообще подумать, что я разговариваю не с ним, а с самим Коэном. Я уверен, что все получится». В своих воспоминаниях Черчилль написал, что на этой встрече Болдуин сказал ему, что «нынешнее положение и перспективы дальнейшего существования Англо-Персидской компании внушают ему беспокойство, поэтому он отнюдь не возражает против уменьшения доли правительства в компании. К тому же он в принципе выступает против участия британского правительства в нефтяном бизнесе, исходя из общеполитических и экономических соображений. В этой связи ему представляется целесообразной продажа принадлежащих правительству акций компании частным инвесторам, и он полагает, что сумма в двадцать миллионов была бы хорошей ценой, которую можно было бы выручить за эти акции».

Все это означало зеленый свет для планов слияния. «Я вник в эту проблему, тесно сотрудничая со всеми заинтересованными сторонами, – отмечал он, – и в конце августа я вновь побеседовал с премьер-министром. Я сказал ему, что вполне возможно разработать такую схему сделки, которая удовлетворит все выдвинутые им требования, и что если он в принципе одобрит это, то я мог бы поучаствовать в разработке такой схемы».

«Премьер-министр выразил мне полное одобрение и сказал, что желает ознакомиться с результатами нашей работы», – вспоминал Черчилль. В течение сентября под руководством Черчилля сотрудники компаний Коэна подготовили принципиальную схему сделки по слиянию и представили ее в правительство. «Этот план вполне можно обнародовать для публичного обсуждения, – писал Черчилль. – Я верю, что при его реализации государство получит несомненные преимущества и что эта схема учитывает особые интересы адмиралтейства в сфере снабжения нефтью. Хотя все это, разумеется, субъективно».

Накануне передачи плана объединения нефтяных компаний для окончательного рассмотрения в соответствующие правительственные департаменты С. Болдуин публично выступил в пользу введения политики торгового протекционизма. Черчилль, который с самого начала своей политической карьеры являлся убежденным сторонником свободной торговли, счел необходимым вновь вернуться в публичную политику, чтобы противостоять в этом вопросе правительству. В этой связи он не желал, чтобы его «право противоречить правительству ограничивалось какими-либо причинами, какими бы вескими они ни были». Вот почему, готовясь произнести речь с критикой правительственной политики в сфере торговли, он сообщил владельцам нефтяных компаний, что «должен отойти от процесса переговоров, пожертвовав своими личными интересами». 14 ноября Черчилль уведомил Коэна, что вынужден отказаться от своей деятельности по слиянию компаний, потому что собирается «вернуться к общественной жизни». Так он и поступил. И хотя в марте 1924 года он проиграл на выборах в парламент от округа Эбби, не добрав при этом всего лишь сорока трех необходимых ему голосов, уже через восемь месяцев он вернулся в парламент от округа Эппинг, находящегося вблизи Лондона, после чего Болдуин назначил его министром финансов.

В бытность Черчилля министром финансов Х. Вейцман обратился к британскому кабинету с просьбой предоставить правительственные гарантии займу, предназначенному для целей экономического развития Палестины. В этот момент планы создания еврейского национального очага в Палестине столкнулись с серьезными финансовыми трудностями и нуждались в конкретной поддержке. Экономические затруднения привели к снижению числа еврейских иммигрантов. В результате, по данным официальной британской статистики, в Палестине находились всего 150 000 евреев и более 700 000 арабов. Заем, объяснял Вейцман, «требовался лишь для единственной цели – создания благоприятных возможностей для создания еврейских поселений в Палестине, как предполагалось условиями британского мандата».

Лорд Бальфур, являвшийся автором Декларации Бальфура и лордом-президентом правительственного совета, в качестве старшего члена кабинета поддержал проект предоставления займа. Перед обсуждением этого вопроса в кабинете министров он устроил встречу Черчилля и Вейцмана в своем лондонском доме.

Во время обсуждения вопроса о займе Черчилль, в результате своего опыта 1922 года отчетливо понимавший, что невозможно проводить сколько-нибудь эффективную политику поддержки сионистского предприятия в том случае, если она сталкивается с враждебностью и непониманием в стенах парламенте, предупредил своих коллег по кабинету, что такой заем может спровоцировать антисемитские чувства в палате общин. Сам он при этом, как и Бальфур, тем не менее поддержал идею займа. Однако кабинет в целом отверг этот план.

В 1929 году на всеобщих выборах консерваторы потерпели поражение от лейбористов, и Черчилль, сохранивший за собой парламентское кресло, был вынужден покинуть правительство. Летом он отправился в трехмесячное путешествие по Канаде и Соединенным Штатам. Во время его заокеанской поездки по всей Палестине начались нападения арабов на евреев. В Палестине тогда насчитывалось 156 000 евреев – почти в два раза больше, чем в 1922 году, и 794 000 арабов. Арабское население выросло за эти годы на 130000 человек, увеличившись примерно в равных долях как за счет иммиграции, так и за счет естественного прироста.

Во время нападений арабов на безоружных евреев были убиты 133 еврея. В Иерусалиме четыре тысячи евреев были изгнаны из своих домов, многие из которых затем оказались разграбленными. По прибытии Черчилля в Сан-Франциско встретившие его журналисты спросили его, как недавнего члена британского правительства и бывшего министра по делам колоний, каким образом убийства евреев арабами и разрушение еврейской собственности в Палестине повлияет на обещание Великобритании поддерживать дальнейшую иммиграцию евреев в Палестину.

«У арабов нет причин быть противниками евреев» – заявил Черчилль и далее пояснил: – Евреи обеспечили развитие Палестины, они вырастили сады и обеспечили ирригацию полей, построили школы и гидроэлектростанции и сделали Палестину гораздо более приспособленным и удобным для жизни местом, чем она была за несколько лет до их приезда. Арабы живут теперь гораздо лучше, чем до прибытия евреев, и вскоре они осознают это». Это действительно было так: арабские деревни поблизости от еврейских поселений значительно выиграли как от установки водо– и электроснабжения, так и от расширения рынка для сбыта своей продукции.

«Арабы обязаны всем, что они имеют, – отметил Черчилль, – еврейской инициативе. Насилие со стороны арабов вызвано фанатизмом и завистью. В настоящее время требуется грамотная и взвешенная политика для восстановления согласия в Палестине».

Черчилль утверждал то же самое в своей статье, опубликованной в журнале «Нью-Йорк Америкен». С похвалой отозвавшись о деятельности сионистов в Палестине, он написал о Ришон ле-Ционе, городе виноделов, который он посетил восемь лет назад. Черчилль отметил, что раскаленная пустыня «за счет терпения, предприимчивости и цивилизованного разума была превращена в зеленые поля и виноградники, тенистые рощи и дома для счастливых людей, которые, даже если бы не было Декларации Бальфура, заслуживали покровительства и симпатии со стороны свободных и просвещенных людей в каждой части света».

Что касается палестинских арабов, то в результате присутствия евреев в Палестине они получили «лишь добрые дары – больше богатства, больше цивилизации, получили новые источники дохода, занятость, повышенные заработки, больше обработанных земель, лучшее водоснабжение. Иными словами, они получили благодетельные плоды разума и современной науки».

Статья Черчилля заканчивалась тирадой, свидетельствовавшей о его постоянном опасении по поводу возможного распространения среди евреев идей большевизма, но в целом – на позитивной и оптимистической ноте: «Пока сионистские лидеры бдительно оберегают свои ряды от проникновения зловещих русских подпольщиков, в их власти возродить славу своей родной страны. Они имеют право получить полную возможность сделать это. Все великие державы-победительницы поручились за их судьбу, и Великобритания, в прямой и определенной форме непосредственно принявшая на себя эту общую ответственность, не должна устать и не устанет от исполнения своей законной обязанности».

Посол Великобритании в Вашингтоне сэр Рональд Линдсей был не очень доволен этим выступлением Черчилля и раздраженно сообщил в Министерство иностранных дел: «В результате появления его статьи те американские евреи, которые придерживались умеренных взглядов, теперь могут от них отказаться. Они будут ожидать от консерваторов после прихода их к власти открытой просионистской политики, а до тех пор будут препятствовать любым шагам по нормализации положения в Палестине. Это приведет к тому, что в результате все лавры достанутся одному лишь Черчиллю».

Из Сан-Франциско Черчилль передал текст своей статьи по телеграфу в Лондон, и она была опубликована в «Санди таймс» 22 сентября 1929 года. Таким образом, с его взглядами на Палестину можно было без труда ознакомиться по обе стороны Атлантики.

Вскоре после возвращения Черчилля в Великобританию лейбористское правительство, возглавляемое Рамсеем Макдональдом, предприняло действие, которое Черчилль рассматривал как шаг назад в британской политике по отношению к Палестине. В октябре 1930 года министр по делам колоний Сидней Вебб, являвшийся в более молодые годы известным социальным реформатором, а ныне получивший титул лорда Пассфилда, издал новую «Белую книгу» для Палестины. Судя по тому, что в ней было написано, он старался найти способ уменьшить и как-то смягчить непреходящую ненависть арабов Палестины к плану создания там еврейского национального очага. В результате в «Белой книге» Пассфилда фигурировал тезис о том, что британские обязательства, проистекающие из палестинского мандата, в равной степени распространяются и на еврейскую, и на арабскую общины в Палестине.

Черчилль считал иначе. 2 ноября 1930 года, в день рождения Бальфура, он опубликовал статью «Честная игра с евреями», в которой подчеркнул, что министр по делам колоний «не обратил внимания или проигнорировал тот факт, что эти обязательства носят совершенно разный характер». Черчилль констатировал, что «частое использование» в новой «Белой книге» ссылок на обязательства, проистекающие из британского мандата «по отношению ко всем обитателям Палестины, как арабам, так и евреям», принципиально отличается от содержания его «Белой книги» 1922 года, в которой, исходя из текста Декларации Бальфура, «признавались британские обязательства не только по отношению к обитателям Палестины, как арабам, так и евреям, но и по отношению к сионистскому движению во всем мире, которому первоначально и было дано обещание содействовать созданию еврейского национального очага в Палестине».

Черчилль подчеркивал, что британские обязательства были «даны евреям, вне зависимости от того, где бы они ни находились, с целью гарантировать им право обрести еврейский национальный очаг в Палестине». При этом он добавлял, что «никаких подобных обязательств не было дано в отношении арабов, живших вне пределов Палестины». Великобритания дала такие обещания только евреям, обещав им возможность создания национального очага путем их иммиграции в Палестину. Относительно того, являлось или нет мудрым шагом со стороны Великобритании брать на себя подобные обязательства, Черчилль писал: «Нет никакого смысла пытаться отвечать на этот вопрос на нынешней стадии. Единственный вопрос заключается в том, выполняются они или нет».

В своей статье Черчилль замечал, что британское правительство, столкнувшись «лицом к лицу с трудностями, проистекающими из решения этой проблемы, но не являющимися непреодолимыми, должно установить пределы для практического осуществления сионистского проекта – как по скорости, так и по методам. Оно должно предложить арабскому населению определенные и конкретные гарантии защиты их гражданских и религиозных прав». Такой подход возлагает определенные обязательства и на сионистов. Но при этом, отмечал Черчилль, он «не препятствует продолжению иммиграции и экономическому развитию еврейской общины в Палестине, включая приобретение ею там земли».

В парламенте Черчилль присоединился к неформальному, но влиятельному комитету, состоящему из членов обеих палат, которые поддерживали сионистскую инициативу в Палестине. Среди членов комитета был известный лейборист Джозайа Веджвуд, бывший министр иностранных дел консерватор сэр Остин Чемберлен (1863–1937) и недавно избранный член парламента от либеральной партии еврей сэр Джеймс Ротшильд. Молодой член парламента еврей Барнетт Дженнер, секретарь комитета, впоследствии писал, что его члены «сделали защиту сионизма одной из своих обязанностей в парламенте».

Рэндольф Черчилль, как и его отец, поддерживал чаяния сионистов. Много лет спустя он вспоминал визит Вейцмана в поместье Черчилля в Чартуэлле в период дискуссий вокруг «Белой книги» 1929 года, когда самому Рэндольфу было восемнадцать лет. Его отец был «очарован речью и внешностью Вейцмана». «Он выглядит, как ветхозаветный пророк», – сказал он своему сыну.

Черчилль уже давно увлекался еврейской историей. На него производила большое впечатление высокая степень вовлеченности евреев в ключевые мировые события. Но больше всего он ценил еврейскую монотеистскую религию и систему этики. Они казались ему одними из основных факторов в развитии современной цивилизации. Он обнародовал свои взгляды на этот предмет в посвященной пророку Моисею статье, опубликованной в газете «Санди кроникл» 8 ноября 1931 года.

Отмечая, что к Библии зачастую относятся как к сборнику мифов, Черчилль писал: «Мы, однако, с презрением отвергаем все вымученные попытки доказать, что Моисей являлся всего лишь легендарной фигурой, придуманной для того, чтобы было кому приписать создание существовавших в ту эпоху социальных, моральных и религиозных установлений. Мы верим, что научные взгляды и концепции окажутся в полной гармонии с буквальным толкованием Библии и надежно свяжут имя Моисея с одним из грандиознейших скачков, отмечаемых в человеческой истории».

Обращаясь к центральной теме иудаизма, состоявшей в том, что Моисей получил от единого Бога на горе Синай свод правил человеческого поведения, Черчилль писал: «Это бродячее племя, во многих отношениях неотличимое от других бесчисленных общин кочевников, ухватило и провозгласило идею, на которую оказались неспособны весь гений Греции и вся мощь Рима».

«Моисей, – писал Черчилль, – был величайшим из пророков, говорившим лично с Богом Израиля; он был национальным героем, который повел избранный народ из страны порабощения трудной дорогой через пустыню и привел его к самому порогу Земли обетованной; он был верховным законодателем, получившим от Бога тот замечательный свод законов, в котором религиозные, моральные и социальные нормы жизни нации были надежно скреплены воедино. Традиция приписывает ему авторство всего Пятикнижия, а связанная с его смертью тайна еще больше увеличила значение его фигуры».

Тридцать лет спустя Черчилль подарил экземпляр своего эссе о Моисее премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.