Моисей Кроль: личность в контексте эпохи
Моисей Кроль: личность в контексте эпохи
Имя Моисея Аароновича Кроля (1862, Житомир – 1942, Ницца) вряд ли знакомо широкому кругу читателей, но оно наверняка известно специалистам по истории «Народной воли» и политической ссылки в Сибири, специалистам по истории евреев в России и Западной Европе, а также этнографам-сибиреведам, ибо, оказавшись в 1890 г. в ссылке в Забайкалье и прожив там шесть лет, он превратился из просто ссыльного в прекрасного специалиста по традиционной культуре бурят, труды которого, опубликованные в ряде сибирских периодических изданий конца XIX – начала XX вв., до сего дня не утратили своей научной ценности.
Неординарность личности М.А. Кроля – в сочетании самых разнообразных видов деятельности, каждая из которых выявляет в нем и профессионала высокого уровня, и человека, способного предъявить нравственный счет окружающему миру и прежде всего самому себе. В разные периоды его жизни на первый план выступали разные стороны его одаренной натуры. В Петербурге, Одессе и Харькове он был известен как один из лидеров молодой «Народной воли», в Забайкалье – как политический ссыльный и этнограф, в Кишиневе, Гомеле, Житомире, Орше – как защитник жертв еврейских погромов на судебных процессах 1903–1905 гг., в Иркутске – как председатель Общества по изучению Сибири и сотрудник газеты «Восточное обозрение», в Харбине и Пекине – как адвокат, в Париже – он видный деятель международного еврейского движения. Интересны и другие факты его биографии: с 1908 г. он член партии эсеров (социалистов-революционеров) и по ее спискам был избран делегатом Учредительного собрания, разогнанного большевиками 6 (19) января 1918 г. С 1908 по 1918 гг., живя в Иркутске, он и его жена Рони (девичья фамилия – Магидо) помогали политическим ссыльным – всем, без различия партийной принадлежности. В их числе был и будущий глава ВЧК – ОГПУ Ф.Э. Дзержинский. В 1923 г., когда М.А. Кроль уже жил в Харбине, а его жена ожидала по приговору суда этапа в Соловки, нашлись люди, напомнившие «железному Феликсу» об оказанной ему когда-то помощи. Как ни странно, сработало, и Р. Кроль смогла уехать к М. Кролю в Харбин вместо Соловков. Вскоре они уже были в Париже, а в 1925 г. к ним присоединились и две их дочери.
Для этнографов важна и такая деталь биографии М.А. Кроля – он друг и ровесник Л.Я. Штернберга, одного из самых ярких представителей отечественной этнографической науки конца XIX – первой четверти XX вв. Они вместе учились в хедере, а затем в гимназии, вместе делали первые шаги в революционном ниспровержении царского режима, вместе пришли в «Народную волю», с интервалом в несколько месяцев были арестованы, вместе осуждены по процессу народовольцев в 1887–1888 гг. и отправлены в ссылку (Кроль – в Забайкалье, Штернберг – на Сахалин), одновременно освобождены в 1895 г. по амнистии, объявленной по случаю предстоящей коронации Николая II. В ссылке оба занимались этнографическими исследованиями, однако если для Л.Я. Штернберга этнография в дальнейшем стала профессией и основным делом его жизни, то М.А. Кроль, успевший получить до ссылки высшее юридическое образование, вернулся к занятиям юриспруденцией и стал со временем известным адвокатом. Его деятельность в этой сфере высоко ценилась современниками в Петербурге, Иркутске, а затем в Харбине и Париже.
За свою довольно долгую жизнь М.А. Кроль опубликовал немало работ, в которых также проявилась многогранность его личности. Свои политические взгляды он отразил в брошюре «Что такое правильное народное представительство?» (СПб.,1906, 2-е издание – Ирк. 1917) и «Как прошли выборы в Первую Государственную Думу?» (СПб., 1906) – и в написанной уже в эмиграции под псевдонимом Н. Аркадьев: «Путь октябрьской революции» (Харбин, 1922). Живя в Европе и став активным участником международного еврейского движения, он много сотрудничает в разных еврейских изданиях (напр. журналах «Цукунфт», «Рассвет»), содействует изданию сборника «Еврейский мир» (1939). В журнале «Рассвет» он печатает статьи о политическом и экономическом положении евреев в России до революции и в советское время, резко выступает против идеи создания Еврейской автономной области на Дальнем Востоке, а в журнале «Цукунфт» публикует главы своих мемуаров, работу над которыми начал в 30-х годах. Первый том этих мемуаров вышел уже после смерти М. Кроля, второй не публиковался и хранится в архиве Гуверовского института войны, революции и мира в Стэнфорде (США, Калифорния). Большой пласт его публикаций в период жизни в Европе связан с судьбами еврейской и русской эмиграции. Эти работы почти неизвестны в России, но о них М.А. Кроль неоднократно упоминает на страницах мемуаров.
Около двух десятков статей о Бурятии и бурятах он опубликовал в основном в конце 90-х годов. XIX в. – первые годы XX в. После судебного процесса 1887–1888 гг. над членами партии «Народная воля», завершившегося ссылкой всех его участников в разные районы Сибири, М.А. Кроль прибыл в определенное ему для отбытия ссылки место – Забайкалье, г. Ново-Селенгинск, возникший по соседству со старым, уже сыгравшим свою роль в истории Селенгинском (именно так по традиции называет его в мемуарах автор), на другом, более высоком берегу р. Селенги. Было это в феврале 1890 г. Маленький (менее 500 жителей), полусонный Ново-Селенгинск поразил М.А. Кроля своей тишиной и полным отсутствием какого бы то ни было пульса общественной жизни. У него, человека активного, готового заняться чем угодно, лишь бы не сидеть без дела, это вызвало почти звериную тоску. Однако вскоре ситуация разрешилась весьма интересным способом. По совету знакомого, тоже ссыльного, врача Н.В. Кирилова он обратился к генерал-губернатору Забайкальской области с просьбой разрешить ему поездку по бурятским кочевьям с целью изучения традиционных нравов и обычаев бурят, получил разрешение и весной 1892 г. приступил к реализации своего плана. За два года – весну, лето и осень 1892–1893 гг. – М.А. Кроль со своим компаньоном бурятом Маланычем, выступавшим при нем в роли извозчика и переводчика одновременно, объездил кочевья селенгинских, джидинских и хоринских бурят, изучая хозяйство, быт, нормы обычного права местного населения. Последние как юристу ему были особенно интересны. Почти сразу же он начал издавать собранные им материалы в сибирских журналах, с издателями которых к тому времени успел познакомиться и состоял в дружеской переписке (Д.А. Клеменц, И.И. Попов и др.). Самой первой вышла статья «Брачные обряды и обычаи у забайкальских бурят», за ней последовали «Охотничье право и звериный промысел у бурят», «Ново-Селенгинск. Краткий очерк прошлого и настоящего», «По кочевьям забайкальских бурят» и др. М.А. Кроль публиковал и популярные очерки и рассказы о бурятах, в основном в газете «Восточное обозрение».
В 1893 г. М.А. Кроль переселился в Верхнеудинск (нынешний Улан-Удэ), где работал в местном архиве, готовился к новым экспедициям, давал уроки детям состоятельных родителей, зарабатывая деньги себе на жизнь. В этот период он познакомился со многими представителями местной интеллигенции, экономической элиты, чиновниками администрации. Особое место среди его контактов с местным населением занимали отношения с состоятельными еврейскими семьями (так называемыми баргузинскими евреями), ссыльными (и их потомками) из Польши и Белоруссии, появившимися здесь в начале 60-х годов XIX в. Многие из них жили в Верхнеудинске, хотя и владели промыслами (соляными, рыбными, охотничьими и др.) в Баргузинском округе. Судьба этих людей, многие из которых имели громкое криминальное прошлое, но к 90-м годам XIX в. уже представляли собой слой состоятельных и добропорядочных буржуа, очень интересовала М.А. Кроля и он уделил им несколько страниц в своих мемуарах.
Срок ссылки М.А. Кроля закончился в декабре 1895 г., к концу зимы 1896 г. он был в Житомире среди своих родных, но уже в апреле 1897 г. как большой знаток Забайкалья был приглашен принять участие в научной экспедиции, имевшей целью обследование экономического состояния сельского населения Забайкальской области, организованной совместно Комитетом министров и Комитетом Сибирских железных дорог. Подготовкой и проведением экспедиции ведала специально созданная комиссия, возглавляемая статс-секретарем А.Н. Куломзиным. Она так и вошла в историю как «комиссия Куломзина». По окончании экспедиции, длившейся полгода, ее участники опубликовали серию трудов под общим заголовком «Материалы высочайше учрежденной под председательством статс-секретаря Куломзина комиссии для исследования землевладения и землепользования в Забайкальской области». Один из выпусков написан М.А. Кролем, он называется «О формах землепользования в Забайкалье» (СПб., 1898).
Это не единственная книга, написанная М.А. Кролем о бурятах. Была и еще одна, которую он не успел издать, пока жил в России, и которую не сумел увезти с собой в эмиграцию. Судьба ее неизвестна, возможно, она лежит еще ненайденная в каком-нибудь архиве. В своих мемуарах М.А. Кроль с горечью пишет: «Что стало с моими очерками, а также со всеми научными материалами, на собирание которых я потратил много лет, я не знаю. Может быть, они погибли, а может быть, и лежат где-нибудь и гниют под толстым слоем пыли…» Часть материалов, собранных М.А. Кролем, сохранилась и попала сначала в руки Л.Я. Штернберга, а после его смерти в составе фонда Л.Я. Штернберга оказалась в Ленинградском отделении Архива Академии наук СССР (ныне Архив Российской академии наук). Однако вышеупомянутой книги там нет, а значит, ее еще предстоит найти.
И еще раз жизнь сведет М.А. Кроля с Южной Сибирью, на сей раз с Прибайкальем и Иркутском. В 1899 г. он женился, в 1900 г. у него родилась дочь Анна, в 1904 г. – вторая дочь Елена. Анна часто болела, и врачи посоветовали семье переехать в район с сухим климатом. По некотором размышлении М.А. Кроль выбрал Иркутск, где со времени ссылки у него появилось много друзей и знакомых. Там он прожил с 1908 по 1918 гг., работал в газете «Восточное обозрение», руководил Обществом по изучению Сибири, вел адвокатскую практику, пользовался уважением местной прогрессивной общественности, был ненавидим антисемитами и реакционной частью местного общества.
Тем временем менялась политическая ситуация в России. В октябре 1917 г. в Петрограде победила Октябрьская революция и к власти пришли большевики. М.А. Кроль, уже несколько лет состоявший в партии эсеров, не принял идеологии большевизма и оказался в стане так называемой демократической контрреволюции, выступавшей как против большевиков, так и против белого движения и идеи восстановления монархии в России. От партии эсеров он вошел в состав Сибирской областной думы, избранной в декабре 1917 г. и упраздненной в сентябре 1918 г. 18 ноября 1918 г. адмирал А.В. Колчак по инициативе и при поддержке руководителей армий Антанты, а также действовавших в Сибири офицерских и казачьих частей царской армии совершил военный переворот, принял титул «Верховного правителя России» и установил режим диктатуры на всей территории Сибири, от Урала до Дальнего Востока. Начались аресты членов бывших сибирских правительств (Сибирской областной думы и сменившей ее Уфимской директории) и просто прогрессивно мыслящей интеллигенции. М.А. Кролю сообщили о готовящемся его аресте и возможном расстреле без суда и следствия. В ту же ночь он покинул Иркутск, а вскоре и пределы России, поселился в Харбине, а в 1925 г. переехал в Париж. Так началась его эмиграция.
В Китае Кроль прожил чуть более шести лет, с ноября 1918 по февраль 1925 гг. В переполненном беженцами из России Харбине найти работу, да еще такую, чтобы прилично содержать себя, было нелегко. Но через некоторое время ему представился случай проявить свой адвокатский опыт, защищая интересы одного из местных коммерсантов, несправедливо обвиненного в мошенничестве. Опыт оказался удачным, подсудимый был оправдан, и с тех пор адвокатская практика Кроля пошла в гору. Сначала к нему обращались отдельные лица, ставшие по тем или иным причинам объектами судебной тяжбы, но со временем к его услугам стали прибегать солидные учреждения – Еврейский коммерческий банк, Дальневосточный банк. Хлопоты по делам их лицензирования потребовали от Кроля многоразового и в конечном счете многомесячного присутствия в Пекине. Это дало ему возможность ознакомиться с культурой китайской столицы. Позднее, живя во Франции, он публиковал о ней небольшие заметки и даже собирался писать книгу. В семи главах мемуаров, относящихся к периоду жизни в Харбине, Кроль много пишет о харбинских евреях, их роли в местной экономике, о помощи, оказанной ими голодающему Поволжью в 1922 г., о поддержке различных образовательных и культурных учреждений в самом Харбине, о лидерах местной еврейской общины, сыгравших значительную роль в общественной жизни города, и о трагической судьбе тех из них, кто оказался затем в Советской России.
В 1923 г. к Кролю приехала с трудом вырвавшаяся из России жена, а в 1925 г. они уехали из Китая в Париж, куда его уже в течение двух лет приглашал друг и однофамилец (но не родственник) Л.А. Кроль. Романтически настроенный и не очень опытный в житейских делах Л.А. Кроль завлек М.А. Кроля в Париж перспективой иметь хорошую работу и хорошую квартиру. Это было важно еще и потому, что обе дочери М.А. Кроля, Анна и Елена, в том же 1925 году сумели выехать из СССР и теперь, оказавшись рядом с родителями, хотели продолжить свое образование в Парижском университете. Отсутствие стабильного заработка у отца не позволило им это сделать, а отсутствие в течение долгого времени достаточно комфортного жилья тоже осложнило жизнь семьи. М.А. Кроль мечтал об адвокатуре и о том, чтобы иметь свободное время и писать научные труды по истории, экономике и культуре. Первую мечту ему удалось реализовать лишь частично, слишком много адвокатов-эмигрантов из России уже жили в Париже и занимались адвокатской деятельностью. Вторая мечта тоже осталась лишь мечтой. Но неожиданно для самого себя он оказался востребованным как яркий публицист и оратор. Впрочем, опыт публичных выступлений на разные актуальные политические темы у Кроля был и в России и в Харбине, но он никогда не рассматривал их как возможное основное занятие. Однако именно во Франции эти его таланты очень пригодились.
Многочисленные евреи – эмигранты из России, представлявшие собой часть российской интеллигенции, оказавшись вне привычной культурной среды, испытывали острое желание взаимного общения на почве принадлежности к обеим культурам – еврейской и русской одновременно, которые воспринимались ими вдали от России как нечто единое, вскормившее и воспитавшее их. Именно это желание стало причиной создания нескольких еврейских общественных организаций, главная из которых – Кружок русско-еврейской интеллигенции (создан в 1933 г.), переименованный в 1937 г. в Объединение русско-еврейской интеллигенции. Кроль стал его первым председателем. В кружке/объединении люди без различия политических партий и взглядов регулярно, раз в месяц, а потом и чаще, собирались, чтобы послушать иногда научный доклад, а иногда просто выступление кого-то из своих соотечественников. А послушать было кого, ибо в Париже собрался цвет еврейской эмигрантской интеллигенции – А.С. Альперин, Л.М. Брамсон, Ю.Д. Бруцкус, М.Л. Слоним, Г.Б. Слиозберг, М.А. Кроль и другие. Темой выступлений были события как культурной истории (например, дни памяти А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого), так и современной политической жизни России и Европы.
Всех интересовала проблема создания Еврейской автономии на Дальнем Востоке, она бурно обсуждалась, и М.А. Кроль внес в это обсуждение свою лепту, написав статью, в которой проанализировал публикации ученых и доказал, что идея создания еврейской земледельческой колонии в Амурской области – абсолютная пропагандистская афера, чем вызвал большой гнев большевиков в СССР. Устраивались заседания, посвященные дням рождения выдающихся деятелей еврейской культуры (например, С.М. Дубнова), а также памяти ушедших в иной мир друзей и коллег.
С приходом Гитлера к власти в 1933 г. и установлением фашистского режима в Германии ощущение того, что европейские державы движутся к войне, испытали многие, и это было темой постоянных обсуждений в кружке, а затем и в объединении. Но ужаса и масштабов Холокоста не предвидел никто.
Несколько слов об истории создания и судьбе мемуаров. Писать их Кроль начал в 1931 г. по предложению Авраама Лесина – главного редактора журнала «Цукунфт», выходившего в Нью-Йорке на языке идиш. Лесин поначалу хотел получить лишь воспоминания Кроля о его членстве в «Народной воле», начале и конце этой организации. Публикация этих глав вызвала большой интерес, Лесин настойчиво уговаривал Кроля продолжить свои воспоминания, и тот начал не систематически, а лишь изредка писать небольшие разделы, которые Лесин продолжал охотно печатать. Во второй половине 30-х годов Кроль осознал, что это будет последний и главный труд его жизни.
В окончательном тексте мемуаров 56 глав. Из них жизни в России посвящены первые 46, охватывающие период в 56 лет – от младенческих и юношеских лет до эмиграции в 1918 г. Шестилетнему периоду жизни в Харбине посвящены 7 глав, с 47-й по 53-ю. А вот периоду жизни во Франции, составляющему целых 17 лет, посвящены только три последние главы, с 54-й по 56-ю. В последних главах чувствуется, что автор спешил, что он сортировал сюжеты, отделяя те, что должны войти в мемуары, от тех, что следует оставить за их рамками. Более важным он считал все, что относится к историческим судьбам еврейства, сохранению еврейской идентичности, т. е. проблемам его собственного народа, которые, естественно, были для него самыми важными, особенно в последние годы жизни, когда человек сам для себя подводит ее итоги. Возможно, именно поэтому ни слова не сказал Кроль о своей деятельности в масонской ложе Северная Звезда, входившей в состав союза Великого Востока Франции, где он занимал третий по важности пост в ложе – второго стража [1] . А может быть, он умолчал об этом потому, что Вольные каменщики масоны были вообще обществом закрытого типа и говорить, а тем более писать, о своем членстве в нем было не принято.
Когда-то давно в России Кроль вел дневники. Несколько раз с сожалением он вспоминает о том, что они пропали. Вел он их и в Харбине и, вероятно, во Франции. Но многое все же писал руководствуясь только тем, что сохранила память. Отсюда иногда встречающаяся неточность в датах, в именах и отчествах людей, с которыми сводила его жизнь. По мере возможности при подготовке рукописи к печати эти неточности отмечались.
Завершены ли мемуары? Пожалуй, да. Хотя последняя упомянутая в них дата – 1939 г. Месяц и число не указаны, но из текста ясно, что уже началась Вторая мировая война. После этого Кроль прожил еще три тяжелых военных года, но хотел ли он о них писать, мы не знаем.
Немцы вошли в Париж 14 июня 1940 г. Зная о судьбе евреев в Германии, Кроль с семьей заблаговременно покинул столицу. Сначала они устроились в местечке Ля Сель Сен Сир на юге Франции, а затем им удалось перебраться в Ниццу. Надо было как-то жить дальше. Незаметно подкралась болезнь, оказавшаяся долгой и мучительной. Последние месяцы он уже не писал, а диктовал мемуары по очереди дочерям и жене. Понимая, что жить осталось недолго, он очень торопился, надеясь увидеть их опубликованными еще при жизни. Не получилось. Он умер 31 декабря 1942 г.
Однако идея публикации мемуаров не умерла вместе с ним. Друзья Кроля, члены Объединения русско-еврейской интеллигенции, как только началась война, стали постепенно уезжать из Европы в США. Распавшееся по этим причинам парижское объединение было ими воссоздано под новым названием – Союз русских евреев в Нью-Йорке. Именно оно на средства, собранные у друзей и почитателей Кроля, в 1944 г. опубликовало первый том его мемуаров. На второй просто не хватило денег. Был снова объявлен сбор средств, но он не принес желаемого результата. Не следует забывать, что еще шла война, и деньги еврейским общинам требовались совсем на другое: на выживание, на выкуп соотечественников из лагерей и гетто – там, где это еще было возможно. Идея публикации тома была отложена, а потом постепенно ушли из жизни друзья и соратники Кроля, выросло новое поколение еврейской эмиграции, которой его имя уже мало что говорило, к тому же непонятно куда делась рукопись второго тома, одним словом, время брало свое…
В 1994 г., работая в архиве Гуверовского института войны, революции и мира (США, Калифорния, Стэнфорд), я обнаружила папку с надписью «М.А. Кроль», в которой находились ксерокопии нескольких его работ, опубликованных в 30-е годы в журналах и газетах Франции и США, и два тома его мемуаров «Страницы моей жизни», первый – в виде изданной книги, второй – в виде напечатанной на машинке рукописи.
Имя Кроля мне было хорошо знакомо со студенческих лет, так как именно тогда я начала заниматься изучением этнографии монголов и бурят, и несколько статей Кроля о разных сторонах жизни бурят попались мне одними из первых. Однако после 1917 г. его работы больше не появлялись и судьба их автора мне была неизвестна.
Оба тома мемуаров я прочла залпом и только из них узнала дальнейшую после 1917 г. судьбу Кроля и его семьи, а также обнаружила несколько глав, посвященных его жизни в Бурятии, интересным встречам с представителями разных сословий бурятского общества, и пожалела, что они совершенно неизвестны в России. Я обратилась к архивному начальству с просьбой разрешить мне кое-что из этой папки опубликовать в России. Мне ответили, что права на публикацию принадлежат живущей в Париже младшей дочери Кроля – Елене Моисеевне Кроль-Островской, от которой все имеющиеся в папке материалы поступили в Гуверовский институт, и посоветовали связаться по этому вопросу с нею.
Я отправила ей письмо по указанному в архиве адресу, не очень веря в удачу: если она жива, то ей 90 лет, да и жива ли? Ответ я получила через десять дней, и он, образно выражаясь, был омыт слезами счастья: неужели в России кто-то помнит ее отца и знает о его работах? В это, писала она, просто невозможно поверить. Между нами завязалась переписка, оказавшаяся весьма полезной для обеих сторон.
Я сообщила ей, что имя ее отца знают специалисты по истории народовольческого движения и этнографии Сибири, что его книга о землевладении в Забайкалье и статьи о жизни бурят до сих пор читаются с большим интересом. Она была этим немало изумлена, так как считала, что работы отца как политического ссыльного и вообще неблагонадежного элемента никогда не публиковались в дореволюционной России.
В свою очередь, я расспрашивала ее о судьбе семьи в эмиграции, о том, как сложилась жизнь ее и сестры после смерти отца. Она отвечала, точнее – диктовала свои ответы, так как несколько лет назад начала слепнуть и уже писать сама не могла. Когда-то она и ее муж Александр Островский, тоже эмигрант из России, держали в Париже антикварный салон, где продавались в основном предметы русского искусства, но в 1983 г. они разорились и с тех пор жили все беднее и сложнее. В 1993 г. умер муж, и вот теперь она совсем одна. Детей не было. Старшая сестра Анна тоже умерла бездетной. В 1996 г. письма прекратились. Мои московские друзья, отправившиеся в командировку в Париж, зашли к ней по моей просьбе и узнали, что она упала с лестницы у себя дома, попала в больницу и вскоре умерла. В память о ней, кроме писем, у меня осталась присланная ею книга мемуаров отца – тот самый изданный в Нью-Йорке 1-й том – с трогательной и очень обязывающей надписью: «Дорогой Наталии Львовне с благодарностью за все, что она делает, чтобы сохранить память о моем отце и о всей нашей семье. Елена Кроль-Островская. Париж, 21-го октября 1994».
Хочется верить, что издание мемуаров М.А. Кроля будет той самой «памятью» и о нем и о целой эпохе, которая просматривается сквозь страницы его книги.
Оригинал рукописи мемуаров М.А. Кроля «Страницы моей жизни» хранится в Гуверовском институте войны, революции и мира (Hoover Institution on War, Revolution and Peace. N 88018–8.47). Рукопись подготовлена к печати доктором исторических наук Н.Л. Жуковской и А.Э. Тенишевой, выполнившей огромный объем организационной и технической работы по переводу «слепого» архивного текста на электронный носитель и составлению комментария. Мы сохранили по возможности авторскую орфографию, исправив только откровенные машинописные ошибки в тексте. Многие фамилии людей, с которыми свела М.А. Кроля жизнь, даны в тексте без инициалов. В одних случаях автор их не знал, в других – не помнил, о чем неоднократно пишет сам. Это усложнило поиски информации об упомянутых лицах для составленного указателя имен и ряд из них не вошел в соответствующий комментарий. Огромная благодарность фонду «Международный исследовательский центр российского и восточноевропейского еврейства», выдавшему грант (№ 02–06) на подготовку рукописи к печати.
Н.Л. Жуковская
Данный текст является ознакомительным фрагментом.