10

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

10

«Избрал ты нас — и обрек ты нас на жизнь в Злодеевке, в тесноте и в духоте. И дал нам — и отпустил же ты нам, Господи, горестей и болячек, нищеты и лихоманки — по милости твоей великой — ой-ой-ой…»

Шолом-Алейхем, «Заколдованный портной».

Публика появляется рано. За час, за полтора до начала.

Первыми приходят самые пугливые.

Самые пугливые — самые нетерпеливые.

Гуляют по улице парами, мимо подъезда проходят деловито, не глядя, будто оказались здесь случайно, сходятся-расходятся, косятся по сторонам, чтобы все высмотреть-выглядеть, а при случае — удрать вовремя. Но тихо вокруг, спокойно, не опасно, вроде, и смелеют пугливые, и оглядывают друг друга, как после долгого перерыва, после тяжелой болезни, и разговаривают глазами:

— Вы живы?

— Мы живы.

— А вы?

— И мы живы.

— И мы, и мы!..

— Живы, евреи, живы!!!

Потом открываются двери, и зрители торопливо проскальзывают внутрь, в помещение, подальше от любопытствующих посторонних взглядов. По фойе ходят чинно, по кругу, ужасаются молча и привычно:

— Сколько евреев! Ах, сколько евреев в одном месте! А это можно? Это разрешается? Погладят за это по головке или не погладят?..

Звенит первый звонок, и все усаживаются на места, и поджимают локти, и поджимают губы, и косятся на случайных соседей по сторонам:

— Это еще что за тип?

— Черненький…

— Носатый…

— Плешивый…

— Бородатый…

— Ну и зал! Ну и зритель! Ну и народ!! Сбежать бы, пока не поздно… Но поздно. Уже поздно…