45 Афганистан

45

Афганистан

Панджшерское ущелье, Базарак

Гил наблюдал за тем, как молодой охранник проверял Фаруха у подножья горы, и похвалил себя за то, что отказался от идеи переносить контрабандой в деревню любые электронные устройства связи. Часовой тщательно досмотрел незнакомца — от него не укрылось бы ничего даже размером с небольшой сотовый телефон. И когда пикап, на котором Фаруха увезли в деревню, без задержки вернулся обратно на пост, Гил счел, что это хороший знак.

Тело и мозг нуждались в отдыхе. Поэтому следующие шесть часов он позволил себе расслабиться. Он лежал с открытыми глазами, соблюдая технику, выработанную за годы тренировок, когда тело отдыхает, будучи начеку. Глубокое дыхание диафрагмой растягивало мышцы груди и плеч, чтобы скопившееся напряжение не сжало в ответственный момент мускулы и не повлияло на точность стрельбы. Также глубокое дыхание помогало регулировать частоту сердечных сокращений и обеспечивать мышцы кислородом, чтобы вступить в бой в любой момент. В бою напряжение вызывают не только стрельба и кровь. Еще хуже затяжные периоды ожидания, когда снайпер бездействует. В эти опасные периоды он должен правильно организовать свой ум, чтобы не погрузиться в сон. И ум, и тело должны всегда оставаться бдительными, упругими, готовыми в любой момент броситься в бой, если начнется внезапная заваруха.

С наступлением сумерек Гил вышел из расслабленного состояния и настроился на операцию. Фарух находился в селении уже шесть часов, и, хотя Гил еще не видел отмеченного маячком дома, он решил, что волноваться рано. Он продолжал изучать систему охраны, пытаясь определить дом, где могли удерживать Сандру. Некоторые хезби стояли на посту, другие бродили по улицам. Заметно было, что «бродяги» идут не в случайном порядке. Их маршруты не были постоянными, но каждая группа двигалась строго по «своей» территории. Кроме того, Гил разглядел на высоких крышах троих снайперов с винтовками Драгунова.

Часть селения с южной стороны долины была разбита на сорок с чем-то земельных участков, которые отличались по форме и по размеру. Каждый из участков занимал не больше полутора гектаров и был огорожен каменной стеной высотой по пояс. На участках стояли какие-то постройки и росли деревья, и Гилу подумалось, что из-за рельефа снайперы едва ли его разглядят, если он ближе подойдет к деревне. Это позволит ему беспрепятственно приблизиться к ним на двести метров. А винтовка с дозвуковой скоростью пули поможет бесшумно снять с шахматной доски две крупные фигуры.

Также на юге деревни располагались различные конюшни и загоны для лошадей, и Гил уже набросал мысленно путь, который приведет его к лошадям. По счастливой случайности, здесь не бродили козы и овцы. Гил также не видел и не слышал ни одной собаки. А это означало одно: в деревне мало собак. В темноте собака видит в десятки раз лучше человека. Кроме того, есть что-то особенное в темном силуэте припавшего к земле человека, — это зрелище наверняка вынудит собаку залиться лаем. Гил вспомнил Осо и улыбнулся. Именно сегодня ему не хотелось бы стрелять в собак.

Как только окончательно стемнело, его внимание привлек дом, расположенный в центре деревни. Он вскинул Remington и через очки ночного видения стал наблюдать за шестью вооруженными людьми, которые столпились на крыше; еще четверо заняли позиции на земле. Внутри дома зажегся свет. Подъехали два джипа, и каждый из них высадил еще по шесть человек.

— Черт, — выругался Гил: на глазах здание превратилось в надежно защищаемый объект. — Его вычислили.

Спустя несколько минут группа из двадцати мужчин направилась к конюшням по узкому переулку. Каждый вывел по лошади в квадратный загон, затем все вместе их оседлали.

Выматерившись как сапожник, Гил приготовился отступить. Даже на таком расстояние ему не удастся потягаться с ХИК: у него при себе всего триста патронов от Remington и M4. Им достаточно всего лишь выйти ему в тыл — на машинах или на лошадях — а затем, когда он будет окружен, уничтожить его из миномета или гранатомета. Непонятно, проболтался ли Фарух, но ждать уже точно не было смысла. Все рано или поздно развязывают языки, и Гил надеялся, что Фаруху не пришлось отдать слишком много пальцев, чтобы Кохистани получил нужную информацию.

Фарух затянул подпругу и влез в седло.

Его дядя Орзу сел на рядом стоявшую лошадь.

— Ты все еще можешь ездить на лошади, племянник?

— Да, прошло не так уж много времени, дядя. — Фарух включил инфракрасный маячок, привязанный к шнурку на шее. Он не мог видеть света, который тот излучал в темноте.

— Хорошо, — сказал дядя с огоньком в голосе, придерживая лошадь. — Пока ночь, тебе придется скакать осторожно, чтобы ничего себе не отбить!

Дядя и братья Фаруха засмеялись.

— Ты точно уверен, что никто кроме американца не увидит, как тот мигает? — настороженно спросил другой дядя.

Фарух показал маячок.

— Он сейчас включен. Ты что-нибудь видишь?

Удостоверившись в надежности прибора, Орзу ударил лошадь каблуками по бокам, подгоняя ее.

— Помни: не прикрепляй маячок, покуда не начнется стрельба.

— Хорошо, дядя.

Колонна выступила из загона. У каждого за плечами был автомат АК-47 с запасным магазином, спрятанным под теплой одеждой. Они скакали по двое по дороге, которая немного уходила к реке, затем повернули на север и помчались по грязному проулку, минуя ряд домов с левой стороны. Таким образом, они добрались до Т-образного перекрестка и свернули налево. Параллельно шла еще одна дорога с севера на юг, а перпендикулярно — с востока на запад, в центре же деревни стоял хорошо освещенный командный пункт, который они только что миновали.

Когда Фарух и его родственники пересекли T, Орзу привел их к безлюдному, обшарпанному зданию, затерянному в тупике, там, где обрывалась дорога с востока на запад.

Четверо вооруженных человек выбежали из открытой двери и начали кричать, целясь в колонну и пиная лошадей, чтобы те отошли от здания. Фарух со своими родными заорали им в ответ, сознательно поднимая шум; вскоре вокруг образовался настоящий хаос.

Сидевший в седле Орзу нарочито громко обращался к хезби, требуя, чтобы те перестали пинать лошадей. Он угрожал затоптать хезби, если те не уйдут с пути.

— Это не ваша деревня! — орал он на них сверху. — Мы идем, куда хотим!

Из командного поста, расположенного в девяноста метрах от них, набежало еще больше людей.

Открылась дверь, и из дальнего угла здания поспешно вышел Кохистани в сопровождении Рамеша, того самого человека, который отрезал Сандре палец.

Во время всей этой неразберихи Фарух притворился, что не смог удержать лошадь, и, попятившись бочком к зданию, закинул на плоскую крышу инфракрасный маячок.

— Что здесь происходит? — потребовал объяснения Кохистани. — Почему вы на лошадях и с оружием? Куда вы скачете?

Увидев, что Фарух справился с маячком, Орзу поднял руку, призывая своих людей прекратить ругань и усмирить лошадей.

— Мы едем на север заготавливать дрова. У нас много работы.

— В такое время? — озабоченно спросил Кохистани. — Но ведь сейчас темно!

— Конечно, темно! — добродушно засмеялся Орзу. — Ты думаешь, мы будем нелегально рубить лес среди белого дня?

Раздался дружный взрыв хохота.

Орзу знал, что Кохистани почти ничего не понимает в контрабанде древесиной, из-за которой так стремительно скудеет пейзаж Афганистана, и поэтому, вероятнее всего, поверит ему на слово.

— Но… А где ваши инструменты? — спросил Кохистани.

— Ты думаешь, мы возим туда-обратно наши инструменты, а, Кохистани? Может, пойдешь с нами? Тоже заработаешь себе на хлеб!

И снова всадники дружно загоготали.

Кохистани мгновенно пришел в ярость. Его обидело, что Орзу оскорбил его прилюдно, перед его же людьми.

— Ага, Орзу Каримов! — прокричал он сквозь смех. — Я все знаю! Тогда, если ты рубишь чужую древесину, будешь платить больший налог. Иначе в Кабуле все узнают о твоих незаконных делишках!

Орзу притворился, что тоже очень рассержен.

— Аасиф Кохистани, а с каких это пор хезби собирают налоги для правительства Карзая в Кабуле?

— А почему хезби не должны эти заниматься? — парировал Кохистани. На лице его появилась улыбка, демонстрирующая, что последнее слово осталось за ним. — Я просто объявлю, что высокие местные налоги необходимы, чтобы Карзай не узнал о твоих незаконных подвигах… А теперь прочь отсюда! Забирай своих людей и глупых животных. Это вам не игровое поле.

Ненавидя Кохистани всей душой, Орзу хотел сказать больше, хотел даже затоптать до смерти всех этих людей, но это не входило в их планы и привело бы к задержке. Здание уже было помечено, и не было смысла рисковать, вступая в открытое противостояние, которое могло — и должно было — обернуться кровавым боем. Он обернулся в седле, призывая всех своих братьев и племянников покинуть деревню.

Кохистани стоял посреди дороги и смотрел им вслед.

— Мы должны перенести женщину в другой дом, Аасиф, — сказал Рамеш. — Если американцы наблюдают за нами сверху, они могли определить, что командный пункт — это приманка.

— Ты прав, — согласился Кохистани. Его самолюбие было уязвлено. — Но мы не можем перенести ее незаметно сегодня ночью. Нам вначале надо разработать план. — Он помолчал, затем добавил: — Отбери мужчин, которые могут хорошо скакать в темноте. Я хочу, чтобы они проследили за этим животным Каримовым. Надо понять, что те задумали. Каримов был приятелем Масуда, и, думаю, пришло время избавиться от него. Наши люди на севере проследят, чтобы ни он, ни его родственники не вернулись. Также объяви остальным жителям, что они больше не смогут покидать деревню. И мы не будем их эвакуировать перед атакой американцев. Чем больше таджиков погибнет в этом налете, тем лучше. Во всяком случае, они этого заслужили.

— Все будет сделано, Аасиф.

Гил не хотел завязывать с кавалерией бой на этом месте — пришлось бы отступать вниз, к подножью горы. Наверху было слишком много склонов, где враг мог бы внезапно появиться и начать обстрел. Единственный его шанс — спуститься к подножью сейчас и отойти как можно дальше от ущелья. Надев очки ночного видения, он в последний раз окинул взглядом долину в поисках маячка. Ничего не увидев, он повернулся.

Но стоп!

Он бросил новый взгляд и увидел, как светится один из наездников.

— Сукин сын! — пробормотал он, опускаясь на колени. — Неужто это ты, Фарух? — Он поправил очки и вскинул винтовку, чтобы лучше разглядеть наездника в оптический прицел. Конечно, это был Фарух. Гил поспешил обратно в укромное место между камнями. — Дурачок, тебе надо было дом пометить, а не себя. Ну, и что ты задумал?

Он смотрел, как всадники удалились от конюшен и повернули на север. Затем он увидел четверых мужчин, которые вышли из одинокого старого дома. Зашевелились на затылке волосы. Сосредоточив внимание на Фарухе, он наблюдал стычку между всадниками и охранниками. Если бы он моргнул, то упустил бы момент, когда Фарух закидывал маячок на крышу.

— Черт! Командный пункт — это приманка. А вы не настолько просты.

Он заметил, как Кохистани и Рамеш выходят из дома, который находился справа от перекрестка на северной стороне дороги.

— Итак, что ты задумал, а? Хорошо, господин Кохистани, вы будете первым, кого я убью… вместе с этим уродом, который должен мне палец.