44 Афганистан

44

Афганистан

Панджшерское ущелье, Базарак

Хан сидел и слушал хрипы в легких Сандры, затем вынул из ушей стетоскоп и повернулся к Кохистани.

— Я предупреждал тебя, что это может случится. Ее организм боролся с инфекцией десять дней, и теперь у нее пневмония. Она умрет через неделю.

Кохистани смотрел на увядающую американку. Сандра спала. Глаза ее глубоко запали внутрь лица.

— Ты не ошибаешься?

— В чем? В том, что у нее пневмония или в том, что она умрет через неделю?

— И в том, и в другом.

— Нет, — заключил Хан, — не ошибаюсь. Одного пенициллина мало. Я тебе говорил.

Кохистани возмутила дерзость деревенского доктора.

— Тебе лучше попридержать язык за зубами, доктор, не то тебя прилюдно будут бичевать перед всей деревней.

Губы Хана превратились в тонкую линию, а взгляд стал вызывающим.

— Почему бы тебе не попросить у американцев лекарств для нее? Они бы привезли их на вертолете.

Кохистани покачал головой.

— Если они заподозрят, что она умирает, то предпримут попытку спасти ее — им уже нечего терять. Раненая нога заживает?

— Да, наконец-то. Но сейчас это меньшая из ее проблем.

— Понятно. — Кохистани стоял, поглаживая бороду. Он хотел, чтобы американка еще пожила, но смерть, увы, была неизбежна, хотя, признаться, американка и отработала большую часть его плана. Последние две недели были самыми важными для защиты ущелья. Если на то будет воля Аллаха — она выживет, даже невзирая на отсутствие лекарств. Доктора слишком много внимания уделяют таблеткам и слишком мало — воле Всевышнего.

Он повернулся к охраннику-подростку, который точил в углу нож. Мальчик был сыном его покойного брата.

— Они могут прийти за ней в любую ночь, племянник, — сказал Кохистани на арабском, чтобы ни Бадира, ни Хан не поняли ни слова. — Когда деревню станут бомбить… а бомбить ее станут… ты перережешь горло сначала американке… а потом этому дерзкому доктору.

— Я все сделаю, дядя.

— Очень хорошо.

Кохистани удалился.

Когда он ушел, Сандра открыла воспаленные глаза и посмотрела на Бадиру.

— Что случилось?

Бадира отвела взгляд.

— Кохистани послал за лекарством.

Сандра закашляла и саркастически усмехнулась.

— Конечно, так и побежал. Он хочет, чтобы я, наконец, умерла. Он боится, что американцы сделают что-то ужасное, если узнают, что я не выживу… правда?

Бадира посмотрела на Хана, начала что-то говорить, но вдруг остановилась и покачала головой.

— А он прав? Твои люди атакуют нас, если узнают, что ты умираешь?

Сандра подтянула одеяло к подбородку: ее знобило.

— Даже не знаю, что еще они могут сделать. Можешь дать мне немного опиума… пожалуйста?

— Нет. Хан говорит, это ослабит твои легкие.

— Ох, ради всего святого, Бадира. Я умираю. Какая, к черту, разница? Просто дай мне наркотик, чтобы забыться.

Хан различил в голосе Сандры раздражение.

— Чем она расстроена?

— Она хочет опиума.

Хан потянулся за сумкой на столе.

— Я могу дать обезболивающее.

— Нет, у нее не болит нога. Она хочет забыться.

Хан помотал головой и встал со стула.

— Если так, то нет. Опиум ускорит разрушение легких. Если она умрет раньше положенного срока, Кохистани взвалит всю вину на меня.

— Может, в таком случае сделаешь ей укол, — предложила Бадира. — У нас есть героин.

И снова Хан отказался.

— Дай ей обезболивающее для ноги и держи ее в тепле. Давай ей пить… обильно пить… много воды и горячего чая. И, по меньшей мере, каждый час поднимай ее на ноги и проследи, чтобы она сидела как можно дольше.

Бадира вздохнула.

— Может, мы еще посадим ее на лошадь и отправим играть в бузкаши вместе с родом Каримовых?

Хан мягко улыбнулся, вспоминая их нежные любовные объятья прошлой ночью. Бадира согласилась откинуть бурку только при задутых свечах.

— Я понимаю, что вы подружились. Но если ты хочешь, чтобы она и дальше жила, ты должна быть к ней строга.

— Что он говорит? — спросила Сандра, раздражаясь из-за непонятных разговоров вокруг. — Он говорит, что не даст мне опиума, да?

— Да, — ответила Бадира. — А еще он говорит, что тебе надо больше двигаться и ходить.

— Конечно, — еще более рассерженным тоном сказала Сандра. — Почему бы не отправить меня сразу играть в футбол, раз уж на то пошло?

Глаза Бадиры сверкнули из-под вуали.

— Я сказала ему то же самое… но ты должна попытаться. А еще тебе надо пить больше чая.

— Да он на вкус как козлиное дерьмо. Хан вообще сам пил этот чай?

Хан, не привыкший к тому, что женщины могут так громко говорить, с любопытством смотрел на Сандру.

— Что она теперь хочет?

— Ей не нравится чай.

Он фыркнул.

— Ты же не сказала ей, из чего он?

— Думаешь, я такая дура? Но она почти угадала.

— Так из чего же чай? — спросил подросток в углу.

— Из забродивших грибов, — небрежно ответил Хан. Он знал, что при атаке американцев тот мгновенно зарежет Сандру, и за это его ненавидел.

Сандра медленно приподнялась на кровати и села напротив стены, натягивая одеяло до подбородка.

— Вы двое, вы уже сделали это? — внезапно спросила она. — Поделитесь со мной, пока я не умерла. Ну что, голубки, было у вас или нет?

Глаза Бадиры вспыхнули из-под вуали.

Хан заметил это и спросил:

— И что на этот раз она говорит?

Сандра уловила интонацию любопытства в его голосе и, хихикнув, показала жестом, был ли у них секс. Для этого она оттопырила большой палец одной руки и зажала его четырьмя остальными.

— Секс, Хан. У вас уже был секс?

Хан понял жест и слово секс. Он посмотрел на Бадиру и засмеялся, немного краснея.

— Американцы, — сказал он, качая головой. — Несносны до безобразия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.