Граф без родословной
Граф без родословной
Произошло это скандальное событие в годы правления императора Александра III Миротворца. Из спальни великой княгини Александры Иосифовны в Мраморном дворце некий злоумышленник похитил золотые и серебряные, инкрустированные драгоценными камнями ризы икон. Вся полиция и жандармерия Санкт-Петербурга была поднята на ноги, так что вор был обнаружен очень быстро. Им оказался адъютант сына потерпевшей, великого князя Николая Константиновича, корнет лейб-гвардии Гродненского гусарского полка Савин.
На допросе мошенник сознался в содеянном. Более того, он сообщил, что, заложив драгоценности, он выручил полмиллиона рублей. Похищенное тут же изъяли. Арестованный же начал рассказывать во всех подробностях, каким образом и зачем он совершил кражу. Оказалось, что деньги корнету нужны были не для себя, а для великого князя, по чьему приказанию он и действовал. Вырученные деньги Савин отдал Николаю Константиновичу, которому якобы срочно потребовалась наличность для ублажения некой английской танцовщицы.
Поскольку дело касалось одного из членов августейшего семейства, его расследование проводилось в строжайшей тайне. Однако, несмотря на крайнюю предосторожность, скандальные подробности происшествия все же каким-то образом сумели проникнуть сквозь стены служебных кабинетов, и вскоре их в том или ином виде излагал весь Петербург. Для того чтобы замять скандал, великого князя Николая Константиновича объявили душевнобольным и в спешном порядке отправили «для лечения» в Ташкент, где он через несколько лет благополучно скончался. Корнета Савина выгнали из полка и настоятельно порекомендовали ему как можно быстрее покинуть Россию.
В свете произошедшего громкого скандала личность Савина за границей приобрела необычайную популярность. Когда корнет объявился в Париже, ему присвоили статус политэмигранта. Некоторое время Савин был в зените славы. Газеты печатали его имя на первых своих полосах. Корнет давал многочисленные интервью, в которых не только сообщал о подробностях дворцовой кражи, но и заявлял, что в действительности деньги необходимы были князю для осуществления целей возвышенных и благородных, а именно на дело революции. Более того, корнет брал на себя смелость утверждать, что будто бы сам великий князь являлся членом какой-то революционной организации.
Однако сенсация, некогда производившая неизменный фурор, вскоре начала забываться. О былой славе корнета напоминали только многочисленные кредиторы, которые готовы были сомкнуть свое кольцо вокруг русского проходимца. Не дожидаясь, когда это произойдет, Савин решил отделаться бегством и рванул в Америку. В Сан-Франциско он появился под звучным именем граф де Тулуз-Лотрек. На руку мошеннику сыграл тот факт, что Новый Свет в те времена с величайшими почестями встречал каждого обладателя аристократического титула. Поэтому перед Савиным как человеком высокого происхождения с удовольствием открывали свои апартаменты самые роскошные отели. Снова он купался в лучах славы и давал бесконечные интервью.
Чем же сумел привлечь внимание калифорнийцев новоявленный «граф»? В интервью представителям прессы он заявлял, что прибыл в Америку по поручению российского правительства для того, чтобы разместить крупные заказы для строительства Транссибирской магистрали. Но прежде чем приступить к распределению заказов, «граф» изъявил желание поближе ознакомиться с деятельностью крупнейших машиностроительных корпораций.
Виднейшие промышленники и финансисты, столпы машиностроения и рельсового проката выстраивались в очередь для того, чтобы удостоиться великой чести быть представленными «графу». Последний же охотно заводил с ними знакомства, не стесняясь принимать крупные авансы за посредничество. Собрав солидную сумму денег, в один прекрасный день «граф» исчез так же неожиданно, как и появился. Обманутые промышленники бросились в полицию, однако, как говорится, поезд ушел.
Полиция разыскивала графа де Тулуз-Лотрека чуть ли не во всех европейских столицах: в Берлине, Лондоне, Париже, Вене. Савин же преспокойно проводил время, путешествуя по Балканам. Но такая жизнь не могла долго устраивать предприимчивого афериста, и он наконец решился объявиться в Софии, причем графский титул также показался корнету не слишком достойным для его персоны, поэтому в регистрационной книге отеля он вывел: «Великий князь Константин Николаевич».
В мгновение ока весть о приезде высокого гостя разнеслась по всему городу. В холле отеля постоянно собирались известные люди, разные организации присылали сюда своих делегатов, дабы засвидетельствовать почтение князю. Савину было известно о том, что русский посланник, который был лично знаком с великим князем, в то время был болен, и он решил этим воспользоваться.
«Великий князь» заверил членов правительства Болгарии, что ему не составит особого труда заполучить в парижских банках заем для дружественной страны. «Сколько, вы говорите, требуется, чтобы поднять вашу экономику? – обращался он к доверчивым просителям. – Двадцать миллионов франков? Да стоит ли хлопотать из-за такой мелочи? Я был бы согласен оказать вам протекцию, если бы сумма займа составила не меньше тридцати миллионов!»
Экономика Болгарии в то время находилась на грани полного краха, так что министры восприняли появление «великого князя» как дар Божий и пообещали, если ему удастся спасти их страну и болгарский народ, возвести его на трон властителя Болгарии, который в ту пору был пустым. Подобного оборота событий не ожидал даже сам корнет. Неудивительно, что туманные перспективы вскружили ему голову. Разве мог он себе представить, что фортуна предоставит ему возможность занять царский трон!
Однако всем этим благочестивым надеждам суждено было рухнуть в одночасье. Дело в том, что специально для высокого гостя в отель был приглашен лучший парикмахер Софии, который когда-то работал в Петербурге и отлично представлял себе, как выглядит великий князь Константин Николаевич. Но корнету и на этот раз посчастливилось ускользнуть от справедливого возмездия. Когда в гостиницу явилась полиция, чтобы взять под арест самозванца, тот уже успел выехать далеко за пределы столицы и снова скрыться в неизвестном направлении.
После того досадного случая Савин по очереди появлялся во всех крупнейших европейских столицах. Для того чтобы остаться неузнанным, мошеннику каждый раз приходилось изменять свой облик. Он то отращивал густую бороду, то снова ее сбривал, то отпускал пышные бакенбарды… Корнет объявлялся, прокручивал лихие аферы и, как всегда, внезапно исчезал, так что обманутым им людям оставалось только почесывать в затылке. Изобретательность Савина с целью вымогательства денег не знала границ, причем способы эти были не столько дерзкими, сколько анекдотичными. Не менее поразительной была его способность оставаться безнаказанным.
Так, на Английской набережной Ниццы каждое утро в одно и то же время с хронометрической точностью появлялся высокий представительный господин с пышной седой бородой, которая веером покрывала его грудь. На голове у него неизменно возвышался матовый полуцилиндр, в руке он каждый раз держал палку с набалдашником в виде черепа, в петлице красовалась орденская розетка. Кем был этот господин, никто не знал. Но все сходились в одном: не вызывало сомнения, что это был человек солидный и богатый.
Каково было удивление полицейских, когда к ним обратился нефтепромышленник из Батуми с жалобой на то, что стал жертвой вымогательства со стороны солидного господина с орденской розеткой в петлице. Поначалу ему отказывались верить. Но нефтепромышленник продолжал убеждать полицейских в том, что все было именно так, как он рассказал. Затем потерпевший изложил все подробности своего злоключения. Тот человек подошел к нему, когда он прогуливался по набережной, с любезной улыбкой взял под руку и, наклонившись к самому уху нефтепромышленника, прошептал: «Или вы сейчас же даете мне тысячу франков, или сию же минуту на виду у всех я отхлещу вас по щекам». Нефтепромышленник поначалу воспринял эти слова как дурную шутку, потому что солидный господин произносил их с улыбкой на лице. Потом он решил, что разговаривает с сумасшедшим. Но времени на размышления не оставалось, поскольку незнакомец не отступал. И нефтяной король, испугавшись, что станет посмешищем окружающих, предпочел выплатить требуемую сумму.
Савин не пытался скрываться, поэтому его быстро отыскали и арестовали. Как только «граф де Тулуз-Лотрек» услышал предъявленное ему обвинение, он пришел в ярость и возмущенно закричал: «Гнусная клевета! Да вы знаете, с кем имеете дело?! Я сию же минуту телеграфирую министру внутренних дел!»
Полицейский комиссар был до того смущен подобными угрозами, что начал неразборчиво бормотать извинения. Однако описанный случай был не единственным, и уже спустя несколько дней солидный господин снова угодил в полицию. На этот раз жалоба поступила от владельца отеля, где остановился «граф». Он сетовал на то, что его постоялец неожиданно исчез, ничего не заплатив за проживание. Поднимать шум вокруг этого дела хозяин отеля поначалу не собирался, потому что решил, что в счет платы приберет к рукам оставшееся в номере имущество беглеца, которое, как он предполагал, находится в двух тяжеленных чемоданах, оставленных «графом» в его номере. Но, увы, владелец отеля просчитался, потому что чемоданы были набиты камнями.
Мошенник, не скупясь на красноречие, и на этот раз до такой степени заморочил всем головы, что вышел сухим из воды. Более того, владельцу отеля пришлось в конце концов взять назад свои обвинения да еще и дать Савину денег взаймы, причем не успев даже покинуть стен полицейского комиссариата.
Поскольку корнет привык бросать деньги на ветер, очень скоро после очередной успешной аферы, принесшей ему немалый доход, наступала черная серия, как мошенник называл дни безденежья. Тогда Савину приходилось придумывать наиболее изощренные и дерзкие трюки. Например, он приходил в дорогой ресторан, где заказывал роскошный обед с изысканными блюдами и тонкими винами. Не спеша он поглощал все эти яства, а когда ему подавали десерт, он незаметно подкладывал туда заранее засахаренного таракана, который и должен был оградить его от оплаты за съеденный обед. Все проходило как нельзя лучше. Увидев «сладкого дружка» в тарелке с десертом, Савин изображал невероятное негодование и, подозвав метрдотеля, брезгливо указывал ему на неприятную находку. Чтобы спасти престиж ресторана, метрдотель расшаркивался перед Савиным в глубочайших извинениях и вздыхал с облегчением, когда рассерженный посетитель наконец уходил прочь. Разумеется, об оплате по счету речь даже и не заходила.
Частенько корнет заказывал себе ботинки у двух разных, но самых лучших обувщиков, причем обязательно одинакового фасона и цвета. После примерки ботинок он одному мастеру заявлял, что ему жмет правый ботинок, а другому – что левый. «Жмущие» ботинки он оставлял на доработку, а хорошие забирал, пообещав расплатиться, когда все будет готово. Обувщики не возражали, ведь заказчик все равно не сможет ходить в одном ботинке, а значит, обязательно придет за вторым, тогда и заплатит за работу. Но не тут-то было. Из двух ботинок, взятых у разных мастеров, которые практически не отличались друг от друга, получалась прекрасная пара.
Удавалось корнету Савину обвести вокруг пальца и то заведение, которое само существовало за счет того, что вытягивало деньги из карманов своих многочисленных клиентов. Речь идет о казино в Монте-Карло.
Как-то раз Савин, побродив по залам казино, зашел в бюро администрации, которое от главного зала отделяла лишь тонкая перегородка, и потребовал так называемый виатик, то есть ссуду на отъезд, выдаваемую администрацией казино игрокам, оставшимся без копейки в кармане. Получивший такую ссуду клиент не имел права приходить в казино до тех пор, пока не погасит задолженность.
Администрация без разговоров выплатила «графу» самую высокую ставку виатика – тысячу франков. Уж очень внушительной им показалась внешность клиента. Тот небрежно кивнул и тут же удалился.
Спустя две недели Савин, для которого, как известно, не существовало никаких правил, снова объявился в казино, правда, несколько изменив свою внешность, так что сумел пройти мимо швейцара неузнанным. Подойдя к столику, за которым шла большая игра, он небрежно бросил крупье луидор и едва слышно проговорил по-русски: «На, подавись, чертова кукла!» Крупье, конечно же, ничего не понял и переспросил: «На какой, вы сказали, номер ваша ставка, месье?» Однако «граф» как будто бы не расслышал обращенного к нему вопроса.
На этот раз выпал номер семнадцать. Лицо «графа» вдруг преобразилось, и он закричал: «О! Я выиграл! И готов забрать свой выигрыш в семьсот двадцать франков!» Крупье с растерянным видом попытался возразить: «Но, месье, вы очень неясно назвали номер, и я не уверен, что вы сделали ставку именно на семнадцать. Я, вы помните, даже переспрашивал, но вы не ответили…»
При этих словах «граф» пришел в ярость и в то же время в благообразной тишине казино раздались истошные вопли: «Разбой! Грабеж!»
Испуганные инспекторы игры сбежались на шум и начали уговаривать разбушевавшегося клиента: «Успокойтесь, месье! И ради бога не поднимайте скандала. Возьмите ваши деньги. И будьте уверены: неловкий крупье будет наказан!»
Получив деньги, все еще негодующий «граф» покинул игорный зал. Администратор, который сопровождал его к выходу, прекрасно понял, что произошло, поэтому вдогонку «графу» зло прошипел: «На этот раз ваша взяла, месье. Но только попробуйте еще раз появиться в нашем казино!»
В течение месяца корнет отсутствовал в Монте-Карло. Наверное, только поэтому он не появлялся в казино. Как только он возвратился в город, сразу же направился в игорное заведение и предстал перед администрацией, возмущению которой не было предела: «Как вы посмели сюда прийти? Убирайтесь немедленно!» «Граф», пропустив мимо ушей эти слова, абсолютно спокойно произнес: «И не подумаю. Разве что вы дадите мне тысячу франков на дорогу. Вот ведь не везет, опять проигрался!» Однако администратор не унимался: «Вы не получите ни сантима! Вон отсюда!» Сохраняя невозмутимость, корнет начал снимать с себя пиджак. На изумленный вопрос администратора он ответил: «Сейчас разденусь догола, выйду в зал и покажу всем игрокам, как обирают честных людей в этом притоне! Только троньте меня – я так закричу, что сюда сбежится вся ваша публика!»
Не рассчитывая на такой поворот событий, администрация вынуждена была сдать позиции, а Савин с торжествующим видом снова получил свою тысячу франков. Но на этот раз «графа» взяли под руки, проводили до вокзала и посадили в поезд двое в штатском. С тех пор «граф» ни в Ницце, ни в Монте-Карло не появлялся.
Последние годы своей жизни блистательный аферист, превратившийся в дряхлого старикашку, провел в Шанхае. Он зарабатывал на хлеб продажей манускриптов богатым иностранцам… Рядом с фальшивой розеткой ордена Почетного легиона в петлице его потертого пиджака красовались еще какие-то ленточки, а к графскому титулу Савин самолично добавил еще два – барона и князя… Однако в больнице, где он умер в 1937 году, над изголовьем его кровати написали только одно слово: «Савин», о его же мнимых титулах даже никто и не вспомнил.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.