За делами важными и неважными

За делами важными и неважными

Комитет министров был учрежден в 1802 году как совещательное собрание представителей высшей исполнительной власти. В него входили министры, главноуправляющие отдельными частями государственного хозяйства, председатели департаментов Государственного совета и государственный секретарь — всего 24 человека по состоянию на 1903 год. Комитет министров никакой исполнительной властью не располагал, никакие его заключения не могли быть приведены в действие без санкции монарха¹. Председатель Комитета назначался царем бессрочно. Ему, в отличие от других министров, регулярного всеподданнейшего доклада не полагалось.

Заседал Комитет министров в Мариинском дворце. Еще со времен графа M. M. Сперанского он был тем «присутственным местом», где разбирались дела важные и не очень. На его рассмотрение поступали текущие вопросы, за которые министры не могли или не желали брать на себя единоличную ответственность. Но у Комитета был и постоянный круг занятий. Главное место в нем принадлежало железнодорожным делам (учреждение новых железнодорожных обществ, выкуп частных линий в казенное управление и т. п.), Комитет министров разбирал их совместно с Департаментом экономии Государственного совета.

Затем шли дела по акционерному учредительству. До 1917 года в России порядок открытия и последующей деятельности акционерных обществ определялся законом 6 декабря 1836 года («О товариществах по участкам и компаниям на акциях») и уставами. Каждый устав акционерной компании или паевого товарищества представлял собой сепаратный законодательный акт, утвержденный верховной властью. Законодательство Российской империи официально не располагало нормальным (иначе говоря, типовым) акционерным уставом. Но практикой он был выработан, и все различия между уставами многочисленных акционерных предприятий заключались лишь в тех статьях, где излагались цели их деятельности. Во всем остальном они были совершенно одинаковы.

В канцелярии Комитета министров все вновь поступающие на рассмотрение уставы считывались, то есть сверялись с предыдущими, уже утвержденными. Если обнаруживались какие-либо отклонения, то о них докладывалось Комитету. На заседаниях Комитета министров споры вскипали вокруг статей с политическим содержанием. Императорское российское законодательство ограничивало лиц «иудейского вероисповедания» и иностранцев в операциях с земельным имуществом. Заправилы акционерных компаний такие ограничения разными способами старались обойти. На этой почве шла многолетняя напряженная борьба между двумя ведомствами — Министерством финансов и Министерством внутренних дел. Первое стремилось пойти навстречу учредителям, второе отстаивало действующий порядок. Вырабатывались различные компромиссные варианты.

В те годы, когда С. Ю. Витте был министром финансов, за одно заседание Комитета проходило до 12 акционерных уставов. В 1894 году разрешение Комитета на открытие действий получили 63 акционерных общества, в 1895 году — 95, в 1896-м — 133, 1897-м — 138, 1898-м — 196, 1899-м — 318².

Комитет министров рассматривал дела по всеподданнейшим прошениям, если просители ходатайствовали о допущении в свою пользу изъятий из действующих законов. Однажды Министерство внутренних дел выступило с ходатайством о том, чтобы капитал, образовавшийся путем отчислений из сборов за представления оперы А. П. Бородина «Князь Игорь», из собственности Военно-медицинской академии, профессором которой состоял покойный композитор, был передан в собственность Санкт-Петербургского отделения Императорского русского музыкального общества. Всесторонне обсудив важную проблему, Комитет постановил: признать допустимым, чтобы капитал был передан в Санкт-Петербургское отделение Императорского русского музыкального общества, «…обратив оный на помощь лицам, посвятившим себя музыкальному искусству, столь близкому покойному композитору… В суждениях по сему делу было обращено внимание на то, что означенное имущество по свойствам своим никакого отношения к службе Бородина при академии иметь не может, так как заключается исключительно в музыкальном произведении умершего композитора, состоявшего притом, помимо службы в академии, одним из директоров Императорского русского музыкального общества». Мнение Комитета министров было высочайше утверждено 17 декабря 1899 года³.

Комитет министров регулировал прохождение губернаторских и генерал-губернаторских всеподданнейших отчетов. Рукописи отчетов в типографии Комитета печатали, затем направляли императору. После высочайшего рассмотрения отчеты возвращались обратно и, в случае обнаружения в них отметок царской руки, поступали в Комитет министров. Он, по сути, контролировал исполнение высочайшей воли — заслушивал объяснения подлежащих должностных лиц, обсуждал их, по результатам обсуждения составлял специальный журнал и представлял его императору на утверждение. Именно таким путем была, в частности, преобразована западносибирская ссылка.

В одном из годовых отчетов томского губернатора было высказано соображение о том, что прекращение ссылки составляет одно из коренных условий «возрождения и процветания Сибири», которая уже объединяется с империей железной дорогой и начинает жить с нею одной жизнью. На отчет была наложена резолюция Александра III следующего содержания: «Давно пора избавить Сибирь от наводнения ее всеми отбросами Европейской России».

Отметки императора Александра III на губернаторских отчетах были довольно редкими, зато его сын любил украшать поля читаемых документов разного рода сентенциями. Благодаря резолюции Николая II была создана печально знаменитая фабричная полиция. В 1897 году владимирский губернатор предложил учредить на фабриках и заводах специальную полицию для обуздания неспокойного фабричного люда. Николай II немедленно ухватился за эту идею: «Что сделано в этом смысле? Скорейшее создание такой полиции настоятельно необходимо». Закон 1 февраля 1899 года постановил: ввести для усиления надзора «за населением фабрик, заводов и промыслов особые должности полицейских надзирателей»⁴. Так что с воцарением императора Николая II работы у Комитета прибавилось.

Комитет министров занимался и некоторыми чисто политическими вопросами, например введением в той или иной местности усиленной охраны. С его подачи для обеспечения должного порядка в Москве на время «священного коронования их императорских величеств» московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович получил временные особые полномочия для удаления в административном порядке из Первопрестольной «неблагонадежных и особо порочных лиц»⁵.

Исключительной обязанностью Комитета являлось составление проектов всемилостивейших манифестов по случаю бракосочетания императора и его коронации. Он ведал массой разнообразнейших вопросов, касающихся лесного, горного, местного, городского хозяйства, торгового мореплавания и судоходства; давал разрешение городам на заключение облигационных займов, земствам — на получение ссуд для удовлетворения потребностей нуждающегося населения; назначал повышенные пенсии и пособия; запрещал книги; увольнял и принимал в русское подданство; устраивал быт сельского и инородческого населения и т. д. и т. п. Для того чтобы барон Г. Е. Гинцбург в 1898 году смог устроить в собственном имении Дженан-Абад Бессарабской губернии поселение соплеменников-евреев для занятия ими земледелием, потребовалось специальное разрешение Комитета министров⁶.

С приходом С. Ю. Витте работа в Комитете забурлила. Текущие мелочи управления нового председателя совершенно не интересовали. Его занимали крупные политические вопросы, и он постоянно спрашивал мнение по ним своих подчиненных. Решительный противник всяких общих рассуждений и трафаретных мыслей, С. Ю. Витте на заседаниях Комитета не стеснялся обрывать и министров: «Такие речи, ваше превосходительство, хорошо произносить в Петербурге и во дворцах, а в России они встречают совершенно другой отклик»⁷. Действительно, обстановка в стране шла от плохого к худшему, особенно после начала злополучной Русско-японской войны.

С. Ю. Витте предвидел революцию. Угрожающим симптомом явилась консолидация революционных элементов русского общества. В 1902 году образовалась партия социалистов-революционеров, а в 1903-м на базе разрозненных кружков — Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП). Обе партии поставили в повестку дня низвержение самодержавия, введение в России конституции и демократической республики с однопалатным парламентом.

В январе 1904 года зашевелилась либеральная оппозиция царизму. Очередную годовщину освобождения крестьян — 19 февраля — либералы собрались отпраздновать на банкетах по всей России. По замыслу инициаторов из «Союза освобождения», во время торжеств на всю страну следовало озвучить настоятельное пожелание — «увенчать здание великих реформ» 60—70-х годов XIX века конституционным устройством государства в целом. Однако неожиданно вспыхнула война с Японией, и либералы постановили: на время войны свернуть оппозиционные действия.

Свое решение они не выполнили. После поражения под Ляояном профессор философии Московского университета князь Е. Н. Трубецкой в еженедельнике «Право» напечатал статью под названием «Война и бюрократия». В ней всю вину за поражения он взвалил на правящую бюрократию и призвал поставить ее под контроль общества, имея в виду, разумеется, либеральную его часть⁸. Завсегдатаи кружка земских деятелей под названием «Беседа» на собрании 31 августа 1904 года постановили: в России должен появиться орган выборных народных представителей.

Пока был жив В. К. Плеве, с оппозицией боролись посредством неослабных полицейских репрессий. Но 5 июля 1904 года министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве был убит бомбой члена боевой дружины партии социалистов-революционеров Егора Сазонова. Встал вопрос о его преемнике и о возможной перемене всего курса внутренней политики.

Покойный В. К. Плеве собирал на председателя Комитета министров компрометирующий материал, причем не только собирал, но еще его и готовил⁹. По петербургским гостиным пошла гулять сплетня, что С. Ю. Витте после кончины своего недруга якобы претендовал на пост главы МВД и даже предпринимал в этом направлении определенные действия. Сплетня перекочевала и в мемуаристику — воспоминания журналиста И. И. Колышко (он был другом князя B. П. Мещерского), в дневник А. С. Суворина и мемуары директора Департамента полиции А. А. Лопухина, написанные уже после выхода в свет первого издания «Воспоминаний» C. Ю. Витте.

Запись в дневнике А. С. Суворина сделана со слов А. А. Столыпина — журналиста, брата будущего «кандидата в российские Бисмарки» Петра Аркадьевича Столыпина: «Рассказывал о заговоре князя Мещерского и Витте против Плеве; дело шло о диктатуре Витте на 4 года. Сочинено было подложное письмо якобы из провинции, где говорилось, что положение дел отчаянное; что только Витте мог бы его поправить и проч.»¹⁰.

Этот злой вымысел противоречит всему тому, что известно о С. Ю. Витте. С другой стороны, в нем все же есть некоторая доля правды. Положение в стране складывалось таким образом, что власти как воздух нужен был решительный, смелый и умный человек, способный погасить разгоравшийся пожар революции. Такой, как С. Ю. Витте.

12 декабря 1904 года генеральша А. В. Богданович записала в дневник: «Теперь дело очень трудное: идти назад, по пути, которым вел Плеве, — невозможно, идти путем, которым ведет Мирский, — немыслимо, это — идти в пропасть… Сколько ни думаю, никто, кроме Витте, не сумеет найти этот средний, но quasi-средний путь»¹¹.

Мирский, о котором упомянула генеральша, — это генерал-адъютант императора князь П. Н. Святополк-Мирский. Его после долгих раздумий и колебаний Николай II назначил на освободившийся пост министра внутренних дел. «Благороднейший, честнейший и благонамереннейший человек с малым государственным опытом, довольно слабый физически, но по природе умный и образованный» — такую характеристику дал князю С. Ю. Витте¹². «Мирский почему-то считал, что я должен быть назначен вместо Плеве, а потому, когда он сделался министром, то дал мне телеграмму, как будто оправдывая себя. Я ему от всей души ответил, выражая глубокую радость и удовлетворение по поводу его назначения»¹³.

С приходом П. Н. Святополк-Мирского на управление внутренними делами, по выражению либерально настроенных россиян, в стране «повеяло весною», хотя на дворе стояла осень. Новый глава МВД называл себя «человеком земским» и сторонником «единения власти и общества». В выступлении перед служащими аппарата своего министерства он поделился с ними мыслями и планами: «Административный опыт привел меня к глубокому убеждению, что плодотворность правительственного труда основана на искренне благожелательном и искренне доверчивом отношении к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще»¹⁴.

У нового министра была жена, урожденная графиня Бобринская. Почти ровня по происхождению царю — Бобринские вели генеалогию от Екатерины Великой, — она отличалась умом и женской взбалмошностью: своего мужа, генерал-адъютанта императора, министра, князя из рода легендарного Рюрика, она звала просто «Пепка». Как только П. Н. Святополк-Мирского уговорили занять министерский пост, она принялась вести дневник для оправдания себя и мужа перед потомками.

Когда через полтора месяца после своего назначения князь услышал от царя: он «…хочет, чтобы все поняли, что перемен не будет», княгиня не смогла сдержать своих чувств. В дневнике появились следующие строки, касающиеся венценосца и его семейного окружения: «Несчастный человек! Я его ненавидела прежде, но теперь жалею. Тип немощного вырождения, вбили в голову, что он должен быть тверд, а хуже нет, когда слабый человек хочет быть твердым. И кто это имеет такое дурное влияние? Кажется, Александра Федоровна (царица. — С. И.) думает, что так нужно, Мария Федоровна (вдовствующая императрица. — С. И.) другого мнения, она Пепке сказала: „Эти свиньи заставляют моего сына делать Бог знает что и говорят, что муж этого хотел“. Но кто эти свиньи?»¹⁵

Досталось от княгини и С. Ю. Витте за двусмысленную, на ее взгляд, позицию, занятую им в вопросе о грядущих политических преобразованиях. Речь идет об указе 12 декабря 1904 года.

«Политика доверия», провозглашенная князем П. Н. Святополк-Мирским, воодушевила либерально настроенных россиян. Съезд председателей губернских земских управ и видных земских гласных, проходивший в Петербурге 6–9 ноября 1904 года, высказался за созыв народного представительства. Разногласия возникли по вопросу относительно объема его прав. Большинство требовало права вотировать законы, меньшинство во главе с председателем московской губернской земской управы Д. Н. Шиповым настаивало на законосовещательных функциях. После закрытия съезда от его имени П. Н. Святополк-Мирскому была подана коллективная записка, составленная князем С. Н. Трубецким, с пожеланиями безотлагательно провести такие политические реформы, которые предохранили бы страну от надвигающейся революции.

Под влиянием земцев оживились деятели городских общественных управлений, до того стоявшие в стороне от политики. 30 ноября на совещании 65 гласных Московской городской думы было одобрено заявление с требованиями «твердого установления начала законности» и участия выборных от населения в общегосударственном законодательстве.

По всей стране развернулась «банкетная кампания» с вынесением резолюций о поддержке постановлений земского съезда. Поводом для кампании послужило празднование 40-летия судебных уставов.

24 ноября П. Н. Святополк-Мирский представил императору всеподданнейший доклад с приложением проекта указа о различных вольностях, в том числе и о привлечении в Государственный совет выборных от населения. В нем говорилось еще и о том, что общественное развитие страны требует изменения политических форм: не трогая самодержавия, нужно установить в стране законность и широкую веротерпимость.

Для обсуждения мер, предложенных Мирским, собралось «особое совещание» высших сановников империи. Большинство его участников высказались за привлечение выборных от народа к законодательству. В своей речи С. Ю. Витте заявил: управлять прежними методами невозможно, политика реакции приведет всех к гибели, но предлагаемая министром внутренних дел мера, необходимость которой он, С. Ю. Витте, признает, поколеблет существующий государственный строй. Император утвердил мнение большинства и поручил подготовить проект указа председателю Комитета министров. Когда указ был готов и поднесен ему на подпись, император вдруг призвал С. Ю. Витте к себе (это было 11 декабря) и в присутствии своего дяди, великого князя Сергея Александровича, спросил у него совета: оставить пункт о привлечении выборных к законотворчеству или нет. С. Ю. Витте ответил, что он за эту меру, но она ведет к конституции, и если император считает, что это недопустимо, то, «…конечно, с этой точки зрения осторожнее было бы пункт этот не помещать»¹⁶.

Указ 12 декабря 1904 года «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» был опубликован без пункта о привлечении выборных представителей общественности к законотворческой работе. Для председателя Комитета министров С. Ю. Витте этот пункт не был главным. «Если бы указ 12 декабря, даже с вычеркнутым пунктом, получил быстрое, полное, а главным образом искреннее, осуществление, то я не сомневаюсь в том, что он значительно бы способствовал к успокоению революционного настроения, разлитого во всех слоях общества»¹⁷.

На Комитет министров указом возлагалась обязанность подобрать меры для водворения в стране законности, расширения свободы слова, веротерпимости, местного всесословного самоуправления, устранения всяких ограничений для инородцев и отмену исключительных законов, которыми регулировалась общественная жизнь на значительной части ее территории. «Я употреблял все усилия, дабы реформы, намеченные в указе, были проведены возможно полнее и спешно. По каждому вопросу давал инициативу; канцелярия представляла богатый материал. Я питал надежду, что если указ этот будет скоро приведен в исполнение, то значительно ослабеют неудовольствия, но по обыкновению сначала я встретил апатию, затем интриги, а в заключение недоверие государя ко всем реформам, намеченным указом», — вспоминал С. Ю. Витте о своих трудах по исполнению указа 12 декабря¹⁸.

Механизм упомянутых им интриг был предельно прост. Комитету министров, возглавляемому С. Ю. Витте, предстояло вырабатывать лишь базовые основания законодательных актов по каждому из пунктов царского указа. Затем они передавались в специально создаваемые «особые совещания», где готовились уже сами акты на утвержденных царем основаниях. Так вот, руководители и члены особых совещаний назначались из таких лиц, которые намечаемым преобразованиям либо не сочувствовали в принципе, либо сочувствовали в очень малой степени. Так было с предположенной отменой «исключительных положений», которыми местной государственной администрации предоставлялась ничем не ограниченная свобода действий.

Комитет министров оперативно представил свои соображения Особому совещанию, председателем которого император назначил ультрареакционера графа Алексея Павловича Игнатьева. Его С. Ю. Витте аттестовал как «…человека неглупого, но гораздо более хитрого, нежели умного, продукта петербургской великосветской военно-чиновнической атмосферы»¹⁹. А. П. Игнатьев не спешил с трудами — спустя год С. Ю. Витте с прискорбием обнаружил, что по вопросу об отмене «исключительных положений» не было сделано ровным счетом ничего.

Сильнейшее сопротивление встретило намерение ввести в стране религиозную веротерпимость. Председатель Комитета министров С. Ю. Витте подготовил текст указа, который был подписан царем 17 апреля 1905 года и сделался законом. Но им устанавливались лишь общие положения. Пределы свободы вероисповеданий следовало установить частными актами законодательства. Для их разработки было назначено совещание во главе с все тем же А. П. Игнатьевым. Оно угасло, ничего серьезного так и не совершив.

Указом 17 апреля С. Ю. Витте гордился как своей крупной победой. Ему он придавал особенное значение еще и потому, что вполне сознавал — господствующая идеология находится в состоянии глубочайшего кризиса: «…Если взирать на будущее не с точки зрения, как прожить со дня на день, то, по моему мнению, наибольшая опасность, которая грозит России, — это расстройство церкви православной и угашение живого религиозного духа… Никакое государство не может жить без высших духовных идеалов. Идеалы эти могут держать массы лишь тогда, если они просты, высоки, если они способны охватить души людей, — одним словом, если они божественны. Без живой церкви религия обращается в философию, а не входит в жизнь и ее не регулирует. Без религии же масса обращается в зверей, но зверей худшего типа, ибо звери эти обладают большими умами, нежели четвероногие. У нас церковь обратилась в мертвое, бюрократическое учреждение, церковные служения — в службы не Богу, а земным богам, всякое православие — в православное язычество. Вот в чем заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий»²⁰.

Указ был подписан царем ввиду единогласного положительного заключения по нему всего состава Комитета министров вместе с приглашенными в его заседания лицами. Помимо указа о веротерпимости были приняты некоторые частные меры в том же направлении, например свобода применения украинского языка. Тем не менее заседания Комитета по выполнению указа 12 декабря 1904 года были председателем свернуты ввиду их малой полезности. Реформы не пошли, поскольку ни одно из созданных особых совещаний не оказалось в достаточной мере продуктивным. За исключением одного, возглавлявшегося самим С. Ю. Витте. Речь идет об Особом совещании о нуждах сельскохозяйственной промышленности.

***

Инициатива разработки программы нового аграрного курса исходила от С. Ю. Витте. Как он сам признавался, в начале министерской карьеры его знакомство с крестьянским вопросом было крайне поверхностным. Имелись у него и некоторые иллюзии в отношении крестьянской поземельной общины. Это действительно так. В 1893 году С. Ю. Витте ратовал за неотчуждаемость крестьянских надельных земель и рассуждал о тех выгодах, которые крестьянству доставляет поземельная община. Но уже вскоре он стал говорить о необходимости срочно заняться крестьянским вопросом во всей его совокупности.

Все осложнялось тем, что крестьяне с их проблемами подлежали ведению Министерства внутренних дел, а оно из соображений удобства управления ими считало за благо защищать общину от всяческих на нее покушений. Крестьянская поземельная община министерству представлялась «…чем-то вроде стада, хотя и не животных, а людей, но людей особенного рода, не таких, какие „мы“, а в особенности дворяне»²¹. Пасти это человеческое стадо надлежало земским начальникам.

Законопроект о земских участковых начальниках явился настолько ретроградным, что при прохождении через Государственный совет он получил только 13 голосов; 39 были поданы против. Даже К. П. Победоносцев и тот вошел в оппозицию. Но император Александр III утвердил мнение не большинства, а меньшинства Госсовета. «Соглашаясь со мнением 13 членов, желаю…» — гласила высочайшая резолюция, превратившая 12 июля 1889 года законопроект в закон. С введением института земских начальников «…явился режим, напоминавший режим, существовавший до освобождения крестьян от крепостничества, но только тогда хорошие помещики были заинтересованы в благосостоянии своих крестьян, а наемные земские начальники, большей частью прогоревшие дворяне и чиновники из высшего образования, были больше всего заинтересованы в своем содержании»²².

Попытку своего кумира возродить и укрепить принцип «стадного» управления крестьянами С. Ю. Витте считал ошибкой, но ошибкой извинительной, поскольку она происходила от доброй совести и большой души. «Император Александр III относился глубоко сердечно ко всем нуждам русского крестьянства в частности и русских слабых людей вообще. Это был тип действительно самодержавного монарха, самодержавного русского царя; а понятие о самодержавном русском царе неразрывно связано с понятием о царе как о покровителе, печальнике русского народа, защитнике русского народа, защитнике слабых, ибо престиж русского царя основан на христианских началах: он связан с идеей христианства, с идеей православия, заключающейся в защите всех слабых, всех нуждающихся, всех страждущих, а не в покровительстве нас, которым Бог дал по своему рождению нашему или вообще благодаря каким-нибудь благоприятным условиям особые привилегии, т. е. нас, русских дворян, и в особенности русских буржуа, которые не имеют того хорошего, того благородного, что встречается во многих русских дворянах, но зато в избытке имеют все то нехорошее, что дают излишества жизни, обесценение ценности чужого труда, а иногда и чужого сердца»²³.

Земские начальники назначались министром внутренних дел только из числа потомственных дворян. Они наделялись правом по собственному усмотрению назначать и смещать лиц сельской администрации; штрафовать и арестовывать крестьян; подвергать их наказаниям, в том числе и телесным. Деревенский мировой суд был упразднен, судить крестьян стали все те же начальники. Подобно помещикам при крепостном праве они соединили в себе административную и судебную власть над крестьянским миром.

Когда в 1895 году С. Ю. Витте попытался склонить министра внутренних дел к ограничению их судебных полномочий, И. Н. Дурново, неглупый и неплохой человек, категорически заявил ему, что у него скорее руки отсохнут, нежели он подпишет какое бы то ни было постановление, умаляющее власть земских начальников.

Некоторые надежды С. Ю. Витте связывал с Иваном Логгиновичем Горемыкиным, сменившим И. Н. Дурново на посту главы Министерства внутренних дел. В бытность свою товарищем министра юстиции И. Л. Горемыкин категорически высказывался против положения о земских начальниках. Став министром внутренних дел, он резко переменил фронт и в присутствии С. Ю. Витте грубо оборвал А. А. Рихтера, когда тот предложил начать работы по крестьянскому вопросу с изменения положения о земских начальниках. И. Л. Горемыкин сказал, что он никогда этого не допустит. А. А. Рихтер был высоко ценимым С. Ю. Витте знатоком крестьянского вопроса.

Невзирая на настойчивые призывы с разных сторон, молодой император не спешил с реформами в деревне, хотя, как писал С. Ю. Витте, «…не нужно было иметь ни много ума, ни дара пророчества, чтобы понять, что, с одной стороны, в этом заключается вся будущность Российской империи… с другой — в неправильном и пренебрежительном отношении к этому вопросу кроется ядро всяких смут и государственных переворотов»²⁴.

От своего намерения сдвинуть с места решение крестьянских дел во всей их совокупности С. Ю. Витте не отступился. В 1898 году он предложил назначить для рассмотрения крестьянского вопроса «…особую комиссию с исключительными полномочиями, которая могла бы заняться крестьянским вопросом, памятуя, что этим путем был разрешен крестьянский вопрос и в 60-х годах». Комитет министров поддержал С. Ю. Витте своим решением, но император оставил его без движения, повелев ждать «высочайших указаний»²⁵. Не успокоившись, в октябре того же года С. Ю. Витте направил императору собственноручное письмо. Суть этого послания заключалась в предложении сделать из крестьянина «персону», поскольку в теперешнем своем виде он был «полуперсона» и рассматривался значительной частью русского благородного дворянства как нечто среднее между человеком и волом. Копию письма С. Ю. Витте сохранил в своем архиве и впоследствии поместил в качестве приложения к «Воспоминаниям». Никакой реакции на письмо не последовало.

В 1901 году, в связи с сильным торгово-промышленным и сельскохозяйственным кризисом, перед царем был вплотную поставлен вопрос о причинах упадка крестьянских хозяйств губерний земледельческого центра. Дальше тянуть было нельзя — 16 ноября 1901 года, на основании всеподданнейшего доклада министра финансов императору, по высочайшему повелению была учреждена «Комиссия по исследованию причин оскудения земледельческого центра». Председателем комиссии был назначен товарищ министра финансов тайный советник Владимир Николаевич Коковцов.

Комиссия была укомплектована в соответствии с представлениями С. Ю. Витте о том, как следует готовить решения по крупным народно-хозяйственным проблемам. В нее вошли 15 представителей различных ведомств, в том числе видные чиновники Министерства финансов и Министерства земледелия В. И. Покровский, М. П. Кашкаров, П. X. Шванебах, управляющий земским отделом МВД В. И. Гурко, а также делегаты от земств скудеющих губерний в числе 19 человек. Комиссия начала заседания только в начале октября 1903 года, когда получила в свое распоряжение необходимый статистический материал. Деятельность «Комиссии центра» получила широкий общественный резонанс главным образом благодаря выступлению земцев.

Комиссия В. Н. Коковцова призвана была решать задачи прикладного характера. Ее занятия не должны были выходить из круга дел, находившихся в компетенции Министерства финансов. Предварительная работа по сбору необходимого статистического материала проводилась Департаментом окладных сборов.

Как сообщает С. Ю. Витте, лицом, убедившим императора Николая II образовать «крестьянскую комиссию» с более широкими задачами и назначить министра финансов ее председателем, был Д. С. Сипягин. К нему царь испытывал личную симпатию — они сблизились на почве общего увлечения охотой. Д. С. Сипягин, министр внутренних дел, имел придворное звание егермейстера, заведующего царской охотой.

22 января 1902 года царским указом было учреждено Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности под председательством С. Ю. Витте. «Я, конечно, был очень доволен этим назначением», — вспоминал С. Ю. Витте много лет спустя. Современники, однако, зафиксировали совершенно иную реакцию министра финансов. «Витте был мрачнее тучи… что он назначен председателем сельскохозяйственной комиссии, так как это для него опасное место» — так прокомментировала назначение Витте главой Особого совещания А. В. Богданович на страницах своего дневника. В широких дворянских кругах упорно считали, что именно политика министра финансов вызвала невиданной силы экономический, социальный и политический кризис в стране, начало которого пришлось на 1899–1902 годы.

Реакция С. Ю. Витте на свое новое назначение могла быть вызвана совершенно иными мотивами, нежели те, на которые намекала генеральша А. В. Богданович. Несколькими днями ранее, а именно 14 января 1902 года, своим указом император повелел создать при Министерстве внутренних дел редакционную комиссию для пересмотра законоположений о крестьянах. Тем самым главное направление работ по крестьянскому вопросу уводилось из-под контроля С. Ю. Витте. Ему достались проблемы, относящиеся исключительно к сфере сельскохозяйственной промышленности. Тем не менее рук он не опустил, а энергично и напористо принялся за исполнение новых обязанностей. Уже 22 марта 1902 года начинается комплектование местных комитетов совещания, которым надлежало снабжать его материалом и идеями, а 12 мая получила высочайшую санкцию и программа занятий Особого совещания из 40 пунктов.

Состав Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности был утвержден императором в количестве 19 постоянных членов: П. П. Семенов-Тян-Шанский и Ф. Г. Тернер, члены Госсовета, действительные тайные советники; генерал-адъютант H. M. Чихачев, председатель Департамента промышленности, наук и торговли Государственного совета; действительный тайный советник П. А. Сабуров, член Госсовета; тайный советник В. Н. Коковцов, товарищ министра финансов; действительный тайный советник H. H. Герард, председатель Департамента гражданских и духовных дел Госсовета; тайный советник В. В. Калачов, сенатор; гофмейстер А. X. Стевен, товарищ министра земледелия и государственных имуществ; князь В. С. Кочубей, исполнявший должность начальника Главного управления уделов; статс-секретарь А. Н. Куломзин, управляющий делами Комитета министров; обер-гофмаршал императорского двора князь А. С. Долгорукий; статс-секретарь А. А. Половцов, член Госсовета; граф М. П. Толстой; статс-секретарь В. К. Плеве, государственный секретарь; егермейстер граф С. Д. Шереметев, член Госсовета; князь А. Г. Щербатов, президент Общества сельского хозяйства; генерал-адъютант граф И. И. Воронцов-Дашков, член Госсовета; тайный советник А. С. Стишинский, товарищ министра внутренних дел.

Для предварительной разработки материалов с высочайшего разрешения при совещании были созданы подготовительные комитеты. Комиссия по исследованию причин оскудения земледельческого центра вошла в состав совещания на правах подкомитета.

В течение первых двух лет работы совещание совершенно не касалось проблем юридического положения крестьян в Российском государстве, занимаясь только тем, что было отнесено к его компетенции. За эти два года состоялось 47 заседаний. Из членов совещания на всех заседаниях присутствовали только С. Ю. Витте, П. П. Семенов-Тян-Шанский и А. С. Стишинский.

По тематике заседания распределились так. 5 заседаний было отведено определению круга задач совещания и выработке программы занятий; 3 — обмену мнениями по общим вопросам; 7 — мелкому народному кредиту; 9 — хлебной торговле; 4 — местным дорогам; 6 — вопросам сельскохозяйственной аренды; 2 — крестьянским отхожим промыслам; 2 — вопросу о сокращении нерабочих дней в сельском хозяйстве; 2 — «улучшению естественных условий сельского хозяйства»; по одному заседанию — вопросу об улучшении крестьянского землепользования, травосеянию, «облегчению последствий лесоохранительного закона», птицеводству, мелиоративному кредиту, содействию молочному хозяйству и хмелеводству, тарифам на перевозку хлебных грузов²⁶.

Для консультаций приглашались авторитетные лица из соответствующих ведомств. Например, вопрос о нерабочих днях в сельском хозяйстве обсуждался с участием обер-прокурора Священного синода К. П. Победоносцева. Проблема заключалась в том, что число дней, празднуемых русским людом, оказалось слишком уж большим. Как выяснило исследование, проведенное Министерством земледелия и государственных имуществ, в некоторых местностях оно доходило до 120–140 в году и даже более — чересчур много по сравнению с другими странами, где число праздничных дней составляло лишь 60–70. Даже Государственный совет забеспокоился по этому поводу, поскольку был уверен, что именно праздники являлись фундаментальной причиной отставания производительности русского сельского хозяйства от других культурных стран. Наконец, вред усугублялся еще и тем, что в России всякое празднество обычно сопровождалось пьяным разгулом, выходившим далеко за пределы собственно праздничного дня. Далеко не все праздники находили себе основание в церковном уставе, были и такие, которые несли на себе следы древних языческих верований.

Совещание постановило: обратиться через обер-прокурора к Священному синоду с просьбой, чтобы сельскому духовенству вменили в обязанность объяснять прихожанам истинное назначение праздников и всячески располагать их к труду в праздничные дни, отговаривать от устройства новых праздников, не установленных ни церковными, ни гражданскими «узаконениями».

Совещание коснулось еще одной стороны этой проблемы, а именно административной. Нередко случалось, что низшие полицейские и сельские власти в служебном рвении не только запрещали крестьянам работать в праздничные дни, но и сгоняли их с полей, подвергали взысканиям и даже привлекали к суду, причем некоторые судебные дела такого рода попадали в поле зрения Правительствующего сената. Совещание нашло полезным, чтобы в самом тексте закона было постановлено: добровольный труд в праздничные дни предоставляется усмотрению каждого, и никто не вправе чинить в этом препятствий. Представление совещания, одобренное императором, было направлено в Государственный совет²⁷.

Обсуждение каждого пункта программы завершалось составлением журнала, представлявшегося на «высочайшее благовоззрение». Все журналы были утверждены императором. На трех из них оказались еще и пометки, сделанные царской рукой.

Особое совещание, понятно, не могло обойти стороной общие вопросы устройства крестьян в Российском государстве, тем более что они были включены в программу занятий как факультативные. Формулировались эти вопросы следующим образом: «Улучшение условий землепользования и землевладения, мероприятия в отношении административного и правового строя сельского населения, учреждение мелкой хозяйственно-попечительской единицы, предупреждение роста общественных и мирских повинностей, привлечение к уплате этих повинностей живущего в деревнях постороннего населения, упорядочение земского обложения крестьянских сельскохозяйственных промысловых заведений, поощрение к добровольному расселению в пределах надела и к сокращению чересполосного пользования, образование переселенческих участков в малонаселенных районах Европейской России, привлечение сельских обществ к расходам по выселению прироста населения и по выдаче выселяющимся лицам пособий»²⁸.

Члены совещания благоразумно заключили, что по ним по всем следует ограничиться лишь представлением императору своих соображений, а не готовых законопроектов. Правильность хода мыслей своих слуг Николай II подтвердил репликой: «Именно так».

Один раз императору пришлось одернуть членов совещания, когда они вторглись в чужую сферу. В журнале по итогам обсуждения арендных отношений в русской деревне наряду с предложением разрешить крестьянам сдавать свои земли в аренду без согласия общества был изложен еще и проект устранения чересполосицы крестьянских земель. Император наложил резолюцию: «Согласен, но меры для устранения чересполосности наделов должны быть разработаны в Министерстве внутренних дел в связи с прочими предположениями по пересмотру крестьянского законодательства»²⁹.

Из других пунктов программы совещания Николай II почему-то заинтересовался лишь скотоводством. На полях журнала против места, где предлагалось увеличить сбыт русского скота за границу «путем улучшения его качеств», появилась высочайшая пометка: «Без излишнего увлечения»³⁰.

К маю 1904 года совещание С. Ю. Витте разработало в подготовительных комитетах, обсудило в заседаниях и составило заключения по следующим вопросам: мелкий народный кредит, «выяснение руководящих принципов по некоторым общим вопросам сельского хозяйства», опыт улучшения крестьянского землепользования в сельскохозяйственном отношении, травосеяние, железнодорожные тарифы на перевозку хлебных грузов, облегчение для землевладельцев последствий лесоохранительного закона, птицеводство, хлебная торговля, местные дороги, земледельческий отход крестьян, аренда, мелиоративный кредит, особые меры для поднятия благосостояния губерний земледельческого центра, молочное хозяйство, хмелеводство, улучшение естественных условий сельского хозяйства и уже упомянутые меры по уменьшению числа нерабочих дней.

Помимо разработки программных вопросов, совещание Витте реализовало еще и некоторые практические мероприятия. В государственную роспись был внесен расход в сумме 2 млн руб. для выдачи ссуд учреждениям мелкого кредита на образование ими основных капиталов; 12 млн руб. было ассигновано на сооружение местных дорог; в 18 губерниях земледельческого центра предусматривалось производить ежегодное понижение выкупных платежей на сумму 20 млн руб.; в виде опыта в некоторых губерниях предполагалось улучшить землеустройство крестьян при помощи правительства и т. д.³¹ Но и это еще не все.

На протяжении 1902–1903 годов в Европейской России было создано 49 губернских и 482 уездных комитета Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Комитеты создавались повсеместно, за исключением Приамурского генерал-губернаторства, Уральской, Тургайской и Якутской областей. Составлялись они из помещиков и чиновников. Крестьян было мало — всего 17 % от общей численности уездных комитетов. В губернских комитетах членов из крестьян было всего 2 %. Они принимали участие в работе лишь 240 уездных и 6 губернских комитетов³².

Приблизительное число участников местных комитетов определилось в 15 тыс. человек. Губернские комитеты провели за два года в общей сложности свыше 350 заседаний, уездные — свыше 1800. В губернские комитеты было представлено свыше 300 докладов, в уездные — 1600–1700. К концу 1903 года комитеты закончили свои заседания и представили совещанию отчеты о них в виде трудов. По распоряжению императора труды публиковались. Всего Особое совещание напечатало 58 томов трудов местных комитетов общим объемом 1593 листа, или 25488 страниц. Самыми крупными по листажу оказались труды местных комитетов Киевской (1139 страниц), Подольской (1104), Курской (875) и Полтавской (830) губерний; самыми малыми — Курляндской (80) и Санкт-Петербургской (99 страниц).

По мере поступления и печатания трудов проводились систематическая разработка содержащихся в них материалов и составление сводов ответов местных комитетов на вопросы программы. Всей этой работой ведал чиновник особых поручений Министерства финансов действительный статский советник А. А. Рихтер. Именно он был правой рукой С. Ю. Витте в Особом совещании о нуждах сельскохозяйственной промышленности.

В совещании Витте работа вовсю кипела, тогда как редакционная комиссия МВД еще не была даже создана. Ее образование относится к июню 1902 года. В. К. Плеве, пришедший на пост главы МВД после убийства 2 апреля 1902 года Д. С. Сипягина, провел на пост председателя комиссии своего заместителя А. С. Стишинского, известного реакционными убеждениями. Интеллектуальные силы Редакционной комиссии МВД оказались значительно слабее, поэтому конструктивные идеи она черпала с заседаний Особого совещания Витте. Недаром А. С. Стишинский так усердно их посещал.

***

Душой Редакционной комиссии был Владимир Иосифович Гурко, сын героя последней Русско-турецкой войны. По поручению В. К. Плеве им были подготовлены положения для царского Манифеста 26 февраля 1903 года³³. Манифест постановил: оставить все как есть — общинное землевладение, особый крестьянский суд и неотчуждаемость наделов, — одновременно изыскивая способы к облегчению отдельным крестьянам выхода из общины³⁴. Поэтому работать комиссии оказалось просто, и в ноябре 1903 года в Министерстве внутренних дел был уже готов проект предложений по изменению крестьянского законодательства. Его собирались передать для обсуждения на места — в губернские совещания. Но когда проект обсуждали в Комитете министров, то выяснилось, что большинство относится к нему отрицательно, в том числе и С. Ю. Витте. Особенно критически были настроены министры юстиции и военный. Но Николай II поддержал В. К. Плеве и своим указом от 8 января 1904 года передал проект в губернские совещания для согласования с местными условиями при непременном сохранении оснований, изложенных в Манифесте 26 февраля 1903 года.

10, 11 и 12 января 1904 года суворинское «Новое время», а также официальный орган Министерства финансов — «Вестник финансов, промышленности и торговли» — напечатали «Очерк работ Редакционной комиссии по пересмотру законодательства о крестьянах»³⁵. Из него читатели узнали, что комиссия твердо стоит за охранение «коренных начал» быта русской деревни: общинной формы землевладения, сословной обособленности крестьян, особой формы управления ими, волостного суда и неотчуждаемости надельных земель, полученных ими в результате выкупной операции. Что же касается имевшихся недостатков, то они этим началам полностью соответствовали. Более того, недостатки «настолько укрепились в сельской жизни, что, можно сказать, органически с нею слились». Поэтому будущие реформы должны быть такими, чтобы ни в коем случае не были поколеблены фундаментальные основы действующего крестьянского миропорядка. Дело в том, что крестьяне из-за исторически сложившихся своеобразных условий их жизни более твердо, чем другие сословия, «…стояли и стоят на стороне созидающих и положительных основ общественности и государственности и, таким образом, силою вещей являются оплотом исторической преемственности в народной жизни против всяких разлагающих сил и беспочвенных течений».

Община должна быть непременно сохранена, но выход из нее нужно несколько упростить, чтобы легче было избавляться от членов, давно порвавших связь с землей и с миром. На крестьян ни в коем случае нельзя распространять действие общегражданских законов — это ни к чему хорошему не приведет, а только «…отвлечет народную правовую жизнь от ее естественного развития». Для того чтобы сделать волостной суд скорым и правым, ему просто нужно преподать от начальства должные указания. Надельные земли категорически нельзя приравнять к частным, тем самым включив их в свободный рыночный товарооборот, поскольку при наделении крестьян землей в 1861 году имелись в виду интересы не их самих, а прежде всего государства.