«О МАЛОРОССИЙСКИХ ПЕСНЯХ»,

«О МАЛОРОССИЙСКИХ ПЕСНЯХ»,

статья, вошедшая в сборник «Арабески». Впервые опубликована в «Журнале Министерства Народного Просвещения» (1834. Ч. 2. № 4. Отд. 2). Статья была написана в связи с выходом в свет книги филолога-слависта и будущего академика и профессора Петербургского университета Измаила Ивановича Срезневского (1812–1880) «Запорожская Старина» (Харьков, 1833), представляющей собой сборник украинского фольклора.

6 марта 1834 г. Гоголь признавался в письме И. И. Срезневскому: «Вы… сделали мне важную услугу изданием „Запорожской Старины“. Где выкопали вы столько сокровищ? Все думы, и особенно повести бандуристов, ослепительно хороши».

29 мая 1834 г. Гоголь сообщил М. А. Максимовичу, что С. С. Уваров «недавно… получил от Срезневского экземпляр песней и адресовался ко мне с желанием видеть мое мнение о них в Журнале Просвещения, так же как и о бывших до него изданиях — твоем и Церетелева (речь идет о „Малороссийских песнях, изданных М. Максимовичем“ (М., 1827) и о подготовленном Н. Церетелевым „Опыте собрания старинных малороссийских песен“ (СПб., 1819). Б. С.). Что ж я сделал? я написал статью, только самого главного позабыл: ничего не сказал ни о тебе, ни о Срезневском, ни о Церетелеве. После я спохватился и хотел было прибавить и проболтаться о твоем великолепном новом издании (имеются в виду изданные М. А. Максимовичем в 1834 г. „Украинские народные песни“. — Б. С.), но опоздал: статья уже была отпечатана».

1 июня 1834 г. Гоголь писал И. И. Срезневскому: «Я хотел было сделать несколько замечаний и оценку с своей стороны вашей „Запорожской Старины“ и уже приступ к этому под заглавием „О малороссийских песнях“ отослал в Журнал Просвещения. Но лень проклятая одолела, и я сел на одном приступе…»

В О м. п. Гоголь утверждал: «…Песни для Малороссии — всё: и поэзия, и история, и отцовская могила. Кто не проникнул в них глубоко, тот ничего не узнает о протекшем быте этой цветущей части России. Историк не должен искать в них показания дня и числа битвы или точного объяснения места, верной реляции; в этом отношении немногие песни помогут ему. Но когда он захочет узнать верный быт, стихии характера, все изгибы и оттенки чувств, волнений, страданий, веселий изображаемого народа, когда захочет выпытать дух минувшего века, общий характер всего целого и порознь каждого частного, тогда он будет удовлетворен вполне: история народа разоблачится перед ним в ясном величии… Характер музыки нельзя определить одним словом: она необыкновенно разнообразна. Во многих песнях она легка, грациозна, едва только касается земли и, кажется, шалит, резвится звуками. Иногда звуки ее принимают мужественную физиогномию, становятся сильны, могучи, крепки; стопы тяжело ударяют в землю, и кажется, как будто бы под них можно плясать одного только гопака. Иногда же звуки ее становятся чрезвычайно вольны, широки, взмахи гигантские, силящиеся обхватить бездну пространства, вслушиваясь в которые танцующий чувствует себя исполином: душа его и все существование раздвигается, расширяется до беспредельности. Он отделяется вдруг от земли, чтобы сильнее ударить в нее блестящими подковами и взнестись опять на воздух. Что же касается до музыки грусти, то она нигде не слышна так, как у них. Тоска ли это о прерванной юности, которой не дали довеселиться; жалобы ли это на бесприютное положение тогдашней Малороссии… но звуки ее живут, жгут, раздирают душу».