Девушка в красной косыночке
Девушка в красной косыночке
Во время съемок «Тихого Дона» я в свободное время приходила в семью, в которой меня любили. Композитора Марка Григорьевича Фрадкина я очень уважала, а его супруга стала моей близкой подругой. Я считала себя тогда жуткой провинциалкой и с ее помощью, естественно, незаметно, пыталась постигнуть основы московской светской жизни. Тогда не было в ходу словечко «тусовка». Люди творческие, приобщившиеся к культуре, придерживались — чисто инстинктивно — определенного свода писаных и неписаных правил поведения в обществе. Нарушать их считалось неприличным. Никто не «тусовался» напоказ — просто общались, и такое общение много давало душевного, обогащало.
Марк Григорьевич тогда работал с режиссером Юрием Павловичем Егоровым над музыкой для фильма «Добровольцы», который вскоре предполагали снимать.
Сценарий я увидела у жены Фрадкина, Раисы Марковны, на столе. И так мне понравилась Лелька Теплова! Каждый раз, когда я встречалась с Егоровым у Фрадкиных, я задавала ему один и тот же вопрос: «А кто у вас будет играть Лельку?»
Егоров, конечно, понимал, почему я задаю этот вопрос. Тогда попросить роль было не стыдно. Все равно нужно было пройти процедуру конкурса. Поэтому мой интерес к роли Лельки меня как бы ни к чему не обязывал и ни к чему не обязывал режиссера. Но когда я повторила этот вопрос много раз, Юрий Павлович сказал такую фразу:
— Да у тебя же длинные волосы, а Лелька стриженая…
И тут я сразу же сообразила, что мне нужно делать. Среди друзей Раисы Марковны была Клеопатра Сергеевна, ассистентка Егорова. Мы ее ласково называли Патя — очаровательная женщина, очень остроумная, яркая брюнетка. Я ей сказала:
— Патенька, давай мы сделаем фотографию… Пришьем такие стриженые кончики к косыночке красной, вот здесь — возле ушей, и челочку приделаем…
Мы это проделали… И Патя показала фотографию Егорову. Он спросил:
— Неужели она подстриглась?
— Да, — ответила Клеопатра Сергеевна, — подстриглась.
Ну, тут деваться Юрию Павловичу было некуда, и мне дали пробу, то есть приняли для участия в конкурсе. А там я победила! Радость мою трудно передать.
В основу этого фильма был положен стихотворный роман Евгения Долматовского. От первых пятилеток до послевоенных лет, два экранных десятилетия — таков временной диапазон фильма. Это была жизнь целого поколения, наполненная романтикой и благородными порывами.
Я еще жила образом казачки Аксиньи, а уже играла роль простой, искренней, обаятельной работницы-метростроевки Лели Тепловой. Говорят, она мне удалась. Я даже знаю почему: мне были близки по духу молодые герои фильма, их убеждения и поступки. Они были цельными, жизнестойкими. Если любили — так любили, ненавидели — без оглядки…
Это было поколение моей мамы. Я помню у мамы комсомольский значок, окруженный присборенной красной лен-точкой-розеткой, помню ее красную косыночку…
Юрий Павлович Егоров — талантливый ученик Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Фильм, по мнению критиков, получился фрагментарным, но он был очень крепко сколочен, хорошо музыкально оформлен. Моим партнером был Михаил Александрович Ульянов. Он играл роль возлюбленного, а потом мужа Лели Тепловой — Кайтанова. В фильме снимались Леонид Быков, Петр Щербаков, Микаэла Дроздовская, Люся Крылова. То есть собрался ансамбль талантливых актеров. И все были молодыми, полными сил…
Съемки получились очень долгими и сложными, но действие фильма растянуто на десятилетия. Работала я с большим удовольствием. Талант актеров и режиссера помогли сделать фильм без единой фальшивой ноты.
Лельку Теплову я играла на пределе своих возможностей. Недостаток опыта восполнялся энтузиазмом. Иногда я представляла ее своей сестрой: я ведь тоже была добровольцем — малолеткой ушла на фронт. Поистине это была моя героиня…
На этих съемках я часто думала о своих родителях, об их, не побоюсь этого слова, жертвенности во имя общего блага, страны. Мама в тридцатые годы добровольно шла на самые тяжелые работы. А отец… Другой такой судьбы я просто не знаю. Добровольцем ушел на Гражданскую, потом попросился на Польскую войну. Он — опять-таки добровольно — был в действующей армии на Халхин-Голе, в первые дни Отечественной войны, не дожидаясь повестки, ушел защищать Родину. Когда наш санитарный эшелон разбомбили и наступило относительное затишье, отец добровольцем отправился под Сталинград, где шли тяжелейшие бои и погибали девять из десяти наших солдат. Когда от него долго не было писем, я находила утешение в разговорах с ранеными, которые говорили: «Может, пропал без вести, или его взяли немцы в плен…» Один из фронтовиков хмуро сказал мне: «Добровольцы в плен не сдаются». Как ни странно, эти слова его я восприняла как утешение: раз не в плену, значит, воюет, жив».
И мне хотелось сыграть в фильме так, чтобы всем стало понятно: добровольцы — люди особой закалки, гордость народа.
О «Добровольцах» много писала пресса. Дело в том, что тогда приближалось 40-летие ВЛКСМ, и фильм быстро причислили к тем, что «комсомолу посвящаются». Его создатели не возражали, хотя мы все вкладывали в понятие «доброволец» гораздо более широкое содержание.
Казалось бы, «Добровольцы» получились героико-романтическим фильмом о советском времени и его нравственных ценностях. Новая эпоха должна была бы «задвинуть» эту картину на самые дальние архивные полки. А ее смотрят… Вот и недавно, в 2002 году, снова показали на экранах ТВ. Времена меняются, а фильм живет! Потому что он о том, как люди, отказывая себе во всем, строили будущее страны. И мы должны не уставать говорить им «спасибо!» и низко, низко кланяться. Постараться не портить то, что они сделали.
Когда я снова, в который раз, смотрела «Добровольцев», я думала о том, что наше умение уничтожать платформу, на которой стоим, рвать традиции — фантастическое. Я нигде не видела, чтобы с таким азартом люди разрушали то, что было создано их предшественниками, отцами, матерями. Может быть, это идет от наших давних постулатов — разрушать «до основания». А мне больно. Больно, что гибнут народные традиции, рвется связь поколений. Чтобы восстановить все это, придется долго и упорно трудиться. Утешает только то, что не впервые нам приходится начинать все сначала.
Мы попали в такое положение, когда нас жалеют во всем мире. Да, мы больны, но с этой бедой должны справиться сами. К сожалению, многие сегодня растерялись. Есть немало людей, которые не хотят работать, потому что не видят в этом смысла, а у человека обязательно должна быть цель, ради которой он трудится. Вот это хорошо знали молодые герои фильма — добровольцы, призванные своей страной. Не хотела об этом писать, но напишу все-таки: поэтому и кажется этот фильм таким странным на фоне разухабистых сериалов — чистый родник из прошлого…
Я и сегодня горжусь своим участием в «Добровольцах». Картина вышла на экраны в счастливое для меня время. Появились на экранах первая и вторая серии «Тихого Дона», завершились съемки третьей серии. Два больших, хороших фильма подряд, и в обоих я в главных ролях!
Я понимала, что не должна останавливаться, что искусство — это всегда движение. Желательно по лестнице, ведущей вверх.
Уже усвоила простую истину: участие в фильме, в спектакле — это частица моей жизни, «глава» той Книги, которая пишется долго и трудно. И нельзя растрачивать силы на «проходные», меленькие строки…