«Монастырь» начинается

Начало операции «Монастырь» Судоплатов описывает как-то сумбурно. Это можно, конечно, списать на изъяны старческой памяти, но создаётся впечатление, что воцарившийся после начала войны хаос затронул и центральные службы органов безопасности. Как иначе понять, почему агент Александр Демьянов, которого берегли, чтобы после нападения немцев использовать в серьёзной оперативной игре с ними, пошёл и записался добровольцем в кавалерийскую часть вместо того, чтобы ждать указаний от своих руководителей с Лубянки. Тем более, что, по словам Судоплатова, после его контактов с немцами на деле Демьянова была поставлена отметка об особой важности агента. По одной из версий, даже в декабре 1941 года, незадолго до начала операции, он официально не имел работы, так как был уволен с «Мосфильма» по сокращению штатов. Если бы немцы взялись всерьёз его проверять, то у них не могло не возникнуть вопроса: что в течение нескольких месяцев делает в прифронтовой Москве молодой здоровый мужчина без определённых занятий? По другой версии, согласно воспоминаниям Татьяны Березанцевой, он, после перехода линии фронта, представился немцам работником Клав кино проката, куда был оформлен в ходе подготовки операции.

Нужно отметить, и об этом уже писали исследователи операции «Монастырь», её участников Судоплатов отчаянно путает. Главным действующим лицом легендированной организации «Престол» он называет некоего Глебова, «бывшего предводителя дворянского собрания Нижнего Новгорода», который «пользовался известностью в кругах бывшей аристократии: именно он приветствовал в Костроме в 1915 году царскую семью по случаю торжественного празднования 300-летия Дома Романовых». Как мы уже знаем, в НКВД пылали какой-то ущербной страстью к наделению собственных агентов и фигурантов разрабатываемых дел аристократическим прошлым. Поэтому и жена Глебова, естественно, «была своим человеком при дворе последней российской императрицы Александры Фёдоровны». Все это, конечно, чекистская мифология. Не говоря уж о том, что в 1915 году празднование 300-летия романовской династии давно миновало, а самим Романовым в разгар войны было не до визитов в Кострому, где они, действительно, были, но только в год юбилея, в 1913-м. История о Глебове не выдерживает и проверки опубликованными по делу «Монастырь» документами НКВД. Там перечислены все его участники, и никакого Глебова в них нет. Зато упоминание о том, что мифический Глебов жил в Новодевичьем монастыре, заставляет подозревать — Судоплатов путает его с вполне реальным Садовским, зачисленным им вместе со «скульптором» Сидоровым во второстепенные члены организации «Престол». Один из современных чекистов-писателей, создал труд об операции «Монастырь», по смеси правды и вымысла напоминающий плохо разработанную шпионскую легенду. Считая, по-видимому, что старший по званию Судоплатов ошибаться не мог, он упорно пытался выискать Глебова среди агентуры НКВД того времени (libok.net>.6328...eduard/sudoplatovprotivkanarisa). В книге о деятельности СМЕРША компетентные товарищи из архива ФСБ справедливо заметили в его адрес, что эти поиски напрасны, когда в деле фигурирует Борис Садовский — «бывший придворный поэт, знатный дворянин и богатый помещик, все потерявший с приходом большевиков. Человек, которого не публиковали в СССР, но его «поэмы», в том числе и та, где он приветствует немцев, широко печатались в Германии, а его жена была фрейлиной императрицы». В кавычки я забрал только некоторую часть небылиц о Садовском и его жене, и сегодня гуляющих по сайтам различных организаций, в том числе и претендующих на государственную значимость и достоверность распространяемой информации (например: http://www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htmIid%3D10318 071@ fsbPublication.html).

Так что же случилось с памятью Судоплатова на этот раз? Откуда взялся совершенно, судя по всему, фантастический Глебов? Размышляя об этом, я вдруг подумал: а что если дело не только в памяти? Ведь в первые месяцы войны Судоплатов нес огромный груз обязанностей по развертыванию партизанской борьбы и диверсионной работы, организовывал части специального назначения, готовил подполье в Москве на случай ее захвата немцами, руководил минированием важнейших объектов столицы. Вполне возможно, что у него просто не было возможности, да и необходимости вникать в детали операции, которыми непосредственно занимались Маклярский и Ильин. Ну, а полвека спустя они тем более могли стереться из памяти, смешаться с деталями каких-то других оперативных комбинаций тех дней. А вполне простительное и понятное желание мемуариста показать свою компетентность помогало памяти заменять вымыслом ускользнувшие от нее, или даже никогда не знакомые ей частности.

А, может быть, на каком-то этапе подготовки «Монастыря» в НКВД, говоря о Садовском, для секретности использовали оперативное имя «Глебов»?