Письмо императора

За несколько дней до нового 1942 года на вилле «Кер Аргонид» появился нотариус из Сен-Бриака. Накануне он позвонил Сенявину и попросил аудиенции. Так и выразился: «аудиенции». Для себя и для своего швейцарского коллеги. Приехавшего, чтобы вручить «его высочеству» какой-то документ. Нет-нет, он ничего более не знает. Его задача — засвидетельствовать передачу этого документа, не более того.

Владимиру уже приходилось иметь дело с этим пожилым тщедушным господином после смерти отца. Нужно было оформлять небогатое наследство наследника русского престола. Как и многие французы, мэтр не скрывал удовольствия быть с ним на равных, одновременного испытывая не меньшее удовольствие от общения с такой знатной особой. В общем, как и большинство французов, славный малый и настоящий республиканец. Но сегодня он был особенно торжественен и как будто немного напуган. Ну да, его понять можно: война, немецкая оккупация, а он вынужден присутствовать при встрече швейцарского нотариуса и наследника русского престола. Наследник хоть и безвластный, но внимание как оккупационных, так и французских властей всем участникам этой встречи гарантировано. А в такое время лучше всего быть незаметным.

Швейцарец тоже был сухопар, но высок и, в отличие от француза, совсем молод. «Служащий или, скорее, младший партнер фирмы», — подумал Владимир. «Старшие не решились рисковать своими драгоценными жизнями. Ну, конечно, этим швейцарцам бретонское побережье представляется настоящей линией фронта». Он встретил гостей в кабинете, куда их привел Сенявин. Встал из-за стола, поздоровался с посетителями за руку, предложил располагаться. После вчерашнего звонка он тщетно пытался понять, что за документ привез ему швейцарский нотариус. Учитывая обстоятельства, речь должна пойти о чем-то серьезном. Но о чем?

Швейцарец достал из портфеля конверт, логотип и печати на этом конверте показал сначала французу, а потом Владимиру. Это был знак и печати представляемой им фирмы. Явно упиваясь значимостью момента, молодой человек проделывал все манипуляции чётко и не торопясь. Попросив у Сенявина ножницы, нотариус вскрыл конверт и извлёк из него другой, гораздо меньшего размера. Это был обычный русский почтовый конверт времен империи, таких было много в архиве отца Владимира. С ним швейцарец начал проделывать те же действия, что и с предыдущим, но взглянув на француза, досадливо поморщился. Тот явно не понял, что ему показывают. Зато Владимир, увидев оттиск, которым был запечатан конверт, почувствовал, что этот день действительно принёс нечто важное. На конверте стояла личная печать Николая II. Молодой нотариус объяснил это старому, и тот, нацепив очки, несколько мгновений рассматривал её, демонстрируя благоговение перед исторической реликвией. А потом протянул конверт великому князю, чтобы он мог прочитать надпись на нём. Твердым почерком его двоюродного дяди на конверте было написано: «В случае, если это письмо не будет востребовано ранее, вручить Наследнику моему 16 декабря 1941 года». И подписано: «Николай. 17 декабря 1916 года». Швейцарец, выдержав эффектную паузу, счёл необходимым пояснить:

— Сегодня 29 декабря 1941 года, что по русскому исчислению соответствует 16 декабря. Так как до этой даты письмо, переданное нам на хранение, не было востребовано, то мы передаем его вам, ваше высочество. По мнению привлеченных нами авторитетных экспертов, вы и только вы являетесь тем самым наследником, о котором пишет император Николай. Великий князь, и вы, коллега, прошу еще раз убедиться, что печать на конверте не тронута и что его не вскрывали.

Француз с жадным интересом принял конверт из рук Владимира и ещё раз внимательно осмотрел его.

— Подтверждаю.

И держа конверт обеими руками, как будто что-то невероятно хрупкое, вернул его Владимиру Кирилловичу. Тот, как эхо, повторил:

— Подтверждаю.

Возникла пауза, раздался бой часов. Швейцарец, как будто страшась, что его могут заподозрить в желании увидеть, как русский принц будет вскрывать конверт, заторопился:

— Ну что ж, господа, моя миссия окончена, разрешите откланяться.

Нотариусы, сопровождаемые Сенявиным, вышли из кабинета. Владимир, положив конверт перед собой, несколько минут смотрел на него, не решаясь вскрыть. Конверт был надписан двадцать пять лет назад. На следующий день после события, окончательно расколовшего императорскую семью. На следующий день после убийства Распутина. Наконец, он взял нож для вскрытия писем. В конверте лежал обыкновенный и совсем не потерявший белизны лист хорошей почтовой бумаги. На нем, рукой все того же Николая II было написано: «Швейцарский национальный банк. Первая половина шифра — 2В122433».

Письмо было совершенно бесполезным. О второй половине шифра Владимиру Кирилловичу ничего известно не было.