Из пленницы в императрицы

Лишившись двух наследников и не желая делать своим преемником внука, Петр фактически не имел подходящей кандидатуры на престол по мужской линии. Что же касается женщин, то и здесь существовали определенные препятствия для их воцарения, поскольку обе его дочери, Анна и Елизавета, были рождены до вступления родителей в законный брак, т. е. до венчания. И хотя после его официального бракосочетания с Екатериной в 1712 году они были, что называется, «привенчаны», по старым российским законам все равно не имели права на престол. Понимая это, Петр изменил законодательство таким образом, чтобы оно облегчало положение незаконнорожденных и они могли по распоряжению родителей становиться наследниками.

Были ли у Петра планы относительно передачи престола дочерям – неизвестно. Скорее всего, что нет, поскольку старшая из них – Анна – готовилась стать женой герцога Голштинского и уехать из России (что и произошло в 1727 году)[9], а младшей – Елизавете – к моменту его кончины не исполнилось и 15 лет. Таким образом, единственной кандидатурой оставалась только супруга императора – Екатерина.

О том, что у Петра было намерение оставить государство на «друга сердешного, Катеринушку», может свидетельствовать хотя бы то, что в последние годы своей жизни он позаботился о том, чтобы провозгласить ее императрицей и официально короновать. Обосновывая ее права на титул императрицы в обнародованном в 1723 году манифесте, он объявлял ее постоянной своей помощницей, хотя фактов ее активного участия в государственной деятельности почти не приводил. Это решение, по словам Н. И. Павленко, вряд ли было продиктовано тем, что Петр вдруг «обнаружил государственную мудрость у своего “друга сердешненького”», «но у нее, как ему казалось, было одно важное преимущество: его окружение было одновременно и ее окружением, и она, быть может, опираясь на это окружение, будет вести государственный корабль старым курсом». Ведь в течение их долгой супружеской жизни Екатерина была не столько самостоятельной политической фигурой, сколько отражением Петра. Недаром известный историк С. Соловьев называл ее «знаменитой ливонской пленницей», светившей «не собственным светом, а заимствованным от великого человека».

Да и могло ли быть иначе при том жизненном пути, который выпал на долю Екатерины? Ведь судьба этой «мекленбургской Золушки» была поистине фантастической. Попавшая в плен в ходе военных действий в Ливонии неграмотная служанка-прачка, происхождение которой до сих пор точно не выявлено, в короткий срок становится фавориткой Петра I, затем его женой, императрицей и, наконец, первой женщиной – единовластной правительницей России. Этот прецедент предопределил ход развития страны почти до конца XVIII века, которому было суждено стать веком правления женщин. Без Екатерины I вряд ли было бы возможно царствование Елизаветы I, а затем и Екатерины II.

Чем же молоденькая служанка мекленбургского пастора Глюка Марта Скавронская (в замужестве Раабе), будущая Екатерина I, околдовала сурового русского царя? Возможно, внешней миловидностью? Но поскольку многие авторы ее прижизненных портретов, несомненно, приукрашивали облик подруги великого Петра, то трудно сказать, отличались ли в действительности ее черты изысканной красотой или классической правильностью. А вот то, что эта женщина, лишенная какого бы то ни было образования и воспитания, была от природы наделена удивительным тактом, подчеркивали все историки. Она в высшей степени умела являть перед мужем горе к его горю, радость к его радости и вообще быть неравнодушной к его делам и начинаниям. Екатерина была наделена тонким пониманием характера своего вспыльчивого супруга, умением усмирять его. В то же время она могла и потешить Петра, была верной исполнительницей его желаний и угодницей его страстей и привычек. Но более всего его подкупала ее страстность и необычайная пластичность натуры, позволявшая ей без труда приспосабливаться к любым поворотам судьбы. Петр не мог надивиться ее способности и умению превращаться, как однажды он выразился, «в императрицу, не забывая, что она не родилась ею». Кроме того, Екатерина была энергична и неутомима: без труда переносила изнурительные походы, могла спокойно жить в палатке и делать двойные и тройные переходы верхом.

Петр, несомненно, искренне любил эту неординарную женщину, но при этом головы не терял. «…Забывать службу ради женщины непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели быть пленником на войне; у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщины оковы долговременны», – говорил он. Тем не менее, долго не решаясь преступить обычаи своих предков, лишь через пять лет после знакомства с Екатериной Петр, по слухам, в 1707 году все-таки тайно обвенчался с безродной пленницей. Официально этот брак был освящен церковью только в 1712-м, когда у супругов уже росли две дочери.

Став законной женой русского царя, Екатерина уже получила право наследовать престол. Но Петру этого показалось мало. Получив 22 октября 1721 года от Сената титул императора, он организовал 7 мая 1724-го торжественное коронование в императрицы и супруги. Казалось бы, все свидетельствовало о том, что именно Екатерина Алексеевна станет его преемницей на троне. Но не прошло и полгода, как отношения между супругами из теплых и доверительных превратились в натянутые и отчужденные. Причиной тому стали арест и последующая казнь 30-летнего Виллима Монса, брата Анны Монс, бывшей фаворитки царя. Расследование и суд по его делу длились менее недели, после чего палач без промедления отрубил немцу голову. Относительно этого события историки называют две версии: официальную и созданную людской молвой. Вот как писал о них профессор Н. И. Павленко: «Суд, вынесший столь поспешный и суровый приговор Монсу, нашел его виновным в том, что он злоупотреблял доверием императрицы и за взятки добивался от нее милостей просителям. Обвиняли его и в сравнительно мелких по тем временам хищениях казны. Такова была официальная версия преступления Монса. Однако молва связывала казнь Монса не с злоупотреблениями, а с его интимными отношениями с императрицей. Петр позволял себе нарушать супружескую верность, но не считал, что таким же правом могла владеть и Екатерина».

По всей вероятности, на самом деле имело место и то, и другое: измена изменой, но в бумагах Монса нашли много документов, которые вскрывали огромные злоупотребления царицы и ее приближенных[10]. А это уже пахло не только амурной, но и прямой государственной изменой жены монарха. Поэтому Екатерина во время расследования этого дела была на волосок от гибели. Поговаривали, что Петр собирается поступить с ней так же, как английский король Генрих VIII с Анной Болейн, т. е. казнить. Вице-канцлер Андрей Остерман потом приписывал себе заслугу в том, что именно он уговорил императора не рубить голову супруге, поскольку после этого ни один порядочный европейский принц не возьмет замуж цесаревен. Но и при таком – самом удачном – исходе уделом Екатерины в ближайшее время мог стать монастырь с тюремными условиями жизни. Взбешенный показаниями Монса, Петр в приступе необузданного гнева (а обуздать его умела только Екатерина) едва не убил своих дочерей и порвал завещание в пользу супруги. Только после длительной беседы с Андреем Остерманом он поутих, но с женой оставался холоден. Петр хотя формально и простил ее, но прежнее доверие к ней у него исчезло.

По мнению Н. Павленко, именно ухудшением отношений между супругами «объясняется тот факт, что Петр не воспользовался им же установленным правом назначать себе преемника престола и не довел акт коронования Екатерины до логического конца». Официальная коронация лишь закрепляла за ней и ее детьми определенные права, включая их на более или менее «законных» основаниях в круг претендентов. После происшествия с Монсом царь конечно же уже не мог доверить государство обманувшей его женщине. Хотя, надо отметить, что и до измены супруги он, оказывается, рассматривал возможность появления нового избранника на престол. Предположения такого рода исследователи связывают с загадочной историей его любви к Марии Кантемир. И несмотря на то что в ней больше вопросов, нежели ответов, сбрасывать со счетов эту версию не стоит. Хотя бы потому, что появление в жизни Петра этой молодой красивой и образованной девушки в свое время не на шутку встревожило императрицу.