Глава 10 Февраль 1943 года: немцы на чердаке

Но только моя голова показалась в чердачном люке, как один из гитлеровцев вплотную приложил к моему лбу холодный ствол маузера

После Сталинградской битвы появилась необходимость перегруппировки войск. 10 февраля 1943 года начальник 32-РАБ приказал мне вывести в тыл часть, которой я командовал, для переформирования. Место было указано хутор Холодный, 8 км южнее города Зимовники Ростовской области. В район дислокации часть прибыла 12 февраля 1943 года.

Рюмик М. Е. (07.03.1943 года)

15 февраля мне, как командиру части, первому были вручены погоны согласно установленным воинским званиям. Погоны вручал в торжественной обстановке лично командующий 8-ВА генерал-лейтенант Хрюкин в штабе армии. Это была большая радость в моей жизни, так как в день рождения мне было присвоено очередное воинское звание «капитан», и в тот же день мне была вручена медаль «За оборону Сталинграда».

Возвратился я в свою часть поздно вечером, но офицеры ещё не спали, все находились в штабе с тем, чтобы встретить меня с капитанским званием и медалью.

Когда я зашёл в штаб, все офицеры хором поздравили меня, пожелали дальнейших успехов в жизни и с любопытством стали рассматривать мои погоны.

Начальник хозяйственной части капитан Недашковский подготовил ужин для всего офицерского состава и доложил, что столы уже накрыты. Однако поужинать нам вместе так и не пришлось, поскольку в это время немецкий бомбардировщик Ю-87 пролетел вдоль хутора на бреющем полёте и примерно в 200 метрах от хутора задел плоскостью крыла телеграфный столб, после чего свалился на землю с полной бомбовой нагрузкой.

При падении самолёт взорвался и загорелся. Я приказал начальнику штаба поднять личный состав части по боевой тревоге и организовать оцепление вокруг хутора и места падения самолёта. Сам я с группой офицеров отправился к горящему самолёту. Подойти к нему нам сразу не удалось, так как рвались бомбы и снаряды. Спустя 15—20 минут мы смогли подойти к обломкам самолёта. Признаков людских тел установить не было никакой возможности, ведь взрывами бомб и снарядов вся земля была изрыта в радиусе до 300 метров.

В 70—80 метрах от дома, где размещался наш штаб, были найдены 2 немецких парашюта, которые служили доказательством того, что экипаж оставил самолёт и приземлился где-то недалеко от хутора. Я возвратился в штаб, посоветовался с замполитом и начальником штаба, после чего дал команду организовать прочёсывание внутри хутора и его окраин с целью розыска экипажа самолёта Ю-87. Для этой цели был мобилизован весь личный состав части. Об этом я доложил начальнику 32-РАБ подполковнику тов. Быкову. Он приказал продолжить поиски немцев.

Розыски продолжались трое суток и всё без результата. Командующий 8-ВА приказал всем частям, базирующимся в районе Котельниково и Зимовники, организовать прочесывание местности, но тоже безрезультатно.

В хуторе Холодный проверили все дома, чердаки, сараи, погреба, но немцев по-прежнему нет. Оказывается, они нашли себе более подходящее и безопасное место и спокойно отсиживались на чердаке дома, где размещался… наш штаб. Конечно, в этом доме никакой проверки не было, так как кроме нашего штаба там никто не жил.

Вы спросите меня, как могло случиться, что дом, в котором размещался штаб части и обычно охранялся двумя часовыми, стал убежищем для гитлеровцев? Увы, могло и случилось.

В действительности было так.

Самолёт, которым управляли «чердачные гости», был подбит нашими зенитчиками в 8 км от хутора Холодный, повреждён правый двигатель и бомбосбрасыватель. Лётчик решил на одном двигателе дотянуть до линии фронта, но самолёт дал большой крен и пошёл на снижение.

Лётчик обер-лейтенант Вагнер и штурман обер-лейтенант Гога прыгнули с парашютами на землю. Стрелок-радист, будучи фанатиком, не покинул самолёт и вместе с ним сгорел.

Лётчик и штурман приземлились недалеко от нашего штаба. Они, конечно, не знали, что в этом доме находится командование воинской части. Они шли на свет, так как в это время мирные жители уже спали. Кроме того, селяне строго соблюдали светомаскировку, чего не было в нашем штабе.

Страница из рукописи заметок

Рюмика М. Е.

Когда я пошёл с группой офицеров к горящему самолёту, то штаб оставили на одного часового, который нёс службу у входа.

Когда мы покинули штаб, часовой отошёл от двери метров на 20—25 посмотреть на ракеты, которые рвались и создавали завораживающее зрелище. И тогда к дому подошли немцы. Они быстро взобрались на чердак, используя двери вместо лестницы. Сразу легли спать и проспали до утра мёртвым сном. Они были уверены, что никто не сможет додуматься, что беглецы укрылись на чердаке дома, где размещается военное командование русских.

Да, они оказались правы, так как даже те работники, которые, как говорится, «зубы съели» в сыскном деле, не смогли догадаться, что немцы именно здесь и скрываются.

Итак, немцы просидели на чердаке трое суток, затем изрядно проголодались и стали помышлять о том, как им выбраться из этой ловушки. Первоначально они думали, что мы через пару дней уедем из хутора, и они затем свободно смогут выбраться с чердака, раздобыть гражданскую одежду и пробираться через линию фронта к своим.

Но когда им стало известно из наших разговоров, что мы будем в хуторе стоять до 20 марта, они решили не медлить и незаметно выбраться через крышу дома со стороны сада.

Немцы разведали, что часовой с этой стороны выставляется только ночью, а утром снимается. 19 февраля 1943 года в 7 часов утра наши «чердачные гости» решили покинуть своё временное логово, но были замечены восьмилетним мальчиком из соседского дома и не успели уйти. Мальчик забежал в штаб и сказал, что на чердаке нашего дома заметил какого-то мужчину с красными волосами на голове и что он проделал в крыше дыру со стороны сада и смотрел на озеро.

В это ранее утро нас в штабе было трое: начальник штаба, замполит и я. Часовой находился снаружи. Я позвонил в 1-ю роту дежурному поднять личный состав роты по боевой тревоге и окружить дом, где находился штаб части. Через 5 минут дом был окружён.

Начальник штаба принёс лестницу из соседнего дома. Приставили лестницу, и я с пистолетом в руке полез на чердак. Но только моя голова показалась в чердачном люке, как один из гитлеровцев вплотную приложил к моему лбу холодный ствол маузера. Я с поднятым вверх пистолетом смотрел на немца, а он на меня.

Вся эта картина продолжалась несколько секунд, затем подполз второй немец и ударил по руке того немца, который приложил ко мне пистолет. Маузер отлетел в сторону и выстрелил в крышу. Тогда фашист выхватил из сапога финский нож и хотел броситься на меня, но, увидев, что я свой пистолет вложил в кобуру, бросил нож в тот же угол, куда отлетел маузер.

Немец, который выбил из рук пистолет, сказал, что если вы сохраните нам жизнь, мы сдадимся в плен, а если нет, то мы все трое должны умереть. Слова эти он произнёс на ломаном русском языке. Я ответил, что мы не изверги и тех, кто сдаётся в плен без сопротивления, не расстреливаем. Ещё добавил, что гарантирую им обоим жизнь, если сложите оружие и добровольно сдадитесь в плен. Тогда лётчик обер-лейтенант Вагнер сдал мне два маузера, обоймы с патронами, финский нож и портсигар.

Оружие и нож я передал офицерам, которые стояли в коридоре и наблюдали всю эту дикую сцену, а портсигар возвратил пленному обратно. Дал команду следовать за мной вниз по лестнице, завёл их в штаб, приказал принести из столовой завтрак.

Немцев накормили, затем прибыл переводчик и уполномоченный особого отдела капитан Пересецкий, который кратко допросил пленных. Последние охотно отвечали на задаваемые им вопросы. Всё это продолжалось недолго, так как вскоре прибыл самолёт из штаба 8-ВА, пленных забрали на борт и увезли в штаб фронта.

Рюмик М. Е. (1943 год)

Стрелял отец отлично, зоркое зрение сохранилось у него до конца жизни

Три товарища (Рюмик М. Е. в центре)

Надпись на обороте фотографии:

Когда получишь — прочитаешь, на фото три военных есть.

Ты одного из них узнаешь, родной, любимый кто-то здесь.

Как сердце радостно забьётся и в глазках вспыхнет огонёк.

Ты тихо скажешь, улыбнёшься — «Да это милый муженёк!»

10.05.1943 года, Южный фронт