Волшебство

Счастье – в нашем отношении. Мы либо страдаем от жалости к себе, либо радуемся жизни. Сил при этом тратится одинаково.

Франческа Райглер

Я устала от постоянных трагедий и решила больше не настраиваться на худшее. Несколько недель назад, нарезая груши для десерта, я услышала жужжание бензопилы своего мужа Боба.

«Видимо, пилит дерево, – сказала я себе. – С ним все в порядке».

И продолжила резать.

«Все хорошо, хорошо, хорошо, хорошо». Я услышала, как упало дерево. «Проверять не буду». В этот момент я порезала большой палец, и кровавый эпизод позволил вернуться моему «обычному» настроению, сопровождаемому всеми сиренами богини Невротики.

«Ветка воткнулась ему в сердце», – сообщили мне сирены.

«Нет. С ним все хорошо», – ответила я.

«Он разворошил улей пчел-убийц, и теперь они впились ему прямо в глаза».

«Нет», – сказала я и продолжила резать груши.

«Он УМЕР!»

Так. Это была последняя капля. Я выглянула на улицу, но не увидела Боба. Потому что он лежал на земле… под поваленным деревом… со сломанной ногой.

Я подбежала к нему и обхватила его голову руками. Он открыл полные слез глаза, посмотрел на меня и сквозь жуткую боль прошептал:

– Только не пиши об этом.

Я пообещала, что писать не буду. Когда человек в шоке, он потом все забывает, так что обещать можно что угодно.

Теперь Боб в гипсе и многого не может. Но это ничего, ведь я и так не позволяю ему поднимать ужасные тяжести вроде столовых ложек. Вчера он кое-что сказал мне, и я начинаю подозревать, что действую ему на нервы.

– Ты действуешь мне на нервы, – сказал он и поковылял на кухню, где взял открывашку для банки с кофе.

– Я сама, – перехватила ее я.

Он забрал у меня инструмент.

– Я и так ни на что не годен, а ты делаешь только хуже.

Я снова выхватила открывашку у него из рук.

– Боб, не стоит держать свои чувства в себе, – сказала я и открыла банку. – Дай выход всем подавленным эмоциям – и боль пойдет на убыль.

– Да, у меня как раз побаливает одна заноза… в заднице.

Из-за его перелома мы не можем путешествовать и гулять по окрестностям. На прошлой неделе мы поехали в кафе-мороженое и вместе съели огромную порцию, не выходя из машины.

Смеясь, мы смаковали запретную амброзию. Позже я написала своей приятельнице Деб, что из-за увечья Боба мы целый день ничего не делали – только съели мороженое. Она ответила: «Надеюсь, мороженое было волшебным».

Я зачитала Бобу ее письмо. Он сидел на диване и пытался почесать ногу под гипсом, но у него ничего не получалось. Ему нелегко было просить меня об одолжении, но выбора не оставалось – он не мог даже принести себе носовой платок или поиграть с собакой и ее любимым плюшевым ежом. И Бобу эта ситуация уже изрядно надоела.

Сев рядом, я принялась массировать ему ногу.

– Прогулка по лесу была бы гораздо волшебнее мороженого, – сказал он.

Что это, если не волшебство?

Но тут я применила свою излюбленную технику и посмотрела на эту сцену сверху. Я увидела двух ворчунов, которые заперлись в доме и упустили чудесный осенний денек. А потом ее место заняла другая картина: я увидела момент нежности, в который я чесала Бобу ногу, пока мы сидели дома. Я увидела яркие цвета за окном и человека, который скоро поправится под моим присмотром. И я поняла, как мы были счастливы в этот день, полный чудесных мечтаний, когда радостно уплетали мороженое в машине.

Что это, если не волшебство?

Сарали Перел