Наш семейный девиз

Порой в душе не звучат песни. Пойте все равно.

Эмори Остин

Одним дождливым субботним утром я решила разобрать электронную почту. Семьдесят пять писем спустя я наткнулась на тему: «ТАКИМ БУДЕТ НАШ СЕМЕЙНЫЙ ДЕВИЗ». В письме была популярная цитата неизвестного автора: «Не размышляйте о жизни слишком много, лучше цените те моменты, которые делают каждый день стоящим».

Не размышляйте о жизни. Цените моменты, которые делают каждый день стоящим.

– Ох, Аманда… – прошептала я и молча помолилась за дочь.

Встав из-за компьютера, я побежала в комнату дочери, взяла ее альбом, который лежал в ногах кровати, и принялась перелистывать страницы. На пятой тот же самый девиз был аккуратно выведен на фоне семейного герба, который она сама нарисовала.

Моя единственная дочь Аманда два десятка лет боролась с волчанкой. Плохих дней в ее жизни было немало, но, к счастью, случались и хорошие. Будучи не в силах встать с кровати, она писала электронные письма, и я прекрасно помню тот день, когда она решила, что нашей семье нужен девиз.

Наша маленькая, нетрадиционная семья – мама, дочка и собака – была для нее важнее всего на свете.

Героизм и болезнь требуют жертв, и за годы ей пришлось пожертвовать многим. Но она не унывала и встречала все проблемы со здоровьем с гордо поднятой головой.

– Ты бы хотела, чтобы у тебя были внуки? – ни с того ни с сего спросила она однажды. Это был единственный намек на трещину в ее оптимизме.

Мне было сложно смириться с тем, что моей дочери не суждено прожить ту жизнь, которую я представляла. Она невероятным образом всегда находила способ облегчить мне все перемены, связанные с упадком ее здоровья. Она не позволяла болезни никоим образом ухудшить нашу совместную жизнь.

Ее заболевание было системным, так что мы никак не могли получить страховку. Работать Аманда была не в состоянии, но выяснила, что учеба в колледже дает студенческую страховку. Я скорректировала расписание своей работы, и Аманда выбрала те курсы, на которые я могла ее возить.

Это неудобство быстро превратилось в приключение. Мы брали еду навынос и устраивали пикники в машине, паркуясь возле учебных корпусов. Пока мы ели, Аманда просматривала свои работы. Однажды она вдруг запела. Она пропела заглавие «Смерть коммивояжера» на мотив «Полета валькирий» Вагнера, а потом сделала это снова и снова, постепенно увеличивая громкость. Сама того не заметив, я к ней присоединилась. Она заражала своим энтузиазмом.

– «Смерть коммивояжера», – в унисон пропели мы.

Мы пели. Машина тряслась. Мы пели еще громче.

В какой-то момент я выглянула из окна и заметила, что за нами наблюдает ее преподаватель, который уже смеется вовсю.

– Оглянись, – шепнула я и кивнула в нужную сторону.

Аманда обернулась и махнула преподавателю, не сбиваясь с ритма. Хохоча, он пошел в учебный корпус. Само собой, Аманда допела песню и только потом последовала за ним.

В то время как большинство родителей моего возраста выпускали детей из гнезда, я все лучше узнавала талантливую девушку, которой стала моя дочь. В период кратковременной ремиссии она работала корреспондентом в региональном журнале, посвященном индустрии развлечений Центральной Флориды. Она фотографировала и брала интервью у музыкантов, актеров и телеведущих. Назначив интервью с комиком Джерри Сайнфелдом, она настояла, чтобы я пошла вместе с ней. Когда мы приехали на место, нас ждало лишь разрешение на фотосъемку.

Аманда позвонила публицисту Сайнфелда:

– Что случилось? Где билеты на концерт?

– У нас нет свободных мест, но ваш гость может подождать за кулисами и присоединиться к вам на приеме после выступления Джерри, – заверил публицист.

За кулисами я оказалась в компании матери местной телеведущей и нескольких парковщиков. Мы прослушали концерт по радио, после чего нас со случайной компаньонкой проводили в гримерку, а парковщики вернулись к работе.

Тело подводило Аманду, но ее дух оставался несломленным.

Сайнфелд был само внимание. Аманда попросила его подписать разрешение на съемку, которое висело у нее на левом плече, но он, к моему ужасу, поставил автограф прямо на левой стороне ее блузки.

– Смотрите, что вы наделали! – воскликнула я. – Блузка теперь навыброс.

– У мужчин избирательный слух, – ответил он и улыбнулся, как пятилетний ребенок, который знает, что нашкодил, но даже радуется этому.

С Амандой мне никогда не было скучно.

Наши отношения стали еще ближе, когда болезнь поразила ее почки. Заботясь друг о друге, мы научились проводить диализ дома. Ночью Аманда по десять часов лежала прикованной к аппарату.

– Над чем ты так увлеченно работаешь? – спросила я однажды, когда она засунула дневник под одеяло, как только я вошла в комнату.

– Это сюрприз, – только и сказала она.

На день рождения она подарила мне предварительную копию романа, который написала и собиралась издать в этом месяце.

– Я собрала все истории, которые ты рассказывала мне, возвращаясь с прогулок с собакой, и превратила их в сатирический детектив. Убийство происходит в сонном, унылом районе – я взяла за основу наш, – устало улыбнувшись, объяснила она.

В газете The Tampa Tribune опубликовали статью о местной писательнице, которая работает во время диализа. Аманде организовали фотосессию и попросили прочитать первую главу для сайта Tampa Bay Online.

Через две недели после встречи с читателями в магазине Barnes & Noble Аманду положили в больницу. После операции она встретила меня растерянной улыбкой и усмехнулась:

– Мне поставили баллонный катетер?

Тело подводило ее, но дух оставался несломленным.

Я порой придумывала причины выйти из ее палаты и падала на пол прямо возле двери, не в силах видеть, как страдает моя дочка, и с ног до головы покрываясь холодным потом. Мне не хотелось, чтобы она узнала, что моя надежда сменилась страхом.

Каждое утро мы вместе завтракали. После работы я приносила «Хэппи Мил» и свежие журналы, а затем подключала ее к аппарату диализа. В машине по дороге домой я кричала и плакала.

Я быстро выгуливала собаку, а затем звонила Аманде. Мы говорили, пока я не засыпала, не отнимая телефон от уха.

– Мам, проснись, – звала меня Аманда. – Клади трубку и отдыхай.

В те дни, когда она лежала в больнице, мы стали особенно близки.

Прекрасная жемчужина – это слеза, вытекающая из раны устрицы.

Болезнь меняет жизнь, но дочь умудрялась смеяться в лицо невзгодам. Может, Аманда бы и не написала роман, будь она здоровой. Слова Стефана Хёллера как нельзя лучше описывают ее невероятное достижение: «Прекрасная жемчужина рождается поврежденной жизнью. Это слеза, которая вытекает из раны устрицы».

Для меня достижение Аманды стало настоящим чудом. Она встречает меня улыбкой – ее портрет украшает обложку книги, – когда я брожу между стеллажей в библиотеке. Она радуется моим визитам в Barnes & Noble, где живет в компании моих любимых авторов. Она дает мне силы, когда я вспоминаю ее напряженную работу, держа в руке литературную награду, полученную посмертно. А прокручивая запись первой главы ее романа, я слышу невысказанные слова, которыми она подталкивает меня следовать нашему семейному девизу – не размышлять о жизни слишком много и ценить те моменты, которые делают каждый день стоящим.

Тони Мартин