Радуясь прелестям жизни

Охотьтесь за возможностями. Как бы ни было тяжело и как бы тяжело ни казалось, берите себя в руки и ищите возможности – и неизменно находите их, потому что они есть всегда.

Норман Винсент Пил

Десятилетний брат толкнул меня локтем:

– Давай наперегонки!

Я терпеть этого не могла. Он бегал быстрее меня и постоянно выигрывал. Мы бежали, чтобы завладеть лучшим ведром для воды – тем, у которого была более удобная ручка и меньше вмятин.

В 1964 году в боливийском Ла-Пасе электричество и воду каждый день отключали в полдень. Мы привыкли жить в стесненных условиях. Ровно в двенадцать свет гас, а радио затихало. И бабушка вздыхала, прослушав очередную драматическую серию «Стамбульского паши» – ее любимой мыльной оперы, транслировавшейся по радио. Единственная лампочка, висевшая под потолком, гасла, и на нашей крошечной кухне становилось еще темнее.

Мы следовали своему распорядку. Возвращаясь домой из школы, мы с братом делали очень простое и приземленное дело. Хватая металлические ведра, мы выбегали из ржавых ворот своего дома и спускались по узкой тропинке с холма. Ведра гремели при каждом нашем шаге, пока мы ставили ноги на камни, которые использовали в качестве ступеней. Холм был крутым, с зелеными кустиками травы, неровностями и ухабами, камнями и осколками. Оказавшись на пыльном поле, мы обходили стороной бродячих собак – тощие, с потускневшей шерстью, они принюхивались в надежде, что у нас с собой есть еда. Затем мы перепрыгивали все лужи и подбегали к общественной колонке. Хохоча вместе со встретившимися друзьями, мы ставили свои ведра в очередь за емкостями соседей.

Обратный путь был сложнее. С полными ведрами в руках мы шли медленнее, и нам часто приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Холодный ветер Анд бил мне прямо в лицо, пока я сидела на камне и смотрела, как брат кидает палочки в ущелье.

Однажды, набегавшись на улице, мы ворвались в кухню и схватили большую стеклянную бутылку, в которой у нас хранилась кипяченая вода. К нашему великому разочарованию, она оказалась пуста. Мы поднесли ее к крану, но оттуда вытекло всего несколько капель. Забыв о том, что уже за полдень, мы принялись ворчать. Но бабушка оторвалась от Библии и улыбнулась нам со своего кресла. На ней была черная шерстяная юбка, толстые колготки в тон и коричневый свитер, который она связала своими руками. Она посмотрела в окно на гору, которая высилась позади нашего дома, подозвала нас к себе и показала на малюсенькие глинобитные хижины среди редкой растительности.

– Нам очень повезло, – сказала она. – Видите, там тоже живут люди. У них нет ни электричества, ни водопровода. – Тут она взяла меня за руку. – Пойдем, поможешь мне.

Я села рядом с ней за стол на нашей маленькой кухне. Она протянула мне нож и три картофелины:

– Пора учиться.

Бабушка показала мне, как чистить и резать их для супа, который она варила. Положив картошку в горшок, она добавила воды из наших запасов для готовки. Тонкими, морщинистыми руками она поставила горшок на керосиновую плитку.

Через час, взяв большую деревянную ложку, она помешала суп, попробовала его и на мгновение замерла.

– Вкусно, – сказала она и повернулась ко мне. – Пойдем.

Я последовала за ней к старым воротам перед нашим домом. К тому времени несколько крестьян спустились из своих горных хижин и расселись на земле, держа в руках побитые жестянки.

Бабушка принялась наполнять эти жестянки супом.

– Как дела?

Некоторых она знала по именам, но с искренней любовью приветствовала и незнакомцев. Они молчаливо благодарили ее печальными глазами, опуская темные, морщинистые, обветренные лица.

Преисполнившись сострадания, я по-новому оценила удобства, которые были нам доступны. Годы спустя, после тяжелой работы и нескольких жертв, мама и папа смогли получить разрешение на въезд в Соединенные Штаты.

В нашем новом доме круглые сутки было электричество. Водой – горячей и холодной – можно было пользоваться целый день. Наша мечта сбылась! Среди этой роскоши мы даже не замечали сложностей переезда. Родители не говорили по-английски, поэтому с трудом разбирали газетные объявления о найме. Неверно истолковав картинку на банке, мы ели кошачью еду, полагая, что это тунец. Мама достала где-то панталоны, которые я носила на уроки физкультуры, думая, что это спортивные шорты. Мы считали, что наша улица называется «Одностороннее движение». Папа рассыпался в благодарностях, протягивая полицейскому свои водительские права. Позже мы узнали, что он получил штраф за превышение скорости.

Не обращая внимания на эти трудности, мы ценили все блага американской жизни. Мы упорно работали. Решительно настроенная преуспеть, наша семья росла и расцветала.

Шли годы, мы сталкивались с новыми сложностями. Папа ослеп из-за наследственного заболевания сетчатки. Его гены передались и мне, и в тридцать один год я тоже полностью потеряла зрение.

Прямо как в полдень в Боливии, свет погас в полдень моей жизни, оставив меня в физической и эмоциональной темноте.

Я схватила свое ведро благодарности и наполнила его волей к жизни и страстью.

Но Бог указал мне на горы, где жили те, кому повезло еще меньше. Те, кто не видел никогда. Кто никогда не знал красоты заката, чудесных цветов и улыбки на детском лице.

Как и в двенадцать лет, я схватила свое ведро благодарности и наполнила его смелостью, решимостью, волей к жизни и страстью. Заветы бабушки до сих пор живы. Сегодня я придерживаюсь собственного рецепта и делюсь со всеми вдохновением. Я добавляю к нему большую порцию оптимизма, который помогает мне каждое утро находить в жизни радость. Затем я вливаю огромное количество стойкости, чтобы побороть неопределенность и незащищенность. Зачастую я напоминаю себе, что нужно ценить все те вещи, которые мы принимаем как должное. Преисполненная страсти, я приправляю получившуюся смесь философией, благодаря которой держусь на плаву: вместо того чтобы грустить без света, лучше ценить каждый момент и каждую прелесть, которую я все же вижу.

Джанет Перес-Эклз