III. «Рок, не щадя причин, топчется в нашем прошлом»

«1983 год:

1—15 июня – Бродский живет на острове Иския в доме Фаусто Мальковати вместе с Аннелизой Аллева (см. стихотворение «Ночь, одержимая белизной / кожи…»).

15—22 июня – Бродский в Риме (вероятнее всего, вместе с АА, где она родилась и живет всю жизнь. – Прим. М.Я.)

Июль-август – пребывание в Саут-Хедли, потом в штате Мэн вместе с Аннелизой Аллева.

12 августа – вернулся в Нью-Йорк (скорее всего, вместе с АА. – Прим. М.Я.)

31 августа – выступление Бродского на Римском поэтическом фестивале на вилле Боргезе (вероятнее всего, на выступлении присутствовала АА. – Прим. М.Я.)

1– 7 сентября – недельная поездка по Италии на машине в компании Аннелизы Аллева: Орвьето, Тоди, Перуджа, Сиена. Съездили также в Ареццо, где осмотрели фрески Пьеро делла Франческа в церкви Святого Франциска».

Мы видим, что все лето и начало осени 1983 года «от Искии и до Сиены» ИБ и АА практически не расставались. Поэтому интересно посмотреть, как отразилось одно и то же счастливое время в их стихах. Стихи ИБ, написанные летом 1983 года и позже, хорошо известны: «Сидя в тени», «Ночь, одержимая белизной / кожи…» и другие.

А вот первое стихотворение АА после Искии, написанное в Риме, в ноябре 1983 года (пер. Михаила Еремина):

Ищу между строчками страсть. Ничего.

Пламя в тебе бесплодной искрой

пустой зажигалки. Прошлое твое

воспламеняет мое будущее. Чтобы ты

был однажды окутан равной ревностью.

АА ищет страсть между строчками стихов ИБ и не находит ее там, но она пророчески чувствует, что «прошлое его воспламеняет ее будущее». Так и произошло: во второй части книги «Наизусть», в «Потом», написанной уже после смерти ИБ, содержится больше стихов, чем в первой части книги «Раньше», и наиболее сильных стихов АА.

Желание владеть всем любимым, всем его временем, ревность к постоянным его исчезновениям, к стихам, посвященным другим женщинам, встречается во многих стихотворениях АА, первая часть книги «Раньше» практически вся пронизана ими:

Ты же пишешь не ко мне обращаясь,

а ко всем. В стихах рисуешь другую,

ту, что с жизнью, вдохновив, распростилась.

Ей ты их, а не мне, посвящаешь.

В твоем языке «измена» только

с дательным согласуется….

(Рим, октябрь 1985, пер. Максима Амелина)

Как тут не вспомнить Марину Цветаеву, написавшую за всех влюбленных женщин:

Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О, вопль женщин всех времен:

«Мой милый, что тебе я сделала?!

В конце книги в одном из лучших своих стихотворений АА пишет (пер. О. Дозморова):

Наконец все пошло на лад:

ты стал дорогой,

по которой ходят многие

и я тоже. Стал колодцем,

где всякому хватит воды,

и я тоже свое опускаю ведро.

Кончилось проклятое время,

когда я хотела, чтобы ты был моим – и только,

и плакала, потому что

ты был для многих.

Теперь ты сам уже совсем не ты,

а зеркало.

Всматриваясь в зеркало времени, АА спрашивает его: «Ты тело мне возвращаешь мое, но что с ним делать одной?» (Это почти перекличка с Осипом Мандельштамом:

«Дано мне тело – что мне делать с ним, таким единым и таким моим?»).

А зеркало отвечает АА: «Хорошо только то, что далеко...» (стихотворение «Зеркало», пер. Глеба Шульпякова).